Александр шантаев катин сон краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
За поводом для истории хорошему рассказчику далеко ходить не надо.
Вот, например, чайник — Асина память. Между обычным пузатым эмалированным чайником с ярким цветком и маленькой девочкой, которая спит на кладбище под легким крестом, протягивается ниточка памяти, ниточка слов.
Когда в доме горе, в России зовут священника, так принято, даже если покойный от Церкви был далек. А что думает священник, приходя в дома людей, которых он никогда не видел в храме? Что он чувствует, подводя итог жизни человека, которого не знал, и проходя по краю жизни тех, кто остается? «. Β одном из приходов нашей епархии. случилось быть
Он сидел до утра на кровати,
Тихо волосы гладил, пел песни.
Всё пройдёт, всё устроится, Катя!
Будет лучше, светлей, интересней.
Тёплый сон обнимал на удачу,
Прогонял невезенье и стужу.
Словно солнце, а может и ярче,
Согревал и лечил Кате душу.
И она улыбалась так славно!
Снилась ей красота ярких улиц.
Утром ангел растаял туманом,
А Катюша счастливой проснулась.
Проголосовало: 1
Отправляя любой текст через специальные формы на сайте, вы соглашаетесь с политикой конфиденциальности данного сайта. Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются действующим законодательством. Перепечатка и копирование произведений возможны только с согласия их автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за содержание произведений закреплена за их авторами на основании правил публикации и российского законодательства. При нарушении правил сайта и официального судебного запроса Администрация сайта предоставит все необходимые данные об авторе-нарушителе.
Рассказы и истории священников
Составитель Татьяна Стрыгина
Три восточные царя
водят пальцем по бумаге
и, губами шевеля,
слог приклеивают к слогу:
слог, похожий на дорогу.
Маленькое полутемное укрывище от непогоды на окраине Вифлеема. Шорох золотой пахучей соломы. Горячее дыхание вола. Негромкое переступание ослиных копыт. Мать, склонившаяся над деревянными яслями. Тихое ангельское пение. Пастухи, в замешательстве перешептывающиеся у входа. Шуршание роскошных царских одежд, так не подходящих для путешествия, но столь подобающих случаю и достоинству путников…
Сколько бы раз я ни обращался к образу Рождества Христова – иконописному или словесному – волхвы всегда живо волновали мое воображение. Может быть, их царское достоинство тому причиной, может быть, род занятий, завораживающий меня с отрочества, – звездочеты. От этих загадочных путешественников мы получили обычай преподносить друг другу дары на Рождество.
Такими волхвами мне представляются авторы, чьи рассказы собраны в этой книге.
Священник-писатель – явление не новое, но хорошо забытое за семьдесят лет богоборческой власти. Эти люди пишут о нас с вами, они говорят на одном с нами языке. Их произведения, как правило, просты и верны традициям реализма, даже если это святочный рассказ, граничащий с чудом. Главное их достоинство – они задевают за живое и мало кого оставляют равнодушным. И это не удивительно, ведь где бы и когда ни происходили эти истории, любовно собранные и записанные авторами, они очень узнаваемы и всегда свидетельствуют о живом присутствии Бога в нашей жизни. Это ли не лучший дар волхва с русским именем Родившемуся в эту ночь!
Поэт Николай Клюев писал когда-то:
Ныне сказанья, возможно, стали не столь певучи как прежде, но они о том же. Герои их делают с радостью трудную и прекрасную работу любви: спешат на помощь, дарят праздник, совершают маленькие чудеса своими руками.
Александр Логунов, поэт и музыкант
Священник Александр Шантаев
После навечерия Рождества, долгой службы с вечерней и царскими часами отец Трифон пришел домой, покормил кур и собаку и снова стал собираться. Матушка Вера, перебиравшая гречу на кухонном столе у окошка, заслышав сопение (это отец Трифон искал рукой пройму рукава за спиной), подняла зоркие серые глазки поверх очков и спросила словно безо всякого интереса:
– Куда это ты, Трифон Иванович?
Батюшка засопел еще громче – нашарить злополучный рукав никак не удавалось, и, обидевшись на него, он заворчал:
– Сколько просить тебя: вшей клинышек в поясницу, не видишь, подрясник-то совсем тесный!
– Он не тесный, а старый, – отвечала из своего угла матушка. – Куда уж его подшивать. У отца вон Воздвиженского, как ни приедет – то подрясник новый, то ряса, и с пуговками, и с лямками, а то и греческого кроя! Спросил бы, где это ты, отец Геннадий, шьешь себе? Может, и нам устроишь?
– Отец Воздвиженский – академик, он с архиереями обедает, ему без этого нельзя. У него один материал, наверное, рублей триста стоит.
– Триста! Да там никак не меньше тысячи, не говоря уж о плате за работу…
– А то не мог бы? – Матушку тоже раззадорил спор.
– А то мог бы? Только разве если старух в деревне отпеть всех скопом…
– Кабы не трусость твоя, Трифон Иваныч, – гнула свое матушка, – глядишь, за сорок лет службы насобирал бы себе и на подрясник, и на рясу. Другие отцы вон и на машину, да не на одну, насобирали, а у нас даже телефона нет! А то этим дай, тем помоги, там послужи – а денежек нам не надо, спаси Бог! Хорошо тебе, батюшка, другим-то добро творить…
Голос матушки, затронувшей больную тему, задрожал, а глаза ее вмиг увлажнились.
– Мать, ну что ты, в самом деле! О том ли говоришь? – Отец Трифон с великой нежностью взял жену за плечи и поцеловал в макушку. – Ты – моя ряса, – он снова чмокнул супругу в голову, – и архиерей, и тысяча рублей… – От неожиданной рифмы он засмеялся, улыбнулась и матушка.
– Да ну тебя, Трифон Иванович! Ты – известный человекоугодник. Лучше скажи, куда опять собрался?
– Пойду схожу Татьяну причастить. Обещался навестить бабку перед Рождеством…
– Батюшка! Прилег бы лучше перед всенощной! Не молоденький ведь уже, а к Татьяне успеется – можно и в другой раз сходить. У нее уже все концы и сроки перемешались.
– Матушка, не перечь! Успею и сходить, и поспать достанет времени…
Довольный, что последнее слово на этот раз осталось за ним, отец Трифон натянул выцветшую бордовую скуфью с заметной рыжиной, накинул пальто, подхватил баульчик и бодро вышел в сени, а оттуда на двор. Из-под крыльца ему бросилась в ноги пегая дворняжка Гулька, задорно виляя хвостом и всячески выказывая свою радость.
– Гулька, а ну поди, не мешай! – Отец Трифон отмахнулся и пригрозил: – За мной не ходить, сиди дома!
Гулька, присев на задние лапы, нетерпеливо перебирала передними, подвизгивая и страстно желая помчаться вслед удалявшемуся хозяину, но ослушаться его не посмела.
Полуденное солнце ярко светило с высокого чистого неба. От мороза снег под ногами сухо поскрипывал. Ветви деревьев покрылись белейшим пухом и приняли вид причудливых стеклянных букетов, вымороченных и бесчувственных в своей томной красоте и хрупкости. Из печных труб потянулись вверх длинные дымные шлейфы, словно вся деревня изготовилась сняться с места для какой-то зимней перекочевки.
Отец Трифон любил такое состояние природы и всегда чувствовал себя в это время счастливо, особенно накануне больших праздников, когда душа умирялась в тихом предвкушении службы. Он шел по улице, здороваясь со встречным людом, переговариваясь с ребятишками и поименно отвечая на поклоны и приветствия.
– Здравствуй, Марья! Что? Будет, а как же! Непременно будет всенощная, приходи…
Встреченная старушка, румяная и сморщенная, как лежалое яблоко, и закутанная в пуховый платок, заснеженный по краю, осклабилась:
Раздел доступен только после регистрации и оценивания нескольких произведений.
-
выходит регулярно, сюда пишут и сами издательства персональная рубрика персональная рубрика персональная рубрика персональная рубрика регулярные сводки по новинкам от одного из админов сайта тут всё о новшествах сайта, в т.ч. технических
Авторы по алфавиту:
22 февраля 2022 г.
20 февраля 2022 г.
18 февраля 2022 г.
17 февраля 2022 г.
16 февраля 2022 г.
| 2015 | 2012 | 2007 |
Рейтинг: 7.52 (141)
на мой взгляд Стивен Фрай предлагает герою слишком жестокую цену за то, чтобы повзрослеть. да и методы у него весьма своеобразные. книга оставляет множество вопросов открытыми, и если рассматривать ее как руководство мести в современном мире среди. >>
Асина память. Рассказы
На реках Вавилонских
Отпевание в заречном
Катин сон. Святочный рассказ
Соборование. Короткая повесть
Встречи-проводы. Приходские записки
Про старушку с носом
Как просыпается весна
Визит к колдунье
Дом у красной горки
От издательства
За поводом для истории хорошему рассказчику далеко ходить не надо. Вот, например, чайник — Асина память. Между обычным пузатым эмалированным чайником с ярким цветком и маленькой девочкой, которая спит на кладбище под легким крестом, протягивается ниточка памяти, ниточка слов.
Когда в доме горе, в России зовут священника, так принято, даже если покойный от Церкви был далек. А что думает священник, приходя в дома людей, которых он никогда не видел в храме? Что он чувствует, подводя итог жизни человека, которого не знал, и проходя по краю жизни тех, кто остается? «. Β одном из приходов нашей епархии. случилось быть
Россия у каждого своя, но ощущение печали, привычной тоскливой боли, перемешенной с ожиданием и надеждой, знакомо каждому. Чтобы вспомнить его, достаточно в ненастный день долго смотреть из окна поезда или автобуса на пролетающий мимо пейзаж, на эту маленькую станцию, где хочется остаться навсегда, когда проезжаешь мимо, и откуда навсегда хочется уехать тем, кому суждено там жить. Связующее звено между теми и другими — неторопливый рассказ сельского священника, просто и честно он говорит о самом главном, о том, что есть в каждом из нас.
От автора
Я бы хотел посвятить эту книгу людям, живым и усопшим, с которыми свел меня Промысл Божий за эти сравнительно недолгие (но субъективно для меня протяженные и насыщенные) годы служения в сельских приходах Ярославской епархии. Ни от кого из них, бывших причиной страдания или радости, я бы не хотел отказаться. Все они — часть моей души.
Читайте также: