Становясь старше сильнее чувствуешь как глубок смысл сочинение егэ львов

Обновлено: 05.07.2024

Существует высказывание: “Встречают по одежке, а провожают по уму”. Но так ли важно иметь дорогую одежду, чтобы обратить на себя внимание?

С. Львов поднимает проблему обманчивости внешнего вида. Что делать: “Быть или казаться?” Как на этот вопрос отвечает каждый из нас?

Автор рассказывает читателю конкретный случай из жизни. Будучи юным, с не бравым видом и неопытным преподаванием, рассказчик обучал уже закончивших общевойсковые училище курсантов и призванных в армию студенток.

С. Львов повествует о том, как не лучший внешний

Одежда в военные годы у учителя не отличалась особой красотой: “более чем скромное обмундирование и ботинки с обмотками вместо сапог”. Ученики не воспринимали такого преподавателя всерьез, и это вызывало определенные трудности. Автор подчеркивает, что учитель смог обратить на себя внимание учеников своими профессиональными данными: “я заставил своих учеников забыть и мою не приличную молодость и гротескной нелепое появление”.С.

Львов заостряет наше внимание на том, что внешность не главное, важно то, что внутри, а значит нужно заботиться

По мнению автора, часто впечатление, которое мы производим на людей своим внешним видом обманчиво, в любой момент оно может измениться. В ситуации “быть или казаться” рассказчик выбирает “быть” ,а значит,”не заботиться о том, чтобы казаться”.

Не могу не согласиться с мнением журналиста. Действительно, в современном мире людей больше волнует их внешность, а не духовные качества. Я думаю, что это не правильно.

Человек должен развиваться в любых направлениях, обогащать свой внутренний мир. Образованность, грамотность, духовность, профессионализм-эти качества важны в человеке прежде всего. В подтверждение этому приведу два литературных аргумента.

Невольно вспоминаются слова известного русского писателя И. А. Бунина-В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и дума, и мысли. Из этих слов можно сделать вывод, что эти черты гарант хороших людей. И можно легко увидеть глупого человека в хорошем внешнем виде, а умного человека в “обмотках”.

В качестве второго аргумента можно привести роман-эпопея Л. Н. Толстого “Война и мир”. Вспомним, как Андрей Болконский восхищался Наполеоном. Он пытался быть похожим на великого императора. Но, когда Андрей лежал на земле после сражения, к нему подошел Добавить в словарь человек в сравнении с тем, что у него происходило между его душой и этим высоким, бесконечным небом, который оказался ” кумир Болконского”.

Наполеон сразу упал в глазах Андрея, он разочаровался в нем. Ведь князь представлял его более благородным, высоким, мощным императором, а оказалось наоборот.

Таким образом, могу сделать вывод: человека нужно судить по его профессиональным способностям и глубоким духовным качествам, а не ставить на первое место внешний вид.

Цемент, цепочка, целый, цербер, цедра, цена, процедура, целлюлоза, целлофан, цедить, целомудрие, центнер, цепенеть, церемония.

Цистерна, цитрусовые, цифра, циферблат, цирк, панцирь, циновка, цинга, цианит, циклон, цилиндр, цимбалы, цитадель, цитата, цирроз, циркуль, кварцит.

Цыц, цыган, на цыпочках, цыплёнок, цыпа, цыкать.

— Пользователи — Форум по русскому языку

ПРО100 ЕГЭ Русский язык запись закреплена

Тот театральный вечер навсегда остался в его душе тягостным воспоминанием. На сцене искрился, пенился, пел и танцевал легкомысленный водевиль. Зал заходился от смеха. А у друга моего было тяжко на сердце. И тяжесть не проходила. Смотрел на сцену, а видел больничную палату.

Приехал в больницу на следующий день. И узнал: в больнице карантин из-за гриппа. С сегодняшнего дня. Посещения отменены. Мать ещё долго пролежала в больнице. А свиданий больше не было: эпидемия затянулась, и запрет соблюдался строго.

Он старался, как мог, искупить тревогу, которую мама пере- жила в тот день. Её, как он и опасался, не предупредили, она ждала его и испугалась, что с ним что-то случилось, когда он не пришёл. Мысль, что он просто пошёл в театр, ей и в голову прийти не могла. Он потом в каждой записке объяснял ей, как это произошло. Но разве объяснишь такое? А год спустя она умерла. Было ей сорок шесть лет…

С тех пор прошло много лет. А моего друга до сих пор мучает эта история. Совесть не знает сроков давности.

Приехал в больницу на следующий день. И узнал: в больнице карантин из‑за гриппа. С сегодняшнего дня. Посещения отменены. Мать еще долго пролежала в больнице. А свиданий больше не было: эпидемия затянулась, и запрет соблюдался строго.

Он старался, как мог, искупить тревогу, которую мама пережила в тот день. Ее, как он и опасался, не предупредили, она ждала его и испугалась, что с ним что‑то случилось, когда он не пришел. Мысль, что он просто пошел в театр, ей и в голову прийти не могла. Он потом в каждой записке объяснял ей, как это произошло. Но разве объяснишь такое? Это произошло поздней осенью 1945 года. А год спустя она умерла. Было ей сорок шесть лет…

С тех пор прошло много лет. А моего друга до сих пор мучает эта история. Совесть не знает сроков давности.

Работая над книгой о художнике Альбрехте Дюрере, я узнал, что он, вскоре после того как женился, уехал из родного Нюрнберга в Италию. Уехал неожиданно. Поспешно. Оставив дола жену и родителей. Уехал как раз тогда, когда в Нюрнберге началась эпидемия чумы.

История эта веками волновала людей не только своим иносказательным, но и прямым смыслом. Он внятен каждому, у кого есть дети и кто знает, как рвутся они, вырастая, из‑под родительского крова, как неразумно, на взгляд родителей, распоряжаются едва обретенной свободой, растрачивая если не деньги, то время и здоровье. Кому не случалось месяцами, а то и годами ждать вести от детища, покинувшего отчий дом! Скольким людям знакомы бессонные ночи, когда мысленно представляешь себе своего ребенка голодным, раздетым, разутым, больным, и мысль, что ты бессилен помочь ему, накормить, одеть, приласкать, пронзает сердце беспомощностью и ужасом. Кому не понятны счастье нежданного возвращения твоей плоти и крови, когда вздорными кажутся былые обиды, когда ничего не жаль для вернувшегося, только бы подольше пожил в отчем доме, а главное, только бы был счастлив. Но ведь и нетерпеливая жажда молодости жить своей жизнью, свободной от родительского попечения и указки, испытания, выпавшие на долю того, кто отправился в странствия по жизненному пути, горечь сожалений об утраченном, острота раскаяния, когда кажется, — все готов претерпеть, все, что угодно, только бы вернуться к своим, великое счастье переступить родной порог и застать всех живыми — все эти чувства тоже близки и понятны людям. Каждый, прежде чем стать отцом, был сыном.

И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю.

В своих публикациях я нередко касался вопросов человеческих взаимоотношений, помощи тем, кто в ней нуждается, готовности что‑то уступить другому, а для этого чем‑то поступиться самому. Видимо, затронул чувствительную струну. Мне и раньше случалось получать много читательских писем. Но столько никогда. И никогда таких.

Это понятно: наше общество стало особенно остро реагировать на нравственные проблемы, стремясь решить их в духе нашей морали, которая должна вобрать в себя все лучшее, что завоевано и выстрадано всеми предшествующими духовными исканиями человечества, и обогатить эту сокровищницу.

Есть случаи, когда бесполезно стыдить и уговаривать, лучше просто заставлять.

Если гражданин видит опасность, угрожающую другим людям, он обязан сделать все, что может, чтобы эта опасность была устранена. Бездействие — преступление. Если не юридическое, то моральное. Вот житейский пример.

…Мартовский гололед. Десятки метров тротуара накатаны так, что па них можно проводить соревнования по конькобежному спорту.

Я вошел в поликлинику, к которой никакого отношения не имею, обратился в регистратуру и попытался рассказать о том, что творится перед входом. На меня накричали. Затем прозвучал риторический вопрос:

— Вы что хотите, чтобы мы бросили больных и пошли лед скалывать?!

Иду к главврачу и слышу то же самое:

— Вы что хотите, чтобы я бросил больных и пошел лед скалывать?

Затем он как дважды два четыре доказывает мне, что по закону будет нести ответственность только в том случае, если посетитель подведомственной ему поликлиники сломает ногу, руку, голову — словом, получит травму внутри поликлиники. За то, что происходит у входа в поликлинику, несет ответственность жэк.

— Так позвоните в жэк, скажите им…

Главный врач видит в моем появлении ущемление своей амбиции. Решительно и недружелюбно дает он мне понять — аудиенция окончена.

Врач, который знает, что сейчас, сию минуту, в ста шагах от него может произойти беда, и не желает принять мер, по-моему, не врач. Это человек с дипломом врача.

Среди многих писем меня особенно тронули те, в которых люди пишут не о своей собственной беде, хлопочут не о себе или своих ближних (хотя в таких хлопотах нет, разумеется, ничего зазорного). Особенно волнуют письма людей, кому не дает покоя, что где‑то, порой далеко, обойден вниманием, заботой человек, который не напоминает о себе. Не умеет или не хочет. И тогда находятся те, кто чужую беду воспринимают как свою. И не просто сочувствуют. Их сочувствие становится действием.

Сострадание — активный помощник.

Но как быть с теми, кто не видит, не слышит, не чувствует, когда больно и плохо другому? Постороннему, какими они считают всех, кроме себя, да, может быть, своей семьи, к которой, впрочем, тоже часто равнодушны. Как помочь и тем, кто страдает от равнодушия, и самим равнодушным?

С самого детства воспитывать — прежде всего самого себя — так, чтобы отзываться на чужую беду и спешить на помощь тому, кто в беде. И ни в жизни, ни в педагогике, ни в искусстве не считать сочувствие размагничивающей чувствительностью, чуждой нам сентиментальностью.

Сочувствие — великая человеческая способность и потребность, благо и долг. Людям, такой способностью наделенным или тревожно ощутившим в себе ее недостаток, людям, воспитавшим в себе талант доброты, тем, кто умеет превращать сочувствие в содействие, живется труднее, чем бесчувственным. И беспокойнее. Но их совесть чиста. У них, как правило, вырастают хорошие дети. Их, как правило, уважают окружающие. Но даже если это правило нарушится и окружающие их не поймут, и дети обманут их надежды, они не отступят от своей нравственной позиции.

Бесчувственным кажется, что им хорошо. Они‑де наделены броней, которая защищает их от ненужных волнений и лишних забот. Но это им только кажется, не наделены они, а обделены. Рано или поздно — как аукнется, так и откликнется!

На мою долю недавно выпало счастье познакомиться со старым мудрым врачом. Он нередко появляется в своем отделении в выходные дни и в праздники, не по экстренной необходимости, а по душевной потребности. Он разговаривает с больными не только об их болезни, но и на сложные жизненные темы. Он умеет вселить в них надежду и бодрость. Многолетние наблюдения показали ему, что человек, который никогда никому не сочувствовал, ничьих страданий не сопереживал, очутившись перед собственной бедой, оказывается не готовым к ней. Жалким и беспомощным встречает он такое испытание. Эгоизм, черствость, равнодушие, бессердечность жестоко мстят за себя. Слепым страхом. Одиночеством. Запоздалым раскаянием.

Одно из самых важных человеческих чувств — сочувствие. И пусть оно не остается просто сочувствием, а станет действием. Содействием. Тому, кто в нем нуждается, кому плохо, хотя он и молчит, к нему надо приходить на помощь, не ожидая зова. Нет радиоприемника более сильного и чуткого, чем человеческая душа. Если ее настроить на волну высокой человечности.

Читайте также: