Благоволительницы джонатан литтелл краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Исторический роман Джонатана Литтелла о похождениях вымышленного оберштурмбаннфюрера СС Максимилиана Ауэ впервые вышел на русском в 2011 году. С тех пор в любви к этой книге признались писатели Владимир Сорокин и Захар Прилепин , куратор Анна Наринская и кандидатка в депутаты Мосгордумы Юлия Галямина , которая прочитала ее, сидя в спецприемнике.
Только для читателей Bookmate Journal в Дзене: промокод на месяц бесплатного пользования Букмейтом в конце статьи
Перверсивный эпос о том, происходило на Восточном фронте в 1941-1945 гг. Роман написан от лица военного преступника, который уверяет, что просто делал свою работу — и что на его месте читатель поступал бы так же
Перверсивный эпос о том, происходило на Восточном фронте в 1941-1945 гг. Роман написан от лица военного преступника, который уверяет, что просто делал свою работу — и что на его месте читатель поступал бы так же
Кто такой Джонатан Литтелл
О чем роман
«”Благоволительницы” — очень европейская история; неудивительно, что в Америке были такие низкие продажи. Что такое Вторая мировая для них? Перл-Харбор, Тихоокеанский театр военных действий, потом сразу Спилберг. У Литтелла ничего этого нет. Если европейцы читали дневники Юнгера и знают, кто такой Курцио Малапарте, то для американцев это все зона массовой культуры, с которой можно производить разные манипуляции: “Бесславные ублюдки” там, “ Человек в высоком замке ”, “300 спартанцев” — ну, условно. Такое невозможно себе представить в Германии, Франции, России или Израиле, где еще живо первое поколение ветеранов: какие 300 спартанцев там, где было 40 миллионов трупов?
Но интересно, что в это же самое время в Америке стал хитом роман Ханса Фаллады " Один в Берлине" . Это такой крепкий ГДР-вский канон, немного комикс и полная апсихология: если немец, то обязательно булочник с толстыми пальцами. Выпустившеее эту книгу издательство Melville House воспользовалось чужим хайпом и ожиданием толстого романа о Второй мировой: так место ведущего многоуровневую игру Литтелла занял куда более прямолинейный Фаллада.
Как роман и самого писателя приняли в России
«Это все уже каноническая история: однажды Литтелла очень впечатлила фотография повешенной Зои Космодемьянской и вообще жестокость советского военного канона — снятые с красноармейцев скальпы и кишки на снегу из " Горячего снега " Юрия Бондарева. Представитель французской культуры (с ее любовью к девиациями и физиологичности), он обнаружил то же самое здесь, в этих официозных текстах. Потом Литтелл много ездил по территории бывшего СССР как сотрудник “Врачей без границ”, месяц сидел в чеченском зиндане с маленьким томиком “ Дон Кихота ”, а в конце 1990-х – начале 2000-х жил в Москве на Чистопрудном бульваре и танцевал в клубе “ОГИ”. У него тут до сих пор остались друзья, которые помнят Джонатана по тем временам.
Кто такие благоволительницы
Почему части романа так называются
Что повлияло на роман Литтелла
«В этом романе есть любопытные гибридные вещи: типично французское внимание к перверсиям, садистское любование жуткими деталями накладывается на созданный в брежневские годы — и довольно консервативный — канон русской военной литературы. При этом "Благоволительницы" — очень современный текст, который мог быть написан только в нулевые, уже после того, что случилось с искусством, кино и гуманитарной мыслью в конце прошлого столетия. Литтелл определенно учитывал появление быстрых медиа: пробравшись через зубодробительный пролог, читатель непременно попадает в объятия текста. И в этом нет никакого насилия или усилия — в отличие от чтения большинства произведений XIX века.
Должны ли мы сопереживать главному герою
Зачем в книге сколько отталкивающих сцен
Для контраста — шоковый роман из околошкольной программы; может быть, самое злое и безжалостное, что вышло из-под пера советского ветерана
Для контраста — шоковый роман из околошкольной программы; может быть, самое злое и безжалостное, что вышло из-под пера советского ветерана
В чем разница между новым и старым изданием романа
Удивительным образом в первой версии перевода не хватало нескольких страниц: недостачу обнаружили уже после того, как книга стала местным хитом. Были исправлены некоторые неточности, связанные с переводом военных терминов; устранены опечатки и закрыты кавычки. Ну и, возможно, самое главное для тех, кто любит брать с собой в дорогу толстые фолианты: 700-страничный роман впервые вышел в мягкой обложке.
«Мы переводили книгу года полтора. Сначала появилась очень бодрая дама Ирина Мельникова, но она была еще непопытной переводчицей, и мы обратились к Марии Николаевне Томашевской, которая готовила фрагмент для публикации в "Иностранной литературе". Собственно, это она сделала из Литтелла русского писателя — не только на уровне гипертекста и цитат, но и на уровне устройства фраз и диалогов — и создала тот канонический текст, который постоянно выдвигался на русские литературные премии.
А когда мы захотели продлить контракт, Литтелл сказал, что в переводе есть пропуски: он хотел, чтобы мы признались в наличии злого умысла и цензуры. Джонатан приставил к нам своего редактора-ревизора — это некий русскоговорящий эстонец из Исландии, который год сверял французский оригинал и русский перевод. Он отметил титанический труд Томашевской, но в итоге обнаружил в тексте около 600 ошибок — от вылетевших слов и кавычек до целых абзацев.
Очень близки к идеалу. Писатель неспроста 18 месяцев ездил по местам, где разворачиваются события романа, и прочел по меньшей мере 200 книг, посвященных Восточному фронту, Холокосту и Нюрнбергскому процессу. Британский историк Энтони Бивор, специализирующийся на Второй мировой и написавший отдельную книгу о Сталинграде, включил роман Литтелла в топ-5 лучших беллетристических произведений о войне.
Почему этот роман останется в истории
Книга, которая точно не прошла мимо Литтелла: история Холокоста, записанная ведущими советскими военными корреспондентами
Книга, которая точно не прошла мимо Литтелла: история Холокоста, записанная ведущими советскими военными корреспондентами
«Литтелл открыл Западу русскую версию войны со всякой физиологической жестью, которая до этого присутствовала только в маргинальных дневниках. И заодно — с большим уважением — напомнил про незаслуженно отброшенный советский военный канон. Да, "В окопах Сталинграда" — это соцреализм, а не какие-то остроактуальные литературные практики, но там есть интересные апгрейды классических русских конфликтов — например, между лейтенантом с его представлениями о чести и рукастым мужичком-выпивохой, таким гадким Платоном Каратаевым, который может что-то стибрить и кого-то изнасиловать, но который умеет воевать.
Другие книги о Холокосте, Великой Отечественной, а также русско-турецкой, чеченской и других войнах читайте на этой полке .
Дарим вам месяц бесплатного пользования Букмейтом по промокоду zenbookmate
Исторический роман Джонатана Литтелла о похождениях вымышленного оберштурмбаннфюрера СС Максимилиана Ауэ впервые вышел на русском в 2011 году. С тех пор в любви к этой книге признались писатели Владимир Сорокин и Захар Прилепин, куратор Анна Наринская и кандидатка в депутаты Мосгордумы Юлия Галямина, которая прочитала ее, сидя в спецприемнике.
Кто такой Джонатан Литтелл
Писатель в Чечне, 2009 год © Thomas Dworzak / Magnum Photos
О чем роман
Оригинальная обложка романа
«“Благоволительницы” — очень европейская история; неудивительно, что в Америке были такие низкие продажи. Что такое Вторая мировая для них? Перл-Харбор, Тихоокеанский театр военных действий, потом сразу Спилберг. У Литтелла ничего этого нет. Если европейцы читали дневники Юнгера и знают, кто такой Курцио Малапарте, то для американцев это все зона массовой культуры, с которой можно производить разные манипуляции: “Бесславные ублюдки” там, “Человек в высоком замке”, “300 спартанцев” — ну, условно. Такое невозможно себе представить в Германии, Франции, России или Израиле, где еще живо первое поколение ветеранов: какие 300 спартанцев там, где было 40 миллионов трупов?
Но интересно, что в это же самое время в Америке стал хитом роман Ханса Фаллады “Один в Берлине”. Это такой крепкий ГДР-вский канон, немного комикс и полная апсихология: если нацист, то обязательно булочник с толстыми пальцами. Выпустившеее эту книгу издательство Melville House воспользовалось чужим хайпом и ожиданием толстого романа о Второй мировой: так место ведущего многоуровневую игру Литтелла занял куда более прямолинейный Фаллада.
Как роман и самого писателя приняли в России
Джонатан Литтелл и Александр Иванов — основатель и главный редактор Ad Marginem
«Это все уже каноническая история: однажды Литтелла очень впечатлила фотография повешенной Зои Космодемьянской и вообще жестокость советского военного канона — снятые с красноармейцев скальпы и кишки на снегу из “Горячего снега” Юрия Бондарева. Представитель французской культуры (с ее любовью к девиациями и физиологичности), он обнаружил то же самое здесь, в этих официозных текстах. Потом Литтелл много ездил по территории бывшего СССР как сотрудник “Врачей без границ”, месяц сидел в чеченском зиндане с маленьким томиком “Дон Кихота”, а в конце 1990-х – начале 2000-х жил в Москве на Чистопрудном бульваре и танцевал в клубе “ОГИ”. У него тут до сих пор остались друзья, которые помнят Джонатана по тем временам.
Кто такие благоволительницы
Почему части романа так называются
Что повлияло на роман Литтелла
Михаил Лермонтов — один из кумиров Ауэ
«В этом романе есть любопытные гибридные вещи: типично французское внимание к перверсиям, садистское любование жуткими деталями накладывается на созданный в брежневские годы — и довольно консервативный — советский дискурс о Великой Отечественной войне. При этом “Благоволительницы” — очень современный текст, который мог быть написан только в нулевые, уже после того, что случилось с искусством, кино и гуманитарной мыслью в конце прошлого столетия. Литтелл определенно учитывал появление быстрых медиа: пробравшись через зубодробительный пролог, читатель непременно попадает в объятия текста. И в этом нет никакого насилия или усилия — в отличие от чтения большинства произведений XIX века.
Должны ли мы сопереживать главному герою
Зачем в книге сколько отталкивающих сцен
В чем разница между новым и старым изданием романа
Удивительным образом в первой версии перевода не хватало нескольких страниц: недостачу обнаружили уже после того, как книга стала местным хитом. Были исправлены некоторые неточности, связанные с переводом военных терминов; устранены опечатки и закрыты кавычки. Ну и, возможно, самое главное для тех, кто любит брать с собой в дорогу толстые фолианты: 700-страничный роман впервые вышел в мягкой обложке.
«Мы переводили книгу года полтора. Сначала появилась Ирина Мельникова, которая мечтала сделать это в одиночку, но она была еще неопытной переводчицей, и мы обратились к Марии Николаевне Томашевской, готовившей фрагмент для публикации в “Иностранной литературе”. Собственно, это она сделала из Литтелла русского писателя — не только на уровне гипертекста и цитат, но и на уровне устройства фраз и диалогов — и создала тот канонический текст, который постоянно выдвигался на русские литературные премии.
А когда мы захотели продлить контракт, Литтелл сказал, что в переводе есть пропуски: он хотел, чтобы мы признались в наличии злого умысла и цензуры. Джонатан приставил к нам своего редактора-ревизора — это некий русскоговорящий эстонец из Исландии, который год сверял французский оригинал и русский перевод. Он отметил титанический труд Томашевской, но в итоге обнаружил в тексте около 600 ошибок — от вылетевших слов и кавычек до целых абзацев.
Очень близки к идеалу. Писатель неспроста 18 месяцев ездил по местам, где разворачиваются события романа, и прочел по меньшей мере 200 книг, посвященных Восточному фронту, Холокосту и Нюрнбергскому процессу. Британский историк Энтони Бивор, специализирующийся на Второй мировой и написавший отдельную книгу о Сталинграде, включил роман Литтелла в топ-5 лучших беллетристических произведений о войне.
Почему этот роман останется в истории
«Литтелл открыл Западу русскую версию войны со всякой физиологической жестью, которая до этого присутствовала только в маргинальных дневниках. И заодно — с большим уважением — напомнил про незаслуженно отброшенный советский военный канон. Да, “В окопах Сталинграда” или “Горячий снег” Бондарева — это соцреализм, а не какие-то остроактуальные литературные практики, но там есть интересные апгрейды классических русских конфликтов — например, между лейтенантом с его представлениями о чести и рукастым мужичком-выпивохой, таким гадким Платоном Каратаевым, который может что-то стибрить и кого-то изнасиловать, но который умеет воевать.
Что происходит в романе?
Почему он вызвал такой резонанс?
Из сухой подборки цифр может показаться, что книга получает стопроцентно одобрительные отзывы и потому взлетает в топ продаж. Однако, думается, главной причиной такой популярности романа становится как раз его неоднозначность; спорность материала и уместность используемых инструментов ложатся в основу не просто въедливых разборов, а настоящих жарких споров. Роману посвящают не просто рецензии, а целые книги и отдельные номера журналов. О чем же здесь спорить? Первое, что приходит на ум, — достоверность исторических сведений; но с этим всё в порядке. Литтелл пять лет собирает материал — разговаривает с выжившими очевидцами событий, прочитывает массу архивных документов, мемуаров и научных монографий. Посещает описываемые места, а это довольно обширная география. Историки, хоть и не забывают напоминать, что это лишь художественный роман, по большей части лишь разводят руками: Литтелл провел выдающуюся журналистскую и исследовательскую работу.
О чем роман?
Как отреагировали на обвинения Литтелла в российском издательстве?
Чем известен Джонатан Литтелл?
Джонатан Литтелл — лауреат Гонкуровской премии и премии Французской академии.
Откуда берутся убийцы
Благоволительницы
Опасное сходство
Беседы о литературе
Им безразличны мотивы убийц — и в этом главное отличие греческой морали от христианской. Богинь не интересует душевное состояние преступника. Был ли он в своем уме? Помнит ли о случившемся? А Ауэ, к примеру, ни о чем не помнит. Раскаивается ли в содеянном? Значение имеет только проступок. В наказание Благоволительницы погружают убийц в бездны безумия. Только Орест предстает перед судом и добивается оправдания. Ауэ же бежит от правосудия и обрекает себя на вечные блуждания в мире, где нет ни забвения, ни прощения.
Oresteia
Богинь не интересует душевное состояние преступника. Был ли он в своем уме? Помнит ли о случившемся? А Ауэ, к примеру, ни о чем не помнит. Раскаивается ли в содеянном? Значение имеет только проступок.
Дойче романтик
Читайте также: