Голубые города толстой краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
…мы построим на местах, где по всей земле наши братишки догнивают, — построим роскошные города, могучие фабрики, посадим пышные сады… Для себя теперь строим… А для себя — великолепно, по-грандиозному…
Понять, осмыслить, художественно воплотить глобальные социальные сдвиги, потрясшие Россию, пропустить через себя настроения противоречивой эпохи — задача, посильная только для истинного Художника. Будем объективны: на 80 процентов цех молодой советской фантастики составляли литературные дилетанты. Искренне желавшие утвердить знамя НФ в литературе, иногда способные, добротные литераторы, но — не Художники. Произведения, поднявшиеся до уровня осмысления современности, большая редкость в советской НФ 20-х годов. С романами о будущем ситуация была еще плачевней.
И все-таки было несколько произведений утопического жанра, так или иначе, отразивших романтико-трагедийное ощущение эпохи.
В 1938 году поэт и утопист Вивиан Итин был арестован по обвинению в шпионаже и расстрелян в Новосибирске.
Как видим, в утопиях 20-х годов картины будущего часто возникают в воображении смертельно больных героев. Что ж, символика здесь прочитывается легко: больной, умирающий организм — современное общество, которое остро нуждается в позитивном обновлении.
Алексей Толстой - Голубые города краткое содержание
Комментарии Ю. Крестинского
Голубые города - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
ДВА СЛОВА ВСТУПЛЕНИЯ
Один из свидетелей, студент инженерного училища Семенов, дал неожиданные показания по наиболее туманному, но, как это выяснилось в дальнейшем, основному вопросу во всем следствии. То, что при первом знакомстве с обстоятельствами трагической ночи (с третьего на четвертое июля) казалось следователю непонятной, безумной выходкой, или, быть может, хитро задуманной симуляцией сумасшествия, теперь стало ключом ко всем разгадкам.
Ход следствия пришлось перестроить и вести его от финала трагедии от этого куска полотнища (три аршина на полтора), приколоченного на рассвете четвертого июля на площади уездного города к телеграфному столбу.
Преступление было совершено не сумасшедшим — это установили допрос и экспертиза. Вернее всего, преступник находился в состоянии крайнего умоисступления. Приколачивая на столб полотнище, он спрыгнул неловко, вывихнул ногу и лишился чувств. Это спасло ему жизнь, — толпа растерзала бы его. На допросе предварительного следствия он был чрезвычайно возбужден, но уже следователь губсуда застал его успокоившимся и отдающим себе отчет в совершенном.
ПЕРВЫЕ СВЕДЕНИЯ О ВАСИЛИИ АЛЕКСЕЕВИЧЕ БУЖЕНИНОВЕ
В стороне от станции Безенчук, Пугачевского ныне уезда, тянулся по широкой грязище красноармейский обоз. Кругом бурая степь, мокрые тучи над ней, вдали — тусклая, как трехсотлетняя тоска земли российской, щель просвета над краем степи да телеграфные столбы с подпорками в стороне от дороги. Было это осенью 1919 года.
Головная конная часть, сопровождавшая обоз, наткнулась в этой ветреной пустыне на следы недавнего боя: несколько дохлых лошадей, опрокинутая телега, десяток человеческих трупов без шинелей и сапог. Головной отряд, покосившись, проехал было мимо, но командир вдруг повернулся в седле и указал мокрой варежкой на телеграфный столб. Отряд остановился.
У столба, привалившись, сидел человек с пунцово-красным лицом и, не шевелясь, глядел на подъехавших. С обритого черепа его свисала окровавленная тряпка. Запекшиеся губы шевелились, будто он шептал про себя. Видимо, он делал страшные усилия, чтобы подняться, но сидел, как свинцовый. На рукаве у него была нашита красная звезда.
Когда двое всадников тяжело соскочили с коней и пошли к нему, разъезжаясь по грязи, он быстро-быстро задвигал губами, безусое лицо сморщилось, глаза расширились, белые от ужаса, от гнева.
— Не хочу, не хочу, — едва слышно, поспешно бормотал этот человек, — отойдите, не застилайте… Мешаете смотреть… Ну вас к черту… Мы же вас давно уничтожили… Не топчитесь перед глазами, не мешайте… Вот опять… С того холма через реку… Глядите же вы, собаки белогвардейские, обернитесь… Видите — мост над полгородом, арка, пролет — три километра… Из воздуха? Нет, нет, — это алюминий. И фонари по дуге на тончайших столбах, как иглы…
Человек бредил в жестоком сыпняке и, видимо, принимал своих за врагов. От него так и не добились, что это был за отряд, десять человек из которого валялось у дороги. Сам он остался жить только оттого, что во время боя лежал раненый в телеге, валяющейся сейчас кверху колесами.
Его положили на воз с овсом. Вечером на станции Безенчук сделали перевязку и с ближайшим санитарным эшелоном отправили в Москву. Документы его были на имя Василия Алексеевича Буженинова, уроженца Смоленской губернии, двадцати одного года.
Человек этот остался жить. К весне он встал на ноги, а летом его снова бросили на фронт. С сотнями других, таких же как он, Буженинов входил и уходил из разоренных городов Украины; хоронился по орешникам и вишенникам, отстреливаясь от белых и зеленых; сиживал в звездные ночи у костра над Доном; месил грязь в степях под осенним ветром, воющим уныло между ушами коня да по телеграфным проводам; бился в лихорадке в палящих песках Туркестана; ходил под Перекоп и в Польшу.
Вот отчего те годы вспоминались как сон.
Сведения о жизни Василия Алексеевича расплываются в тумане этих лет. Болен и ранен не был, в отпуску не бывал. Однажды Семенов встретил его в пограничном городке, в корчме, и за самогоном провел несколько часов в горячей беседе. Впоследствии Семенов рассказывал так об этой встрече:
— С Василием Бужениновым мы окончили одно училище, он был классом старше. Затем он поступил на архитектурные курсы в шестнадцатом году, а я в семнадцатом — в инженерное.
После демобилизации Василий Алексеевич поступил снова на архитектурные курсы и пробыл в Москве до весны 1924 года. Семенов рассказывает, что все это время Буженинов работал с каким-то даже исступлением. Питался впроголодь. Одно время, говорил, он ночевал в склепе на Донском кладбище. Женщин, разумеется, дичился. И носил на костлявых, сутулых плечах все ту же красноармейскую шинелишку, простреленную, в бурых пятнах, в которой его когда-то нашли в степях Пугачевского уезда.
Василий Буженинов, участник Гражданской войны и недоучившийся архитектор мечтает о прекрасных голубых городах будущего. Но в жизнь Буженинова властно вторгается серая будничная жизнь российской провинции, с её мещанскими нравами и галантерейными представлениями о любви и красоте.
Похожие произведения:
Самиздат и фэнзины:
Доступность в электронном виде:
Podebrad, 8 января 2022 г.
Драма Буженинова не только в том, что он столкнулся с засильем пошлости. Драма ещё и в том, что он умеет только разрушать. С 17 лет, выйдя из реального училища, он убивал. Убивал, скорее всего, и безоружных. Расстреливали на той войне чаще, чем убивали в бою. Убивал и разрушал, чтобы избавить мир от несправедливости и пошлости. После войны оказалось, что несправедливости стало меньше, зато пошлости ещё больше. Выходит, всё зря.
Можно реализовать себя в созидании. Но Буженинов не умеет создавать ничего, что можно воплотить в реальность. Он создаёт архитектурные фантазии, ради которых надо разрушить Москву. Построить он ничего не сможет – нет ещё технических возможностей. А когда они появятся, через 100 лет, будут уже другие архитекторы, более талантливые. Строить то, что можно строить уже сейчас, скучно. Зарабатывать чертежами – совсем скучно. Приходится сидеть на шее у девушки и отбирать последние деньги у мамы. Самому неприятно, но приходится.
amak2508, 25 октября 2019 г.
Другой эпизод, на который читателю стоит обратить внимание — это пожар в уездном городе. Именно здесь, у Толстого, хотя это и описано у него очень просто, по-настоящему понимаешь, как же это было раньше страшно, когда город весь состоял из деревянных домов. Пара возов с сеном, которые вспыхивают как спичка и сильный ветер — всё, города больше нет, люди, кто не погиб при пожаре, остались без жилья. А ведь когда-то по истории ведь учили про то, как регулярно выгорали от пожаров целые города, даже та же Москва, причем не единожды, но вот почему-то в то время, в подростковом возрасте, как это страшно, совсем не осознавалось.
terrry, 28 июня 2011 г.
Многоплановое произведение и, я бы сказал, примечательное в богатом творческом наследии А. Толстого, поскольку через судьбу главного героя оно касается самого острия не формального, но истинного духовного самоопределения человека. Его можно назвать одновременно фантастическим, реалистическим и символическим.
В статье предпринята попытка выявления элементов концепции национальной жизни, установления способов ее художественного воплощения и идейной сути в творчестве А.Н. Толстого, Л.М.Л еонова в свете современных трактовок феномена национального в литературоведении. В связи с этим авторы в первую очередь рассматривают воплощение русского национального характера, отечественных нравов и обычаев, особенностей русской жизни, культуры и истории в прозе писателей 20-х годов. В ходе исследования установлены фольклорно-мифологические истоки творчества писателей, доминанты национального бытия и качества человеческих характеров, которые рисуются прозаиками как специфические национальные черты. Проведенный анализ произведений А.Н. Толстого и Л.М. Леонова приводит к выводу, что первоосновой национальной жизни писатели признавали дом, семью, традиции, духовные идеалы. Двигаясь от реалистической конкретики к символической обобщенности, писатели актуализируют те нравственные законы, которыми человек должен руководствоваться в любой исторический период.
4. Леонов Л. Повести и рассказы. Собр. соч.: В 10-ти т. – Т.1. – М.: Художественная литература, 1981. – 502 с.
6. Толстой А.Н. Голубые города // Избранное: в 2-х т. – Т. 2. . – М: Художественная литература, 1979.– 449 с.
7. Туева А.О.Разновидности хронотопа в рассказах Л.М. Леонова 1920-х годов // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – 2014. – №10 (40): В 3-х ч. – Ч.1. – С. 195-200.
8. Чеботарева В.Г. К проблеме мифотворчества в русской советской прозе двадцатых годов // Русский фольклор. – Т. XXI. – Л.: АН СССР, Ин-т русской литературы (Пушкинский Дом), 1981. – С. 155-178.
Русская литература ХХ века опиралась на традиции классической литературы XIX столетия, в том числе в изображении особенностей жизни русского народа. Национальная самобытность, в которой видели воплощение русского национального характера, отечественных нравов и обычаев, особенностей русской истории, оставалась предметом пристального изучения и художественного изображения. Актуальной задачей современного литературоведения является выявление концепции национальной жизни в прозе писателей XX столетия, установление способов ее художественного воплощения и идейной сути.
Таким образом, в постижении исторических судеб России, особенностей национальной жизни А.Н. Толстой и Л.М. Леонов двигались от реалистической конкретики к символической и философской обобщенности, актуализируя те нравственные законы, которыми человек должен руководствоваться в любой исторический период. Реальность становилась только основой для постановки сложных и важных вопросов: аксиологической проблематики, онтологических векторов бытия человека.
Рецензенты:
Абдуллина А.Ш., д.фил. н., доцент, профессор кафедры русской и зарубежной филологии БФ БашГУ, г. Бирск;
Хасанов Р.Ф., д.фил.н., доцент, профессор кафедры русской и зарубежной филологии БФ БашГУ, г. Бирск.
Читайте также: