Фацеции читать краткое содержание
Обновлено: 04.07.2024
Прозиме́тр (лат. prosimetrum) — литературная форма, соединяющая прозаические и стихотворные фрагменты внутри одного произведения.
Упоминания в литературе
Предшественники современного литературного рассказа – анекдот, фаблио, фацеция , шванк – выступают на авансцену в эпоху Возрождения после длительного упадка литературы. Появляется новелла, чтобы со временем уступить основное место жанрам более изысканным и мощным – поэзии, драме, роману. Происходит как бы следующий виток спирали. Трагедия Шекспира во всем превосходит и затеняет свою скромную предшественницу – новеллу Бранделло.
Связанные понятия (продолжение)
Дидакти́ческая литерату́ра (от др.-греч. διδασκειν — поучать) — литература поучительного содержания, в которой художественная форма используется для выражения научных, этических, философских и прочих идей.
Лубо́чная литерату́ра — дореволюционные дешёвые и примитивные по содержанию массовые издания, зачастую снабжённые ярко раскрашенной картинкой; примитивная литература, рассчитанная на невзыскательный вкус.
Вага́нты (от лат. vagantes — странствующие) — творческие люди в Средние века (XI—XIV века) в Западной Европе, способные к сочинительству и к исполнению песен или, реже, прозаических произведений.
Анакреонти́ческая поэ́зия (от др.-греч. Ἀνακρέων — Анакреонт) — жанр лирической, то есть, первоначально исполняемой под звуки лиры, поэзии, воспевающей радость беззаботной жизни, чувственные наслаждения, всеохватывающее веселье.
Послание в стихах или эпистола (фр. épître, Epistel) — литературная форма, поэтический жанр, распространенный ещё в первой половине XIX века: письмо в стихах.
Двустишия Като́на, или Ди́стихи Катона (лат. Disticha Catonis, Dicta Catonis) — сборник назидательных коротких стихов и прозаических афоризмов III или начала IV вв. н. э. Приписывается Дионисию Катону (лат. Dionysius Cato). Двустишия Катона — одно из наиболее распространённых в Средние века, в эпоху Ренессанса и в Новое время (вплоть до XVIII века) пособий для изучения латыни.
Двустишие (дистишье) (от др.-греч. δίστιχον — двустишие) — простейшее строфическое образование из двух строк, обычно скреплённых рифмой.
Ба́сня — жанр дидактической литературы: короткий рассказ в стихах или прозе с прямо сформулированным моральным выводом, придающим рассказу аллегорический смысл. В конце или в начале басни содержится.
Петраркизм (итал. petrarchismo) — основополагающее течение в итальянской поэзии XVI века, получившее распространение и в других странах Европы (Франция, Англия, Испания, Португалия, Далмация, позднее — Германия). Петраркизм обычно рассматривается как разновидность маньеризма в поэзии.
Терци́ны (итал. terzina, от terza rima — третья рифма) — стихотворение (твердая форма), написанное терцетами с особой рифмовкой и завершающим отдельно стоящим стихом. Рифмический рисунок: aba bcb cdc … xyx yzy. Волнообразный перехлёст рифмовки придает стихотворению, написанному терцинами, особый колорит. Частный случай рифмовки aba bcb cac aba… хорошо подходит стихотворениям с рефренами.
Сенте́нция (от лат. sententia, буквально мнение, суждение) — краткая латинская апофегма, как правило из античного источника, цитируемая вне контекста.
Галантный роман (также прециозный роман) — жанр французской и немецкой литературы середины XVII века.
Мира́кль (фр. miracle, от лат. miraculum — чудо) — средневековые мистерии, сюжетом которых было чудо или житие святого, или чудо Богородицы.
Шванк (нем. Schwank, от средневерхненемецкого swanc — весёлая идея) — жанр немецкой городской средневековой литературы, аналогичный французскому фаблио, небольшой юмористический рассказ в стихах, а позднее в прозе, часто сатирического и назидательного характера.
Предромантизм — в общепринятом в российском и советском литературоведении смысле, комплекс явлений в английской литературе второй половины XVIII века, включающий кладбищенскую поэзию, готический роман и оссианизм.
Центо́н — стихотворение, целиком составленное из известных предполагаемому читателю строк других стихотворений.
Силлаби́ческое стихосложе́ние или изосиллаби́зм (др.-греч. σοσυλλαβία — равносложность, от ἴσος — равный и συλλαβή — слог) — принцип деления стиха на ритмические единицы, равные между собой по числу слогов, а не по числу ударений и схеме их расположения.
Пи́каро (исп. pícaro — плут, мошенник, лукавец, хитрец) — социальный и литературный типаж, главный герой плутовского романа. Примеры пикаро — Фигаро, Швейк, Остап Бендер. По характеристике М. М. Бахтина, пикаро.
Пастуре́ль (фр. pastourelle) — разновидность кансоны, повествовательная песня о встрече лирического героя (как правило, рыцаря) с пастушкой (pastoure) и его заигрываниях, часто прерываемых агрессивным вмешательством друга пастушки.
Моралите́ (фр. Moralité, моралитэ) — особый вид драматического представления в Средние века и в эпоху Возрождения, в котором действующими лицами являются не люди, а отвлечённые понятия.
Парадоксография — жанр сочинений о чудесных и необыкновенных вещах (об удивительных предметах и явлениях природы, животных и растениях, сооружениях, обычаях дальних народов и т. п.).
Моностих (также однострок, однострочие) — литературная форма: произведение, состоящее из одной строки.
ИнтереС. в Ф. сосредоточен не на характере, а на происшествии, занимательном и забавном. Характеристики героев очень кратки и напоминают одна другую, как и сами герои похожи друг на друга умные и ловкие жены, похожи и их глуповатые мужья.
Новый для русского читателя XVII в жанр новеллы внушал новые понятия о литературе, и прежде всего то, что литература не обязательно должна поучать, она может просто развлекать, смешить, никого не осуждая и не оправдывая.
К Ф. как источнику интересных сюжетов нередко обращались писатели, в то время как сами Ф могли представлять собой вариацию литературного произведения, например новеллы Бокаччо.
Изд.: Державина О. А. Фацеции Переводная новелла в русской литературе XVII века – М., 1962 – С. 104–185; Фацеции / Подг. текста и комм. С. И. Николаева // ПЛДР: XVII век. – М., 1989. – Кн. 2 – С. 86–132, 597–600.
Лит.: Пыпин А. Н. Очерки из старинной русской литературы IV Несколько новелл Бокаччо в русской литературе XVII в // Отечественные записки. – 1857. – Т. 110, февраль – Отд. 1 – С. 458–465; История русской литературы: В 4 т. – Л., 1980. – Т. 1 – С. 369–378.
Соколова Л. В. Литература Древней Руси: Биобиблиографический словарь / Под ред. О. В. Творогова. М., 1996.
Источник: Составитель Л. В. Соколова Литература Древней Руси. Биобиблиографический словарь. Под ред. О. В. Творогова. - М.: Просвещение, 1996.
Любознательность русского средневекового человека поражает своей безграничностью. Несмотря на неоднократно отмечаемое иностранными наблюдателями отсутствие в России XVII века системы образования (за исключением начального, да и то не для всех), мысль русского книжника летит через миры и века. Отнюдь не абстрактно, а по социальному заказу повествует он о делах уже давно минувших дней, доходя до греков и римлян, деятелей средневековья, а также тех, кто жил почти вчера (например, в XVI столетии).
Не втуне корпел он над переводом с польского источника собрания этих историй, не забывая добавлять что-то и по своему разумению.
Фацеции – сборник исторических анекдотов и (или) историй с назиданием.
Польза от прочтения современному читателю двоякая: преодоление трудностей языка, что образованному человеку вполне по силам, и собственно текст – кладезь античной и средневековой премудрости, пусть не всегда исторически достоверной, зато занимательной.
Публикуется по изданию: Державина О. А. Фацеции. Переводная новелла в русской литературе XVII века. М., 1962. С. 104–185.
Текст
Из фацеций
1. О Августе кесаре и поэте Виргилии
Видите, како милосердный господарь издевки приемлет, ибо у разумных гневу не бывает, аще ли и шутливоством кто правду открывает. (…)
10. О Сципионе Африкане
Сципион Африкан прииде ко Ениушу поэте многое время у дверей дому прилежно толча, хотя видети его. Но Енний книги некия писа, повеле отрещи, яко в дому несть. Сципион же, ведая, яко в дому есть, обаче отиде.
Поелику и како кто с кем обходит,
Взаимной любви от оного отходит.
11. О Стратониусе
Стратониус, лютнист изрядный, но и злодей бе великий и пакостник совершенный. Сей прииде в Коринф и премедли три дни.
Иже в добродетелех не поступен,
Всем является гнусен.(…)
30. О юноше, иже подобообразен бе Августу
Возвещенно бысть кесарю Августу, яко прииде в Рим воинска чину юноша, иже во всем ему подобный. Удивися сему Август, повеле оного пред себе поставити.
Никому отсюду учися поносно глаголати,
Да не руку на уста будеши налагати.(…)
1 на него
2 чего
32. О тате, иже прииде красти пианицу
Пуст весьма той дом бывает,
Кто всеохотно в пиянстве пребывает.(…)
34. О некоем при смерти лежащем
Не в час бедный глумится,
Яко в таковый страшный путь готовится.
35. О некоем селянине, иже сына своего в научение предаде
Селянин некий со множеством имения предаде сына во учение словесного наказания во едину от краковских школ, но сын в праздности пребывая, не латински глаголати желах, но иде же рюмки гремят, тамо пребывал и изнури все, еже ему отец даде, возвратися ко отцу, еже хотя еще взяти от отца.
Не вскоре будет философ,
Кто сердцем привязан у сох.(…)
1 будут тебе вилы вместо пера.
44. О уздравлении подагры у плебана
Приидоша во едину весь два татя и лукавнующе везде присматривающе к приобретению своему. И един у некоего жителя веси тоя присмотре громаду орехов волошских, другий же у некоего селянина овцы и бараны толсти, и тако согласившеся да кождо намерению своему послужит и вкупе снидутся при костеле в по- сницы — посница же притвор, в нем же нищии седяху и прошаху милостыни во дни даже до вечера. В нощи же притвор той пуст бывает.
Веси оныя плебан, то есть поп оного села, ногами боляше, подагру сииречь комчюжную болезнь велию имяше, не имеяше же при себе кого, точию 1 два юноши, иже ему служаху, егда потребу возимеет камо итти, то на стуле его ношаху.
И егда нощь прииде, изыдоша татие на дело свое, и иже орехи примети, поелику в дому утешишася и наполни оных великий мешок и прииде во ону посницу, еже есть притвор, нача ждати подруга своего и тако тамо сяде, ожидая подруга, грызяше орехи тыя.
По случаю же оного попа в храмине огнь угасе, высещи же к чему не прилучися в дому. Посла поп единаго от служебник своих взяти в костеле огня. Посланный же, егда прииде близ притвора, услыша луск орехов, возмне в притворе демона быти и глумляшеся, страхом велиим объяся, прибеже к дому без огня, и случай плебану поведа. Плебан же разгневася, укоряя его и страшливым нарицая, посла втораго юношу и преди пришедшаго паки с ним. И егда обоим близ бывшим и услышаша луск, начаша жилы дрожати в коленех их и трепетати. Вспять побегоша и попу сие поведаша, чесого дела в костеле огня не взяша. Плебан же злыя слова метав на них и без света не може быти, повеле им самого себе нести ко храму. Юноши же онии понесоша попа. Нощь же бе зело мрачна и безлунна.
Тать же, видя, яко обольстися, отиде от дому, стрете же и товарища и поведа ему пригоду свою.
Поп отсюду от лютой своей болезни исцеле и к тому даже до смерти не чуяше ее. Злый страх отъя недуг его.
Тамо не бывает хаха,
Кто найдет до великаго страха.(…)
1 только
2 сильно, очень
47. О дворянине и о прокураторе
Дворянин о сем оскорбися
И о прокураторе знати научися.
По сем веждь идеже кричат ти вара,
Бежи прочь зарана.(…)
1 кол
2 знатному
3 прокурор
61. О жене, всадившей гостя в полбочку
Некий муж нечающей жене в дом прииде. Жена же без него гостя имея, которой ея издавна подчивал. Не имея же вскоре скрыти его, а стояла полбочки в ызбе, тамо его сокры, но ноги его не вместишася и видены быша.
Так жены злыя мужей обольщают,
Нимало бояся, тем ся не стращают.(…)
О пекшем яйцо на свещи
Воистинну не всякому злу демон нас научает,
Егда кой человек сам в злых делех присно пребывает.
Жена грамоте научила медведя
Того ради можеши молвить смеле,
Иже жена хитрое зелье.
1 знатный
2 одно из двух
Муж утопшую жену противу воды ищет
Верь ми, егда жену получиши упряму и сварливу,
Не даст ти поспати, яко кашель во всю нощную годину.
Как мужа жена поминала
Таковы жены по смерти мужей бывают,
Как лукаво души их поминают.
Сайт "Открытый текст" функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
✉ Письмо в редакцию
🔎 Карта сайта
От издательства
Настоящее издание приурочено к 110-летию со
дня рождения замечательного советского
литератора, историка и педагога, крупнейшего
знатока эпохи Возрождения Алексея Карповича
Поджо Браччолини в переводе Дживелегова
Вступительная статья, впервые опубликованная в
том же издании, печатается с некоторыми
сокращениями.
Алексей Карпович Дживелегов
Среди гуманистов первой половины Кватроченто Поджо –
самая яркая фигура. Есть между ними мыслители и ученые
более крупные, например Лоренцо Балла. Есть всеобъемлющие
гении, как Леон Баттиста Альберти. Но нет никого, кто бы так
полно отражал свой век, не опережая его и не отставая от него,
как Поджо Браччолини.
Культура Кватроченто обрела в нем великолепный рупор. Он
постиг ее вплоть до самых сокровенных изгибов. Он разгадал
все ее тайны. Он раскрыл все нити, связующие в одно целое
различные ее элементы. Он обнажил ее корни. И всем своим
наблюдениям, характеристикам, размышлениям нашел формулы
– иногда точные, иногда увертливые, иногда явно фальшивые,
но всегда поучительные, всегда в искреннем и в лживом что-
нибудь объясняющие. Читая его латинские писания,
современники любовались его стилем и восторгались его
мудростью. Когда пробегаем их мы, перед нами кусок за куском
развертывается картина итальянской культуры первой половины
Из этих произведений одно доступно и понятно людям
нашего времени в такой же полной мере, как и современникам, –
Когда Поджо Браччолини семнадцати-восемнадцатилетним
юношей пришел во Флоренцию 1, он нашел там крепкую
буржуазную организацию и все усиливающийся интерес к
гуманистическим занятиям. Еще несколько лет назад тот
общественный и политический строй, который теперь был так
прочен, сотрясался от могучих ударов снизу, и одно время
казалось, что крупной буржуазии придется если не расстаться с
властью, то поделиться ею с широкими кругами ремесленного
класса. Но опасность миновала. Пролетарская революция –
восстание чомпи в 1378 году – была подавлена, а господство
мелкой буржуазии длилось очень недолго. С 1382 года власть
снова находилась в руках богачей. Мазо дельи Альбицци
фактически распоряжался судьбами города как доверенное лицо
своего класса. Старый канцлер Колуччо Салутати, который еще
недавно припечатывал городской печатью декреты рабочего
правительства, теперь вновь вернул себе внутреннее
спокойствие, не мучая себя сомнениями, не лицемеря, как при
чомпи, а от души управляя делопроизводством буржуазного
правительства, которое считал лучшим и которое помогало ему
понемногу прикупать земли и богатеть. Салутати был
центральной фигурой флорентийского гуманизма. Когда
образованная буржуазия собиралась на вилле Антонио дельи
Альберти, он вдохновлял и вел проходившие там собеседования.
Когда ученые и жаждавшие знаний люди собирались в
монастыре Сан-Спирито по ту сторону Арно вокруг монаха-
эрудита Луиджи Марсильи, он постепенно затмил его своим
красноречием и своей образованностью. Колуччо делал все,
чтобы поддерживать у молодежи любовь к знанию и открывать
всем желающим путь к образованию. Он уже раньше поставил
на ноги Леонардо Бруни. Теперь он пригрел Поджо.
Юноша был преисполнен пыла. Но средства его были
скудными, а у отца, неудачливого аптекаря, кочевавшего с места
на место, дела были из рук вон плохи. Чтобы иметь заработок,
Поджо выдержал экзамен на нотариуса (1402 г.) и был принят в
цех юристов. Вооруженный дипломом, с цеховым матрикулом в
руках, Поджо стал пробиваться и самым естественным образом
попал переписчиком – у него был красивый почерк – в
1 Родился в 1380 году.
канцелярию Салутати. Старик быстро разглядел, что у нового
писца есть достоинства получше, чем почерк, и ввел его в свой
кружок. Карьера Поджо после этого сразу пошла хорошо. Он
стал гуманистом. Луиджи Марсильи умер (1394 г.) до его
появления во Флоренции, и никто уже не оспаривал у Колуччо
центрального места среди флорентийских гуманистов. Все, что
было живого и талантливого, все, что жаждало знаний,
теснилось вокруг старого канцлера. Во Флоренции появлялись
время от времени учителя. Несколько лет Джованни
Мальпагини учил латинскому языку. Потом Мануил Хризолор
учил греческому. У обоих было много слушателей. Но Studio,
университет, давал только механические знания, которых было
недостаточно. Время требовало большего. Кружок Салутати
дополнял Studio. Там люди привыкали любить древность,
поклоняться античному идеалу красоты и проникаться живым
патриотическим чувством, изучая величественную судьбу
В кружке Салутати юный Браччолини нашел и своих лучших
друзей: Леонардо Бруни, который был старше его почти на
десять лет, Никколо Никколи, который был старше на
пятнадцать. Поджо был вообще младшим из всех и, конечно,
первое время больше слушал, чем говорил. Но он не потерял
времени даром. Все, что он приобрел во Флоренции, очень
пригодилось ему потом 2.
Единственно, чего не могла дать ему Флоренция – ни
Салутати и ни кто другой, – это прочного положения. Заработки
были скудные и случайные, а аппетиты все росли, и вкусы
становились все более изысканными. Чтобы стать на ноги,
Поджо собрался с духом и по совету Бруни отправился искать
счастья в Рим (1403 г.). Флорентийские рекомендации открыли
ему многие двери, и Поджо вскоре вступил в папскую
канцелярию на должность апостолического писца. Это было
незадолго до того, как умер папа Бонифаций IX (1404 г.) и с
новой силой обострился великий церковный раскол. Один за
другим появились трое пап: Григорий XII, Бенедикт XIII,
2 По-видимому, систематического образования во флорентийском Studio
Поджо, вопреки прежнему мнению, не получил. Он, наверное, не слушал
Хризолора и, быть может, не слушал даже Мальпагини. В его латинском языке
Для второй половины XVII в., когда средние классы Русского государства объединились в своей борьбе против феодалов, характерен интерес к западной сатирической и бытовой новелле, в эпоху Возрождения получившей латинское название фацеций (facetìae). В Западной Европе XII—XIII века̀ были временем расцвета городской новеллы, в значительной своей части сатирической; нарождавшаяся буржуазия, прежде чем вступить в вооруженную борьбу с феодалами, направила на них литературную сатиру. Западные городские новеллы высмеивали духовенство и рыцарство, как элементы ненавистного городу феодального строя, а попутно вышучивали доверчивых и недалеких крестьян, обманутых ловкими мошенниками; мужей, пострадавших от хитрых уловок жен; не порвав еще со строгой христианской моралью, новеллы иногда допускали злые нападки на коварство, упрямство, лень, жадность и распущенность женщин. В эпоху Возрождения литература воспользовалась этой городской новеллой. Борьба с идеологией средневековья, провозглашенная Возрождением, интерес к человеческой личности, к характеристике не героя, а обыкновенного человека, привлекли внимание писателей эпохи Возрождения к старым новеллам. Подчиняясь общему литературному стилю, эти новеллы теперь приобретают новую, более изысканную форму. Однако социальная острота сохраняется, и новеллы Бокаччьо, например, не теряют связи со своими средневековыми источниками, которые в забавной, развлекательной форме давали часто весьма содержательный и социально значимый материал. И в эпоху Возрождения новелла была своеобразной публицистикой формировавшейся буржуазии, которая, со своей точки зрения, оценивала феодальное прошлое. Поскольку пережитки этого прошлого и в Западной Европе держались еще долго, читательская масса не утратила интереса к новеллам-фацециям и значительно
позже. До XVIII в. включительно новеллы обрабатываются, издаются, и еще во второй половине XVIII в. венский придворный проповедник развлекает в своих проповедях высокопоставленных слушателей примерами из забавных средневековых рассказов.
Всегда предпочитай добрых, неже злых,
ревнуя бо злым, и сам зол будеши.
Своим здоровым, жизнерадостным тоном, господствующими в рассказах жизнеутверждающими тенденциями фацеции близко подошли к русской
демократической литературе второй половины XVII в. Совпали они с ней и сатирической направленностью многих рассказов.
Ибо у премудрых гневу не бывает,
аще кто и кощуньством правду открывает.
Поелику и како кто с кем ся обходит,
взаемно сеи оному наградит.
Немало есть в сборнике рассказов, которые просто весело смеются над забавными случаями: неунывающий пьяница вышучивает вора, ищущего у него ночью имущества: «брате, невем, чесого зде в нощи ищещи,
Благодать над благодатью благочестива жена,
и воздержателной ее души никая мера достойна.
Жены ни едино сокровище муж стяжет лучши благой,
и ниже что противно в добротах нагой,
чистодушную и благую егда получиши,
радостно и беспечално житие поживеши.
Читайте также: