Административная грация лесков краткое содержание
Обновлено: 04.07.2024
Административная грация. Николай Семенович Лесков
(Zahme Dressur…[1] в жандармской аранжировке)
Оскверни беззаконие всю землю и наполнена суть дела их вредная.
Ездры III кн., гл. XV, б.
Одна из них волновалась особенно пылко и, тряся пучком фальшивых кудерок над подмазанным лобиком, взвизгивала:
– Я не стерпела и у cousine Barbe самому Михаилу Никифоровичу так и отрезала: pas de zиle, pas de zиle,[2] но он все боится, что нас от Европы отмежуют по Нарву, и только потирал руки, а путного ничего сказать так и не сумел…
Услыхав нападки на Каткова, отдыхавший среди тех же меррекюльских песков директор гимназии с Волыни, не то из хорватов, не то из чехов, вскипел священным патриотизмом и восстал на защиту достолюбезного хорватским сердцам апостола от Страстного бульвара и, взвизгивая не хуже генеральши, стал кричать на нее, что она не разумеет предуказаний державной политики, ради которой надо изъять не только Муромцева и Ковалевского, но и всех иже с ними.
– Корень зла да извержен будет, – вопил директор, вздымая к тусклому чухонскому небу свой тощий перст.
– Но это значит дразнить Европу, – вопила генеральша.
– И будем дразнить Европу, и будем, но зато не оставим дома нечисти и злоучений, – твердил директор.
Когда они, неистово споря, удалились от скамейки возле памятника, хранивший дотоле молчание сановник из весьма заслуженных презрительно поглядел им вслед и наставительно подвел итог их спору:
– И злоучений оставлять не след, но и дразнить Европу тоже не годится, а всему беда в том, что люди сегодняшнего дня не умеют вести свою линию аккуратно, рубят, может быть, и по нужному месту, но неловко, без грации. Вот как эти самые чехи на рояли играют: ни в одной ноте не сфальшивит, а того туше, каким вас Антон Григорьевич ласкает, у них ни за что не выходит…
– Так, ваше превосходительство, полагать изволите, – спросил кто-то сановника, – что и администраций туше необходимо?
– Всенепременнейше-с! И что прежде эту грацию администрация в политике соблюдать умела, поясню примером из своих личных опытов.
Присмотрелся я к нему, собрал через жандармского полковника все, что знать полагалось, и вижу, что при нем у нас добра не будет. Решил с ним развязаться.
Где стол был яств,
После пасхи весна и лето настали очень хлопотливые по политической части: и по нашим местам загудели те трезвоны, что в Липецке отразились совсем не комедией князя Шаховского, а весьма опасным делом, так что про самоубившегося Лассаля и думать забыл, целые дни и ночи за письменным столом сидя. Так за этими тревогами заработался, что и дочь и правитель канцелярии чуть не насильно выпроводили из дому проветриться. Про отпуск в то лето и думать было грешно, и чтобы отвязаться от них, решил разок взглянуть в цирк, благо полицмейстер все восторгался удивительной укротительницей львов, там выступавшей. Действительно, номер себя оправдал: и у самой укротительницы ноги в рейтузах весьма примечательные, и львов она укрощала со смелостью поразительной, так что потерянного вечера жалеть не приходилось. При выходе не мог не поделиться восторгом с жандармским полковником, которого тут же кстати по срочному делу к себе во дворец пригласил. Пока ехали, он и говорит:
– весьма удивлен, что вашему превосходительству эта венгерка по вкусу пришлась. Правда, ноги сверхъестественные, но метода ее работы не должна бы, кажется, вам нравиться…
– Да какая же у нее метода?
– Изволили видеть, как она своих львов укрощала! Сколько пороху спалила на выстрелы, сколько хлопушек набросала, бичей обломала! Нам, людям военным, от этой стрельбы и прижигании каленым железом по привычке одно удовольствие, но для штатских, а особенно дамских нервов, это одно обременение и мука едва ли стерпимая…
– А разве не все укротители так поступают?
– Далеко не все: у них есть две школы или методы: дикая– wilde Dressur, вот этим манером – огнем и железом, и ручная – zahme Dressur, по которой не только не полагается стрелять, но даже бичом только по воздуху хлопают для одной видимости, а между тем результаты достигаются самые блистательные: и звери слушаются, как шелковые, и в публике полное спокойствие и благодушие. В хороших цирках, например у Ренца в Вене, это варварство давно оставлено, и им только где-нибудь в Линце или в Кракове забавляют, где нет утонченного зрителя, а так как вы сами, ваше превосходительство, редчайший мастер и дока как раз zahme Dressur, то я полагал…
Но тут уж я не дал полковнику договорить и, ничего решительно не понимая, попросил указать, когда и в чем именно мог проявить свои укротительские таланты, да еще в определенном стиле и вкусе?
Одной из генеральш не нравится, что из университета были выгнаны два профессора. Услышав ее нападки в сторону редактора Каткова, директор гимназии вступает в спор.
За минуту
Женщины говорят, что нынче стало неспокойно и молодой человек может легко совершить непоправимую ошибку. Особенно переживали те, у кого сыновья или племянники учились в Московском университете, из которого министр просвещения выгнал двух профессоров. Большинство юношей предпочитали лекциям катки и танцклассы, чем расстраивали генеральш.
Одна из женщин рассказывает, как, не выдержав, заявила редактору Каткову, чтобы он не усердствовал. Но тот боялся, что страну отмежуют Европы и не смог ей ничего ответить.
Директор гимназии, услыхав нападки на Каткова, приходит в ярость и говорит, что женщина ничего не понимает в политике, ради которой необходимо было изъять не только вышеупомянутых профессоров, но и всех кто был с ними. Между директором и генеральшей начинается спор.
Об авторе: Сергей Федорович Дмитренко – историк русской литературы и культуры, прозаик.
Однажды Николай Семенович Лесков заметил, что его будут читать через 100 лет. 16 февраля исполнилось 185 лет со дня его рождения, 5 марта – 121 год со дня кончины. Лескова и сегодня читают и перечитывают. Он поистине писатель будущего, как его назвал Лев Толстой.
Вот он, ересиарх. Илья Репин. Николай Лесков. Рисунок. 1889
«Уважаемый Андрей Николаевич!
Просим Вас срочно ответить, так как номер уже сдан в производство.
Кроме того, Алексей Максимович просит Вас срочно выяснить, если возможно, кто из харьковских профессоров или общественных деятелей был тогда затравлен и кончил самоубийством.
Как всегда у Лескова, эпиграф здесь не просто эффектная фраза, это подготовка темы нравственного знания и его носителей, которая будет развиваться в рассказе. Недаром в предисловии возникают имена профессоров Муромцева (будущего председателя Первой Государственной думы, о чем, естественно, Лесков знать не может) и Ковалевского, ярчайших деятелей русского классического либерализма, утверждавших своей деятельностью созидательные, а отнюдь не социал-радикальные, разрушающие общественные принципы.
«– А к чему же это, по-вашему, сведется!
Как ни старается сановник-рассказчик изобразить гибель профессора его крахом, рассказчику противостоит автор-повествователь, Лесков. Ироническая интонация рассказчика рушится под напором той ассоциации, которую неутомимо стремится вызвать у читателя автор. Профессор покончил с собой. Но, обратите внимание, провокация против него затевалась на Святки (у Лескова, в полном соответствии с восточнославянскими фольклорными представлениями, это время отмечено особым разгулом нечистой силы), а погиб профессор в пасхальные дни. Вполне прозрачная христианская символика подкрепляется и нашей памятью о суровой отечественной традиции стреляться, когда нет другой возможности доказать свою честность, непогрешимость перед законами нравственности. Страх перед бесчестием побеждает страх перед православным осуждением самоубийства.
Но главенствуют в рассказе все же мотивы нравственного императива, неизменного во времени и пространстве, во всяком случае, в пределах одной цивилизации. Эти мотивы явственны сами по себе, но тем более явственны в контексте других лесковских произведений, о которых нам постарался напомнить сам автор. Красноречиво прозвучали они и в преддверии массовых репрессий, начавшихся после убийства Кирова 1 декабря 1934 года, когда в числе других социальных слоев общества в СССР так называемая трудовая интеллигенция новой формации, пришедшая на место частично истребленной, частично вытесненной на дальнюю периферию жизни дооктябрьской интеллигенции, была поставлена перед вечным выбором между честью и бесчестием.
Произведение Административная грация полностью
Читать онлайн Административная грация
Среди людей всегда были и будут личности с невероятно сильной волей, способные подчинять себе сотни других людей. Эта врожденная способность помогла незаметному охраннику стать кровавым диктатором небольшой страны. А что, если он воспользуется прибором, позволяющим многократно усиливать воздействие на окружающих?© Вертер де Гёте
Текила Лейла убита. Ее сердце уже перестало биться, но в течение 10 минут 38 секунд ее мозг все еще активен. И за эти краткие минуты Лейла вспоминает свою жизнь и друзей, таких же изгоев, как она.
Удивительно чувственный роман, затрагивающий тонкие струны души, воспевающий дружбу, милосердие и сострадание к тем, кому повезло в жизни меньше, чем другим.
Ее детство прошло в провинции в глубоко религиозной семье с деспотичным отцом, слепо следующим законам Корана. Не выдержав диктата отца, Лейла убегает из дому в Стамбул, где оказывается втянутой в секс-индустрию. Несмотря на жестокость, царящую в мире торговли женским телом, Лейле придется через многое пройти и многое вынести, но ей удастся сохранить главное — свою душевную чистоту.
1793 год. прошло четыре года после штурма Бастилии в Париже и три года после смерти шведского короля Густава III . Двор плетет заговоры, народ пребывает в страхе и ожидании насилия.
©MrsGonzo для LibreBook
“Большой Брат смотрит на тебя!”. Мало найдется людей, кому не известна эта фраза, но далеко не все из них знают, что ее автор - Джордж Оруэлл и звучит она в романе-антиутопии “1984”.
Лондон 1984 года - столица одной из трех сверхдержав, существующих на земле, Океании, в эпоху английского социализма. Мир постоянных войн. Океания живет под неусыпным руководством партии во главе с Большим Братом, квази-божественным лидером, воплощением культа личности. Тотальный контроль над разумом и чувствами осуществляется ради грядущего блага.
Главный герой романа, Уинстон Смит работает в министерстве правды, которое несет ответственность за осуществление партийной пропаганды и исторического ревизионизма. Являясь прилежным работником, Смит тайно ненавидит партию и мечтает о восстании против Большого Брата.
© MrsGonzo для LibreBook
Все крутые повороты в российской истории происходят с интервалом в 200 лет.В 1612 году из Кремля с позором выгнали обосновавшихся там поляков. На троне воцарились Романовы.В 1812 году в Москве побывали французы, были биты и спасались бегством до самой границы.Пришел 2012 год… Очередные выборы. Есть несколько кандидатов на пост Президента страны. Однако события будут развиваться самым непредсказуемым образом.
В новом романе Ольги Славниковой действие происходит на Урале, и мир горных духов, некогда описанный Бажовым, не оставляет героев, будь то охотники за самоцветами, что каждое лето отправляются в свой тайный поход, или их подруги, в которых угадывается образ Хозяйки Медной горы. А тем временем в городе, в канун столетия революции, власти устраивают костюмированное шоу, которое перерастает в серьезные беспорядки…
Научные достижения и новые технологии открыли для будущего всего человечества самые невероятные перспективы. Земля перестала быть для него единственным домом. Новые места обитания охватили всю солнечную систему: планеты, спутники и даже астероиды между ними. Каждое – чудо инженерной техники, некоторые – Настоящее произведение искусства.
Но в этом, 2312 году, роковая последовательность событий заставит человечество отстаивать свое прошлое, настоящее и будущее. Первое из этих событий происходит на Меркурии, в городе Терминатор, инженерном чуде беспрецедентного масштаба. Неожиданная смерть той, которая обладала способностью предвидеть. Для Суон Эр Хун ее смерть изменит всю жизнь.
Всю свою жизнь Суон создавала миры. Теперь она встанет во главе заговора, чтобы их уничтожить.
(с) MrsGonzo для LibreBook
Всемирно известный роман Рэя Брэдбери “451 градус по Фаренгейту” - литературный шедевр двадцатого века, мрачный роман о мрачном будущем, ужасающе пророческий в своих предостережениях.
Гай Монтэг - пожарный. Но его работа никак не связанна с тушением пожаров. Напротив, он их воспламеняет. Вместе со своим подразделением он сжигает книги, этот источник всех распрей и несчастий, а заодно с книгами сжигает и дома тех, кто осмеливается хранить их у себя, вопреки тотальному запрету правительства. [сами дома из несгораемого материала] Но единственный разговор со странной девушкой Клариссой что-то кардинально меняет в сознании и душе пожарника.
Мощная поэтическая проза Брэдбери в сочетании с невероятной проницательностью позволили создать роман, который и спустя шесть десятилетий после первой публикации все так же удивляет и шокирует читателя.
© MrsGonzo для LibreBook
Читайте также: