Борис васильев картежник и бретер игрок и дуэлянт краткое содержание

Обновлено: 06.07.2024

На фоне исторических событий — восстания декабристов и покорения Кавказа, русско-турецкой войны и коронации последнего царя — перед читателем проходят и описания романтических любовных историй, и картины армейского и помещичьего быта, и непростые семейные взаимоотношения… Но частные, на первый взгляд, события позволяют писателю предаться глубоким размышлениям о судьбе России века минувшего, неразрывно связанного с веком нынешним, о русской интеллигенции, о чести и долге перед Отечеством, о тех мучительных испытаниях, которые ему предстоит пережить…

Произведение Картежник и бретер, игрок и дуэлянт полностью

Читать онлайн Картежник и бретер, игрок и дуэлянт

К ИСТОРИИ РОДА ОЛЕКСИНЫХ		10.04.13
ОТ АВТОРА		10.04.13
ЗАПИСКИ		10.04.13
О ТВЕРДОСТИ НЕЗРЕЛЫХ ГРУШ И КИСЛОТЕ НЕЗРЕЛЫХ ЯБЛОК
Святки. И день пока не нужен		10.04.13
10-го марса		10.04.13
Марса, 12-го дня		10.04.13
Марса, 22-го дня		10.04.13
19-е апреля		10.04.13
АССО, АССО, ВСЕГДА — АССО!		10.04.13
С ТОСКОЮ ЖИТЬ — НЕ ЗНАЧИТ ЖИТЬ ТОСКЛИВО		10.04.13
ВСЕ ЛЕСТНИЦЫ РОССИЙСКИХ КАЗЕМАТОВ ВЕДУТ ТОЛЬКО ВНИЗ		10.04.13
КАВКАЗ НАДО МНОЮ ПРОКЛЯТЬЕМ НАВИС		10.04.13
СБЫВАЮТСЯ ВСЕ ПРЕДСКАЗАНИЯ, КОЛЬ СИЛЫ ОСТАЛИСЬ ДЛЯ ВСТРЕЧ И ПОТЕРЬ…		10.04.13

Еще ничего не добавлено. Добавить похожее

Полная литературная версия сценария широко известного одноименного фильма о судьбах русских офицеров и их семей.

Во второй половине 20-го века возникла новая разновидность литературы о войне – лейтенантская проза, - и стала настоящим явлением, глотком свежего воздуха, лишенного пропагандистских штампов, наполненная правдой жизни, подлинная.

Николай Плужников, зеленый лейтенант, сразу после военного училища прибывает на место службы в Брестскую крепость в ночь на 22 июня 1941 года. Так он оказался не значащимся в списках личного состава гарнизона крепости.
©MrsGonzo для LibreBook

"Ходынкой началось – Ходынкой и кончится" – так говорили в народе о царствовании последнего русского императора Николая II. Жуткая давка, устроенная при коронационных торжествах, унесла не одну сотню жизней, стала мрачным предзнаменованием грядущих несчастий для династии и государства. Ходынской трагедии посвящены самые яркие и горькие страницы повествования Бориса Васильева. Но, разумеется, автор не ограничивается описанием лишь этого события. В романе – размышления о русской интеллигенции, о чести и долге перед Отечеством, о тех мучительных испытаниях, которые ему предстоит пережить.

Картежник и бретер, игрок и дуэлянт, Борис Львович Васильев - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание

Автор:

Категория:

О книге

Краткое содержание

Роман Бориса Васильева основан на подлинном документе из его семейного архива - записках прапрадеда Александра Олексина. Здесь есть все: авантюрный сюжет, романтическая любовная история, сцены войны на Кавказе, картины дворянского и армейского быта, встречи героя с Пушкиным. История жизни своего предка позволяет писателю предаться глубоким размышлениям о судьбе России.

Другие художественные книги

Впечатляющее видео

В 2 года родители купили малышу баскетбольное кольцо и мяч, посмотрите, что умеет этот малыш в 5 лет!

Роман Бориса Васильева "Картежник и бретер, игрок и дуэлянт" открывает "Сагу об Олексиных" - историю российского дворянского рода, охватывающую более столетия. Документ из семейного архива писателя дал жизнь увлекательному повествованию, в котором есть все: авантюрный сюжет, картины дворянского и армейского быта, романтическая любовная история, а рядом - выписанные трагическим и строгим пером сцены войны на Кавказе, встречи героя романа с Пушкиным. Частная, на первый взгляд, история жизни молодого поручика позволила писателю предаться глубоким размышлениям об истории России веков минувших, неразрывно связанной с веком нынешним. Показать

Вечность о чести

Обошла Бориса Львовича стадная скандальщина, обошла. А все потому, что нет в нем ничего ненастоящего, вычурного. Не было, уже не будет. Так и не захоронил никто в своих сердцах его "Завтра была война", "А зори здесь тихие", "В списках не значился". Писал человек и патриотические памфлеты, писал так, что никто и мысли не допускал о его неискренности, о надуманности. Да и не это главное. О чести, господа, о ней самой речь, о той, что ровная и определённая, что вертких законов российских совсем не знает (авторское - "юридическое бездорожье"). Потому будто бы и забыли злопыхатели о Васильеве, да и власть на какое-то время тоже. Это сейчас она зашевелилась, подняла свою змеиную голову, засуетилась - чем бы мозг народный забить, который рукам покоя не дает. Понеслись переснимать "А зори здесь тихие". Стыдно, господа, стыдно топтать память авторскую таким убогим образом.

Велик труд цикла об Олексиных, грандиозен размах. Читал, еще в безкнижные 90-е "Утоли моя печали" и, по отсутствию в те годы информации, не мог и предположить, что автор о предках своих не столь далеких пишет. Нашел, стало быть, свою тему, поймал тревожную неспокойную мысль. Сам упокоился, но мысль эту успел донести, развернуть и оставить потомкам на веки вечные. Широк Борис Львович, я бы не сузил, не смог бы, пишет он единственном и необъятном. О достоинстве человеческом. Пронес ярким заревом через всю жизнь, через все труды свои, разные темы выбирая. А какое разнообразие-то произведений! Склонились читательские головы. Власти, руки потирая, завертелись, дескать, грех не использовать это ценное. Повернем, как нам выгодно. Крутите-вертите, неподвластна сия тема. Никому стороннему неподвластна.

Проглотил первую книгу об Олексиных. Не отпускала она меня, спать не давала, все гнал и гнал куда-то коней своих - сквозь дуэльные выстрелы, шумные застолья, вон он, Пушкин, с табором отъезжает. Сам будто бы в господа офицеры подался. Грехом бы посчитал - не представить достойному собранию что-нибудь настоящее пушкинское, вдруг кто-то пропустил.

"Больны вы, дядюшка? Нет мочи,
Как беспокоюсь я! три ночи,
Поверьте, глаз я не смыкал".
"Да, слышал, слышал: в банк играл".

За поцелуй я не робея
Готов, еврейка, приступить -
И даже то тебе вручить,
Чем можно верного еврея
От православных отличить.

Ты прострелен на дуэле,
Ты разрублен на войне, -
Хоть герой ты в самом деле,
Но повеса ты вполне.

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что есть чем сесть.

Под стол холодных мудрецов
Мы полем овладеем.
Под стол ученых дураков!
Без них мы пить умеем.

Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою,
С любовью, леностью провел веселый век,
Не делал доброго, однако ж был добр душою,
Ей-богу, добрый человек.

Все еще по ходу чтения "Капитанская дочка" вспоминалась. Есть что-то общее у Пушкина и Васильева, о похожих людях пишут, по какой-то внутренней чистоте узнаваемых. И образ самого Пушкина у Васильева вроде бы и не мешает. Как будто другой он, хоть и сам автор такого же Гринева. А как просто заразиться от автора этой неспокойной разумной лиричностью. Прощу Васильеву смирение это его временем даденое. За силу мысли ясную, в чванливой гордыне не погрязшую. Уэльбеку простил и ему прощу. Смирение прощу и мазохизм тоже. Хотя, чего мазохизм-то прощать. Он ведь кому-то и в радость. Да и прощение это мое до конячьего крупу.

Не хотел ведь простыней вытягивать, так лишь, коротенько пару строк черкнуть. Ну да ладно, вот парочка цитат цинических напоследок.
"Упаси Божью Матерь карту мне верную подсказать". Борис Васильев
"О матерь божья, помоги мне поудачнее соврать". Маргарет Митчелл
"Боже, только не ВИЧ!" Лейкин

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Картежник и бретер, игрок и дуэлянт: краткое содержание, описание и аннотация

Борис Васильев: другие книги автора

Кто написал Картежник и бретер, игрок и дуэлянт? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Картежник и бретер, игрок и дуэлянт — читать онлайн ознакомительный отрывок

— Я об обеде распоряжусь.

Аничка вышла, и что-то долго ее не было. Или казалось мне, что долго. Устал я ждать, устал…

— Одного я не могу понять, Аничка, — сказал под конец. — Кто же разрешение выхлопотал, чтобы я самостоятельно до Кавказа добирался, а не в общем строю.

— Батюшка, — вздохнула Аничка. — Как дошел до нас слух, что ты арестован, так мы сразу же в Санкт-Петербург выехали. Но поздно: Государь уже утвердил приговор офицерского суда, и единственное, что батюшка выхлопотал, так то разрешение для тебя. Но продолжал упорно хлопотать, почему мы сюда и не переезжали. А ты, упрямый, не писал ни родителям своим, ни моей кузине.

— Не мог я никому писать, — сказал я. — Убежден был, что ты за этого косноязычного Засядского замуж вышла, и весь смысл жизни моей пропал.

— Господи, какой там Засядский, — она досадливо отмахнулась. — Просил он руки моей, назойливо просил и у меня, и у маменьки с батюшкой, но у всех отказ получил и в Россию тут же уехал. Батюшка наказал ему за нашим домом приглядеть, вот тогда он с досады и наплел тебе о грядущей свадьбе. А ты и поверил, глупый.

— Не знал я ничего, Аничка, ну ничего решительно. Тут любому поверишь…

— Я горничную свою домой отпустила и велела ей твоей кормилице Серафиме Кондратьевне сообщить, что сыночек у тебя родился. Неужели не передала?

— Внучек… — грустно повторила Аничка и вздохнула. — Все же ясно: она тебя ведь сынком своим считала всю жизнь. Любая бы женщина поняла, но у вас, мужчин, наоборотная какая-то логика…

Вошел мажордом. Поклонился, доложил, что кушать подано.

— Ванечку сюда, к нам пришли, — сказала моя графинюшка и встала. — Будем праздновать, душа моя. По-семейному.

Тут появился сын. Белокурый, на меня похожий, как две капли крови. И как я его сразу не узнал.

— Учусь, — серьезно ответил он. — Орехи в ладони колоть уже научился, батюшка.

Батюшкой меня назвать пока нелегко ему было. Но он улыбнулся при этом совсем как я. Аничка внимательно поглядела на нас и сказала сыну:

— Будь добр, сделай то, о чем мы с тобой, дружок, давно условились. Помнишь?

— Уж все приготовлено, маменька! — с радостью сообщил он и тут же выбежал.

— Пойдем к столу? — предложил я, подавая ей руку.

— Обожди, душа моя, — сказала Аничка. — Сейчас Иван Гаврилович нас с тобою пригласит.

— Иван Гаврилович? Почему же вдруг — Гаврилович? У вас что же, игра такая?

— Судьба, а не игра, — пояснила Аннет. — Я — грешница, сын — безотцовщина, и при крещении мальчику дал отчество его крестный, Гавриил Алексеевич Негожин, батюшкин приятель. Если хочешь, можем похлопотать о восстановлении твоего отцовства.

— Нет, не хочу, — сказал я. — Иван Гаврилович ничем не хуже Ивана Александровича. Сохраним это в нашем роду как память о нашей разлуке.

И вошел Ванечка. С тяжелым серебряным блюдом, на котором лежали эклеры…

…Серебро не ржавеет, даже пролежав два десятка лет в тине лебединого пруда…

Читайте также: