Колыбельная для софьи спектакль краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
В рамках фестиваля "Школа. Студия. Мастерская" в Петербурге впервые прошли гастроли Минусинского драматического театра. На сцене Театра "На Литейном" труппа из Красноярского края показала спектакль "Колыбельная для Софьи". Это инсценировка рассказа Евгения Замятина "Наводнение", созданная режиссером Алексеем Песеговым.
Минусинск – райцентр в Красноярском крае, с населением меньше 70 тысяч человек. Но именно здесь действует театр, который по уровню постановок может соперничать с лучшими площадками Москвы и Петербурга. В 2016 году спектакль "Колыбельная для Софьи" Минусинского драмтеатра боролся за премию "Золотая маска" наравне с БДТ, "Гоголь-центром" и "Мастерской Петра Фоменко".
Несмотря на тысячи километров, которые разделяют Минусинск и Северную столицу, этот спектакль рано или поздно должен был пройти в Петербурге. Главные герои рассказа "Наводнение" – рабочий Трофим Иванович и его жена Софья – живут на Васильевском острове. Но Нева здесь не просто часть пейзажа, а двигатель сюжета, "транслятор" чувств бессловесных героев, за которых в тексте говорит природа.
Сейчас Евгений Замятин известен прежде всего как автор антиутопии "Мы", но он также писал в символистском ключе, осмыслял учение о бессознательном, уделял внимание "музыке слова" – прозаическому ритму, строению фразы, значению отдельных звуков. В "Наводнении" криминальная фабула (Софья убивает приемную дочь, ставшую любовницей мужа) сочетается со сложной символикой в духе романа "Петербург" Андрея Белого.
Все это делает инсценировку небольшого рассказа Замятина по-настоящему трудной. Диалогов мало, да и слова героев невыразительны. Они не привыкли рассуждать, потому что живут природными импульсами. Создатели спектакля постарались найти эквивалент этой прозе на сцене: отсюда статуарная пластика актеров, зацикленная на повторе патетическая музыка, эпизоды "ритуального" омовения.
Декорации, напротив, предельно просты: темно-серая закопченная комнатка, лестница, дверь. "Наводнение" было впервые опубликовано в 1929 году, и зритель сразу поймет, где и когда происходит действие. Суровый быт тех лет заметен во всем, лишь узкая щелка на заднике сцены напоминает о "живой жизни" – там то шумящие листвой деревья, то золото храмов. Но и этот цвет скоро покинет черно-белое пространство сцены. Тем пронзительнее на сером фоне будет выделяться голубое платье, которое Софья (актриса Ольга Смехова) наденет после убийства соперницы.
Вопреки общей тенденции – завоевать внимание зрителей и удерживать его во что бы то ни стало – режиссер Алексей Песегов не боится "наскучить" музыкальными повторами, долгими молчаливыми сценами. В результате простые бытовые действия, вроде расстилания кровати, превращаются в особый художественный прием.
Медленно, очень медленно, одевается Трофим Иванович (актер Игорь Фадеев). И еще до первой реплики становится ясно, как тяжело и несчастливо живет эта семья. Невыразимо долго Ганька (Дарья Савинова) колет щепки для печки, демонстративно обнажив колени перед Софьей. Внутреннее напряжение нарастает, зритель ждет, когда же наконец прорвется гнев Софьи, но она только молча смотрит на Ганьку, а потом усылает ее во двор. И снова обман ожиданий – сама сцена убийства пролетает молниеносно, зато долго и подробно показано, как Софья отмывает кровь и уничтожает следы преступления.
Как и Андрей Белый в романе "Петербург", Евгений Замятин переосмысливает канонические сюжеты русской литературы. Софья, в отличие от Родиона Раскольникова, не терзается муками совести. Автор не наказывает ее безумием, лихорадкой. Наоборот, Софья как будто бы вознаграждена за свой поступок – она ждет ребенка.
Впервые за все время спектакля навязчивая музыкальная тема сменяется живым исполнением народной песни. Софья с улыбкой вспоминает родную деревню, она счастлива, а муж так же добр и мягок, как в первые годы брака. Никакого Порфирия Петровича в советской милиции нет, поэтому и со стороны закона Софье ничто не угрожает. И только где-то подспудно, во сне, в бессознательном живет уверенность: Софья убила и ничего больше изменить нельзя. Эта вытесненная из сознания мысль в конце концов становится главной, а признание – необходимым.
Спектакль "Колыбельная для Софьи" невозможно воспринимать отстраненно. Здесь нет потрясающих визуальных эффектов, музыкального разнообразия, крутых поворотов, поэтому если холодно следить за действием, без эмоционального вовлечения и сопереживания, – есть риск выйти из зала в полном равнодушии к постановке. Но если удастся по-человечески пожалеть этих героев – спектакль может стать открытием.
Атмосферный спектакль.
Игра актеров очень хорошая, музыка подобрана отлично!
Интересная постановка. В том числе спецэффекты.
Но мне не хватило динамики. Все происходит очень медленно и почти без слов.
Необычно, но на любителя.
Тончайший спектакль, в котором тишина важнее произнесенных слов. Удивительным образом длинные, тягучие минуты, проживаемые героями в тишине под тихий стук часов или еле уловимый скрип кровати, благодаря своей внутренней наполненности концентрируют на себе максимум внимания к каждой мелочи, к каждому движению пальцев. Большой риск в современном театре делать ставку на тишину. И здесь ставка сработала.
Замечательная музыка (которой только немного не хватает развития), прекрасный свет, вообще замечательная сценография. Каждым новым переходом любуешься как картиной.
И будто связанная с Невой подземными жилами — подымалась кровь. Софья не спала. Трофим Иваныч в темноте нашел рукою ее колени, долго был вместе с нею. И опять было не то, была какая-то яма.
О. Смехова (Софья). Фото Л. Третьяковой
Сценическое время, как правило, идет быстрее обычного. Здесь же оно то замедляется до полной остановки, то вдруг делает квантовый скачок. Целую вечность надевает штаны Трофим Иваныч, вмиг приемная Ганька из желанного дитя превращается в соперницу Софьи. Так можно сказать не только о времени совершения простых физических действий, но и об актерской игре, внутренняя жизнь героев то замораживается до остановки, а то вдруг реакции, актерские оценки следуют одна за другой.
И. Фадеев (Трофим Иванович), О. Смехова (Софья). Фото Л. Третьяковой
Так же остро, как звук, ритм, начинаешь воспринимать в спектакле и цвет. В темное, словно покрытое угольной пылью пространство другие цвета входят со всей психоэмоциональной мощью. Голубое платье на Ганьке-искусительнице (Дарья Савинова), надетое в знак окончательной ее женской победы, окажется той водой-Невой, что выйдет из берегов и потопит ее саму. В этом платье уже мертвую Ганьку потащит Софья, бросит его потом в огонь, но вдруг сама облачится в голубое. И прекрасный голубой цвет меняет свое значение, становится той самой русалочьей кровью, злой, дикой, древней и одновременно оплодотворяющей. Начиная разбираться со значениями символов в спектакле, обнаруживаешь их полную амбивалентность. Ганька-ребенок становится Ганькой-соперницей, а ее убийство символически равняется зачатию-беременности-и-разрешению-от-бремени. Символы кажутся то христианскими, то языческими, то очевидно фрейдистскими, а простые бытовые действия — обрядами, в то время как настоящие обряды вдруг лишаются необходимой магической силы.
Первый раз мы видим в спектакле Ганьку на железной пожарной лестнице, ведущей на второй этаж.
Она заворожена тем, как стоящие снизу мальчишки заглядывают ей под юбку. Она не думает ничего, она сразу знает, что там ее сила, под юбкой. А потом Софья приводит ее в дом, раздевает, моет за занавеской, омывает ноги, кажется, крестит или кормит хлебом. Но этот обряд не имеет силы — из Ганьки не выходит ребенка. Уже в следующей сцене хмурый мужичок Трофим Иваныч мылит щеки и заразительно хохочет. Ганька вертится перед ним. Читает вслух газету. А он знай скоблит свое вдруг помолодевшее лицо и оглашает пространство непривычными звуками, раскатами грома-смеха. У Софьи теперь одна власть над Ганькой — повелеть ей разжечь огонь. Ганька демонстративно задирает юбку, садится на корточки, широко расставив ноги. Берет полено и принимается неспешно откалывать от него ножом щепки.
Эта мизансцена с разведением огня повторится три раза. Второй раз, когда Софья застукает Ганьку с мужем, уже Трофим Иваныч повелит ей затопить печь, та опять задерет юбку, сядет на корточки, возьмет полено, но Софья не выдержит, прогонит Ганьку с глаз долой, возьмется колоть щепки сама и порежет руку, кровь закапает на полено.
Сцена измены настолько психофизически точна в спектакле, дана зрителю в непосредственных ощущениях, что воспринимаешь ее мышцами, кожей, позвоночником. Узкая супружеская кровать вдруг кажется необъяснимо большой и пустой. И снова время течет медленно. И в ушах стоит неприятный визг Ганьки. И оцепеневший, пойманный на месте преступления Трофим Иванович сидит за столом долго и молча, пока нелюбимая жена снимает покрывало с супружеской кровати, отгибает одеяло, стягивает верхнее платье. Потом он небрежно бросает на пол свою куртку и ложится на нее. Софья без слов спускает ему подушку и забирается под одеяло. Кажется, эта полупустая кровать, это раздельное засыпание страшнее для нее самой измены. Как только затихает в кровати жена, тихо и опять невыносимо долго крадется Трофим Иваныч в Ганькин угол. И кажется, тоже крадется не только по причине неудержимой страсти, но и потому, что это его одинокое ложе на полу так непривычно телу.
Первое наводнение случается сразу после измены, оно почти смывает, почти уничтожает Ганьку, но все же Трофим Иваныч ее возвращает. И теперь там, где на пожарной лестнице сидела осиротевшая Ганька, сидит Софья, тоже осиротевшая, оставшаяся в этот момент и без дома, и без мужа, сидит и немигающими глазами смотрит в пустоту.
Д. Савинова (Ганька). Фото Л. Третьяковой
И вот какой странный выходит символический маятник: как только реальная стихия отступает, река Софья выходит из берегов. Третий раз за спектакль колет щепки Ганька. Софья смотрит. Берет топор. Замахивается. Затемнение. Глухой стук. И вот уже безжизненное тело Ганьки она не торопясь заворачивает в белую материю, за ноги волочет из дома к каналу. А оттуда — в глубь сцены, к заднику, на котором в спектакле то проступали иконы, то набегали буйные волны Невы. Возвращаясь домой уже без Ганькиного тела, она несет белое полотно, как младенца, нежно, но уверенно. Убийство здесь настолько равняется зачатию, что не умевшая держать живого ребенка Софья вдруг с убийством это умение обретает.
Актерский состав: заслуженный артист РФ Николай Кокконен, заслуженная артистка РФ Лариса Корнева, Ольга Смехова, Игорь Фадеев, Дарья Савинова, Анна Панибрашина, Светлана Черкашина, Дмитрий Трапезников, Жанна Лавникович, Сергей Усиков, Нелли Попкова, Ирина Вахранева, Ольга Прилепская, Елена Идиатуллина, Инга Струльникова, Антон Чернов, Константин Русанов, Илья Лупенко, Василий Кожевников, Виктор Мезрин, Анатолий Кузьмин
Муж, жена и… приемная дочь… Кажется, что именно теперь все будет хорошо!
Лауреат XIV Фестиваля театров малых городов России (Вольск). Получено Гран-при фестиваля
Участник Международного театрального фестиваля современной драматургии имени А. Вампилова (Иркутск)
Читайте также: