Краткое содержание четырехэтажная тайга
Обновлено: 02.07.2024
Почему олени водят хороводы? Кто в тайге ведет себя как старуха Шапокляк? Откуда завезли к нам гречку и как сибирская дичка покорила весь мир? Какие динозавры обитали в Сибири и отчего вымерли мамонты? На эти и другие вопросы вам ответит эта замечательная книга. Книга "Четырехэтажная тайга" не маленькая, но содержит в себе очень подробную информацию о том, кого и что можно встретить в Сибирском лесу. Рассчитанная на советского подростка, она написаны простым и понятным языком. Чтение - как прогулка в детстве с бабушками или родителями - неторопливым, спокойным тоном читателю рассказывают об особенностях сибирского климата, о зверушках, живущих в лесу, которые сложно встретить из-за их осторожности. Написанная в 70-80х годах, она до сих пор актуальна для всех, кому интересны места, в которых они живут. И здесь описано не только Забайкалье - каждый Сибиряк найдет что-то своё, родное на этих страницах. А тем, кто живет не в наших местах, книга может открыть что-то новое и необычное о тайге. Я бы рекомендовала ее родителям, дети которых уже начинают задавать вопросы об окружающем их мире - ответы здесь прекрасны! Но очень грустно было читать о том, как советский человек, спасая леса от пожаров и насекомых, хотел, чтобы последние сохранились до наших праправнуков. О том, какие планы были по освоению тайги, не нарушая экологию и природу. Эх, человек! Спустя 50 лет, тайга совсем иная в Забайкалье! Не все сопки могут похвастаться пышной растительностью и живностью! Не все реки теперь так полноводны, как раньше! Тайга для Забайкальцев, особенно живущих в деревне - это всё! В тайгу ходят за грибами, орехами и ягодами, в ней же готовят покосы. да и просто отдыхают и душой, и телом! А как там приятно дышится! Как мне кажется, Забайкальская тайга лучше всего воспета именно налим забайкальцнм Георгием Граубиным. Причем не только в этой книге! Сколько прекрасных стихотворений он посвятил нашему краю: "Я живу на самой длинной долготе: За Байкалом в славном городе Чите!"
Эта книга - популярное повествование о чудесах сибирской природы, о жизни сибирского леса. Ее автор - читинский поэт, исходивший тайгу вдоль и поперек, изучивший ее ив натуре, и по специальным научным работам.
Сибирь - удивительная страна. В ней есть непроходимые леса и болота, есть обширные степи, свои маленькие Сахары и ледники. Зимой там стоят большие морозы, а летом бывает жарко, как в пустыне. Почти, вся сибирская земля скована вечной мерзлотой, а под мерзлой землей плещутся моря горячей воды. Эта книга - рассказ не о всей Сибири, а лишь о самой восточной ее части - таежном Забайкалье. Из нее вы узнаете о тайнах сибирских лесов и чудесах природы, она поможет вам поближе познакомиться с одним из интереснейших уголков.
И тогда небеса с шумом прейдут, в стихии же, сжигаемы, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят… Но мы нового небеси и новой земли чаем, где правда живет.
Кедровка — деревня таежная. Все в ней было по-своему, по-таежному. И своя правда была — особая, и свои грехи — особые, и люди в ней были другие. Не было в ней простору: кругом лес, тайга со всех сторон нахлынула, замкнула свет, лишь маленький клочок неба оставила.
Деревня — домов тридцать, а кладбище за поскотиной большое, хватило бы на добрый городок.
Когда она появилась на божий свет, — никто путем не знал. Только дедка Назар, вот уже второй век коротавший, сидя на печи, говаривал, еле ворочая непослушным языком:
— Еще когда Петр царем служил, наша деревня-то народилась. Дедушка мой Изот Кедров, покойна головушка, с каторги быдто бы бежал да сел тут. Так и пошло, благословясь, от нашего кореню.
Земли в Кедровке было немного: кой-где по увалам и падям, вдоль речки, да там, на той горе, что приподнялась желтой лысиной над тайгою. Впрочем, мужик и не дорожил землей: ему тайга давала всё — и белку, и соболя, и медведя, и орех. Но за последнее время стал падать зверовой промысел, вздорожал хлеб — и тогда топор загулял по тайге, глубоко врезаясь в ее недра.
Затрещала тайга, заухала, в спор вступила с человеком: насылала медведей на его жилище, пугала лешими. Но устоял человек, все перенес, а тайгу все-таки покорил. И там, где к небу вздымались вековые деревья, теперь зелеными коврами легли веселые нивы.
Деревня жила день за днем, год за годом. Проходили десятки лет.
Старики просили тихой смерти, безропотно умирали, крепко надеясь, что вот там, за могилой, начнется что-то хорошее и светлое, то самое, о чем так болело сердце, скучала душа.
Старики любили друг другу жаловаться на сыновей и внуков, что отбились от рук, совсем из отцовской воли ушли, никого знать не хотят — ни бога, ни черта.
— Мы за богом-то эва как следим, — корили они молодежь, — а вы что. Эх вы, окаянные.
Но и старики и старухи за богом следили плохо. Да как же: вот какая свара идет между народом, друг другу рады горло перегрызть. А из-за чего, спрашивается, — путем никто уяснить не может.
Так каждый ко всем относился, все к каждому.
Так и жили в равненье и злобствовании, в зависти и злорадстве, жили тупой жизнью зверей, без размышления и протеста, без понятия о добре и зле, без дороги, без мудрствований, попросту, — жили, чтоб есть, пить, пьянствовать, рожать детей, гореть с вина, морозить себе, по пьяному делу, руки и ноги, вышибать друг другу зубы, мириться и плакать, голодать и ругаться, рассказывать про попов и духовных скверные побасенки и ходить к ним на исповедь, бояться встретиться с попом и тащить его на полосу, чтоб бог дал дождя.
Мужья били жен молча и стиснув зубы. Били, не находя никакой вины за бабой, а так просто, со злобы, вымещая на ней сердце за свою никчемную жизнь. А потом жалели их, целовались и плакали вместе, но проходил день, проходила неделя — и опять повторялись драки, и опять слышался рев то в одной, то в другой избе. Когда мужики отправлялись в тайгу, на промысел, бабы иной раз заводили шашни с оставшейся молодежью, с кем попало — с прохожим молодым бродягой, с попом-кутилой, с политическим ссыльным. И не всегда ради разврата, и иной раз по озорству, из желания отомстить мужу, сделать ему больно.
Жизнь деревни Кедровки — испокон веку так завелось — кололась всегда надвое: то черная полоса, то светлая.
Уродится хлеб, удастся пушной промысел — светло на душе, отрадно. Ходят веселые и довольные, заломив набекрень шапку, разрядившись в сарафан поярче и со скрипами полусапожки. О нужде забыли: ведь вот только что была, еле убралась со двора, еще след не простыл за воротами, но ее не помнят и начинают жить так, как будто заказали ей все пути к возврату. Сладко принимались есть, фамильным чаем обзаводились, одежду справляли, — какую надо и какую не надо, — так, для форсу, гармошки двухрядные покупали, а наипаче предавались пьянству. Пили все, не исключая малых ребятенок, едва отвыкших от соски.
Но вдруг среди лета внезапно падал страшный гость — ранний иней, за ним другой. И все гибло.
Наступала тогда черная полоса жизни.
Тогда постепенно, исподволь, как день сменяется вечером, снова наплывало на деревню зло. Со всех сторон, из болот и падей, вместе с туманом, неслышно, по-змеиному заползало оно в избы, туманило всем головы, разъедало сердца и рычащим бешеным псом ложилось у порогов.
Вот Спирька-солдат из Питера пришел, домой вернулся, — Спиридон Павлыч Иконников. Всем насказал разных небылиц: и какие города бывают, и какие там люди, и какой свет по ночам пускают… Мало ли он рассказывал!
И так и этак ругали солдата Спирьку, что взманил, что указал перстом в небо, туда, где зори плавают, где все не так, все не по-здешнему, но в душе любили часто вспоминать его речи и втихомолку вздыхали.
Книга, хранящаяся на полках моей домашней библиотеки с года её выхода — куплена по случаю ещё в 1969 — и прочитанная всеми теперь уже взрослыми членами семейного клана. Внуков дожидается. А тут вот по случаю и сам с удовольствием перечитал.
Что привлекает — отсутствие в книге человека. Не то, чтобы полный игнор, но просто человек как часть биосистемы Забайкалья (а в книге речь идёт только об этом сибирском регионе) присутствует ситуативно и ровно настолько, чтобы обозначить, что он живёт в этих местах и вредит природе Сибири как только может. А в центре внимания весь остальной сибирский забайкальский мир — прежде всего, тайга (растения всех этажей), а также животный мир, включая насекомых и прочих рыб, птиц и зверей.
Конечно, книга написана с расчётом на подростка среднего школьного возраста образца конца 60-х — начала 70-х. И потому и язык в ней соответствующий, и объём сведений, и форма подачи, и красиво-привлекательные истории и фрагменты искусно вставлены, чтобы разжечь читательский аппетит как следует. И очень много иллюстраций, при этом не фотографий, а именно рисунков художника (а художник у нас Д. Громан) — рисунков цветных, и пусть слегка плакатных по технике, но выразительных и изрядно дополняющих и расцвечивающих содержание.
Читайте также: