Дмитриев два голубя краткое содержание

Обновлено: 08.07.2024

Два Голубя друзьями были,
Издавна вместе жили,
И кушали, и пили.
Соскучился один все видеть то ж да то ж;
Задумал погулять и другу в том открылся.

Тому весть эта острый нож;
Он вздрогнул, прослезился
И к другу возопил:
«Помилуй, братец, чем меня ты поразил?
Легко ль в разлуке быть. Тебе легко, жестокой!
Я знаю; ах! а мне… я, с горести глубокой,
И дня не проживу… к тому же рассуди,
Такая ли пора, чтоб в странствие пускаться?
Хоть до зефиров ты, голубчик, погоди!
К чему спешить? Еще успеем мы расстаться!

«Нет, братец, так и быть! — сказал он, — полечу!
Но верь, что я тебя крушить не захочу;
Не плачь; пройдет дни три, и буду я с тобою
Клевать
И ворковать
Опять под кровлею одною;
Начну рассказывать тебе по вечерам —
Ведь все одно да то ж приговорится нам —
Что видел я, где был, где хорошо, где худо;
Скажу: я там-то был, такое видел чудо,
А там случилось то со мной —
И ты, дружочек мой,
Наслушаясь меня, так сведущ будешь к лету,
Как будто бы и сам гулял по белу свету.

Гроза утихнула, Голубчик обсушился
И в путь опять пустился.
Летит и видит с высока
Рассыпанно пшено, а возле — Голубка;
Садится, и в минуту
Запутался в сети; но сеть была худа,
Так он против нее носком вооружился;
То им, то ножкою тянув, тянув, пробился
Из сети без вреда,
С утратой перьев лишь. Но это ли беда?

К усугубленью страха
Явился вдруг Сокол и, со всего размаха,
Напал на бедняка,
Который, как злодей, опутан кандалами,
Тащил с собой снурок с обрывками силка.
Но, к счастью, тут Орел с широкими крылами
Для встречи Сокола спустился с облаков;
И так, благодаря стечению воров,
Наш путник Соколу в добычу не достался;
Однако все еще с бедой не развязался:
В испуге потеряв и ум, и зоркость глаз,
Задел за кровлю он как раз
И вывихнул крыло; потом в него мальчишка —
Знать, голубиный был и в том еще умишка —
Для шутки камешек лукнул
И так его зашиб, что чуть он отдохнул;

Потом… потом, прокляв себя, судьбу, дорогу,
Решился бресть назад, полмертвый, полхромой;
И прибыл наконец калекою домой,
Таща свое крыло и волочивши ногу.

Я сам любил: тогда за луг уединенный,
Присутствием моей подруги озаренный,
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах. Придете ль вы назад,
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений
И полно мне любить?

О вы, которых бог любви соединил!
Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил
И дале ближнего ручья не разлучайтесь.
Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь!
Пускай один в другом находит каждый час
Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный!
Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный?
Любовь, поверьте мне, все заменит для вас.
Я сам любил: тогда за луг уединенный,
Присутствием моей подруги озаренный,
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах. Придете ль вы назад,
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений
И полно мне любить?

Дмитриев Иван Иванович внес свой, неповторимый вклад в развитие русской литературы. Он изменил полярность басни, отвергнув некоторую грубость, присутствующую в басенных творениях Хвостова , Хемницера. Иван Иванович наполнил басню новым содержанием и сделал все, чтобы превратить её в изящное сочинение.

(Полный текст басни приведён в конце статьи).

Этому сочинению присущ удивительный переход от басенного сказания к прозрачной элегии.

Два Голубя друзьями были,
Издавна вместе жили,
И кушали, и пили.
Соскучился один всё видеть то ж да то ж;
Задумал погулять и другу в том открылся.
Тому весть эта острый нож;
Он вздрогнул, прослезился
И к другу возопил:
«Помилуй, братец, чем меня ты поразил?
Легко ль в разлуке быть. Тебе легко, жестокой!
Я знаю; ах! а мне… я, с горести глубокой,
И дня не проживу… к тому же рассуди,
Такая ли пора, чтоб в странствие пускаться?
Хоть до зефиров ты, голубчик, погоди!

Со всею свитою, как водится, гроза!
При случае таком, опасном, хоть не новом,
Голубчик поскорей садится на сучок
И рад еще тому, что только лишь измок.
Гроза утихнула, Голубчик обсушился
И в путь опять пустился.
Летит и видит с высока
Рассыпанно пшено, а возле — Голубка;
Садится, и в минуту
Запутался в сети; но сеть была худа,
Так он против нее носком вооружился;
То им, то ножкою тянув, тянув, пробился
Из сети без вреда,
С утратой перьев лишь. Но это ли беда?
К усугубленью страха
Явился вдруг Соко́л и, со всего размаха,
Напал на бедняка,
Который, как злодей, опутан кандалами,
Тащил с собой снурок с обрывками силка.
Но, к счастью, тут Орел с широкими крылами
Для встречи Сокола спустился с облаков;
И так, благодаря стечению воров,
Наш путник Соколу в добычу не достался,
Однако всё еще с бедой не развязался;
В испуге потеряв и ум и зоркость глаз,
Задел за кровлю он как раз
И вывихнул крыло; потом в него мальчишка —
Знать, голубиный был и в том еще умишка —
Для шутки камешек лукнул
И так его зашиб, что чуть он отдохнул;
Потом… потом, прокляв себя, судьбу, дорогу,
Решился бресть назад, полмертвый, полхромой;
И прибыл наконец калекою домой,
Таща свое крыло и волочивши ногу.

О вы, которых бог любви соединил!
Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил
И дале ближнего ручья не разлучайтесь.
Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь!
Пускай один в другом находит каждый час
Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный!
Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный?

Любовь, поверьте мне, всё заменит для вас.
Я сам любил: тогда за луг уединенный,
Присутствием моей подруги озаренный,.
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах. Придете ль вы назад,
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений
И полно мне любить?

Эта запись защищена паролем. Введите пароль, чтобы посмотреть комментарии.

Читать текст басни:

Два Голубя как два родные брата жили,

Друг без друга они не ели и не пили;

Где видишь одного, другой уж, верно, там;

И радость и печаль, все было пополам.

Не видели они, как время пролетало;

Бывало грустно им, а скучно не бывало.

Ну, кажется, куда б хотеть

Или от милой, иль от друга?

Нет, вздумал странствовать один из их - лететь

Диковинки земного круга,

Ложь с истиной сличить, поверить быль с молвой,

"Куда ты? - говорит сквозь слез ему другой; -

Что пользы по свету таскаться?

Иль с другом хочешь ты расстаться?

Бессовестный! когда меня тебе не жаль,

Так вспомни хищных птиц, силки, грозы ужасны,

И все, чем странствия опасны!

Хоть подожди весны лететь в такую даль:

Уж я тебя тогда удерживать не буду.

Теперь еще и корм и скуден так, и мал;

Да, чу! и ворон прокричал:

Ведь это, верно, к худу.

Останься дома, милый мой,

Ну, нам ведь весело с тобой!

Куда ж еще тебе лететь, не разумею;

А я так без тебя совсем осиротею.

Силки, да коршуны, да громы только мне

Казаться будут и во сне;

Все стану над тобой бояться я несчастья:

Чуть тучка лишь над головой,

Я буду говорить: ах! где-то братец мой?

Здоров ли, сыт ли он, укрыт ли от ненастья!"

Растрогала речь эта Голубка;

Жаль братца, да лететь охота велика:

Она и рассуждать и чувствовать мешает.

"Не плачь, мой милый, - так он друга утешает, -

Я на три дня с тобой, не больше, разлучусь.

Все наскоро в пути замечу на полете,

И, осмотрев, что есть диковинней на свете,

Под крылышко к дружку назад я ворочусь.

Тогда-то будет нам о чем повесть словечко!

Я вспомню каждый час и каждое местечко;

Все расскажу: дела ль, обычай ли какой,

Иль где какое видел диво.

Ты, слушая меня, представишь все так живо,

Как будто б сам летал ты по свету со мной".

Тут - делать нечего - друзья поцеловались,

Простились и расстались.

Вот странник наш летит; вдруг встречу дождь и гром;

Под ним, как океан, синеет степь кругом.

Где деться? К счастью, дуб сухой в глаза попался;

Кой-как угнездился, прижался

К нему наш Голубок;

Но ни от ветру он укрыться тут не мог,

Ни от дождя спастись: весь вымок и продрог.

Утих помалу гром. Чуть солнце просияло,

Желанье позывать бедняжку дале стало.

Встряхнулся и летит, - летит и видит он:

В заглушьи под леском рассыпана пшеничка.

Спустился - в сети тут попалась наша птичка!

Беды со всех сторон!

Трепещется он, рвется, бьется;

По счастью, сеть стара: кой-как ее прорвал,

Лишь ножку вывихнул да крылышко помял!

Но не до них: он прочь без памяти несется.

Вот пуще той беды беда над головой!

Отколь ни взялся ястреб злой;

Невзвидел света Голубь мой!

От ястреба из сил последних машет.

Ах, силы вкоротке! совсем истощены!

Уж когти хищные над ним распущены;

Уж холодом в него с широких крыльев пашет.

Тогда орел, с небес направя свой полет,

Ударил в ястреба всей силой -

И хищник хищнику достался на обед.

Меж тем наш Голубь милой,

Вниз камнем ринувшись, прижался под плетнем.

Но тем еще не кончилось на нем:

Одна беда всегда другую накликает.

Ребенок, черепком наметя в Голубка, -

Сей возраст жалости не знает, -

Швырнул и раскроил висок у бедняка.

Тогда-то странник наш, с разбитой головою,

С попорченным крылом, с повихнутой ногою,

Кляня охоту видеть свет,

Поплелся кое-как домой без новых бед.

Счастлив еще: его там дружба ожидает!

К отраде он своей,

Услуги, лекаря и помощь видит в ней;

С ней скоро все беды и горе забывает.

О вы, которые объехать свет вокруг

Вы эту басенку прочтите,

И в дальний путь такой пускайтеся не вдруг.

Что б ни сулило вам воображенье ваше;

Но, верьте, той земли не сыщете вы краше,

Где ваша милая, иль где живет ваш друг.

Мораль басни Два Голубя:

Читайте также: