Уголино сочинение николая полевого белинский виссарион григорьевич
Обновлено: 02.07.2024
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Читать можно. Но сточки зрения реальности и объективности изменения не реальная фантастика. Я одногодок с автором, да ещё инженер по компьютерной технике работавший НПО "Парма" в лаборатории по персональным компьютерам со дня основания лаборатории.Знаком и большими и средними компьютерами. А так же с выпуском наших транзисторов и полупроводников. Вся научная деятельность в полупроводниковой области в СССР связана с грубым копированием зарубежных образцов путем послойного срезания тела полупроводниковой детали. Реальной технологией не обладали, по этому все наши полупроводники имели сильную зашумлённость, ненадёжность и большое количество брака. Осилили только слизать проц 8086 и 8087 и то запустили его на 7Мгц, а не на 10Мгц как у интел. Получили гос премию за "разработку" аналога, но брак был таких масштабов, что завод по их выпуску контрабандой закупал у Inтел по началу сошлифовывали маркировку, а потом просто заклеивали своей. То же самое и с обычными транзисторами. Если импортная магнитола состояла максиму из 7 транзисторов и звук был идеальный, то советский состоял из не менее двух десятков и всё равно создавал больше шума чем звука и всё из-за некачественных полупроводников, да и весило такая техника в разы больше импортной. Лафа с кражами закончилась на 286 проц или 386, уже не помню, когда пошло расположение транзисторов в процах не в одной плоскости, а в объёме. Интел 8086 выпускаться стал позже 1975 года.Брак в обычных цифровых микросхемах был тотальным, я только и делал, что их ремонтировал и наловчился выбраковывать полудохлые микросхемы на платах обычным тестером,измеряя обратное сопротивление на контактах микросхем, сверяя с рабочей платой. Соединяешь земли двух плат с тестером и одним щупом по контактам. Быстро, дешево и качественно и помогает в 95% случаях. Сейчас такое с процами не прокатит, мешает 3 импедансное состояние выводов микросхем, ну и очень маленькие стали контакты. Скорей повредишь вывод, чем сделаешь замер. Ну и замечание автору для исправления. Не надо путать пользовательские программы программирования типа бейсик, паскаль и куча других с машинными, в данном случае ассемблер для Ител. Любая пользовательское программирование переводится для понимание железом ассемблируется,и наоборот дизассемблируется для работы с ней пользователем в любом прикладном языке программирования. Машинный язык визуально человек не в состоянии разделить на части. Каждый проц другой серии имеет свой набор команд и алгоритм их выполнения и потому ассемблеры не универсальны и их невозможно все знать. Прикладное программирование более универсально, но оно запустится только после полного включения компьютера. Инженер для запуска компа должен знать все команды процессора, иметь программатор с другим рабочим компьютером и самому составить программу для работы железа. Потом запустить программную систему пользователя сопряжённую с данным процем, разработать и написать драйвера для каждого элемента железа для системы. Если делать с нуля коллективом, это займёт годы. Одному не реально, если даже обладаешь памятью. Лично у меня справочники по микропроцессорам датированы 1987 годом. Открытые справочники по процессорам были представлены издательствам в 1985 году, а тут сын инженера закрытого учреждения на ВДНХ в 1975 притаскивает комп на проц Intel, доставленного контрабандой, когда проц 8086 ещё не выпускался на продажу? Смешно. А так мы да, мы самые великие и самые умные в мире, только украсть ума хватило, а скопировать уже нет. Вообще создание материнских плат в то время заключалась в разработке микропроцессоров сопряжения всех узлов компьютера (северный и южный мост), они определяют реальную производительность компьютера. Да и 8086 выпускался в паре с сопроцессором 8087 для убыстрения математических вычислений. У нас в НПО только в 1990 году списали и продали большую компьютерную систему, занимавшею актовый зал, по мощности и величине памяти уступающей 86 и 286 процессору. Винчестер со съемными дисками на 10-20 мб весил за 90 кг. У нас старики в отделе почти все имели много увечий в виде отсутствие пальцев на ногах и руках от перетаскивания этих монстров. Сам участвовал в этих авральных работах для всего НПО. Один шкаф выше меня ростом заменял одну микросхему памяти в 256 байт. Мало иметь проц в 1975 году для персонального компьютера, нужно иметь ещё микросхему памяти. При этом в этих шкафах была куча драг метала в паспортах на них указывалась их количество. При списание полагалось сдавать детали с драг металлами. ГГ реально на вышку папу подставил со своей выставкой. Кому интересны не реальные прожекты в области электроники может читать дальше. Для меня это дурь. Не программиста, а технолога по обслуживанию и ремонту импортной техники, изготовляющей полупроводниковые приборы, надо отправлять в начало 30х годов, что бы к началу сороковых он хоть что нибудь мог изобразить и его заметили, а заметив не расстреляли. Программист без компа и конкретной системы с программой программирования ноль без палочки. Тут нужны знания химии и физики процессов в первую очередь, механики для изготовления станков и только в третью очередь принципы построение цифровых процессов. Качество и развитие решают только технологии.Чем меньше элемент полупроводника, тем выше чистота и скорость работы компьютера. И мелочей в этой работе нет. Как раз не существенной мелочью является умение программировать на прикладном языке пользовательской программы зарубежных фирм. Только обладая базой и развития изготовления полупроводников можно быть лидером, а программисты - это лишь продвинутые пользователи этой техники. Дайте им открытые коды железа и отбоя не будет от пользователей. Пользовательские не системные программисты на любых языках, кроме ассемблера, как правило ничего реально не понимают в устройстве железа. Им это просто не надо для создания прикладных программ. Вот может продвинутый пользователь электро чайника,придумать его и создать в 19 веке, не зная как получить нихром для нити накала? Я лично инженер по электрике но понятие не имею как получить нихром в 19 веке, если тогда ещё возможно нихрома не было в виде изделия за отсутствием нужды в нём. Это здесь и сейчас я легко могу узнать как его получить, а тогда? А таких мелочей в электронных приборах море, а в станках для них ещё больше. Ну собрал ГГ комп чудом на баэе Intel на год раньше, в чем прогресс? В добавочном финансировании Intel или конкуренция АБМ? Смешно.
Рейтинг: +2 ( 2 за, 0 против).
Хороший справочник. Я не металлург, но полистать было интересно. Много иллюстративного материала.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Уголино… Сочинение Николая Полевого: краткое содержание, описание и аннотация
Виссарион Белинский: другие книги автора
Кто написал Уголино… Сочинение Николая Полевого? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Уголино… Сочинение Николая Полевого — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Виссарион Григорьевич Белинский
Уголино… Сочинение Николая Полевого
УГОЛИНО. Драматическое представление. Сочинение Николая Полевого. 1838. Санкт-Петербург. В типографии Сахарова. 204. (8).
Всеприсутствие духа еще другим образом является нам. Во всяком естественном произведении организация простирается в бесконечность. Она не снаружи его только: она проникает всю его внутренность. Возьмите кристалл и разбейте его в маленькие кусочки, в такие, чтоб рассмотреть их можно было только в самые сильные микроскопы, и вы снова в этих мельчайших кусочках найдете образ кристалла. Или посмотрите на древесный листок и постепенно более и более увеличивающие стекла, и вы увидите, как организация простирается в нем в бесконечность. И чем внимательнее станете вы наблюдать произведения природы, тем более очевиднее откроется вам, до каких неуловимых, тонких нитей простирается его организация. Этим-то различаются произведения природы от произведении ремесла. Самая тончайшая ткань является грубыми, перепутанными веревками, как скоро посмотрите на нее в микроскоп.
Так говорит один из новейших мыслителей Германии, рассуждая о всеприсутствии духа в природе. Как нарочно случилось так, что мы недавно собственными глазами удостоверились в поразительной истинности чудного факта, которым он подтверждает свою мысль. На Кузнецком мосту показывался микроскоп, увеличивающий предметы в миллион раз, и мы там видели крыло мухи и бабочки величиною более двух аршин; видели перерезанный сахарный тростник, который кажется перепиленным огромным дубом, и удивлялись бесконечной организации этих предметов. Какая во всем стройность, гармония, симметрия, красота, изящество, правильность! Какая беспредельность, бесконечность! Каждая малейшая частица, атом, исчезающий от невооруженного глаза, заключает в себе бесчисленное множество других частиц, из которых части каждой расположены с непостижимою соответственностию, правильностию и красотою. Потом там же видели мы лоскуточек самой тонкой, самой лучшей кисеи, и нам представилась плетенка из мочальных веревок, переплетенная квадратно, но без всякой правильности; а веревки грубые, как бы измочаленные, истертые…
То же самое зрелище представит вам и искусство, если только природа одарила вас хорошим микроскопом – верным и глубоким чувством изящного. При помощи его вы без труда отличите произведения творчества от произведений ремесла. В первых вы тотчас заметите полноту организации и органическую жизнь, посредством которой все части его связаны необходимым внутренним единством, а во вторых как раз заметите, что все их части соединены механически, помощию клея, ниток, гвоздей и других посредствующих предметов. Сначала такое произведение может показаться вам очаровательною красавицею, полною жизни и прелести; но всмотритесь в нее пристальнее – и вы увидите отвратительный скелет, у которого вместо голубых глаз – впадины, вместо розовых уст – голые челюсти с оскалившимися зубами. Конкретность[1] есть главное условие истинно поэтического произведения; а без нее оно есть произведение мастерства, поддельный розан, и с цветом и с запахом розана, но без жизни розана, без чего-то такого, чего нельзя назвать, но в чем заключается жизнь. Конечно, ремесло или мастерство очень удачно подделывается под природу, но только издали, до тех пор, пока не взглянут поближе на его подделки. Обратите внимание на то, как отвратительны восковые статуи, какое неприязненное, враждебное чувство антипатии пробуждают они: точь-в-точь как труп. А между тем в них подражание и близость к природе доведены до последней, почти невозможной, степени совершенства. Напротив того, произведения скульптуры, эти мраморные произведения, где глаза волосы одного цвета со всем телом, – живут и дышат юною, роскошною жизнию, и весело улыбаются, и стыдливо смотрят, и как будто хотят что-то вымолвить… Причина очевидна: в первых форма существует отдельно, сама по себе, а идея сама по себе, или, лучше сказать, форма приискана для идеи и приклеена к ней; во вторых же выражается конкретное слияние идеи с формою и идея существует только через форму. Закон конкретности выходит из закона свободы, основанной на непреложной необходимости. Всякое произведение искусства только потому художественно, что создано по закону необходимости, что в нем нет ничего произвольного, что в нем ни одно слово, ни один звук, ни одна черта не может замениться другим словом, другим звуком, другою чертою. Да не подумают, что мы уничтожаем этим свободу творчества: нет, этим-то именно мы и утверждаем ее, потому что свобода есть высшая необходимость, и где нет необходимости, там не свобода, а произвол, в котором нет ни разума, ни смысла, ни жизни. Художник может переменить не только слово, звук, черту, но всякую форму, даже целую часть своего произведения, но с этой переменою изменяется и форма и идея; и это будет уже не та же идея, не та же форма, только улучшенная, но новая идея, новая форма. Итак, в истинно художественных произведениях, как вышедших из законов необходимости, нет ничего случайного, ничего лишнего, ничего недостаточного, но все необходимо. В драме Шекспира нет вымысла, в обыкновенном и пошлом значении этого слова; каждая драма его есть самое верное, самое точное описание события, случившегося в действительном мире, но известного только одному Шекспиру, как будто он сам присутствовал при его развитии и ходе. Ни одно лицо его драмы не скажет ни одного слова, которого бы оно не должно было сказать, то есть которое не выходило бы из его характера, из всей полноты его природы. Поэтому можно написать книгу о каждом из действующих лиц любой его драмы, рассказать его историю до начала драмы и по ее окончании.
Уголино… Сочинение Николая Полевого. В. Г. Белинский
Всеприсутствие духа еще другим образом является нам. Во всяком естественном произведении организация простирается в бесконечность. Она не снаружи его только: она проникает всю его внутренность. Возьмите кристалл и разбейте его в маленькие кусочки, в такие, чтоб рассмотреть их можно было только в самые сильные микроскопы, и вы снова в этих мельчайших кусочках найдете образ кристалла. Или посмотрите на древесный листок и постепенно более и более увеличивающие стекла, и вы увидите, как организация простирается в нем в бесконечность. И чем внимательнее станете вы наблюдать произведения природы, тем более очевиднее откроется вам, до каких неуловимых, тонких нитей простирается его организация. Этим-то различаются произведения природы от произведении ремесла. Самая тончайшая ткань является грубыми, перепутанными веревками, как скоро посмотрите на нее в микроскоп.
Так говорит один из новейших мыслителей Германии, рассуждая о всеприсутствии духа в природе. Как нарочно случилось так, что мы недавно собственными глазами удостоверились в поразительной истинности чудного факта, которым он подтверждает свою мысль. На Кузнецком мосту показывался микроскоп, увеличивающий предметы в миллион раз, и мы там видели крыло мухи и бабочки величиною более двух аршин; видели перерезанный сахарный тростник, который кажется перепиленным огромным дубом, и удивлялись бесконечной организации этих предметов. Какая во всем стройность, гармония, симметрия, красота, изящество, правильность! Какая беспредельность, бесконечность! Каждая малейшая частица, атом, исчезающий от невооруженного глаза, заключает в себе бесчисленное множество других частиц, из которых части каждой расположены с непостижимою соответственностию, правильностию и красотою. Потом там же видели мы лоскуточек самой тонкой, самой лучшей кисеи, и нам представилась плетенка из мочальных веревок, переплетенная квадратно, но без всякой правильности; а веревки грубые, как бы измочаленные, истертые…
То же самое зрелище представит вам и искусство, если только природа одарила вас хорошим микроскопом – верным и глубоким чувством изящного. При помощи его вы без труда отличите произведения творчества от произведений ремесла. В первых вы тотчас заметите полноту организации и органическую жизнь, посредством которой все части его связаны необходимым внутренним единством, а во вторых как раз заметите, что все их части соединены механически, помощию клея, ниток, гвоздей и других посредствующих предметов. Сначала такое произведение может показаться вам очаровательною красавицею, полною жизни и прелести; но всмотритесь в нее пристальнее – и вы увидите отвратительный скелет, у которого вместо голубых глаз – впадины, вместо розовых уст – голые челюсти с оскалившимися зубами. Конкретность[1] есть главное условие истинно поэтического произведения; а без нее оно есть произведение мастерства, поддельный розан, и с цветом и с запахом розана, но без жизни розана, без чего-то такого, чего нельзя назвать, но в чем заключается жизнь. Конечно, ремесло или мастерство очень удачно подделывается под природу, но только издали, до тех пор, пока не взглянут поближе на его подделки. Обратите внимание на то, как отвратительны восковые статуи, какое неприязненное, враждебное чувство антипатии пробуждают они: точь-в-точь как труп. А между тем в них подражание и близость к природе доведены до последней, почти невозможной, степени совершенства. Напротив того, произведения скульптуры, эти мраморные произведения, где глаза волосы одного цвета со всем телом, – живут и дышат юною, роскошною жизнию, и весело улыбаются, и стыдливо смотрят, и как будто хотят что-то вымолвить… Причина очевидна: в первых форма существует отдельно, сама по себе, а идея сама по себе, или, лучше сказать, форма приискана для идеи и приклеена к ней; во вторых же выражается конкретное слияние идеи с формою и идея существует только через форму. Закон конкретности выходит из закона свободы, основанной на непреложной необходимости. Всякое произведение искусства только потому художественно, что создано по закону необходимости, что в нем нет ничего произвольного, что в нем ни одно слово, ни один звук, ни одна черта не может замениться другим словом, другим звуком, другою чертою. Да не подумают, что мы уничтожаем этим свободу творчества: нет, этим-то именно мы и утверждаем ее, потому что свобода есть высшая необходимость, и где нет необходимости, там не свобода, а произвол, в котором нет ни разума, ни смысла, ни жизни. Художник может переменить не только слово, звук, черту, но всякую форму, даже целую часть своего произведения, но с этой переменою изменяется и форма и идея; и это будет уже не та же идея, не та же форма, только улучшенная, но новая идея, новая форма. Итак, в истинно художественных произведениях, как вышедших из законов необходимости, нет ничего случайного, ничего лишнего, ничего недостаточного, но все необходимо. В драме Шекспира нет вымысла, в обыкновенном и пошлом значении этого слова; каждая драма его есть самое верное, самое точное описание события, случившегося в действительном мире, но известного только одному Шекспиру, как будто он сам присутствовал при его развитии и ходе. Ни одно лицо его драмы не скажет ни одного слова, которого бы оно не должно было сказать, то есть которое не выходило бы из его характера, из всей полноты его природы. Поэтому можно написать книгу о каждом из действующих лиц любой его драмы, рассказать его историю до начала драмы и по ее окончании.
Конкретность всякого лица в драме, всякого образа вообще в искусстве выходит из законов творческой необходимости. Законы эти сознаны; но самый процесс творчества есть тайна. Можно сказать, почему в той или другой поэтической форме отразилась животрепещущая жизнь, но нельзя сказать, каким образом. В прошедшей книжке мы уже намекали об этом, говоря о стихотворениях г. Бенедиктова. Кому непонятна покажется наша мысль, тому нельзя растолковать ее. Мы можем только сказать, что художественный образ только тогда художествен, когда он есть конкретное выражение идеи в форме и через форму, что конкретность вытекает из творческой необходимости, а творческая необходимость чувствуется и сознается художником в минуту творческого одушевления, которое, в свою очередь, есть принадлежность творческого дара, получаемого от природы ее избранными любимцами. Содержание этих строк, или этого периода, может быть содержанием целого сочинения в нескольких томах. Не чувствуя в себе достаточной силы для такого сочинения, мы ограничиваемся развитием этой мысли при разборе произведений, мнимых и истинных, и приложением ее к ним.
Все, что мы высказали теперь, все это было пробуждено в нас драматическим произведением г. Полевого. Не знаем почему, но только ни одно сочинение не производило на нас такого грустного впечатления. Драматическое произведение на сцене и в печати подвергается суду страшному, неумолимому, а судить с тем, чтобы осудить, не всегда приятно… Другое дело, когда автор в родственном или приятельском кругу читает свое произведение: там нет суда, там все подкуплено и благосклонною доверенностию автора, и очарованием его чтения, которое дополняет сочинение и даже дает ему то, чего в нем нет, но что только желал автор в нем выразить… Нет, никогда не напечатаю и не поставлю на сцену моей драмы, если вздумаю написать ее.
А отчего? – Ведь если б все были так робки, то не было бы на свете и Шекспировых драм?
Нет, не от робости (я вообще не робок), не от робости я так думаю, а по причине более основательной, которую и спешу высказать.
Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж олив, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И влагу из власов струею выжимала.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголино… Сочинение Николая Полевого предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
УГОЛИНО. Драматическое представление. Сочинение Николая Полевого. 1838. Санкт-Петербург. В типографии Сахарова. 204. (8).
Всеприсутствие духа еще другим образом является нам. Во всяком естественном произведении организация простирается в бесконечность. Она не снаружи его только: она проникает всю его внутренность. Возьмите кристалл и разбейте его в маленькие кусочки, в такие, чтоб рассмотреть их можно было только в самые сильные микроскопы, и вы снова в этих мельчайших кусочках найдете образ кристалла. Или посмотрите на древесный листок и постепенно более и более увеличивающие стекла, и вы увидите, как организация простирается в нем в бесконечность. И чем внимательнее станете вы наблюдать произведения природы, тем более очевиднее откроется вам, до каких неуловимых, тонких нитей простирается его организация. Этим-то различаются произведения природы от произведении ремесла. Самая тончайшая ткань является грубыми, перепутанными веревками, как скоро посмотрите на нее в микроскоп.
Так говорит один из новейших мыслителей Германии, рассуждая о всеприсутствии духа в природе. Как нарочно случилось так, что мы недавно собственными глазами удостоверились в поразительной истинности чудного факта, которым он подтверждает свою мысль. На Кузнецком мосту показывался микроскоп, увеличивающий предметы в миллион раз, и мы там видели крыло мухи и бабочки величиною более двух аршин; видели перерезанный сахарный тростник, который кажется перепиленным огромным дубом, и удивлялись бесконечной организации этих предметов. Какая во всем стройность, гармония, симметрия, красота, изящество, правильность! Какая беспредельность, бесконечность! Каждая малейшая частица, атом, исчезающий от невооруженного глаза, заключает в себе бесчисленное множество других частиц, из которых части каждой расположены с непостижимою соответственностию, правильностию и красотою. Потом там же видели мы лоскуточек самой тонкой, самой лучшей кисеи, и нам представилась плетенка из мочальных веревок, переплетенная квадратно, но без всякой правильности; а веревки грубые, как бы измочаленные, истертые…
То же самое зрелище представит вам и искусство, если только природа одарила вас хорошим микроскопом — верным и глубоким чувством изящного. При помощи его вы без труда отличите произведения творчества от произведений ремесла. В первых вы тотчас заметите полноту организации и органическую жизнь, посредством которой все части его связаны необходимым внутренним единством, а во вторых как раз заметите, что все их части соединены механически, помощию клея, ниток, гвоздей и других посредствующих предметов. Сначала такое произведение может показаться вам очаровательною красавицею, полною жизни и прелести; но всмотритесь в нее пристальнее — и вы увидите отвратительный скелет, у которого вместо голубых глаз — впадины, вместо розовых уст — голые челюсти с оскалившимися зубами. Конкретность [1] есть главное условие истинно поэтического произведения; а без нее оно есть произведение мастерства, поддельный розан, и с цветом и с запахом розана, но без жизни розана, без чего-то такого, чего нельзя назвать, но в чем заключается жизнь. Конечно, ремесло или мастерство очень удачно подделывается под природу, но только издали, до тех пор, пока не взглянут поближе на его подделки. Обратите внимание на то, как отвратительны восковые статуи, какое неприязненное, враждебное чувство антипатии пробуждают они: точь-в-точь как труп. А между тем в них подражание и близость к природе доведены до последней, почти невозможной, степени совершенства. Напротив того, произведения скульптуры, эти мраморные произведения, где глаза волосы одного цвета со всем телом, — живут и дышат юною, роскошною жизнию, и весело улыбаются, и стыдливо смотрят, и как будто хотят что-то вымолвить… Причина очевидна: в первых форма существует отдельно, сама по себе, а идея сама по себе, или, лучше сказать, форма приискана для идеи и приклеена к ней; во вторых же выражается конкретное слияние идеи с формою и идея существует только через форму. Закон конкретности выходит из закона свободы, основанной на непреложной необходимости. Всякое произведение искусства только потому художественно, что создано по закону необходимости, что в нем нет ничего произвольного, что в нем ни одно слово, ни один звук, ни одна черта не может замениться другим словом, другим звуком, другою чертою. Да не подумают, что мы уничтожаем этим свободу творчества: нет, этим-то именно мы и утверждаем ее, потому что свобода есть высшая необходимость, и где нет необходимости, там не свобода, а произвол, в котором нет ни разума, ни смысла, ни жизни. Художник может переменить не только слово, звук, черту, но всякую форму, даже целую часть своего произведения, но с этой переменою изменяется и форма и идея; и это будет уже не та же идея, не та же форма, только улучшенная, но новая идея, новая форма. Итак, в истинно художественных произведениях, как вышедших из законов необходимости, нет ничего случайного, ничего лишнего, ничего недостаточного, но все необходимо. В драме Шекспира нет вымысла, в обыкновенном и пошлом значении этого слова; каждая драма его есть самое верное, самое точное описание события, случившегося в действительном мире, но известного только одному Шекспиру, как будто он сам присутствовал при его развитии и ходе. Ни одно лицо его драмы не скажет ни одного слова, которого бы оно не должно было сказать, то есть которое не выходило бы из его характера, из всей полноты его природы. Поэтому можно написать книгу о каждом из действующих лиц любой его драмы, рассказать его историю до начала драмы и по ее окончании.
Конкретность всякого лица в драме, всякого образа вообще в искусстве выходит из законов творческой необходимости. Законы эти сознаны; но самый процесс творчества есть тайна. Можно сказать, почему в той или другой поэтической форме отразилась животрепещущая жизнь, но нельзя сказать, каким образом. В прошедшей книжке мы уже намекали об этом, говоря о стихотворениях г. Бенедиктова
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголино… Сочинение Николая Полевого предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Читайте также: