Белочкино горе краткое содержание
Обновлено: 08.07.2024
Грустный рассказ "Горе" повествует нам о токаре Григории Петрове. Будучи очень хорошим мастером своего дела, он одновременно считается самым плохоньким мужиком. Его старуха заболевает и он вынужден везти ее в город к доктору. По дороге начинается жуткая метель и лошадка еле-еле плетётся сама и тяжело тащит сани.
По дороге токарь думает о своей жизни и разговаривает сам с собой. Он представляет как будет уговаривать доктора, оправдываться почему они так поздно приехали, и уговаривать взять его жену в больницу. Он так же не поворачиваясь просит свою старушку потерпеть чуть-чуть до приезда, не рассказывать потом доктору что время от времени муж поколачивает ее.
Вдруг, так и не услышав ответа, Петров оборачивается и понимает что его жена померла. Раздосадованный и опечаленный, что все так быстро произошло он поворачивает повозку обратно – ехать к доктору уже бессмысленно, теперь надо думать о похоронах жены. Теперь уже мысли его заняты быстротечностью жизни. Кажется вот только недавно отдавали за него молодую, весёлую, красивую девушку замуж. А пролетело уже сорок лет. Состарилась его супруга, а он своим поведением и образом жизни только делал ее несчастной изо дня в день. И теперь когда ее уже больше нет в живых, он даже не может ей сказать как на самом деле ценит ее и не может без нее жить.
Мысли токаря все мрачнее и мрачнее, лошадь плетется все медленнее и медленнее, метель не прекращается и Григорий Петров засыпает прямо в дороге. Когда он просыпается, то видит рядом доктора, который сообщает ему что он обморозил руки и ноги и больше их нет.
Рассказом "Горе", автор пытается объяснить, как коротка человеческая жизнь, она одна и переписать ее заново не будет никакой возможности. Надо успевать ценить людей, и моменты, которые уже никогда не вернуть обратно.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Чехов. Все произведения
Горе. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Дж.К.Роулинг придумала Гарри Поттера в поезде (Манчестер – Лондон) в 1990 году. В течении следующих 5 лет она придумала 7 книг этой серии. В основном она писала и собирала горы записок, многие из которых были просто на клочках бумаги.
Произведение повествует об одной семье, в которой у отца было трое сыновей.
Рассказ о том, как мальчик Дениска с родителями и со своим другом Мишкой ездил однажды за город на электричке и как Мишка его очень сильно рассмешил. Рассказ ведется от лица Дениски.
Произведение начинается с летнего денька в деревне. На поле висит мишень, в которую с успехом стреляет крестьянин Килиан
История происходит в середине девятнадцатого века, в Америке. Пять отважных жителей вынуждены были уехать из Ричмонда – города, который считается южной столицей. Для своей погони они выбрали интересный вид транспорта – воздушный шар
Может на крутом банкете, может в дамском туалете,
После стрелки или сделки, повстречались раз три белки.
Молвит первая зверушка, развалившись на подушке:
- Пожила чуток с пиитом. Это ж общества элита?
Он, разбойник и злодей, рифмой заеbал своей.
Плотненько присел на уши: "Так послушай, сяк послушай".
В общем, головная грЫжа. Я пиитов ненавижу!
И зашлась в слезах, рыдая. Подхватила речь другая:
- Тусовалась с бизнесменом. В рамках опытом обмена.
Сотни мыслей в голове, и во всех "лавэ, лавэ".
Номера счетов, оффшоры, лишь о сделках разговоры.
Где купил, кому продал. В общем, тоже заеbал.
Помолчали чуть, и вот третьей белочки черёд.
Выстроив слова в цепОчку, понеслась пи@да по кочкам:
"К вам приехала сейчас с городишки Мухосранск,
Где была я приглашённой к "Мисс Эротика" района.
Прямо местная принцесса! Покатались в "мерседесе",
Рауты, корпоративы. Офигительно красиво!
К ней толпой мужчины мчатся, все хотят в любви признаться,
Старый, юный, молодой. Украшения - рекой!
Дарят виллы и квартиры во всех уголочках мира.
Пара сотен глаз влюблённых. Чувствую,- на мне корона.
Или нимб над головой. Под рукою - член мужской.
Тысячи, а не один! Всяко-разных длин, толщин,
Безразмерные есть даже, и притом они все наши!
Счастье было близко-близко. Вдруг заснула моя "мисска".
Ни машин, ни злат, ни фуя. Я, подружки, депрессую.
Будучи в большой печали белки скорбно замолчали.
Люди! Сдерживаться бросьте! Позовите белку в гости!
Это классная затея: с белкой жизнь веселее.
Одному старому ветерану войны деду Васе доверили сторожить проездные ворота на горе. Дед уже был старым, кое-как кормил себя, старался работать. Часто ему в подмогу присылали мальчишек-сирот, и они сторожили вместе. А помощники вырастали, заводили свои семьи и уже на подмогу посылали своих ребятишек.
Однажды один из мальчиков спросил деда, в чем важность этой горы. Дед ответил, что она позволяет увидеть силу человека. Кто-то взбирается до гребешка, оглядывается назад, видит сколько он прошёл и поднимается дальше весёлым. А кто-то наоборот, оглянется назад на гребешке горы, чтобы посмотреть, какой он путь сделал, и поднимается дальше грустным, потому что ещё столько же пути впереди. Вот так по Васиной горе можно узнать силу человека.
Друг художника Элеонора Езерская писала, что "он создавал невероятный, карнавальный, сказочный мир, в котором много дорог. и детских снов. Он был из тех художников, кто всегда носил детство в кармане".
Очарованный тоской - /by Кот Оксюморон/
Автор Ирина Кулаковская
В этом сентябре (статья написана в 2016 г.) исполнится ровно двадцать лет, как оборвалась жизнь одного из самых примечательных художников и книжных графиков Беларуси — Николая Селещука. Его внезапная смерть кажется тем трагичней, что случилась она на взлете его карьеры, во время поездки по Италии, одной из самых солнечных и жизнеутверждающих стран.
Оставалось меньше года до пятидесятилетия, планировалась его первая персональная выставка в минском Национальном художественном музее.
В компании белорусских художников и режиссеров, путешествующих по Неаполитанской Ривьере, велись нескончаемые разговоры об искусстве, о вечности, о роли художника в стремительном потоке времени — и невозможно было допустить мысли, что спустя несколько часов приливная волна Тирренского моря станет для одного из них роковой и остановит этот поток времени навсегда.
Творчество Селещука, пропитанное метафорами и символизмом, проявилось незримо и в его уходе — в недописанных им работах, представленных в той запланированной и вдруг ставшей посмертной выставке виделись тревожащие знаки и зловещие предзнаменования. Загоняющий в воду ангела черт, мужская фигура на больничной каталке на фоне свинцового моря казались пришедшим почтить его память друзьям и поклонникам мистическим предчувствием художника, запечатлевшем на холсте роковые обстоятельства своей гибели.
И в разрозненных голосах слышится общий мотив этого загадочного, почти мистического восприятия действительности, проявлявшегося калейдоскопом аллюзий в его картинах, наложившего отпечаток на всю его жизнь и, как казалось многим, на его смерть.
Портрет жены “Конец сезона туманов”
Возможно, истоки этого мистицизма, этой двойственности бытия и творчества, словно приоткрывающей окно в какую-то потустороннюю реальность, находятся где-то в его далеком детстве, в оторванном от бурлящей цивилизации хуторе, на котором Селещук провел первые несколько лет своей жизни.
Обособленность, уединение, отсутствие обычных шумных детских игр и забав, неторопливый и размеренный ритм жизни в лесу, на природе – все это давало прекрасную возможность погрузиться в мир своих фантазий и грез.
Внутренняя сосредоточенность на себе, своем мироощущении утвердилась в Селещуке на всю жизнь и не могла не проявиться позже в его творчестве.
Эта двойственность вызывала порой противоречивые чувства у окружающих. Не поддаться обаянию художника, его проникновенности и искренности было почти невозможно. Жизнелюбивый и гостеприимный он заряжал своей творческой энергией всех вокруг. Природное добродушие вкупе с немного ироничной элегантностью создавали образ богемного, светского художника и эстета.
Он слыл щеголем, ярко и необычно одевался, любил красивых женщин, красивые автомобили, с удовольствием проводил время в шумных компаниях.
Таких же неоднозначных оценок удостаивалось творчество Селещука: одни сравнивали его с Сальвадором Дали за сюрреалистичность сюжетов и отстраненную, декоративную манеру письма; другие видели в его картинах интеллектуальную, философскую глубину, парадоксальное сочетание примитивизма с изощренностью, урбанизма и народности; причисляли то к концептуалистам, то к постмодернистам, а то, бывало, клеймили за конформизм.
Но как бы то ни было, фантасмагория, творившаяся на полотнах Селещука, мало кого оставляла равнодушным; любая выставка его работ собирала толпы зрителей — и на заре его деятельности, в эпоху пыльного соцреализма, и на вершине карьеры в постперестроечные будоражащие времена, и сегодня, спустя много лет после смерти художника.
Его картины остаются вне времени и пространства, несмотря на свою вполне определенную принадлежность и тому и другому. Селещук стремился передать в своих работах дух непростого времени, в котором жил, замечая в своем дневнике: «У каждой эпохи есть свой уклад, понятие красоты и жестокости, радости и горя, суровости и мягкости.
Мир его картин и иллюстраций, наполненный тревожащими предчувствиями, одиночеством и нежностью, обращенный к глубинам подсознания, кишащий метафорами и намеками, при всей своей притягательной искренности и кажущейся наивности тщательно спроектирован; имея все приметы реальности и рожденный наитием он облечен художником в герметичную искусственную форму. Словно полотно для Селещука — это театральные подмостки, а иногда и арена цирка-шапито, где он разыгрывает свои маленькие представления. Живопись Селещука пытается вырваться за пределы двумерного искусства, она по музыкальному пластична и образна; тщательно выстроенная композиция картины кажется красочной декорацией, а персонажи — драматическими актерами, разыгрывающими свой иносказательный спектакль.
Эта способность Селещука превратить сюжет в сказочное представление, трансформировать будничность и повседневность в феерию, наполнить движением и смыслом статичное изображение проявилась и в книжной графике, занимавшей в жизни художника довольно важное место.
Его самоидентичность, осознание себя были неотделимы от истории своей страны и своего народа. Белорусское наследие, национальная самобытность являлись для художника неизменным источником вдохновения, основой его творчества. Интерпретируя их, придавая им современное и часто символическое прочтение он стремился определить место и роль белорусского народа в пространстве и времени, в мире и в собственной истории.
Его иллюстрации — как ребус, занимательная шарада, послойно приоткрывающая свои смыслы.
При помощи затаившихся деталей, недосказанных приглушенных образов рисунок не столько следует за текстом, сколько дополняет его, показывает историю с новых, зачастую удивительных и неожиданных ракурсов.
Селещук вынимает на поверхность неочевидные, скрытые мотивы; исследует какие-то параллельные, не всегда уловимые — а возможно, и вовсе автором не затронутые — линии сюжета.
В контрасте с общей спешкой, непрерывным движением сюжета они кажутся застывшими, почти эфемерными, будто оторванными от всеобщего переполоха и суеты.
И, показанная с несколько иного ракурса, история о дружбе и поддержке приобретает дополнительный объем. Такой прием Селещук использует неоднократно — играя на контрастах, смещая фокус, он предлагает читателю посмотреть на сюжет немного по-другому, а то и переосмыслить все произведение целиком.
Кажется, что художник-иллюстратор всегда ограничен рамками произведения, над которым работает; что готовый, осмысленный автором текст сковывает, не дает проявиться воображению во всей своей полноте. Но для истинного мастера, коим несомненно являлся Селещук, авторский замысел является лишь отправной точкой для дальнейшего, абсолютно свободного полета.
Сохраняя цельность произведения, следуя сюжету, визуально комментируя чужие мысли, слова и смыслы художник между тем рассказывает свою собственную историю.
Своей замысловатой игрой в смыслы, жонглированием метафор, смещением фокуса он приглашает к переосмыслению текста и читателя, делает его соучастником своих замысловатых манипуляций, предлагая интерпретировать историю самостоятельно, приглашая к сотрудничеству — и в конечном итоге, делая читателя соавтором произведения.
О вовлеченности зрителя в творческий процесс, его сопричастности действию, разворачивающемуся на полотне, Селещук в своих записях упоминает неоднократно. «Художник и зритель обладают общим кодом, гарантирующим его понятность.
книга Змитрока Бядули "Клад" (или "Сокровище")
И неожиданно вдруг и в меланхоличной, как бы отстраненной фигуре Ивана-гончара, и в незаконченном портрете царя за его спиной считывается образ самого художника, — полуотвернувшись и от мольберта и от зрителя, с венцом на голове и растрепанной бородой отрешенно вдаль смотрит Николай Селещук…
книга Змитрока Бядули "Клад" (или "Сокровище")
Падающие с неба дары ушедшего лета — ягоды и фрукты, — толпятся в воздухе будто праздничные шары; шарф на шее таинственным образом сливается с зимними облаками и растворяется в снежном пейзаже, и все произведение наполняется сказочностью, игрой и ощущением чуда.
Одинокая фигура мальчика в зимнем лесу, причудливое облако, парящие в вышине птицы создают лирическую, немного таинственную картину, и только улепетывающий со всех ног волк, освободившийся наконец от нескончаемого града вопросов, раздающихся из живота, возвращает немного к шутливому настроению стихотворения.
Вновь и вновь художник с ловкостью профессионального иллюзиониста одним рисунком меняет интонацию всего произведения. С каждой иллюстрацией погружаясь все глубже в параллельный и парадоксальный мир Николая Селещука, почти не замечаешь, как вдруг меняется восприятие изначального текста.
И от пассивной роли восхищенного или, напротив, удрученного (но редко — равнодушного) зрителя совершается незаметный переход к роли создателя, того, кто в предложенных декорациях разыгрывает свой собственный спектакль. Зашифрованные художником детали, таинственные недосказанные образы — все это становится инструментарием собственных фантазий. И в меняющейся системе координат становится неочевидно (и не так уж и важно), — кто же творит повествование, а кто тот самый тоскующий молчаливый зритель, о котором писал Селещук.
книга Змитрока Бядули "Клад" (или "Сокровище")
Своим мастерством, пластичностью создаваемых им небрежными штрихами и яркими красками образов, внутренней глубиной изображения художник достигает эффекта причастности, вовлеченности в разыгрываемое на полотне представление.
Иллюстратор Николай Селещук
Автор Якуб Колас
Страна Белоруссия
Год издания 1989
Издательство Юнацтва
Источник иллюстраций: Национальная библиотека Беларуси
Иллюстратор Николай Селещук
Белорусские сказки
Страна Белоруссия
Год издания 1986
Издательство Юнацтва
Николай Селещук (1947-1996). Белорусский художник и график. Родился в деревне Великорита Брестской области. В 1968 году окончил Минское художественное училище, а в 1976 – Белорусский театрально-художественный институт. Множество раз выигрывал всесоюзные, республиканские и международные премии. В 1992 году стал лауреатом Государственной премии Республики Беларусь, а Биографический центр Кембриджского университета признал его человеком года в области культуры. Трагически погиб в 1996 году в Италии. Произведения художника хранятся в музеях Беларуси, России, Финляндии, Греции, Канады, США, Польши, Болгарии, Германии и других стран.
Читайте также: