Бьют по попе наказание в школе

Обновлено: 08.07.2024

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 282 174
КНИГИ 669 736
СЕРИИ 25 796
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 040

Приключения Пети и Саши

Часть 1. Заслуженное наказание

Ожидание было томительным. Саша сидела в своей комнате и со страхом прислушивалась к дверному звонку. Вот-вот он должен был прозвенеть, опо-вещая о начале самого, наверное, ужасного испытания в ее короткой шестна-дцатилетней жизни. А ведь все начиналось так хорошо - впереди были веселые майские праздники, поездка на пикник в большой компании. И надо же было отцу застать ее за курением травки вместе с соседом - ровесником и одно-классником Петей! И ведь попробовали-то первый раз! Дальше все было плохо - отец позвонил родителям Пети, те немедленно пришли. На коротком совете было решено - наказать "преступников" на следующий день и наказать их вме-сте. До наказания обоих посадили под "домашний арест". Ночь Саша спала плохо - ее страшила не только предстоящая порка (а то что наказание будет поркой - сомневаться не приходилось), но и то, что ее бу-дет пороть при мальчишке, соседе, однокласснике. Правда, того, что он разбол-тает о наказании, опасаться не приходилось, не в его это было интересах но все же, все же? Да и ожидание боли бодрости не придавало. Честно говоря, эта была не первая порка в Сашиной жизни. Ремешок прогу-ливался по ней и за двойки и за поздний приход домой, но все это было раньше давно, когда Саша, как ей казалось, была совсем маленькой. И уж, по крайней мере, последние три года ей удавалось избегать подобных эксцессов. А тут - порка, да еще и при мальчике! Хорошо еще, если отец будет бить ее через оде-жду. А если нет? При этой мысли Саша почувствовала, как по спине побежали мурашки - показывать всем свое вполне сформировавшееся тело, давая Пете урок женской анатомии, ее никак не устраивало. Правда, Саша тут же подумала о том, что и ей предстоит в этом случае увидеть что-то новое, но уж лучше без этого обойтись. Резкий звонок ворвался в Сашины мысли. Она вздрогнула и тут же попыта-лась утешить себя, что это еще не Петины родители, что можно еще подождать. Комната показалась ей такой уютной, покидать ее никак не хотелось.

Наде-жды однако, оказались напрасными - в соседней комнате послышались голоса и Саша услышала, как отец зовет ее. Помедлив несколько секунд и собравшись с силами, Саша вышла. За те несколько часов, что Саша просидела под арестом комната заметно изменилась: стол был отодвинут к стене, вдоль другой стены были расставлены стулья, на которых сидели гости и Сашина мама. Гости, впрочем, сидели не все - Петя, понуро опустив голову, стоял посередине комнаты. Отец жестом велел Саше стать рядом с мальчиком. Наступило томительное молчание. - Не стоит и говорить, - начал, наконец, отец, - что ваш вчерашний посту-пок глубоко взволновал и расстроил нас. Оставлять его безнаказанным или обойтись обычным легким взысканием никак нельзя. Слушая гладко текущую папину речь, Саша невпопад подумала, что он да-же в самых неподходящих случаях ухитряется говорить так, как будто читает заранее написанный текст? - Я еще не знаю, к какому решению пришли Петины родители, - продол-жал, между тем, отец, - но мы решили, что ты заслуживаешь сурового наказа-ния - не меньше тридцати ударов ремнем. Тридцать ударов? Саша не верила своим ушам - ей не выдержать столько! Больше десяти она не получала не разу. Потрясенная этими словами, Саша едва не пропустила продолжения папиной речи. - Чтобы ты надолго запомнила эту порку, я буду бить тебя по голому телу и не разрешу тебе одеться до полного окончания наказания вас обоих. Боже, Боже, что он говорит? Голой? Перед всеми!? Перед Петей, перед его отцом. - Нет! Никогда! Я не позволю! - невольно вырвалось у Саши. - Ты еще и пререкаешься? Тогда перед поркой получишь еще 10 ударов ру-кой. И имей в виду если понадобится, я просто свяжу тебя. Саша отчаянно искала выход. Убежать? Упасть в обморок? Просить про-щения? - Папочка, мамочка, - отчаянно начала молить она, - пожалуйста, я больше никогда не буду, не надо меня раздевать, я не выдержу! Я очень прошу! - А когда ты брала в руки эту гадость, о чем ты думала? Ну, хорошо, сейчас послушаем, что скажут родители Пети, а там будет видно. С этими словами отец уселся на стул. Заговорила Сашина мама, довольно полная женщина с волевым лицом. - Вы совершенно правы, этот безобразный поступок заслуживает самого сурового наказания. Мы, однако, решили, что Петя вначале получит тридцать ударов щеткой от меня, а затем еще тридцать - ремнем от папы. Я думаю, - вступил в разговор Петин папа, - что, если они будут сопро-тивляться, мы поставим их в угол после порки. Саша внимательно слушала. Неужели вдобавок ко всему, Петю будут бить одетого? - Это наказание должно запомниться нашим детям навсегда, поэтому Вы - мама Пети повернулась к Сашиным родителям, - приняли правильное хотя и суровое решение - бить по голому телу. Последние Сашины надежды рухнули. - Думаю, однако, что назначать Вашей дочери дополнительное наказание за естественную девичью стыдливость не стоит. Дело, впрочем, Ваше. Хорошо, - чуть подумав, сказал отец, - шлепки я пока отменяю. Но при малейшем непослушании я о них вспомню! Итак, мы все обсудили, не пора ли начать? Кто будет первый? - Думаю, что моя жена начнет с Пети, затем Вы займетесь своей дочерью а потом уж я закончу. - ответил Петин отец. Саша почувствовала небольшое облегчение от, пусть маленькой, но все же отсрочки наказания. - Хорошо. согласился Сашин отец. - Иди сюда! - повернулась мать Пети к сыну, доставая из сумки большую платяную щетку. Он медленно сделал несколько шагов. "Интересно, я сейчас такая же крас-ная?" - подумала Саша, глядя на пунцовое Петино лицо Расстегни джинсы! Путаясь в молнии и украдкой посмотрев на Сашу, мальчик повиновался. Расстегнутые джинсы упали ему на лодыжки. Несмотря на весь ужас поло-жения, Саша внимательно следила за происходящим. - Спусти трусы! Мальчик осторожно потянул вниз свои клетчатые трусики-плавки. При-спустив их сзади и едва приоткрыв худую мальчишескую попу, он остановился умоляюще гладя на мать. Я сказала: спусти! До колен! Петя нехотя послушался. Спустив трусы, он поспешно прикрыл руками низ живота. Саша даже не успела ничего рассмотреть. - Поставь кресло на середину комнаты, - сурово продолжала мать Пети, -перегнись через его спинку и возьмись за сиденье. По-прежнему прикрывая низ живота, Петя, неловко ступая, пошел за крес-лом. На обратном пути ему пришлось сложнее - кресло был тяжелое и нести его пришлось двумя руками. Теперь Саше удалось увидеть довольно маленький (не то что у мужчин на снимках, которые девчонки, хихикая, рассматривали как-то в школе) член и смешной кожистый мешочек под ним. Подождите, - неожиданно заговорил Сашин отец, - Саша еще не готова. "Что он имеет в виду?" -успела подумать Саша. - Ну-ка, сними юбку! Ошеломленная свалившимися на нее напастями, Саша уже не сопротивля-лась. Петя, забыв о собственных невзгодах, смотрел на нее во все глаза. Саша гордая Саша, в которую тайно было влюблено половина мальчишек класса по-краснев и опустив глаза, раздевалась перед ним! Вот ее она расстегнула юбку, вот приподняла ее подол, открывая короткие розовые трусики, вот стащила юб-ку через голову? Оставшись в футболке и трусиках, Саша остановилась, надеясь, что про-должения не будет. - И трусы снимай! Совсем! Повернувшись боком и сжимаясь, чтобы стать понезаметнее, Саша. сняла трусики, и, по примеру Пети, прикрылась руками. - Нет уж, юная курильщица! Так не пойдет! Руки за голову! Противиться было бессмысленно. Чуть помедлив, как будто ожидая отмены приказания, Саша сцепила руки на шее. Петя замер. Сбывались его заветные мечты. Сколько раз, улегшись в кро-вать и лаская свой член, он мечтал подглядеть за Сашкой в ее спальне, мечтал увидеть ее голой. И вот, пожалуйста - девушка стоит совсем рядом, нижняя часть ее тела совсем обнажена, он может видеть и аккуратный черный тре-угольник внизу ее плоского, такого красивого живота и даже начало узкой рас-щелины, уходившей в глубину. Увлекшись, Петя даже не заметил, как к нему подошла мать. Надавив мальчику на шею и заставив его нагнуться, она звонко шлепнула сына тыльной стороной щетки. Петя заметно вздрогнул. На натянувшейся коже его ягодиц появился четко отпечатанный след щетки. За первым ударом последовал вто-рой, третий? Стиснув зубы, Петя решил перенести наказание без единого зву-ка. Сашка должна увидеть как гордо переносят пытки настоящие мужчины! Мать размеренно шлепала Петю щеткой. Мужества его хватило ненадолго. Не получив еще и половины назначенной порции, мальчик стал дергать попой от каждого удара, и взвизгивать Его мешочек, отчетливо видный между рас-ставленных ног, от этих движений смешно болтался. Порка довольно быстро (по крайней мере, быстрее, чем этого хотелось бы Саше) закончилась. Отсчитав положенное количество ударов, мать опустила щетку и, взяв Петю за ухо, заставила его распрямиться. Саша с удивлением увидела, что его член стал гораздо больше размером и слегка приподнялся. Не отпуская уха, мать подвела Петю к Саше. - Стой здесь, руки на голову и не вздумай шевелиться! Саша почувствовала дикий страх - наступала ее очередь. Отец встал и, взяв в руки лежащий на столе ремень, не спеша сложил его вдвое. Затем он отодви-нул в сторону мешавшее ему кресло и пальцем поманил к себе Сашу. На дро-жащих, подгибающихся коленях она сделала несколько шагов. - Стань на четвереньки! хмуро велел отец. Плотно сжав колени и втянув, как бы стараясь прикрыть их от чужих взгля-дов, ягодицы, Саша опустилась на колени. Потом, слегка нагнувшись, она оперлась на вытянутые руки и застыла в ожидании. - Ниже! Обопрись на локти! - услышала она голос папы и поспешно пови-новалась. Отец стал над ней. Краем глаза девушка увидела его занесенную руку и сжалась. Ремень мелькнул в воздухе и Саша вначале услышала звонкий хлопок, а уж потом почувствовала боль? Между тем Петя, почти забыв о мучительно горящей коже ягодиц, о пред-стоящем продолжении порки, забыв даже о позорном стоянии без штанов, во все глаза смотрел на открывавшуюся перед ним картину. Саша стояла на четве-реньках, опустив верхнюю часть тела почти до пола. Ее пухленькая попа была самой высокой точкой тела и, как девушка ни старалась сжать бедра, Пете была отчетливо видны и маленькое сморщенное отверстие заднего прохода между раздвинувшимися ягодицами и поросшая волосиками щель внизу. Отцовский ремень, приземлившийся на правую ягодицу Саши, оставил на ней отчетливый след. Последовал второй удар, от которого девушка ойкнула и попыталась вскочить. Ей помешали сжатые колени отца. Удары ложились на беззащитную Сашину попку, покрывая ее быстро крас-невшими полосами. Уже к середине порки эти полосы начали сливаться. Ойканье Саши перешло в крик, а затем и в визг, перемежаемый бессвязны-ми мольбами. - Ай! Папочка, родненький! Не надо! Ой! Больно! Больно! Прости! Я не буду! Прости! Не обращая внимания на эти крики, отец стегал Сашу ремнем. Та отчаянно вертела попой, стараясь уклониться от безжалостных ударов и даже пыталась брыкаться. Девушка давно забыла о стыде и о чужих взглядах, колени ее раз-двинулись и Петя во всех подробностях смог рассмотреть все тайные девичьи прелести. По щекам Саши текли слезы, порка казалась бесконечной. Каждый удар до-бавлял жжения и боли в ее исстрадавшихся ягодицах. Она устала даже кри-чать? Наконец, очередного удара не последовало, отец распрямился, тиски его коленей разжались. Откуда-то издалека Саша услышала: - Вставай! Вскочив, Саша начала отчаянно тереть попу, стараясь умерить боль и жже-ние. Голос отца прервал это занятие: - Отойди в сторону! Руки за голову и стой неподвижно! Боясь возобновления порки, Саша послушалась. Продолжая всхлипывать она отошла. Место девушки занял Петя. Несмотря на боль, Саша обратила вни-мание, что его член стал совсем большим и твердым. Неужели от того, что он видел ее порку? Что он успел рассмотреть? Она так бесстыдно брыкалась! А крики? Ой, какой позор! Перехватив Сашин взгляд, мальчик поспешно отвер-нулся и покраснел. Разнообразием взрослые не баловались - отец Пети тоже заставил его стать на четвереньки. Он, однако, не стал становиться над сыном, как это делал Са-шин папа, а стал слева от него. Взяв ремень, он без всякой задержки хлестнул по еще красной от предыдущей порки попе Пети. Удар лег поперек обоих яго-диц мальчика и тот вскрикнул. - Ты что кричишь? Я тебя еще и пороть как следует не начал! С этими словами отец вновь ударил Петю. Удар был так силен, что полоса оставшаяся от него, стала сразу вспухать, а Петя истошно завизжал. - Кричишь? А что раньше думал? Кто тебя курить заставлял? Теперь терпи! Приговаривая так, отец не спеша бил Петю ремнем, задерживая его на теле после каждого удара. Рубцы быстро краснели и напухали. Петя кричал и, точно так же, как Саша просил прощения. Когда Петина попа стала похожа на вспа-ханное поле, его отец остановился. Петя попытался встать, но, получив неожи-данный дополнительный удар, остался в прежней позе. - Тебе кто вставать разрешал? А? - А ты, повернулся Петин отец к Саше, - иди сюда! Покосившись на своих родителей (те угрюмо молчали), Саша, не опуская рук из-за головы, подошла. - Посмотри на его задницу, посмотри, - заговорил Петин отец, обращаясь к Саше, - твой папа тебя пожалел, а надо было всыпать сильнее! Имей в виду, ес-ли ты еще хоть раз возьмешь в руки сигарету, пороть тебя буду я! - Да, это было бы неплохо. согласился отец Саши - А ты, негодяй, - теперь Петин отец обращался к сыну, запомни: за лю-бое нарушение в течение месяца тебя будут ждать розги! И я обязательно при-глашу Сашу полюбоваться на твою следующую порку! Хватит реветь как дев-чонка, вставай и одевайся. Петя с трудом поднялся и, морщась от боли, натянул трусы и джинсы. Было видно, что каждое движение дается ему с трудом. Потрясенная происходящим, Саша какое-то время стояла неподвижно, а потом вопросительно глянула на родителей. Отец разрешающе мотнул головой в сторону двери ее комнаты. Не тратя времени на одевание, девушка кинулась туда и, упав животом на кровать, горько заплакала? Боль постепенно проходила, слезы кончались, но Саша продолжала лежать неподвижно, уткнувшись лицом в подушку. В глубине души она понимала, что наказана за дело, правильно, но пережитый позор не давал ей покоя? Стоять голой перед мальчишкой, показывать ему попу и все-все другие места! Как она посмотрит ему в глаза, как? Упиваясь своим горем, Саша даже не заметила, как ее папа осторожно от-крыл дверь и вошел в комнату. Увидев свою несчастную, опозоренную дочь лежащую кверху голой, все еще красной попой, он, не говоря не слова, осто-рожно укрыл ее простыней. Присев на край кровати, отец, по-прежнему молча стал гладить Сашу по голове. От этой неожиданной ласки она в голос зарыдала и, приподнявшись, уткнулась лицом в грудь папе, чувствуя, как вместе со сле-зами из ее души уходит обида?

— С одной стороны, в обществе снижается терпимость к насилию над детьми, все чаще говорят о том, что их бить нельзя. С другой — мы нередко слышим о вопиющих случаях, когда родители избивают за малейшую провинность. Как эти случаи связаны с терпимостью к насилию и с чем еще они могут быть связаны?

Помимо заблуждений для некоторых это еще и способ эмоциональной регуляции. Человек испытывает напряжение, ему плохо, он злится, тревожится, и ребенок для него — удобный объект, на который можно безнаказанно слить негатив. Побил, поругал, снял стресс — и стало легче. К сожалению.

— Что происходит с психикой ребенка, когда его болезненно наказывают?

— Все зависит от того, насколько наказание было предсказуемо. Например, в семье установлены правила: сделаешь то-то и получишь то-то. Это лучше.

Но зачастую наказывают спонтанно. Ребенок, в отличие от взрослых, не может вербализовать свой страх, у него возникает ощущение постоянной угрозы, потому что он доверял родителям или тем, кто заботится о нем, а эти люди причинили ему боль.

Либо второй момент — чувство вины. Родители прикрывают наказание тем, что ребенок сам виноват. Дети никогда не будут думать, что они живут с плохим человеком. Раз с ними так обращаются — значит, они это заслужили, так работает их логика.

Дети, которые пострадали от насилия, всю жизнь порой проводят с глубинным ощущением, что они плохие.

Для полноты картины добавьте сюда чувство стыда, если ребенка раздели.

— Чем объяснить эти процессы?

— Доказано, что насилие физическое никогда не идет в одиночку, рядом всегда присутствует насилие эмоциональное. И если разовый эпизод, возможно, не принесет ребенку сильного вреда, то последствия постоянной практики необратимы для его мозга. Так что бить детей — это плохо не столько с точки зрения морали, сколько физиологии: человеку наносится непоправимый ущерб.

Когда проводили МРТ-исследования, выявили, что объем мозга у взрослых, с которыми в детстве жестоко обращались, меньше, чем у людей без травматического опыта. Например, у них меньше левый гиппокамп: так как эта часть головного мозга дополнительно отвечает за вербальную память, у человека будут снижены когнитивные способности. По этой причине дети, по отношению к которым практикуется насилие, чаще всего не успевают в школе.

Еще их лимбическая система — структура, отвечающая за эмоции, — постоянно находится в состоянии повышенной активности. Человек не может ощутить себя в безопасности.

У детей, с которыми жестоко обращались, как правило, выше риск психических расстройств, от депрессии до различных психозов. Меняется физиология в целом, эмоциональные процессы влияют на физиологические: вырабатываются гормоны стресса, катехоламины, сразу учащается сердечный ритм, меняется уровень глюкозы в крови и так далее. Люди становятся более уязвимы, потому что изменяется работа иммунной системы, на этом фоне появляется риск эндокринных и сердечно-сосудистых заболеваний.

Шлепки — это тоже насилие

— С чем у ребенка потом ассоциируется насильственное раздевание и битье по обнаженным частям тела?

— С тем, что он вещь и с ним можно обращаться, как хочется. Он будет думать, что другие лучше знают, как с ним поступать. У людей может нарушиться восприятие своего тела и связанных с ним функций: либо они начнут ненавидеть это тело и причинять ему вред (самоповреждение, зависимости, расстройства пищевого поведения), либо они вступят в какие-то деструктивные отношения, где к телу регулярно практикуют насилие, либо вообще ни в какие отношения вступать не будут, потому что боятся близости: там, где близость, надо же открываться. А как открыться, если тебя в детстве предали твои близкие?

— С какого возраста мы начинаем осознавать свои границы?

— В вашей практике были такие случаи?

— Ко мне на консультацию пришел мужчина, которого преследуют панические атаки. Кстати, есть убеждение, что мальчиков надо воспитывать строже, на самом деле это все тоже мифы.

Человек застрял в лифте и после этого боялся выйти из дома. Потом он вспомнил, что его в 5 лет насильно заперли в шкафу: он мешался под ногами, родители закрыли его, чтобы не отвлекал, похихикали и ушли гулять. Мальчик просидел там до вечера, пока его не вытащила бабушка. Причем это был разовый эпизод, и никто с ним жестоко не обращался.

К сожалению, все эти вещи хранятся в нашей памяти. Любой опыт обрабатывается, и человек может не помнить этих событий, но, сталкиваясь с каким-то объектом или ситуацией, он невольно может выдать вот такую реакцию по типу условных рефлексов.

— Шлепки — тоже насилие. Насилие для ребенка — это вообще любое применение физической силы или власти со стороны взрослого, которое связано с болью и страхом. Не обязательно должна оставаться физическая травма, шлепки приносят эмоциональный вред.

Взрослого ударим — что он почувствует? Унижение. То же самое и с ребенком.

— Есть в телесном наказании справедливость, как думают родители? Можно ли сопоставить самые серьезные детские провинности с идеей ударить ребенка, например, ремнем?

— Нет, конечно. Родители, которые практикуют такие способы, чувствуют себя беспомощными: они в отчаянии не знают, куда бежать и как реагировать. Наказание краткосрочно, у него нет далеко идущих последствий.

Если мы хотим отучить ребенка что-либо делать, то нам надо позаботиться о том, чтобы ему в будущем было невыгодно вести себя так, как он ведет себя сейчас. Мы его шлепнули, он в моменте испытал страх, обозлился, ему показалось, что его несправедливо обидели, в результате он почувствовал себя униженным — ничего хорошего.

В следующий раз ребенок забудет и снова сделает то, за что его отругают. Он же, когда его шлепают, не понимает, почему так поступать нельзя. Наоборот, это еще больше спровоцирует желание сделать что-то назло. Ему автоматически разрешается не думать, не анализировать — за него подумают и следом накажут. А мы мечтаем, чтобы он вырос ответственным и думал своей головой. Учить нужно не ремнем, голова не от этого начинает работать.

— Мысли не возникают сами по себе, мышление и речь формируются параллельно. Если мы начинаем не бить, а объяснять, то у ребенка в этот момент включается не амигдола, как у животного, а другие центры, и ему уже надо анализировать то, что вы ему говорите. И вот благодаря этой стимуляции отделы мозга и развиваются.

А когда мы бьем по попе, мы стимулируем только лимбическую систему (эмоциональный мозг): ребенок будет бояться — и все. Если хотим развивать ребенка, нужно использовать вербальный инструмент, показывая причинно-следственные связи. Но это же занимает время, ударить ремнем быстрее.

Родителям стыдно признаться, что они бьют детей

Если ребенок рассказал психологу, что его били, это вызывает у родителей столько стыда!

— И что решит проблему вместо ремня, если ребенок неуправляем?

— Чем это отличается от насилия? Мы же все равно наказываем…

— Нет, мы заранее объясняем, что у ребенка есть выбор. Он не обязан с нами соглашаться, он может считать по-другому, нравится нам это или нет. И важно сразу на входе эти негативные последствия проговорить.

— В этот момент родителям ничего не надо делать. Таким образом мы учим ребенка думать о долгосрочных последствиях. И плюс, у него не будет этого необоснованного чувства страха, что он сейчас должен спрятаться в углу комнаты и ждать, когда его накажут.

— Это вообще не работает. О последствиях нужно предупреждать и они должны быть сразу, как и положительное подкрепление. Обратите внимание: не наказание, а последствие, которое невыгодно человеку. А если мы его отложили, мы потеряли время на формирование связки.

Можно даже это наказание опустить, лучше поговорить с супругом, позвать ребенка, который хулиганит, и с ним обсудить новые правила игры. Если дети младшего школьного возраста, с ними лучше сменить серьезный тон и общаться при помощи игры. Когда все напряжены, ребенок начинает нервничать и закрываться. Если мы хотим, чтобы он выполнял какие-то пожелания, нужно, чтобы бы он доверял нам.

— Когда ребенка выгоняют на мороз или в подъезд в качестве наказания, что происходит в этот момент у него внутри?

Некоторые так и уходят из дома. Это всегда симптом, что дома им небезопасно. Насколько должно быть плохо в семье, чтобы ты пошел ночевать к другу или остался где-нибудь на улице? Из дома могут уходить дети, семьи которых внешне благополучны. Еда, одежда — все у них есть, но при этом они испытывают эмоциональное насилие.

— Вы думаете, они возможны? Какому родителю это понравится?

— Думаю, они появятся. Я сужу по своей практике: за последние лет десять многое изменилось. Если раньше вообще эта тема была табуирована, то сейчас люди начали хотя бы говорить, выросло количество обращений детей и подростков — это статистика. Табуированность снимается, люди поняли, что можно и нужно идти за помощью.

Приключения Стефании Stephanies Adventure (продолжение)
Автор: Konrad O’Brayan
Перевод и тематическая редакция А. Новикова
Теги: ТЕМА, эротика, порка, мистика, БДСМ
Пожалуйста, кому не интересно – нажмите крестик в правом верхнем углу экрана.

Стефания, зная, что промедление может только ухудшить вину, покорно сняла школьную форму, сложила на табурет, рядом поставила туфли и легла на скамью, оставив все же чулки. Стефания знала, что Шон пользуется не ореховыми прутьями, а ротанговой тростью для наказаний, что гуляла по спине Давида Копперфильда из книги Чарьльза Диккенса, что стоит дома в ее родовой библиотеке. Боли от нее было намного больше, чем от известной с детства розги.
Время для девушки потянулось, очень медленно, сейчас юная Джейн ощущала что-то подобное.

– Начнем! – Он снял сюртук, аккуратно повесил его на спинку стула, закатал правый рукав у рубашки. Табурет с одеждой отодвинул чуть в сторону. Еще раз шлепнул по заднице Стефании ладонью.
– А розги? – Девушка обернулась и увидела во второй руке воспитателя широкий кожаный ремень.
– Розги будут, но позднее! – хлестнул сложенным вдвое по попе ремнем. - И ротанга отведаешь!
То, что ее накажут и накажут строго, Стефания знала, насколько сильно – обычно узнавали, уже лежа на скамье.
– Сегодня две английских дюжины ротангом! Ты вела себя за завтраком просто отвратительно! Поэтому тебе предстоит весьма суровая предварительная порка ремнем.

Она с детства терпеть не могла ожидания первого жгучего удара!
Шлеп! Шлеп! Шлеп! – После первых трех ударов Шон О’Брайен сделал паузу, поглаживая попу.
– Ну, Вы подумали о своем поведении, дорогая?
Одна за другой на ней вспыхивали и наливались первые полосы.
– Да, сэр! Я буду хорошей!
Попа была уже сильно истерзана, но, как Шон О’Брайен и обещал, он бил со всей силы, поднимая розгу над головой, и обрушивая ее на ягодицы, не спеша, действительно очень сильно, заставив несчастною Стефанию разрыдаться, но криков и просьб о пощаде он так и не услышал. – Так говорят все негодные девочки, когда их секут тростью! – он снова погладил тростью задницу.

«Грехи мои тяжкие! – Шон О’Брайен не торопился: в промежутке поглаживал Стефанию тростью, ожидая, когда девушка отдышится и выровняет дыхание.
– Сегодня я Вас наказываю! Осталось – шесть, которые нанесу в полную силу! Вы готовы?
Зная, что это риторический вопрос, Стефания покорно ответила:
– Да, сэр!

Детей в России защищают со рвением и от всего: от педофилов, от геев, каждое слово и жест которых — пропаганда, от крамолы в литературе и в кино, от табачного дыма, от интернета. Все делается теперь во имя детей. Но главная угроза для них исходит не из внешнего мира, а из семьи. По данным правозащитного движения "Сопротивление", 77% детей, переживших насилие, пострадали от своих родителей, 11% — от родственников и лишь 10% — от посторонних людей.

"Я сейчас сама свою, дочь (4 года) по голой попе ремнем как следует раз 25 — и в угол. Стоит вот уже минут 30 и будет стоять, пока я ней не разрешу выйти. Зато теперь будет как ангел дней 5, а потом повторим, я или муж. Вика".

"Я тоже наказываю свою дочь ремнем, помогает сильно, раз-два в неделю по голой попе — и ребенок как шелковый, иногда нужно только его показать. Но правильно ли это? Напишите, как вы поступаете. Моей дочери 3,2 года. Ксения".

В рунете несложно найти форумы, на которых родители обсуждают, чем и как правильнее бить детей и как сделать так, чтобы на теле ребенка не оставалось следов. На других форумах люди, пережившие насилие в детстве, признаются друг другу, что не смогли бы жить без побоев — и на собственном примере рекламируют такой способ воспитания.

"Меня мама не порола, но воспитывала. Брала трусы и лифчик на 2 размера меньше, надевала и туда много-много крапивы. После этого я качала пресс 50 раз, затем меня привязывали к кровати. Каждые 2 часа мне меняли крапиву, и все повторялось. И так весь день".

"Отец с дедом пороли меня до 16 лет. Примерно раз в месяц за самое что ни на есть вопиющее. И знаете, шло на пользу. Двойки исправлялись, поведение исправлялось. Когда однажды "под градусом" и со смачным засосом на шее я заявилась под утро, отец так высек меня по голой заднице ореховым прутом, что в нескольких местах кожа разошлась. На этих местах у меня до сих пор небольшие шрамы остались. И что вы думаете? Замуж я вышла девственницей и ни разу в жизни в рот сигарету не взяла. И школу хорошо окончила, и институт. А сейчас двух девочек воспитываю, 9 и 13 лет. За пустяки, конечно, не наказываю, но за вопиющее поведение, за хамство и упорство иногда хлещу ремнем, как и меня когда-то отец. После этого мои крошки ходят как шелковые. Главное — знать меру. Не превращать наказание в истязание. И не бить рукой, потому что рука у меня, например, тяжелая. И если, не дай бог, попаду по пояснице, то и почки могу отбить, а вот прутиком или ремешком — в самый раз".

Обычно о том, что ребенка бьют, в его окружении знают многие — и почти все относятся к этому спокойно. Психологи говорят, что дети в семьях страдают зачастую от нескольких форм насилия: физического (родители могут избить "в сердцах", в состоянии аффекта, а могут устраивать регулярно-профилактические "порки по субботам"), эмоционального (угрозы, оскорбления, подавление личности) и даже сексуального. Ведь, по мнению психологов, большинство взрослых, насилующих детей, никакие не педофилы — просто сексуальное насилие оказывается еще одним способом продемонстрировать ребенку свою власть. При этом особенно опасны для детской психики не пьяные побои, а систематические, спланированные, хладнокровные наказания, когда родители выстраивают с ребенком такую систему отношений, в которой физическое воздействие кажется естественным и обязательным даже ему самому.

Польская социальная реклама против домашнего насилия гласит: "Родители, которые бьют детей, стараются это скрыть".

Психолог, психотерапевт, кандидат педагогических наук и один из авторов программы "Жизненные навыки. Уроки психологии для детей и подростков" Дарья Рязанова знает, что многих современных родителей самих били в детстве:

"Очень большую часть — примерно одну треть — людей, которым сейчас 30-40-50 лет, в детстве били. Случается, что человек осознал и принял решение с собственными детьми так не делать, но чаще всего такие люди все равно переносят все на своих детей, потому что не знают, как с ними по-другому обращаться".

Рязанова считает, что собрать реальную статистику по насилию в отношении детей в настоящее время невозможно:

"Традиция применять к детям физические наказания существует уже много веков, но именно сейчас, благодаря средствам массовой информации, формируется первое поколение родителей, которые считают, что бить детей как-то нехорошо (не нельзя, а именно нехорошо), поэтому многие этого стыдятся и не говорят об этом. Но то, что у нас есть традиция детей бить, — это однозначно".

Выявить домашнее насилие по отношению к детям сложно еще и потому, что многие считают такое поведение нормой, утверждает психолог:

Подтвердить эти слова несложно. Среди 30-летних легко находятся люди, готовые рассказать о том, что с ними происходило в детстве.

Светлана (имя изменено), 33 года, филолог, литературовед:

"Это происходило до того момента, когда я ушла из дома. Мне было почти 18 лет. Когда началось — сказать не могу, это было всегда, сколько я себя помню. С пяти лет помню совершенно отчетливо — тогда родители переехали со мной и сестрой в отдельную квартиру и перестали сдерживаться. У моих родителей среднее образование, отец не смог поступить на биофак МГУ и всю жизнь работал руками, хотя был очень начитанным и эрудированным человеком. Между собой родители дрались всегда, особенно когда выпивали. Нас с сестрой могли и не трогать, но мы всегда пытались защитить маму. Отец мог избить ее и ногами, но обычно ему хватало просто швырнуть ее, чтобы об стенку шмякнулась и больше не вякала. Несколько ярких моментов запомнились мне больше всего: однажды отец кинул мою младшую сестру через всю комнату. Она росла слабой и болезненной, ей много было не надо, она ударилась всем телом о мебельный гарнитур. Переломов у нее тогда не было, а если и было сотрясение мозга, то мы уже об этом не узнаем — в больницу ее не повели. Мы тогда даже не считали такое обращение с нами чем-то из ряда вон выходящим, думали, что это нормально. Ну да, побили в очередной раз, мы поплакали, позлились — прошло. Если отец вставал на следующее утро и не демонстрировал агрессии, можно было дальше жить. А вообще, его дети раздражали бесконечно. Он предпочитал не разговаривать с нами, а физически пресекать любое нарушение дисциплины. Измазался кашей — получи ложкой в лоб. Позже то же самое: пришел с улицы после 9 вечера — будешь побит. Друзей домой приглашать было тоже нельзя, смотреть телевизор без спроса, даже разговаривать по домашнему телефону — отца это раздражало, и он просто выдергивал телефонный провод. Сейчас я понимаю, что отца раздражали любые проявления личности: желания, интересы, круг общения. Если бы все мы — я, мама, сестра — сидели молча в углу целыми днями, то все было бы хорошо. О любви к нам речи не шло никогда, только о пьяном умилении, но даже эти крохи внимания были нам очень ценны".

Социолог, психолог, руководитель общественно-политического центра Горбачев-фонда Ольга Здравомыслова говорит, что вариантов, по которому может пойти развитие личности, пережившей в детстве насилие, несколько:

"Пережитое чувство беззащитности перед властью (родительской, учительской, потом милиционера — дальше можно разное выстраивать) должно быть человеком потом как-то переосмыслено. После того, как он это пережил, он должен как-то отнестись к себе самому — к человеку, которого только что топтали. Его не убили физически, но психически к этому почти подвели. И дальше он должен к этой ситуации адаптироваться.

Если ребенка в детстве били и унижали, он может превзойти своего обидчика и стать садистом. Бывает и другая реакция — когда человек становится забитым и абсолютно неспособным вообще что-то делать. Есть сильные натуры, бунтующие, которые от насилия становятся только крепче и, наоборот, учатся защищать себя и других. Последних, правда, очень мало, потому что для этого требуются особые душевные качества и благоприятные обстоятельства. Когда, например, наряду с фигурой, проявляющей насилие, есть и другой родитель, с которым можно идентифицироваться, когда есть защита с его стороны".

Дарья Рязанова считает, что у подростка, пережившего насилие, жизненных сценариев всего два:

"Ребенок либо вырастает подавленным, либо бунтует — в переходном возрасте убегает из дома, связывается с дурными компаниями, потому что там его хотя бы немного понимают, внимательны хотя бы к каким-то его желаниям и чувствам".

Многие почему-то уверены, что насилие в семье — явление классовое. На самом деле мучить детей могут не только деревенские забулдыги, но и вполне обеспеченные, образованные жители больших городов.

Наталья (имя изменено), 28 лет, преподаватель:

"Внешне моя семья могла показаться абсолютно благополучной. В доме никогда не было алкоголя, никто из родителей даже не курил. Много книг, всегда порядок. Родители — с высшим образованием, типичные советские интеллигенты. При этом мать всегда была готова устроить скандал отцу, а большинство конфликтов со мной в его отсутствие разрешалось физическим способом. Сейчас я уже не могу вспомнить точно, сколько раз в неделю она меня била — два, три, пять. Кажется, в этом была вся суть наших отношений. Если я делала что-то не так, она меня била — ремнем, кулаками, какими-то проводами, могла запустить тарелкой или чашкой, вцепиться в волосы, расцарапать лицо и руки ногтями. Хорошо запомнился эпизод: мне 4 или 5 лет, я зачем-то полезла в секретер и случайно сломала в замке ключ. Отец был в отъезде. Мать ругала и била меня несколько часов, потом поставила в угол и била каждый раз, проходя мимо меня. Говорила, что отца не будет еще долго, и к тому времени, как он приедет, она убьет меня совсем. Я помню, что очень испугалась.

Если отец видел следы у меня на руках, он просил ее больше так не делать, а по-настоящему ссорился с ней, только если она оставляла следы на лице. Мне нравилось, что отец меня защищал. Однажды, после того, как мать снова меня избила, я довела отца до того, что он ее ударил. В этот момент я была хоть и напугана, но счастлива.

К физическим расправам привыкаешь, они становятся частью обыденной жизни, повседневности. Я знала, что некоторых из моих одноклассниц могут отшлепать, влепить затрещину — такие меры я считала слишком щадящими, их родители казались мне попросту ненастоящими.

Тяжелее всего адаптироваться к постоянным упрекам, словам о том, что тебе вообще лучше было не рождаться на свет. Мне не давала покоя мысль, что другие дети ничем не лучше меня — хуже учатся, меньше читают — но их почему-то любят просто так, а меня только дрессируют. Однажды у наших соседей по даче случилось несчастье: семилетний мальчик провалился в выгребную яму, захлебнулся и умер. После этого мать, разозлившись на меня в очередной раз, сказала: "Вот, у людей дети умирают, а ты все живешь и живешь!" Я тогда из-за своей живучести долго переживала, но утопиться так и не решилась.

Жаловаться кому-то, кроме отца, мне не приходило в голову. Я помню, что матери несколько раз даже на улице делали замечания посторонние люди, но почему-то за то, что делает она, мне тоже было стыдно. Это было как будто наше общее дело, в какой-то степени я была соучастницей: помогала ей скрывать следы, врала про их происхождение учителям, друзьям, их родителям и часто даже отцу. А в периоды перемирия вместе с матерью смеялась над шутками про тумаки.

Из дома я ушла очень рано и со скандалом, сейчас мы с матерью общаемся периодически. О том, что происходило, вспоминали всего несколько раз, причем по ее инициативе. Она просила прощения и говорила, что все это было ради меня — чтобы сделать из меня человека".

Все, кто подобно Наталье и ее матери заводит этот разговор, задаются вопросом: а что считать насилием? Где черта, переходя которую ответственный и строгий родитель превращается в чудовище? Ольга Здравомыслова говорит, что насилие — в отличие от простого конфликта или ссоры — это нарушение границ личности, приводящее к травме, которую человек несет в себе в дальнейшем.

"Мы проводили исследование как раз по насилию в отношении детей, опрашивали учителей. Один рассказал такую историю. Есть девочка, мать ее регулярно бьет за отметки, хочет, чтоб она была отличницей. Руки ей связывает, девочка приходит с синяками. Когда матери говорят, что не надо этого делать, она возражает, мол, я же ее люблю. И учитель мне тоже начинает объяснять, что это, конечно, нехорошо, но мать же ее действительно любит. Даже учителя не могут определить границы насилия и отличить родительскую любовь от комплекса власти, которая не может себя сдерживать".

В ситуации насилия над личностью ребенок выживает только благодаря тому, что считает все происходящее с ним нормой, утверждают психологи. Здесь принято приводить исторический пример: известно, что дети, выросшие в концлагерях, верили, что все происходившее с ними там — в порядке вещей; после освобождения у них случался шок.

Современные дети обычно перестают считать домашнее насилие нормой, когда попадают в школу и узнают, что может быть по-другому — выясняется, что их одноклассников дома не бьют. Психолог Дарья Рязанова считает, что именно тогда в жизни ребенка начинается самый сложный период:

"По разным исследованиям, где-то до 9 лет у ребенка в подсознании записано, что без родителей выжить он не может. И даже если он осознает, что с ним происходит, что он в беде, он не может уйти из семьи, потому что без родителей он умрет — это вопрос выживания. Поэтому обычно ребенок принимает любые требования, хотя внутренне с родителями не согласен. Конечно, скандалы случаются, но в целом ребенку приходится сотрудничать с теми, кто применяет к нему насилие".

Что делать взрослому человеку, который в детстве пережил домашнее насилие? На этот вопрос психологи единодушно отвечают: проходить курс психотерапии. Все зависит от тяжести случая, но прогнозы в целом положительные.

А вот на вопрос, что сейчас делать детям, переживающим насилие в семье, никто не дает хоть сколько-нибудь внятного ответа.

Большинство специалистов уверены, что быстрых путей решения проблемы насилия в российских семьях не существует. Единственный, не быстрый, но действенный способ его преодолеть — это профилактика.

Дарья Рязанова говорит, что специальная программа для детей "Жизненные навыки", которая рассказывает ребенку, что может с ним происходить и как ему к этому относиться, Минобру кажется необязательной.

"Ценность психологии и психического здоровья пока не признается на государственном уровне, государство не заинтересовано в том, чтобы ребенок понимал, когда он является жертвой и что ему в таком случае делать. Во всех развивающихся странах такие программы обязательны. После родного языка они на втором месте".

Осуществлять профилактику насилия в российских школах не просто не хотят, но и запрещают законодательно. 1 сентября 2012 года вступил в силу закон "О защите детей от вредной информации". Согласно этому закону, к информации, распространение которой среди детей определенных возрастных категорий ограничено, относится информация, "представляемая в виде изображения или описания жестокости, физического и (или) психического насилия, преступления или иного антиобщественного действия. в виде изображения или описания половых отношений".

И хотя ни одного случая привлечения к ответственности за информирование детей о насилии еще не зафиксировано, закон фактически запрещает рассказывать и показывать ребенку, каким оно бывает — то есть по сути, делает спасительную профилактику невозможной.

Читайте также: