Египетская марка мандельштам краткое содержание

Обновлено: 04.07.2024

Двадцать девять страниц - двадцать девять марок из желтоватой,толстой, картонно-промокательной бумаги с зубчатыми краями. Рисунки разнятся цветом, всегда темным, - оливковым, асфальтным, фиолетовым, бордо. Рисунки мудро состарившегося ребенка. Они первозданны и сочатся провиденьем, суть обнажена и зафиксирована в образах цепко-ярких, изысканных, почти бердслеевских, плотно-пастельных, неожиданных, как сновидения. Предмет одарены, каждый - головокружительным или щемяще-домашним эпитетом. Его не предскажешь и от него не отвяжешься. О музыке на половине странички сказано столько же, сколько в целый роман вместил гений Томаса Манна. Не говорю о трудах музыковедов. Двадцать девять страниц - кокон, в котором весь Мандельштам. Можно взять любое слово и размотать в какую-то его вещь, среди которых много ненаписанных. Возникает соблазн попробовать восполнить лакуну. Для каждого, кто это прочитал, Петербург становится городом, знакомым до слез, наполненными близкими людьми - жившими, живущими и выдуманными. Для Бозио и Эммы Бовари нашлось место. Равнозначны и равно-ярки Пушкин и ротмистр Кржижановский, Анна и Эмма, Парнок и его тетушка, Парнок и его портной. И живущая своей жизнью визитка. И стайка милых гладильщиц и прачек. А как важна невская кипяченая вода!

И вот - об этом неисчерпаемом, как элементарная частица, как Вселенная, собрании букв и слов, написали чуткие и знающие люди. О том, как они это понимают. И надо теперь - прочесть изначальный текст, прочесть их размышления - а это тоже захватывающе интересно, а потом думать, думать, и все лучше понимать, как прекрасен, многолик мир и люди в нем, становиться еще умнее, добрее, щедрее и прекраснее. А иначе зачем писать книги?

"Египетская марка. Пояснения для читателей"
Хорошенькое пояснение. когда ничего не понятно.
И о чём это? Двадцать девять страниц чего? Альбома с марками? Стихотворений Мандельштама? Чего-то о музыке?

Зато начинаю понимать, почему Таня Фетисова так любит мистического, иногда злоупотребляющего аллегориями Шекспира :)
Спасибо, но конкретней желательно, конкретней :)

. "Египетская марка. Пояснения для читателей".

Я написала (по заказу сети "Лабиринт"(заплатили - страшно сказать - 15 рублей)) рецензию на очень хорошую книгу, сборник статей с таким названием.
. Двадцать девять страниц чего? .
Столько страниц в "Египетской марке" Мандельштама.
. мистического, иногда злоупотребляющего аллегориями Шекспира .
Шекспир - великолепно образованный, гениальный, трезвый, любящий сложные игры и мистификации, властный, весьма вольный в выражениях (вплоть до похабства), привыкший ко всеобщему страху и повиновению английский аристократ. Аллегории у него всегда уместны и роскошны, над мистиками в обыденном смысле слова он, скорее всего, ржал вместе с приятелями.
Спасибо за интерес к теме.

Ну вот, теперь понятно.
Всё из Вас нужно клещами вытаскивать :)

Ах, Сергей, почаще бы мне такие клещи!

Ах, Таня, думаю с Вашими клещами всё в порядке!

а я где-то читал, что Шекспир---это вообще вымышленный персонаж, типа нашего Козьмы Пруткова. Что под маркой Шекспира печатались аж несколько авторов.
Хотя понятно. мы правду всю не узнаем)))))))))

Про Шекспира мне все объяснил Илья Ги(е?)лилов. Можно посмотреть его книгу "Игра об Уильяме Шекспире", я ее очень люблю. Шекспир - это маска Роджера Мэнерса, 5-го графа Рэтленда, его жены Элизабет и ее тетки Мэри Сидни, графини Пемброк. У меня об этом есть в предисловии к переводам сонетов "Сатори" и в 156-ом сонете. Спасибо, вы прекрасный читатель.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

В 1928 г. вышла вторая - и последняя - книга прозы Мандельштама -
“ Египетская марка”. Жанр этого небольшого произведения не поддается
однозначному определению. Элементы исповеди, памфлета, открытого письма
в нем, бесспорно, присутствуют, но не определяют целого. В целом же эта
проза - диагноз нравственной деградации эпохи, уже начисто лишенной
категорий доброты, порядочности и чести. Основный персонаж повести -
Парнок - как это подчеркивает и сам автор - несомненно автобиографичен.
Во всяком случае, это двойник автора.
“ Египетская марка” представляет собой лабиринт великолепных литературных
отступлений, “скрепленных” традиционным для русской литературы
состраданием к трагической судьбе маленького человека. На фоне уклада
жизни, тающего как картинка со сфинксом на старых египетских марках,
когда их отпаривали, робкий и бедный еврейский интеллигент пытается
остановить летом 1917 г. самосуд революционной толпы над карманником.
Этот шедевр яркой и энергичной интеллектуальной прозы подхватывает и
развивает классическую тему пушкинского и гоголевского Петербурга.
“Страшно подумать, что наша жизнь - это повесть без фабулы и героя,
сделанная из пустоты и стекла”, - восклицает О. Мандельштам в
“ Египетской марке”.

Египетская марка, - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание

Автор:

Категория:

Поэзия, Классическая и современная проза

О книге

Краткое содержание

Эта автобиографическая повесть Осипа Эмильевича Мандельштама (1891-1938) -яркий образец интеллектуальной прозы поэта. Действие небольшого по объему произведения, написанного в 1927 г., протекает в 1917-м, после Февральской революции. У текста из восьми главок (восемь - числовой символ вечности) простой сюжет - некто по имени Парнок, родственник Акакия Акакиевича и Якова Голядкина, мечется по Петербургу, терпя одну неудачу за другой: портной похищает у него визитку (род сюртука), его рубашка в прачечной достается ротмистру Кржижановскому, затем Парнок безуспешно пытается предотвратить суд толпы над воришкой. Дама неудачника не приходит на свидание, предпочтя ему все того же Кржижановского - в последней главе Парнок бродит в лихорадочном бреду по Петербургу, а его счастливый соперник едет в Москву. "Египетская марка" - обидное гимназическое прозвище Парнока - означает нечто лишнее, ни к чему не пригодное. Автор показывает, как все вокруг сыплется, испаряется, тонет, становится.

Впечатляющее видео

В 2 года родители купили малышу баскетбольное кольцо и мяч, посмотрите, что умеет этот малыш в 5 лет!

Осип Мандельштам - Египетская марка краткое содержание

Египетская марка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

А черные блестящие муравьи, как плотоядные актеры китайского театра в старинной пьесе с палачом, чванились скипидарными лапками и влачили боевые дольки еще неразрубленного тела, вихляя сильным агатовым задом, словно военные лошади, в фижмах пыли скачущие на холм.

Ломтик лимона - это билет в Сицилию к жирным розам и полотеры пляшут с египетскими телодвижениями.

Лифт не работает.

По домам ходят меньшевики-оборонцы, организуя ночное дежурство в подворотнях.

И страшно жить и хорошо!

Он - лимонная косточка, брошенная в расщелину петербургского гранита, и выпьет его с черным турецким кофием налетающая ночь.

В мае месяце Петербург чем-то напоминает адресный стол, не выдающий справок, - особенно в районе Дворцовой площади. Здесь все до ужаса приготовлено к началу исторического заседания с белыми листами бумаги, с отточенными карандашами и с графином кипяченой воды.

Еще раз повторяю: величие этого места в том, что справки никогда и никому не выдаются.

В это время проходили через площадь глухонемые: они сучили руками быструю пряжу. Они разговаривали. Старший управлял челноком. Ему помогали. То и дело подбегал со стороны мальчик, так растопырив пальцы, словно просил снять с них заплетенную диагоналями нитку, чтобы сплетение не повредилось. На них на всех - их было четверо - полагалось, очевидно, пять мотков. Один моток был лишним. Они говорили на языке ласточек и попрошаек и, непрерывно заметывая крупными стежками воздух, шили из него рубашку.

Староста в гневе перепутал всю пряжу. Глухонемые исчезли в арке Главного Штаба, продолжая сучить свою пряжу, но уже гораздо спокойнее, словно засылали в разные стороны почтовых голубей.

Нотное письмо ласкает глаз не меньше, чем сама музыка слух. Черныши фортепианной гаммы, как фонарщики, лезут вверх и вниз. Каждый такт-это лодочка, груженная изюмом и черным виноградом.

Нотная страница - это, во-первых, диспозиция боя парусных флотилий; во-вторых - это план, по которому тонет ночь, организованная в косточки слив.

Громадные концертные спуски шопеновских мазурок, широкие лестницы с колокольчиками листовских этюдов, висячие парки с куртинами Моцарта, дрожащие на пяти проволоках, - ничего не имеют общего с низкорослым кустарником бетховенских сонат.

Миражные города нотных знаков стоят, как скворешники, в кипящей смоле.

Нотный виноградник Шуберта всегда расклеван до косточек и исхлестан бурей.

Когда сотни фонарщиков с лесенками мечутся по улицам, подвешивая бемоли к ржавым крюкам, укрепляя флюгера диезов, снимая целые вывески поджарых тактов - это, конечно, Бетховен; но когда кавалерия восьмых и шестнадцатых в бумажных султанах с конскими значками и штандартиками рвется в атаку - это тоже Бетховен.

Нотная страница - это революция в старинном немецком городе.

Большеголовые дети. Скворцы. Распрягают карету князя. Шахматисты выбегают из кофеен, размахивая ферьзями и пешками.

Вот черепахи, вытянув нежную голову, состязаются в беге - это Гендель.

Но до чего воинственны страницы Баха - эти потрясающие связки сушеных грибов.

А на Садовой у Покрова стоит каланча. В январские морозы она выбрасывает виноградины сигнальных шаров - к сбору частей. Там неподалеку я учился музыке. Мне ставили руку по системе Лешетицкого.

Пусть ленивый Шуман развешивает ноты, как белье для просушки, а внизу ходят итальянцы, задрав носы; пусть труднейшие пассажи Листа, размахивая костылями, волокут туда и обратно пожарную лестницу.

Рояль - это умный и добрый комнатный зверь с волокнистым деревянным мясом, золотыми жилами и всегда воспаленной костью. Мы берегли его от простуды, кормили легкими, как спаржа, сонатинами.

Господи! Не сделай меня похожим на Парнока! Дай мне силы отличить себя от него.

Ведь и я стоял в той страшной терпеливой очереди, которая подползает к желтому окошечку театральной кассы - сначала на морозе, потом под низкими банными потолками вестибюлей Александринки. Ведь и театр мне страшен, как курная изба, как деревенская банька, где совершалось зверское убийство ради полушубка и валеных сапог. Ведь и держусь я одним Петербургом - концертным, желтым, зловещим, нахохленным, зимним.

Не повинуется мне перо: оно расщепилось и разбрызгало свою черную кровь, как бы привязанное к конторке телеграфа - публичное, испакощенное ерниками в шубах, разменявшее свой ласточкин росчерк - первоначальный нажим - на "приезжай ради бога", на "скучаю" и "целую" небритых похабников, шепчущих телеграммку в надышанный меховой воротник.

Керосинка была раньше примуса. Слюдяное окошечко и откидной маяк. Пизанская башня керосинки кивала Парноку, обнажая патриархальные фитили, добродушно рассказывая об отроках в огненной пещи.

Я не боюсь бессвязности и разрывов.

Стригу бумагу длинными ножницами.

Подклеиваю ленточки бахромкой.

Рукопись - всегда буря, истрепанная, исклеванная.

Она - черновик сонаты.

Марать - лучше, чем писать.

Не боюсь швов и желтизны клея.

Рисую Марата в чулке.

Больше всего у нас в доме боялись "сажи" - то есть копоти от керосиновых ламп. Крик "сажа" - "сажа" звучал как "пожар", "горим" - вбегали в комнату, где расшалилась лампа. Всплескивая руками, останавливались, нюхали воздух, весь кишевший усатыми, живыми порхающими чаинками.

Казнили провинившуюся лампу приспусканием фитиля.

Тогда немедленно распахивались маленькие форточки и в них стрелял шампанским мороз, торопливо прохватывая всю комнату с усатыми бабочками "сажи", оседающими на пикейных одеялах и наволочках, эфиром простуды, сулемой воспаления легких.

- Туда нельзя - там форточка, - шептали мать и бабушка.

Но и в замочную скважину врывался он - запрещенный холод - чудный гость дифтеритных пространств.

Юдифь Джорджоне улизнула от евнухов Эрмитажа.

Рысак выбрасывает бабки.

Серебряные стаканчики наполняют Миллионную.

Проклятый сон! Проклятые стогны бесстыжего города!

Он сделал слабое умоляющее движение рукой, обронил листочек цедровой пудренной бумаги и присел на тумбу.

Он вспомнил свои бесславные победы, свои позорные рандеву стояния на улицах, телефонные трубки в пивных, страшные, как рачья клешня. Номера ненужных отгоревших телефонов.

Роскошное дребезжанье пролетки растаяло в тишине, подозрительной, как кирасирская молитва.

Что делать? Кому жаловаться? Каким серафимам вручить робкую концертную душонку, принадлежащую малиновому раю контрабасов и трутней.

Скандалом называется бес, открытый русской прозой или самой русской жизнью в сороковых что ли годах. Это не катастрофа, но обезьяна ее, подлое превращение, когда на плечах у человека вырастает собачья голова. Скандал живет по засаленному просроченному паспорту, выданному литературой. Он исчадие ее, любимое детище. Пропала крупиночка: гомеопатическое драже, крошечная доза холодного белого вещества. В те отдаленные времена, когда применялась дуэль-кукушка, состоявшая в том, что противники в темной комнате бьют из пистолетов в горки с посудой, в чернильницы и в фамильные холсты, эта дробиночка именовалась честью.

Читайте также: