Джордж мередит эгоист краткое содержание
Обновлено: 08.07.2024
Роман опубликован в 1879 году. К этому времени Мередит уже был широко известным и популярным писателем, поэтому его роман нарвался на череду сплошных похвал. Но эти похвалы были какими-то озадаченными, неискренними. Хвалили за мастерство выстраивания сюжета, хотя роман состоит из вводной части, страниц на 500, и самой интриги, скомканной на сотню страниц, так что развязка никак не соответствует действию.
Еще более хвалили за сатирическое изображение нравов верхушки среднего класса: говоря современным языком, изображенная в романе среда -- это состоятельное обуржуазившееся дворянство. И это было так: в "Эгоисте" Мередит продолжал начатую им в предыдущих романах критическую линию, но в заметно ослабленном варианте и намного уступая той смелости, которую демонстрировали тогдашние писатели.
То что потрясло Стивенсона в книге -- это было выворачивание наизнанку внутреннего мира персонажа, четкий и детальный анализ того, как каждый поступок -- плохой, хороший, нейтральный -- диктуется одной доминириющей страстью -- эгоизмом, маскируясь в любовь, ревность, ненависть, дружбу и т. д.
Так же близко к сердцу приняли роман Мередита и другие современники, а особенно молодая литературная поросль. И если образы и сюжетные линии, которые в общем-то банальны, остались в стороне, то литературная техника -- углубленный в повседневные мелочи психологизм -- оказали громадное влияние на тогдашнюю литературу. Нет ни одного сколько-нибудь значимого английского писателя, начиная с конца XIX века, который не испытал бы на себе тлетворного духу меридитового письма. Это тот случай, когда по литературной жизни как каток прокатился водораздел: до Мередита и после. После писать так, будто не было Меридита, уже было невозможно.
Прямое воздействие на себе испытали Джеймс и Д. Мур, а уже в XX веке такие зачинатели модернизма, как Джойс и Пруст, особенно последний, который буквально по строчкам разобрал роман, учась у Мередита мастерству психологической детали.
Мередит был одним из пионеров того раскола между читателем и публикой, который ныне привел к полному отчуждению последней от искусства слова. Книги писателя, переведенные на все европейские языки, позорили своим нераспроданным видом полки книжных магазинов, никаких инсценировок, экранизаций, видеоадаптаций не наблюдалось и в помине, а в академической и литературной среде слава Мередита все растет и ширится.
В XX веке ему посвящено столько исследований, что по праву можно говорить о мередитоведению, а литературоведческое обслуживание писателя намного превосходит обслуживание Конан Дойля или Агаты Кристи.
Английский писатель Форстер в своем исследовании романа как жанра, которое так и называется -- "Аспекты романа" (1927) говорит, что Мередит в "Эгоисте" достиг высшей точки мастерства построения сюжета ("plot" по-английски -- ибо он объясняет, что под сюжетом им понимается не просто лихо закрученная спираль действия, а расстановка нюансов по ходу повествования).
Скрупулезный анализ романа дал в нескольких своих статья Агнюс Уилсон, современный английский писатель (1913-1991), главными героями которого как раз и являются реальные писатели. Он называет Мередита непревзойденным мастером комедии, тогда как Свифт, Теккерей и др., кому привычно отдается первенство на этой стезе -- всего лишь мастера фарса и сатиры, ибо у них главное -- характеры, в то время как в комедии главное -- смех, ибо все человеческое -- это слишком смешное, если правильно понимать природу людей.
Мередит был одним из автором, стоявших у истоков психологии как сферы особых исследвательских и писательских интересов. Не удивительно, что его "Эгоист" постоянно обретается в зоне анализа у ученых психологов. Классическими здесь стали рассуждения З. Фрейда ("Психологии поведневности" (1901)) о роли значимых оговорок. И именно на мередитовские диалоги он опирается, обосновывая свои взгляды.
Несмотря на то, что желание Клары обрести свободу зреет именно под действием удушающего ухаживания жениха, а не в чью-то пользу, любовная линия здесь тоже есть, и героиня найдет того, кто будет говорить с ней как с равной, а смотреть с восхищением.
На русском языке роман был издан ещё в 1969 году в замечательном переводе Татьяны Литвиновой, переиздавался в 2011. Купить книгу уже не представляется возможным, но она без проблем ищется в сети.
Пока Клара гуляла с Летицией, сэр Уилоби развесил свое самолюбие сушиться; оно, как это случается с иной материей в непогоду, немного село.
Дочь свою он и любил и боялся. Как бы он ни восхищался ею, страх, который ему внушали ее возраст и пол, ни на минуту его не покидал, не давая забыть, что, покуда мисс Клара не замужем, он связан с существом не вполне вменяемым.
В самом деле, когда на свете торжествуют демагоги, а дома у вас на руках дочь, только и спасения что в философии!
Сэр Уилоби по каким-то неуловимым признакам почувствовал, что его невеста и кузен обменялись улыбкой. Он закинул голову и, казалось посовещавшись с верхними веками, решил рассмеяться.
Посадите доктора Мидлтона за стол с герцогом — он заговорит и герцога! Боюсь, как бы он не навел тоску на мою бедную паству. И откровенно говоря, нам его некем сдобрить. Я так и вижу большие комки непереваренного разговора, — словом, вся надежда на вас!
Ни одна женщина не простит своему возлюбленному, если он позволит себе быть таинственным и непостижимым больше тридцати минут подряд.
Роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный.
Итак, весь роман посвящается тому, что милая девушка Клара Мидлтон (!) сначала соглашается выйти за красивого, умного, богатого мужчину в расцвете лет, а потом не знает, как бы от него, распрекрасного сэра Уилоби Паттерна, сбежать до свадьбы.
Но, черт возьми, сбежать нужно в самой респектабельной манере. Как тут поднимешь скандал, если жених - красивый, умный и богатый, и не тащит тебя силком под венец, а ты сама приехала с отцом погостить в поместье почти что мужа? Как вообще объяснить отказ даже самой себе, не говоря уже про отца, которого в сэре Уилоби очень устраивает его винный погреб?
И что не так с сэром Уилоби? Неужели так сложно его полюбить? Разве не имеет человек, счастливо сочетающий в себе столько даров судьбы, права быть отчасти гордецом и в чем-то даже эгоистом?
Этот вопрос измученная Клара задает даже сама себе, отлично понимая, что окружающие тем более не смогут ее понять. Но.
"При всей своей женственности, еще больше, чем в любви, нуждалась она в дружбе; она тянулась к живому, открытому общению, при котором у каждого обнаруживаются лучшие стороны его души, а более глубинные чувства остаются до поры до времени незатронутыми. Вместо всего этого ее как бы поселили в устье глубокой шахты, предложив совершать ежедневные экскурсии в недра, в которых она так и не обнаружила алмазных россыпей. Там ее охватывал сумрачный холод подземелья; тщетно искала она чего-то добротного и прочного, на что бы можно было опереться, — взгляд ее встречал лишь таинственное мерцание тусклой свечи, еле освещающей своды пещеры, обитателем которой был добровольный и велеречивый говорун. Две-три недели испытательного срока казались ей невыносимо долгими. А как же вся жизнь?"
В общем, Клара вначале пытается убедить себя, что любит Уилоби по-прежнему, а потом мучительно пытается сбежать как можно более благопристойным образом. Так или иначе, а в ее попытки к бегству оказываются вовлечены
Причем за Клару болеешь всей душой, ведь сэр Уилоби становится невыносим едва ли не с самой первой страницы.
Мередит удивительный мастер психологического портрета. Возьми он кисть потолще, работай чуть небрежней, и читательское воображение мгновенно бы облекло главного героя романтическим ореолом. (В конце концов, кто-то даже Килгрейва ухитряется "понять и простить"!).
Но сэр Уилоби Паттерн в его изображении получился таким душным, таким утомительным, что красота и прочие достоинства уже не играют никакой роли. Прочь от него! Карету мне, карету! (Экранизация с красивым актером, наверное, только навредила бы книге).
Мередит для своего времени на удивление откровенный автор. Речь не о натуралистической откровенности, на дворе самая середина викторианской эры. Речь о движениях души - но душа неразрывно связана с телом, - и Мередит, обходясь описанием наряда Клары и ее улыбки, ясно дает понять, что она привлекательна для сэра Уилоби не просто как будущая жена, здоровая мать здоровых детей, девушка с приличным приданым. Она сексуально привлекательна, она возбуждает его - а он возбуждает в ней отвращение, чисто физическое. Именно отсюда она черпает силы для сопротивления. Разум сдается, рациональным доводами его можно убедить, что брак с сэром Уилоби лучше скандала, а честь обязывает ее выполнить добровольно взятые обязательства, но вот иррациональное отвращение проступает мурашками на коже, и между строк ясно читается невысказанное "И с ним всю жизнь ложиться в постель?! Нет! Не хочу!" И Клара снова ищет пути к бегству.
И еще Мередит на удивление прогрессивный автор. Вторая по важности героиня, Летиция Дейл в начале романа - тот самый "ангел в доме", с образом которого сражалась Вирждиния Вульф. Тихая женственность и терпеливое обожание. Идеал оказался очень живуч, а в пору написания романа, наверно, и вовсе пребывал в самом расцвете. А Мередит взял и показал, что происходит с умной и милой девушкой, когда она возводит кого-то на пьедестал и начинает истово ему служить.
Забавно, что роман длинный, подробный, не упускающий из вида ни малейшее движение души героев, ни пейзажную лирику, а вот пьеса бы получилась динамичная, остроумная, быстрая, с хлесткими репликами и колкими ответами в духе Уайльда или Кауарда. Потому что в пьесе остался бы только сюжет и диалоги, диалоги и сюжет.
А диалоги в романе великолепные, сюжет напоминает ладно сработанную головоломку. Чуть больше мрачного натурализма - и выйдет "Собственник" Голсуорси. Переместить действие ближе к двадцатому веку, найти в библиотеке чей-то труп - и готов детектив в духе Дороти Сэйерс. Довести одержимость сэра Уилоби собой до логического предела, превратить его из "обычного" нарцисса в психопата - будет "Мизери" в обстановке английского поместья.
Вернувшись на родину в 1844 году, Мередит поступил было в адвокатскую контору, но вскоре, повинуясь писательскому призванию, бросил это поприще. Двадцати лет он страстно влюбился в Мери Никколс, дочь известного романиста Т.-Л. Пикока, в прошлом близкого друга Шелли. В 1849 году они поженились, но богемные привычки Мери сразу же стали вносить разлад в семью. Когда спустя несколько лет у них родился сын Артур, Мери увлеклась молодым художником Генри Уоллисом и, не объяснившись с мужем, внезапно уехала в Италию. Нравственное потрясение, пережитое Мередитом, вызвало серьезный кризис в его сознании и мироощущении.
В разработке коллизий романа Мередит также обращается к принципам драмы классицизма. Растущая антипатия Клары к Уилоби противоречит обету, данному ею при помолвке. Возникший конфликт представляет собой вариацию на тему чувства, противопоставленного долгу. Никакие побочные интриги не мешают развитию главной коллизии.
Многоликий эгоизм изучается в романе в его разных проявлениях. Помимо сэра Уилоби, многие из тех, кто его окружает, грешат себялюбием, привлекая внимание Гения Комедии. Мередит не ограничивается одним главным портретом Эгоиста, но создает к нему ряд параллельных этюдов. Таковы, например, самодовольный и ограниченный педант доктор Мидлтон, готовый ради старого портвейна из погреба Уилоби принести в жертву дочь, самовлюбленный полковник де Крей, болезненный и мнительный отец Летиции. Эти характеры оттеняют, помогают яснее понять характер главного героя.
О Дух России, час настал!
Пора! Так долго ты молчал!
Но, помня подвиги былые
Твоих героев, Дух России,
Я говорю: «Не дрогнешь ты
У грани гибельной черты!
Ты не страшишься грозной власти,
В январе 1905 года Мередит вместе с Суинберном и Гарди подписал открытое воззвание, требуя от царского правительства немедленного освобождения Горького из-под ареста.
Творчество Джорджа Мередита и в наши дни сохраняет свою эстетическую и познавательную ценность. Нет сомнения, что его смелая и пытливая мысль привлечет к себе еще не одно поколение вдумчивых и взыскательных читателей. Гуманизм, демократический пафос, мужественная критика устоев буржуазного общества — все эти черты наследия Мередита делают его близким и советским людям, достойным преемникам традиций всей мировой культуры.
Читайте также: