Сообщение о реальности и фантазии
Обновлено: 04.07.2024
К 15-летней годовщине Симпозиума автор выбрала для обсуждения тему взаимодействия фантазии и реальности. Основывая свои положения на прочтении Кляйн и Фрейда, она рассматривает свой собственный вклад в символические формы выражения – как распознавание между символом и символическим значением, которое объединяет фантазию и реальность и проясняет это в связи с недавней работой философа Вульфа. Она вновь обращается к тому, что ранние процессы символического развития и их патологические вариации могут быть проанализированы через понимание взаимодействия пациента с аналитиком настолько, насколько возможно исследовать и анализировать влияние фантазии и реальности, с точки зрения восприятия аналитика пациентом и действия по отношению к нему.
Эта точка зрения иллюстрируется материалами нескольких случаев, говорящих о природе и функции фантазии, образовании иллюзий и фантазийному в мышлении.
Взаимодействие между фантазией и реальностью формирует наш взгляд на мир и нашу личность. Я обсуждала эту тему в ранних статьях (Сегал 1957, 1978) и в этой короткой статье, посвящая годовщине Симпозиума, который был 50 лет назад, я обращаюсь только к двум аспектам: как взаимодействие фантазии и реальности воздействует на восприятие (очень много описано в психоаналитической литературе) и действие (о предмете которого, пренебрегается в литературе).
В неопубликованной статье, которую Мани-Кирл представил Британскому обществу в конце своей жизни, он описывал свое собственное психоаналитическое развитие, состоящим из трех этапов: когда он проходил свои первые анализы с Джонсом и Фрейдом, он считал, что патология обуславливается вытеснением либидо. После своего третьего анализа с Мелани Кляйн, фокус его внимания сместился к конфликту между любовью и ненавистью. В последствие, он пришел к выводу, что корни патологии заключены в misconception и его внимание все больше привлекалось к когнитивному развитию.
Неправильные представления в отношении к первичным объектам также могут быть скорректированы, потому что, как мы обнаружили, трансфер, это не просто явление проекции родителей на аналитика. В трансфере существуют интроекты, иногда селф-объекты, которые спроецированы, и это те внутренние объекты, которые искажены фантазиями. Во время анализа мы обнаруживаем, что внутренние модели, на которых мы основываем наше отношение к кому-либо не относятся ни к текущей реальности, ни даже к прошлой реальности
Основная функция фантазии по Фрейду – реализовать нереализованное влечение - когда это неприемлемо для сознания, влечение и фантазия становятся бессознательными.
С введением принципа реальности, способ мыслительной деятельности расщепился; он остался свободным от тестирования реальности и соподчиненным к принципу удовольствия. Эта деятельность является фантазированием и начинается уже в игре ребенка и далее продолжается в ежедневных фантазиях, освобождающих от зависимости от реальных объектов.
Это происходит довольно поздно в развитии ребенка. Тем не менее, в статье
Кляйн продолжила Фрейдовскую концепцию фантазии, дополнив ее ранним галлюцинаторным исполнением желаний. Поскольку с рождения существуют потребности и влечения, которые направлены к удовлетворяющему объекту, инфантильное всемогущество проявляет себя в примитивных фантазиях взаимоотношений с объектом. Вслед за Фрейдом описавшим дуализм инстинкта жизни и смерти, Кляйн считает, что ранние фантазии являются воплощением обоих инстинктов, и, более того, галлюцинации могли быть преследующими, также как и удовольствие.
В 1957 г. я предположила, что решение вопроса может быть связано с природой символизма. Я определила, что существует отличие между конкретным символизмом, в котором символ равен тому, что он символизирует; и более развитой формой, в которой символ представляет объект, но не смешивается и не идентифицируется с ним и не теряет свои собственные характеристики. Конкретный символизм допускает неправильные восприятия и ложные убеждения.
Я связала конкретизацию символа с преобладанием проективной идентификации в параноидно-шизоидной позиции. Чрезмерная проективная идентификация уравнивает объект с проективной частью субъекта приводя к конкретной идентификации (Сохн,1985): относясь к символу не только, как если бы он был первичным объектом, но также, в значительной степени, как к части себя. Когда влечение проецируется на объект, оно смешивается с убеждением. Эта точка зрения далее совершенствовалась другими авторами.
Например, Байон (1957) уделил внимание тому факту, что патологией скорее является сама проективная идентификация, чем интенсивность, которая увеличивает конкретизацию. Он считал, что проекция и фрагментированность нашего собственного аппарата восприятия приводит не только к невосприятию объекта, но так же и к искажению собственного аппарата восприятия.
Я добавлю к этому, что в таких ситуациях, то, что проецируется, является собственной когнитивной способностью и Jurdgemental способность, так, что объекты воспринимаются как хорошо известные и Jurdgemental – созданные плохие объекты часто имеют качества могущественного Супер-Эго. Я не стану здесь описывать развитие идей Байона о контейнировании, удерживании и образовании бета и альфа элементов, т.к. они хорошо известны. Неудача символического процесса ясно представлена в меланхолии. Вы можете удерживать утраченный объект в вашем сознании, тем самым отрицая его реальное отсутствие. Он может быть живым в чьем- то сознании. Но, если утраченный объект ощущается как конкретное присутствие внутри мертвого образа, процесса скорби происходить не может. В не можете привнести реальный труп в жизнь, ничем более вы не можете изменить регресс в оральную стадию . Такой объект может только привести вас в меланхолию или увести в манию, как описал К.Абрахам (1924).
Центральной точкой дебатов 1943-44 г. был вопрос об анализируемости этих ранних процессов. Я считаю, что да, потому что они неизбежно разряжаются и повторяются в трансфере, а значит, могут быть предметом интерпретаций.
Позвольте представить пример супервизорского случая.
Кандидат немедленно уловил не только то, что пациент провел конкретную связь между лежанием на кушетке и анализом и гомосексуальным контактом; он также понял, что свое смущение пациент спроецировал на него; спроецирована была не только гомосексуальная часть, но также и психотическая. Далее, в лечении выяснилось, что в период ожидания, которое было для него невыносимым, пациент имел первый в его жизни гомосексуальный опыт, вызвавший сильную паранойяльную реакцию. Он, очевидно, уравнял свою первую аналитическую сессию с этим опытом. Кандидат интерпретировал наиболее примитивную фантазию конкретной проективной идентификации, ожившей на первой сессии.
Колебания между более или менее конкретными методами функционирования, наиболее четко показываемые психотическими пациентами, могут, как я полагаю, быть проанализированы. Например, мой пациент с тяжелыми психотическими эпизодами, компьютерный теоретик, в своих галлюцинациях, был атакуем тысячами маленьких компьютеров, овладевающим его мозгом. Моя первая интерпретация заключалась в том, что компьютеры были бездушными интерпретациями, вторгающимися в него. Позднее, он смог это отнести к тому факту, о котором мы узнали, что он в течение нескольких недель имел грандиозную фантазию об инсталлировании нового вида компьютеров во всех школах Англии, что сделало его неспособным контролировать все образование в стране. Фрагменты его самости приютились почти везде. И поскольку, мы были хорошо знакомы с его постоянными попытками контролировать мое сознание и фрагментировать его, я могла полностью отнести это к той динамике: что он чувствовал, когда что-то делал с моим сознанием и что мое сознание фрагментировано на тысячи интерпретаций, чувство, как-будто пытались что-то сделать с ним. Психотическая ситуация была преодолена и нормальное функционирование во время и вне сессии восстановилось.
Я представила эти примеры пограничного и психотического пациента, но такой же процесс может латентно протекать и при тяжелых невротических расстройствах.
Кляйн считала, что невроз – это способ удержания латентных психотических тревог (1932). Ранее, я останавливалась на патологической меланхолии. Это похоже на некоторую латентную патологию тяжелой обсессивной пациентки, которая начала свой анализ чуть больше года назад.
На следующий день, первый раз за эти годы, она действительно начала рисовать. Она рассказала мне, что она имела проект серий эскизов и картин различных кладбищ, которые могли быть представлены как законченная работа для выставки. Она ассоциировала к кладбищам и любила церемонию похорон. Ее мать, которая до этого жила в другой стране, никогда не водила ее на похороны, которых так желала моя пациентка. Ее мать была похоронена как мусор. Эта ассоциация была критической. Я могла показать моей пациентке, как ее бесконечные уборки мусора связаны с думами, что ее мать была похоронена как мусор и что ее чистка того мусора или приведение в порядок и – это задание, которое, она чувствовала, никогда не закончится – она старалась вернуть процесс обращения матери в мусор. Также можно было установить связи с дополнительной неделей, которую она взяла, и ее вины в этот момент от обращения ее аналитического ума в мусор. В художестве, она кажется нашла другой путь овладения ситуацией, выдавая своей матери свойственное – позволяя ей умереть – и сохраняя ее живой в своем сознании. (В предыдущие сессии был материал по тому, как она старалась прицепиться к моим словам во время моего отсутствия и воспринимать их как незначимые фрагменты, хотя в других случаях она могла сохранить живым значение сказанного мною).
Она была очень подвижна на сессии, достигая этим репарации, возможной для нее. Но, однако, как и мой психотический пациент, она показала специфическую негативную терапевтическую реакцию на следующий день. Объясняя, что в течение ряда лет, ее муж не уделял достаточно внимания ее работе и не поощрял ее в достаточной степени, она получила облегчение realised поняла вечером, что была взбешенной, т.к. он был настолько помогающим в устройстве ее студии, что как он, так и я слишком желали, чтобы она начала работать. Мы просто хотели запереть ее в студии, что бы не волноваться. Это также означало, что мы не хотели, чтобы она реально имела ребенка и хотели, чтобы она удовлетворялась работой. Она, казалось, воспринимала сессию, как атаку на ее попытку к репарации, которая была конкретной, как и желание иметь ребенка.
В действительности, ни ее муж и ни я не запрещали ей иметь ребенка, это было результатом ее собственной медлительности – ей сейчас уже около 50.
Эта пациентка снедаема своими собственными навязчивыми действиями. (Часто ее сессии подвергаются ее стремлению бесконечного повтора деталей). Она наиболее разговорчивая пациентка, из всех, что у меня были. Это всегда нагромождение слов, как мертвый щебень между нами.
Конкретность ее переживания, что ее мать стала мусором внутри ее, явно проявлялось в навязчивых явилось результатом ее навязчивости проекции этого вовне и в старании чистить все вокруг.
Почему существует то, что жизнь по принципу удовольствия в фантазийном мире приводит к навязчивому действию? Это может не приводить ни к какому действию в фантазийном мире и сформировать регресс. Но это также приводит к навязчивости. Фантазия всегда содержит желание к выполнению; мы все хотим выполнить наши желания. Но в случае выполнения действия по заблуждению, желание становится навязчивостью, иногда навязчивости следуют все сознательные желания и напряжения .
Почему возникает такая навязчивость? Это, я думаю, относится к тому факту, что те неправильные восприятия проистекают в в отношении проективной идентификации и что существует нерушимая связь между селф и объектом такой проекции.
Я видела похожий механизм проекции во внутренний объект, вызывающий компульсивность, ранее в анализах психотических пациентов, которые были у меня на лечении. Пациент сказал мне, скорее печально, что он не любит убивать, но он ничего не мог поделать: все его голоса (у него их было 8) сейчас объединились в один голос, говорящий ему, что он должен убить меня, потому, что я была вся плохая. Я знала, что за стимул был в той ситуации. Он увидел мужскую шляпу в зале. Пациент был совершенно не подозревающий как о своих сексуальных влечениях, так и своей сексуальной ревности по отношению ко мне. Восприятие реальной ситуации и его собственное решение убить, были смещены галлюцинаторным голосом, говорящим ему, что он должен убить меня, потому, что я была плохая. Эти, как я сказала, очень простые примеры, но этот вид фантазий залегает под иррациональным поведением невротического типа также, как в случае с моей пациенткой с навязчивостью. Существует, конечно, много различий между криминальными действиями и симптомами невроза, два основных из них относятся к невротическим и пограничным пациентам, фантазия не захватывает всю личность целиком, но проявляется в симптоме. Также более амбивалентности как в случае с мужчиной, так и моей пациентки. Когда проектируется более либидозная часть селф, существует связь между субъектом и объектом, которая не может быть разрушена. Вулхейм говорит, что фантазия развивает соблазн. Она соблазняет в действии с проективной идентификацией, влечения переходят в объекты и объекты развивают соблазн. Здесь есть связь, которая не может быть прервана , если объект ощущался как овладеваемый частью субъекта и стал им, т.к. затем селф притягивается объектом, в котором облечена его часть в навязчивом действии.
В синдроме Чамберлена личность формирует ту фантазию, что другой в любви с ним или с ней и преследует объект к моменту разрушения или селф-разрушения. Это можно наблюдать в анализе эротического переноса. Компульсивные действия также имеют тенденцию повторяться. Навязчивость повторять действие по заблуждению происходит от многих источников. Частично, это потому, что, как описал Байон, конкретные бета-элементы, которые могут быть выброшены и действие, часто является способом разрядки. Это также из-за того, что действие никогда не достигает его объектов. Это фантазия – думать, что мы можем получить избавление от импульсов или частей селф путем освобождения от них в объекте.
Таким образом, действие по заблуждению является как компульсивным, так и навязчивым, т.е. оно всегда пропускает свою прявязанность к объектам. Но что является действием по фантазии? Что является принципом реальности? Фрейд (1920) сказал, что принцип реальности – это принцип удовольствия, тестируемый реальностью. Но что тестируется? Может тестироваться гипотеза. Я думаю, что существует скрытое во влечении, которое усиливает фантазию и побуждает к выполнению. Фантазия, как выполнимая гипотеза, которая постоянно подогревается реальностью. (Сегал, 1964,1978). Если фантазия всеобъемлющая, влечение исчезает и фантазия становится галлюцинацией. Но в более нормальном ребенке существует способность воспринимать реальность отличную от фантазии. Фантазия таким образом, протестирована.
Формируя картинку реального объекта и дифференцируя его от фантазийного объекта, замечая его реальные характеристики, как хорошие, так и плохие, это может приводить желание к действию, для того , чтобы получить наибольшее удовлетворение от объекта. Рациональное действие должно базироваться на распознавании реальности. Фрейд также указывает на значение распознавания внешней реальности. Это, кроме того, сложно связано с распознаванием внутренней реальности собственных влечений и фантазий. Это распознавание определяет терпимость в удовлетворении и, более того, собственную амбивалентность по отношению к влекомому объекту.
Я понимаю инфантильную когнитивность в превербальной фантазии и тестирование во внешней реальности, как успешный и подающий надежду ученый. Мы часто поражены скоростью, с какой ребенок познает природу мира.
Я говорила о природе и функции фантазии. Но я думаю, они взаимосвязаны. Когда фантазия преобладает над фрагментацией и проекцией, тогда она приводит к функционированию на конкретном уровне – это психотический тип функционирования. Когда фантазия позволяет в конечном счете некоторое восприятие отдельных объектов, и личность следует ей, в фантазии существует встроенное отношение к миру, которое выполняет повторяющееся тестирование реальности. Вулхейм вводит концепцию, которая, как я думаю, уместна для концепции Сандлера (1994) о представлении о бессознательном. Вулхейм делает различие между размещенными фантазиями и текущими фантазиями. Размещенные фантазии определяют нашу личность, характер, цели, поведение и т.д. и основаны на архаических проекциях и интроектах. Текущие фантазии, с другой стороны, имеют сознательную основу, они вызываются текущими событиями. По Вулхейму, текущие фантазии могут находиться более или менее под доминированием размещенных фантазий. Я, думаю, что различие заметил Сандлер, который определил различие между прошлым бессознательным и настоящим бессознательным. Где я добавлю, что размещенные фантазии анализируемы. Я думаю, что размещенные фантазии или прошлое бессознательное позволяет более или менее обильному присутствию текущих фантазий и, я думаю, что не только они анализируемы, но также анализ только текущих фантазий никогда фундаментально не изменит их.
Изменение, которое достигается от некоторой архаической фантазийной организации, искажает восприятие и приводит к компульсивному действию, основано на более депрессивной организации со своей встроенной способностью тестирования реальности, которая затем отражается в природе функционирования текущих фантазий.
Реальность – это наш существующий мир. Фантазии - плод нашего творчества .
Художник, умеющий видеть, умеет и фантазировать
Художник придумывает сказочно-фантастические сюжеты, иные миры, небывалые страны.
. В фантастическом мире может быть реальным существование любых фантастических существ
Фантазии – плод нашего творчества. Творческое воображение является необходимым компонентом и основой всех видов творческой деятельности человека
ТВОРЧЕСКОЕ ВООБРАЖЕНИЕ - предполагает самостоятельное создание образа В детстве мы все фантазёры. Мечтаем, превращая свою жизнь в сказку.
Во сне наши сказочные фантазии продолжаются. Нам снятся добрые волшебные сны
А как же реальность? Может от неё следует отказаться?
Реальность рассказывает нам о событиях прошлого. Правда искусства – это реальность, пережитая человеком.
Всё, о чём мы говорили, относится не только к картинам со сложным сюжетом, но и к портрету, пейзажу, натюрморту
Зачем человеку фантазии? Давайте подведём итог урока.
Для чего человеку уметь мечтать? Может ли фантазия существовать рядом с реальностью?
Предварительный просмотр:
Урок ИЗО 6 класс. II четверть. 1 урок.
Тип урока : изучение нового материала.
Вид урока : беседа + графическая работа.
1. Воспитывать человека мыслящего, креативного;
2 . Способствовать развитию образно-ассоциативного мышления
Зрительный ряд : презентация к уроку, видеоролик.
- Организационная часть.
- Введение нового материала.
- Самостоятельная работа учащихся.
- Подведение итогов урока.
I. Здравствуйте. Садитесь.
Перед тем, как перейти к теме урока, запишем домашнее задание:
III. Учитель: Ну, пожалуй, начнём.
(слайд2) Реальность и фантазия – два крыла художественного творчества. (слайд3) Художник, умеющий видеть, умеет и фантазировать. (слайд4) Наблюдая природу, зная законы перспективы, изучая человека, его жизнь, художник придумывает свои сказочно-фантастические сюжеты, иные миры, небывалые страны.
(слайд6) Фантазии - плод нашего творчества, иногда неосознаваемого, но всегда существующего.
(слайд7) В детстве мы все фантазируем. Играя, мы представляем себя феями, борцами со злом. Мечтая, мы превращали комнату в королевский дворец, а сами становились королем или принцессой. А простая шариковая ручка становилась волшебной палочкой.
(слайд8) Во сне наши фантазии продолжаются. Нам снятся замечательные добрые волшебные сны. Мы живём в сказке. Наша жизнь полна волшебства и фантазий. (видео фильм)
Вырастая, одни позволяют своим фантазиям вырываться на волю новыми книгами, фильмами, картинами и музыкой, а другие отвергают их и говорят, что фантазировать бессмысленно.
Вспомните барона Мюнхаузена (это реально существующий человек. Карл Фридрих Иероним барон фон Мюнхга́узен (нем. Karl Friedrich Hieronymus Freiherr von Münchhausen, 11 мая 1720, Боденвердер — 22 февраля 1797, там же) — немецкий фрайхерр (барон), потомок древнего нижнесаксонского рода Мюнхгаузенов, ротмистр русской службы, историческое лицо и литературный персонаж. ) Имя Мюнхгаузена стало нарицательным как обозначение человека, рассказывающего невероятные истории.
Общаясь по преимуществу с соседями, которым рассказывал поразительные истории о своих охотничьих похождениях и приключениях в России.
Один из слушателей Мюнхгаузена так описывал его рассказы:
Рассказы барона (такие безусловно ему принадлежащие сюжеты, как въезд в Петербург на волке, запряжённом в сани, конь, разрезанный пополам в Очакове, конь на колокольне, взбесившиеся шубы или вишневое дерево, выросшее на голове у оленя) широко расходились по окрестностям и даже проникли в печать, но с сохранением пристойной анонимности.
Учитель: Человек всегда стремился приукрасить свою жизнь. Он придумывал свой мир, быт. (слайд9)
И всё же, как же реальность? Может от неё следует отказаться - особенно в искусстве?
( во время работы звучит музыка)
V . Подведение итогов урока.
Из созданных детьми секторов составляются зонтики (каждый ряд создаёт свой зонтик).
Учитель: Какой же зонтик получился самым волшебным?
Учитель: Давайте ещё раз вспомним:
Ученики: Чтобы уметь мечтать.
Ученики: Чтобы строить будущее, сочинять новое, делать открытия.
- Правильно. Мечтая, человек моделирует своё будущее.
- Может ли фантазия существовать рядом с реальностью?
Со временем мы забываем, что все мы родом из детства.
Фантазия и реальность - две грани одной сущности. Одни, свято веря лишь в то, что видят, сразу отметают необходимость первой. А для кого-то фантазия и есть сама реальность. Эти, казалось бы, бесплотные понятия на самом деле и составляют суть нашего мира: это мы сами и всё, что нас окружает. Когда-то компьютер был лишь вымыслом на грани фантастики, теперь это действительность. Книги, фильмы, картины, скульптуры – овеществлённая фантазия, фантазия, ставшая реальностью . Нам необходимо мечтать, чтобы развиваться и видеть мир не однобоко, а во всех его проявлениях. Верь мы лишь в то, что зримо, жизнь стала бы простым существованием.
А ведь каждый день происходит нечто удивительное! Столь многое ускользает от нашего взора. Может, мы просто разучились видеть. Нашему зрению открывается деталь пазла - но ускользает вся картина!
Нам нужны сказки, легенды и древние преданья…Они связывают нас с теми, кто жил когда-то очень давно. С их помощью мы видим мир их глазами. Так нам открывается что-то новое.
Не пора ли остановиться и присмотреться внимательнее, чтобы неожиданно для себя увидеть, как всё вокруг пропитано древними силами и знаниями?
Каждый наш день - череда важных событий, которые влияют на жизнь всего человечества. Даже самый казалось бы незначительный поступок может повлиять на ход мировой истории. Так создавались древние предания. Так все мы пишем нашу собственную легенду, легенду нашего времени, легенду нашего мира.
Мир Винсенто знаком каждому! Наверняка и Вы слышали о нём, просто назывался он иначе. Учёные спорят о том, существует он или нет. Кто-то скажет - фантазия, мы говорим – легенда! Было бы очень просто, если бы тайна Винсенто открылась сразу. Мы по крупицам разыскиваем сведения и знания этого мира: в библиотеках и редких книгах, у простых людей, которые слышали о нём от своих предков. Мы постигаем его особенности: культуру, жителей, обычаи. В своих украшениях мы пытаемся рассказать вам о том, что мы узнали. И возможно, фантастический мир Винсенто поможет по-новому взглянуть на нашу земную жизнь?
Творческое воображение необходимо для того, чтобы сочинять, но не менее — для того, чтобы видеть и понимать окружающий мир и самого себя. Занятии искусством развивают эти качества.
Художник, умеющий видеть жизнь, умеет и фантазировать. Он может сочинять, изображать то, чего нет, — небывалые страны, иные миры, неведомое прошлое и далекое будущее. Он может рассказать нам о придуманных событиях, о жизни людей, которых никогда не было, может изображать небывалых чудовищ и немыслимые механизмы, а мы, понимая это, не считаем его обманщиком — мы радуемся и огорчаемся вместе с ним.
Леонардо да Винчи. Проекты летательных машин. Рисунки. Италия. XV в.
Такое право на вымысел решительно отличает искусство, например, от науки, даже от обыденного общения. Там всякое несовпадение с реальностью есть обман„ ложь или ошибка, заблуждение. А в искусстве, даже тогда, когда оно убедительно показывает нам то, что реально существует, художник ведет отбор существенных для него сторон реальности. В созданном произведении раскрывается явление жизни, пропущенное через фантазию автора, его отношение. Реальность в произведении повернута к зрителю теми ее сторонами, которые выбрал художник, которые взволновали его.
И художнику требуется мастерство владения художественным языком, средствами выразительности, чтобы передать свои переживания зрителю. Чувства и мысли, которые выражены в произведении искусства, должны быть подлинными. Цель искусства не в том, чтобы обмануть зрителя, заставить его принять изображение за саму реальность. Все подлинные художественные образы создаются именно как воплощение правды. Зрительские же умения состоят в том, чтобы понимать образ реальности, созданный художником.
М.3. Шагал. Прогулка. Масло. Россия. XX в.
Все, о чем мы здесь говорили, относится не только к картинам со сложным сюжетом, ио и к портрету, пейзажу, натюрморту.
Читайте также: