Сочинения козьмы пруткова краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Козьма Прутков (писатель, которого не было)

Директор Пробирной Палатки и поэт, драматург, философ Козьма Прутков – гениальная мистификация русской сатиры. Этот вымышленный персонаж так основательно утвердился в русской литературе, что ему мог бы позавидовать иной реально существовавший писатель. В настоящее время Козьма Прутков справедливо считается одним из классиков русской юмористической литературы.

В сентябре 2004 года – в год 150-летия появления имени Козьмы Пруткова в печати – вышел сайт юбиляра с его полным собранием сочинений.

Портрет Козьмы Пруткова

Портрет Козьмы Пруткова создали к несостоявшемуся изданию 1853/54 годов тогдашние студенты Академии художеств, занимавшиеся и жившие вместе: Лев Михайлович Жемчужников, будущий профессор Александр Егорович Бейдеман и Лев Феликсович Лагорио.

Мой портрет
Когда в толпе ты встретишь человека,
Который наг; 1
Чей лоб мрачней туманного Казбека,
Неровен шаг;
Кого власы подъяты в беспорядке;
Кто, вопия,
Всегда дрожит в нервическом припадке, –
Знай: это я!

Кого язвят со злостью вечно новой,
Из рода в род;
С кого толпа венец его лавровый
Безумно рвет;
Кто ни пред кем спины не клонит гибкой,
Знай: это я.
В моих устах спокойная улыбка,
В груди – змея!

Биография Козьмы Петровича Пруткова

На 25-м году жизни Козьма Петрович соединил судьбу свою с судьбой Антониды Платоновны Проклеветантовой, от коей имел множество детей (в живых осталось 4 дочери и 6 сыновей).

Семья проживала в Петербурге в большой казенной восемнадцатикомнатной квартире в доме № 28 на Казанской улице, что берет свое начало от Невского проспекта у Казанского собора. Там находилась и Пробирная Палатка Горного департамента министерства финансов.

Но как бы ни были велики служебные успехи и семейные достоинства К. П. Пруткова, они одни не доставили бы ему даже сотой доли той славы, какую он приобрел литературною своею деятельностью. Между тем он пробыл в государственной службе (считая гусарство) более сорока лет, а на литературном поприще действовал гласно только пять лет (в 1853-54 и в 1860-х годах).

Эта первая неудача не охладила начинавшего писателя ни к его новым приятелям, ни к литературному поприщу. Он, очевидно, стал уже верить в свои литературные дарования. Упомянутый Алексей Жемчужников и брат его Александр ободрили его, склонив заняться сочинением басен.

Слава Козьмы Пруткова установилась так быстро, что в первый же год своей гласной литературной деятельности (в 1853 г.) он уже занялся приготовлением отдельного издания своих сочинений с портретом. Для этого были тогда же приглашены им трое художников, которые нарисовали и перерисовали на камень его портрет, отпечатанный в том же, 1853 году, в литографии Тюлина, в значительном количестве экземпляров. Но тогдашняя цензура не разрешила выпуска этого портрета; вследствие этого не состоялось и все издание.

Козьма Прутков писал басни, эпиграммы, лирику, баллады. Не чужды ему были драматические жанры: комедия, водевиль, драма, мистерия, естественно-разговорное представление. В его прозе можно усмотреть автобиографический, публицистический, исторический и эпистолярный жанры. Он писал полемические статьи и проекты. И, наконец, своими афоризмами прославился как философ.

История появления образа Козьмы Пруткова

Козьма Петрович Прутков – одно из удивительных и ярких порождений русской литературной и общественной жизни. Как известно, его самого, со всей биографией и родословной, с баснями, стихотворениями, пьесами, афоризмами, придумали поэт Алексей Константинович Толстой и его двоюродные братья – Алексей и Владимир Жемчужниковы. Свою лепту внесли и другие Жемчужниковы – Александр и Лев, а также поэт Петр Павлович Ершов (1815-1869). Лев Жемчужников вместе с художниками Бейдеманом и Лагорио придумали живописный образ Пруткова, создав его портрет.

Произведения Козьмы Пруткова

Прутков К. Полное собрание сочинений / А. М. и В. М Жемчужниковы. – Пб., 1884. – 353 с.
То же. – 12-е изд. – Пб., 1916. – 256 с.
Прутков К. Полное собрание сочинений / вступ. ст. и примеч. П. Н. Беркова. – Доп. и сверенное по рукописям. – М.-Л. : Академия, 1933. – 637 с.
Прутков К. Полное собрание сочинений / вступ. ст., ред. и примеч. Б. Я. Бухштаба. – Л. : Сов. писатель, 1949. – 408 с. – (Б-ка поэта. Большая серия).
То же. – 2-е изд. – М.-Л., 1965. – 479 с.
Прутков К. Сочинения / вступ. ст. Д. И. Заславского; подгот. текста и примеч. А. К. Бабореко. – М. : Гослитиздат, 1955. – 419 с.
Прутков К. Сочинения / вступ. ст. В. Сквозникова; примеч. А. К. Бабореко. – М. : Худож. лит., 1974. – 448 с.
Прутков К. Сочинения Козьмы Пруткова / сост., предисл., примеч. и словарь Д. А. Жукова; рис. Н. В. Кузьмина. – М. : Дет. лит., 1983. – 303 с.: ил.
Прутков К. Сочинения Козьмы Пруткова / вступ. ст., коммент., Вл. Новикова. – М. : Книга, 1986. – 414 с.
Прутков К. Сочинения / вступ. ст. В. Сквозникова; коммент. А. К. Бабореко; ил. Н. Кузьмина. – М. : Правда, 1986. – 416 с. : ил.
Прутков К. Сочинения Козьмы Пруткова / предисл. Ф. Кривина; примеч. А. Бабореко. – М. : Худож. лит., 1987. – 335 с. – (Классики и современники. Русская классическая литература).
Прутков К. Сочинения Козьмы Пруткова. – М. : Терра, 1996. – 399 с.
Прутков К. Избранные произведения / вступ. ст., ред. и примеч. В. Десницкого. – Л. : Сов. писатель, 1939. – 396 с. – (Б-ка поэта. Малая серия).
Прутков К. Драматические произведения. – М. : Искусство, 1974. – 160 с.
Прутков К. Плоды раздумья: мысли и афоризмы. – М. : Худож. лит., 1990. – 319 с.
Прутков К. Пух и перья: мысли и афоризмы. – М. : Эксмо-Пресс, 2000. – 399 с. – (Антология мудрости).
Прутков К. Пух и перья : мысли и афоризмы. – М. : Эксмо, 2004. – 400 с. – (Антология мудрости).
Прутков К. Проект введения единомыслия в России. Любовь и Силин / вступ. ст. П. К. Губера. – П.-М. : Радуга, 1923. – 48 с.

Литература о жизни и творчестве К. П. Пруткова

Афоризмы Козьмы Пруткова

Время подобно искусному управителю, непрестанно производящему новые таланты взамен исчезнувших.
Не растравляй раны ближнего, страждущему предлагай бальзам. Копая другому яму, сам в нее попадешь.
Не все стриги, что растет.
Чрезмерный богач, не помогающий бедным, подобен здоровенной кормилице, сосущей с аппетитом собственную грудь у колыбели голодающего дитяти.
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою.
Человек, не будучи одеян благодетельною природою, получил свыше дар портного искусства.
Нет на свете государства свободнее нашего, которое, наслаждаясь либеральными политическими учреждениями, повинуется вместе с тем малейшему указанию власти.
Память человека есть лист белой бумаги: иногда напишется хорошо, а иногда дурно.
Жизнь – альбом. Человек – карандаш. Дела – ландшафт. Время – гумиэластик: и отскакивает, и стирает.
Добродетель служит сама себе наградой; человек превосходит добродетель, когда служит и не получает награды.
Не всякому человеку даже гусарский мундир к лицу.
Если ты голоден и наг
Будь тебе утехой учебный шаг.
На чужие ноги лосины не натягивай.
Всегда держись начеку!
Чем скорее проедешь, чем скорее приедешь.
Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны.
Под сладкими выражениями таятся мысли коварные: так, от курящего табак нередко пахнет духами.
Начало ясного дня смело уподоблю рождению невинного младенца: быть может, первый не обойдется без дождя, а жизнь второго без слез.
Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? – отвечай месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло, а месяц – ночью. Но, с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет; а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь!
Смотри вдаль – увидишь даль; смотри в небо – увидишь небо; взглянув в маленькое зеркальце, увидишь только себя.
Усердный в службе не должен бояться своего незнания, ибо каждое новое дело он прочтет.
Что имеем – не храним; потерявши – плачем.
Усердие все превозмогает!
Влюбленный в одну особу страстно – терпит другую только по расчету.
Что есть лучшего? – Сравнив прошедшее, свести его с настоящим.
Подавая сигналы в рог,
Будь всегда справедлив, но строг.
Глядя на мир, нельзя не удивляться!
Глупейший человек был тот, который изобрел кисточки для украшения и золотые гвоздики на мебели.
Почти всякое морщинистое лицо смело уподоблю груше, вынутой из компота.
Вещи бывают великими и малыми не только по воле судьбы и обстоятельства, но также по понятиям каждого.
Хорошего правителя справедливо уподобляют кучеру.
Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться.
Единожды солгавши, кто тебе поверит?
Никто не обнимет необъятного.
Принимаясь за дело, соберись с духом.
Умная женщина подобна Семирамиде.
В спертом воздухе при всем старании не отдышишься.
Не во всякой игре тузы выигрывают!
Почти всякий человек подобен сосуду с кранами, наполненному живительною влагою производящих сил.
Полезнее пройти путь жизни, чем всю вселенную.
В летнее время, под тенью акации
Приятно мечтать о дислокации.
Благополучие, несчастие, бедность, богатство, радость, печаль, убожество, довольство суть различные явления одной исторической драмы, в которой человеки репетируют роли свои в назидание миру.
Ничто существующее исчезнуть не может – так учит философия; и потому несовместно с Вечною Правдой доносить о пропавших без вести!
Зачем, – говорит эгоист, – стану я работать для потомства, когда оно ровно ничего для меня не сделало? – Несправедлив ты, безумец! Потомство сделало для тебя уже то, что ты, сближая прошедшее с настоящим и будущим, можешь по произволу считать себя: младенцем, юношей к старцем.
Философ легко торжествует над будущею и минувшею скорбями, но он же легко побеждается настоящею.
Обручальное кольцо есть первое звено в цепи супружеской жизни.
Легче держать вожжи, чем бразды правления.
В сепаратном договоре не ищи спасения.
Что о тебе скажут другие, коли ты сам о себе сказать не можешь?
Многие вещи нам не понятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий.
Иного прогуливающегося старца смело уподоблю песочным часам.
Перо, пишущее для денег, смело уподоблю шарманке в руках скитающегося иностранца.
И устрица имеет врагов!
Что есть хитрость? – Хитрость есть оружие слабого и ум слепого.
Женатый повеса воробью подобен.
Первый шаг младенца есть первый шаг к его смерти.
Продолжать смеяться легче, чем окончить смех.
Вытапливай воск, но сохраняй мед.
Пороки входят в состав добродетели, как ядовитые снадобья в состав целебных средств.
Всякий необходимо причиняет пользу, употребленный на своем месте. Напротив того: упражнения лучшего танцмейстера в химии неуместны; советы опытного астронома в танцах глупы.
В коммерции нет дружбы.
Верующий не боится напастей, но при невзгоде судьбы не отчаивается.
Чужой нос другим соблазн.
На беспристрастном безмене истории кисть Рафаэля имеет одинаковый вес с мечом Александра Македонского.
Земной шар, обращающийся в беспредельном пространстве, служит пьедесталом для всего, на нем обретающегося.
Век живи – век учись! И ты наконец достигнешь того, что, подобно мудрецу, будешь иметь право сказать, что ничего не знаешь.
Слабеющая память подобна потухающему светильнику.
Часами измеряется время, а временем жизнь человеческая; но чем, скажи, измеришь ты глубину Восточного океана?
Ветер есть дыхание природы.
Смотри в корень!
Не робей перед врагом: лютейший враг человека – он сам.
Эгоист подобен давно сидящему в колодце.
Козыряй!
Человеку даны две руки на тот конец, дабы он, принимая левою, раздавал правою.
Покорность охлаждает гнев и дает размер взаимным чувствам.
Магнит показывает на север и на юг; от человека зависит избрать хороший или дурной путь жизни.
Двое несчастных, находящихся в дружбе, подобны двум слабым деревцам, которые, одно на другое опершись, легче могут противиться бурям и всяким неистовым ветрам.
Усердный врач подобен пеликану.
Нет адъютанта без аксельбанта.
Не завидуй богатству: французский мудрец однажды остроумно заметил, что сетующий господин в позлащенном портшезе нередко носим веселыми носильщиками.
Болтун подобен маятнику: того и другой надо остановить.
Кто мешает тебе выдумать порох непромокаемый?
Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине.
Если хочешь быть счастливым, будь им.
Человек раздвоен снизу, а не сверху, – для того, что две опоры надежнее одной.
Не в совокупности ищи единства, но более – в единообразии разделения.
Прежде, чем познакомишься с человеком, узнай: приятно ли его знакомство другим?
Иногда достаточно обругать человека, чтобы не быть им обманутым.
Душа индейца, верящего в метемпсихозию, похожа на червячка в коконе.
На дне каждого сердца есть осадок.
Весьма остроумно замечает Фейербах, что взоры беспутного сапожника следят за штопором, а не за шилом, отчего и происходят мозоли.
Бердыш в руках воина то же, что меткое слово в руках писателя.
Имея в виду какое-либо предприятие, помысли, точно ли оно тебе удастся.
Возобновленная рана много хуже противу новой.
Купи прежде картину, а послу рамку!
Знай, что мудрость уменьшает жалобы, а не страдания!
Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза. Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе.
Неправое богатство подобно кресс-салату, – оно растет на каждом войлоке.
Моменты свидания и разлуки суть для многих самые великие моменты в жизни.
Вред и польза действия обуславливаются совокупностью обстоятельств.
Исполнение предприятия приятно щекочет самолюбие.
Коэффициент счастья в обратном содержании к достоинству.
В глубине всякой груди есть своя змея.
Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану.
Если хочешь быть спокоен, не принимай горя и неприятностей на свой счет, но всегда относи их на казенный.
Только в государственной службе познаешь истину.
Не поступай в монахи, если не надеешься выполнить обязанности свои добросовестно.
Лучшим каждому кажется то, к чему он имеет охоту.
Ревнивый муж подобен турку.
Спокойствие многих было бы надежнее, если бы дозволено было относить все неприятности на казенный счет.
Не ходи по косогору, сапоги стопчешь!
Отыщи всему начало, и ты многое поймешь.
Наука изощряет ум, ученье вострит память.
Иной певец подчас хрипнет.
Говоря с хитрецом, взвешивай ответ свой.
Любовь, поддерживаясь, подобно огню, непрестанным движением, исчезает с надеждою и страхом.
Степенность есть надежная пружина в механизме общежития.
Всякая человеческая голова подобна желудку: одна переваривает входящую в оную пищу, а другая от нее засоряется.
Всякая вещь есть форма проявления беспредельного разнообразия.
Ногти и волосы даны человеку для того, чтобы доставить ему постоянное, но легкое занятие.
Нет столь великой вещи, которую не превзошла бы величиною еще большая. Нет вещи столь малой, в которую не вместилась бы еще меньшая.
Брак – дело важное, когда даешь ты слово Лишь сердца слушайся, и никого другого.
Бывает, что усердие превозмогает и рассудок.
Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален.
Не всякая щекотка доставляет удовольствие!
Люби ближнего, но не давайся ему в обман!
Мудрость, подобно черепаховому супу, не всякому доступна.
Если хочешь быть красивым, поступи в гусары.
Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь?
Скрывая истину от друзей, кому ты откроешься?
Пояснительные выражения объясняют темные мысли.
От малых причин бывают весьма важные последствия; так, отгрызение заусенца причинило моему знакомому рак.
Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя.
Щелкни кобылу в нос – она махнет хвостом.
Бди!
Не будь цветов, все ходили бы в одинаковых одеяниях!
Чувствительный человек подобен сосульке; пригрей его, он растает.
Дружба согреет душу, платье – тело, а солнце и печка – воздух.
Три дела, однажды начавши, трудно кончить: а) вкушать хорошую пищу; б) беседовать с возвратившимся с похода другом; в) чесать, где чешется.
Ничего не доводи до крайности: человек, желающий трапезновать слишком поздно, рискует трапезновать на другой день поутру.
Пища столь же необходима для здоровья, сколь необходимо приличное обращение человеку образованному.
Взирая на солнце, прищурь глаза свои, и ты смело разглядишь в нём пятна.
Девицы вообще подобны шашкам: не всякой удается, но всякой желается попасть в дамки.
Самолюбие и славолюбие суть лучшие удостоверения бессмертия души человеческой.
Лучше скажи мало, но хорошо.
Не прибегай к щекотке, желая развеселить знакомую, – иная назовет тебя за это невежей.
Здоровье без силы – то же, что твердость без упругости.
Зачем, – говорит эгоист, – стану я работать для потомства, когда оно ровно ничего для меня не сделало? – Несправедлив ты, безумец! Потомство сделало для тебя уже то, что ты, сближая прошедшее с настоящим и будущим, можешь по произволу считать себя: младенцем, юношей к старцем.
Взирая на высоких людей и высокие предметы придерживай картуз свой за козырек.

Персоналии

Пушкин Александр Сергеевич (1799–18.

Великий русский поэт-классик, писатель. Предки Пушкина по материнской линии жили в с. Кореневщино (ныне Добровского района).

В одном из значений слова оказия — редкий, из ряда вон выходящий случай. Так определяет её Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова. Случай Козьмы Пруткова вполне удовлетворяет этому значению.

Так начинается биография самого поразительного русского классика — классика, которого не было.

Случаев мистификаций и создания литературных масок не счесть. Но все они были обречены на короткую жизнь и в лучшем случае известны лишь литературоведам. А Козьма Прутков завоевал народное признание. Кто ж такой Козьма Прутков?

Биографический очерк, помещённый в первом собрании сочинений Козьмы Пруткова и перепечатанный во всех дальнейших, даёт следующие основные сведения о жизни поэта.

Умер Козьма Прутков 13 января 1863 года в звании директора Пробирной палатки, имея чин действительного статского советника.

Все эти сведения, за исключением библиографических указаний, как вы уже поняли, вымышлены. Изложенные выше события на самом деле не происходили. Вымышлен и самый объект биографии. Директор Пробирной палатки Козьма Петрович Прутков в действительности никогда не существовал. Эта личность со всем её жизненным и творческим путём, с резко очерченными особенностями внешности и характера — такой же плод художественного вымысла, как и произведения Козьмы Пруткова.

Цельность личности и творчества Козьмы Пруткова не уменьшилась оттого, что тут сотрудничало несколько авторов, каждый из которых, конечно, вносил свои художественные устремления и особенности своего таланта, расширяя тем самым творческий диапазон вымышленного поэта. Образ Козьмы Пруткова настолько скрепил произведения этих авторов, что возник единственный в истории литературы случай, когда вымышленный автор-герой стал в один ряд с реальными писателями; сочинения Козьмы Пруткова не разбиваются на произведения отдельных авторов, а издаются и изучаются как творческое наследие одного автора. Правда, разнести сочинения Пруткова по отдельным авторам до конца и невозможно, так как часть произведений написана сообща.

Заметки на полях

Неприязнь к деспотизму и бюрократии вообще характерна для Алексея Толстого, — но в ней нет ничего революционного. Алексей Толстой враждебен революционной мысли; его оппозиционность в отношении властей носит характер аристократического фрондёрства против обезличивающего деспотизма и всесилия чиновничества.

В круг подобных проказ и выдумок входили и литературные шалости весёлых братьев.

Алексей Толстой ко времени создания Козьмы Пруткова имел уже пятнадцатилетний (по меньшей мере) опыт самого разнузданного балагурства на бумаге. Его письма 30-х годов — это какой-то поток дурашливости, в котором многое, за неизвестностью реалий, совершенно нам непонятно, — а местами появляются забавные куплеты, пародии, нелепые баллады.

Алексея Толстого, как и его кузенов, увлекал комизм нелепости. Можно себе представить, каков был в молодости этот зуд зубоскальства, если в старости А. Толстой мог начать письмо чем-нибудь вроде:

Младшие братья тоже рано вступили на стезю зубоскальства, проложенную старшими. Александр буффонил в стихах и прозе, как и в жизни. Нелепые басни — видный жанр в творчестве Козьмы Пруткова — начал культивировать он. На копиях некоторых произведений Александра, попавших в печать с именем Козьмы Пруткова, но не включённых в собрание его сочинений, имеется одинаковая пометка редактора собрания Владимира Жемчужникова:

Младший брат Владимир был по преимуществу пародистом. У него был замечательный дар художественной имитации. Он легко и тонко высмеивал манеру любого поэта, соперничая с Алексеем Толстым. Этим двум авторам в основном принадлежат пародии Козьмы Пруткова. Судя по датам произведений, на которые направлено жало пародий, часть этих пародий едва ли не относится ещё к 1840-м годам.

Литературные шалости молодой компании отнюдь не были в то время чем-то исключительным. У богатого дворянства было слишком много досуга. Устройство обильных и разнообразных развлечений было постоянной заботой в этом кругу; поэтому всякого рода таланты, служащие для приятного препровождения времени в обществе, тщательно выращивались в культурных дворянских семьях. Высоко ценились острословы и забавники. Наряду с живыми картинами, домашними спектаклями, процветали карикатуры, эпиграммы, весёлые послания, стихотворные буффонады и всяческая домашняя литературная галиматья.

Таких шутливых пьес для домашних подмостков было, вероятно, написано множество. Лев Жемчужников вспоминает, что его брат Алексей ещё в 30-е годы

Сам сюжет пьесы утрирует и доводит до абсурда банальные водевильные ситуации. Шесть женихов, в числе которых немец, грек и татарин, добиваются руки Лизы,

Вообще уникальный способ выражаться в сочетании с государственническим мышлением — это очень важная штука. И в творчестве Пруткова абсолютно чётко воспроизведен косноязычный стиль, когда из афоризма возникает мысль, ясно формулирующая то, что происходит в стране.

Без сомнения, мысли и афоризмы стали самым знаменитым разделом творчества Козьмы Пруткова, прославившим его без преувеличения на века.

Особенность этого жанра у Козьмы Пруткова состоит в том, что его афоризмы далеки от западноевропейских в духе Ларошфуко, Паскаля или Лабрюйера. Перед нами рассуждает не бесстрастный учёный муж, не рафинированный эстет, не великий мыслитель. Нет, размышлениям предается директор Пробирной Палатки, кавалер ордена Святого Станислава I степени, чиновник с большим стажем любоначалия и беспорочной службы, семьянин — самовлюблённый и самодовольный, добродушный и комичный, большой любитель банальностей и наряду с тем автор оригинальных метафор, весёлого абсурда. Мы наслаждаемся игрой, в которую вовлекает нас автор, — сам же он сохраняет серьёзность и даже важность, солидную философичность.

Какое одновременно и яркое и тонкое отражение управленческих принципов. Управление любым процессом, действительно, можно представить как реку:

область нормального течения процесса можно уподобить фарватеру на реке — лодка в его пределах может плыть безбоязненно и спокойно,
области допустимых отклонений можно уподобить тем зонам, что простираются от границы фарватера до берегов — тут можно встретить мели, рифы и прочие неприятности, которые усиливаются по мере отдаления от фарватера,
области краха управления можно уподобить берегам — когда лодку выносит на берег, происходит выпадение её из процессе движения по реке.

фарватер — это то, что называют Промыслом Божиим,
области допустимых отклонений — это Попущение,
берега — выход за пределы Попущения.

В собрании мыслей и афоризмов Козьмы Пруткова масса изречений-сравнений:

Слабеющая память подобна потухающему светильнику.
Воображение поэта, удручённого горем, подобно ноге, заключённой в новый сапог.
Умные речи подобны строкам, напечатанным курсивом.
Перо, пишущее для денег, смело уподоблю шарманке в руках скитающегося иностранца.
Болтун подобен маятнику: того и другой надо остановить.
Есть приметы жизненного опыта: Что имеем — не храним; потерявши — плачем.
Лучше скажи мало, но хорошо
Страждущему предлагай бальзам
И при железных дорогах лучше сохранить двуколку.
А вот итог: тщетность честолюбивых стремлений, переданная со щемящей выразительностью:
Чиновник умирает, и ордена его остаются на лице земли.

Вообще, ходячее представление о Козьме Пруткове как о неком до тупости ограниченном ретрограде с амбициями гения; представление, отчасти внедрявшееся в сознание читателей его опекунами, соответствует лишь намеренно карикатурной составляющей образа. Таковая, конечно, имеется — и играет далеко не последнюю роль. Однако в действительности Прутков гораздо интереснее, содержательнее, богаче той маски, которую задумали и воплощали опекуны, потому что сами его создатели много интереснее нарисованных ими схематичных карикатурных изломов.

Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать.
Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.
Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.
В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.
Порядочные люди уважают нас за наши достоинства, а толпа — за благосклонность судьбы.
Порою человек так же мало похож на себя, как и на других.
Уклонение от похвалы — это просьба повторить её.

Максимы Ларошфуко основываются на жизненном опыте автора, в его афоризмах поражают удивительная зоркость наблюдений и способность спрессовывать их в чеканную словесную формулу.

Ничего комического в них нет. Они не смешат, а, напротив, вызывают почтение своей проницательностью.

В целом, наблюдения Ларошфуко в высшей мере серьёзны. Нашу радость вызывает их оригинальность, а улыбку — острая игра ума.

Теперь возвращаемся к герою настоящего жизнеописания.

Что скажут о тебе другие, если сам ты о себе ничего сказать не можешь?
Иного прогуливающегося старца смело уподоблю песочным часам.
Говоря с хитрецом, взвешивай ответ свой.
Никто не обнимет необъятного.
Не будь цветов, все ходили бы в одноцветных одеяниях!
Добрая сигара подобна земному шару: она вертится для удовольствия человека.
Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза.

Первый афоризм пытается спровоцировать молчуна; автор пребывает в уверенности, что о людях судят исключительно по их собственному мнению о себе.

Второй афоризм — всего лишь производная от метафоры о старике: из него песок сыплется.

Третий и четвертый — утверждение самого очевидного.

Шестой афоризм — сравнение. При этом остается за кадром: каким образом кружение земного шара может вызвать удовольствие у человека, если он этого кружения даже не замечает? Непонятно, зато смешно. А смешно, потому что смешано.

В отличие от классических образцов афоризмы Пруткова, как правило, привлекают внимание вовсе не проницательностью или положительным остроумием. Их новизна в том, что они забавны главным образом тем глубокомыслием, с которым высказывается очередная банальность. Прутков неистощим — любую жизненную ситуацию он готов объяснять с помощью избитых формулировок. Улыбку читателя вызывает не тупоумие его выражений (как казалось опекунам), но претензии на глубину и серьёзность. А, согласно Ларошфуко, в людях особенно потешны как раз их притязания на то, чего они не способны достичь.

Говоря о Пруткове — сочинителе басен, приходишь к выводу, что если классический баснописец (Крылов) высмеивает человеческие пороки, то Козьма подвергает осмеянию морализирующую басню как устаревший литературный жанр и заодно шутит над самим баснописцем. Он пишет пародию, придавая неожиданную свежесть тому, что казалось архаикой.

То же и с афоризмами. Если классический афорист (Ларошфуко) кристаллизует в своих максимах человеческую мудрость, то Козьма под маской кристаллизации мудрости потешается над афористом и над сентенциями как модным литературным жанром. Он пишет не афоризмы, а пародии на афоризмы.

Исследователь В. Сквозников справедливо замечает:

Такова реакция XIX века на век XVII, декларировавший победу разума и просвещения.

За глубокомысленным тоном и формальной строгостью афоризмов Козьмы Пруткова, как правило, скрывается такая непроходимая, такая дремучая тривиальность, нечто настолько самоочевидное, что вот уже полтора столетия они невольно вызывают улыбки читателей.

Когда афористика и пародирование входили в моду, в этот жанр устремилось множество подражателей, которые бросились осмеивать всё подряд — и хорошее, и дурное, — под маской мудрости или веселья плодя пошлые глупости. Это их пытался урезонить Ларошфуко, говоря:

Помимо афоризмов гражданских Козьма Петрович не забыл и про афоризмы военные, накапливавшиеся, очевидно, с середины 1860-х годов до начала 1870-х. Они также не были напечатаны при жизни авторов; опубликованы они только в 1922 году.

«Начнём с того обрусение,
Что каждый выберет себе имение.

Для чего, в самом деле, нужно было оборвать жизнь поэта менее чем через десять лет после начала его гласной литературной деятельности? В. Жемчужников в письме к Пыпину дал впоследствии такое объяснение:

Со времени первого собрания сочинений слава Козьмы Пруткова стала нерушимой. Козьма Прутков вошёл в обиход русского читателя, завоевал репутацию классика без всякой критической указки, ибо ни один сколько-нибудь значительный русский критик не писал о нём. Особенно популярны афоризмы Козьмы Пруткова. Они постоянно цитируются, и многие употребляются как пословицы. К Пруткову часто обращаются публицисты. Из марксистских публицистов нередко цитировал афоризмы и стихи Козьмы Пруткова Плеханов. В статьях и речах Ленина нет цитат из Пруткова; тем не менее мы знаем, что Владимир Ильич знал и любил Козьму Пруткова.

Безусловно, и каждый из нас когда-либо слышал какой-нибудь из афоризмов Козьмы Пруткова. Его произведения и сам образ по-прежнему популярны в России, поскольку многие его изречения остаются удивительно актуальными.

Разделяя это его мнение, мы убеждены, что необходимо постоянно заниматься самообразованием и просветительской работой, способствуя самообразованию других.

Так начинается биография самого поразительного русского классика — классика, которого не было.

Заметки на полях

В круг подобных проказ и выдумок входили и литературные шалости весёлых братьев.

область нормального течения процесса можно уподобить фарватеру на реке — лодка в его пределах может плыть безбоязненно и спокойно,
области допустимых отклонений можно уподобить тем зонам, что простираются от границы фарватера до берегов — тут можно встретить мели, рифы и прочие неприятности, которые усиливаются по мере отдаления от фарватера,
области краха управления можно уподобить берегам — когда лодку выносит на берег, происходит выпадение её из процессе движения по реке.

фарватер — это то, что называют Промыслом Божиим,
области допустимых отклонений — это Попущение,
берега — выход за пределы Попущения.

В собрании мыслей и афоризмов Козьмы Пруткова масса изречений-сравнений:

Слабеющая память подобна потухающему светильнику.
Воображение поэта, удручённого горем, подобно ноге, заключённой в новый сапог.
Умные речи подобны строкам, напечатанным курсивом.
Перо, пишущее для денег, смело уподоблю шарманке в руках скитающегося иностранца.
Болтун подобен маятнику: того и другой надо остановить.
Есть приметы жизненного опыта: Что имеем — не храним; потерявши — плачем.
Лучше скажи мало, но хорошо
Страждущему предлагай бальзам
И при железных дорогах лучше сохранить двуколку.
А вот итог: тщетность честолюбивых стремлений, переданная со щемящей выразительностью:
Чиновник умирает, и ордена его остаются на лице земли.

Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать.
Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.
Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатке ловкости.
В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.
Порядочные люди уважают нас за наши достоинства, а толпа — за благосклонность судьбы.
Порою человек так же мало похож на себя, как и на других.
Уклонение от похвалы — это просьба повторить её.

Ничего комического в них нет. Они не смешат, а, напротив, вызывают почтение своей проницательностью.

Теперь возвращаемся к герою настоящего жизнеописания.

Что скажут о тебе другие, если сам ты о себе ничего сказать не можешь?
Иного прогуливающегося старца смело уподоблю песочным часам.
Говоря с хитрецом, взвешивай ответ свой.
Никто не обнимет необъятного.
Не будь цветов, все ходили бы в одноцветных одеяниях!
Добрая сигара подобна земному шару: она вертится для удовольствия человека.
Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза.

Второй афоризм — всего лишь производная от метафоры о старике: из него песок сыплется.

Третий и четвертый — утверждение самого очевидного.

Исследователь В. Сквозников справедливо замечает:

Такова реакция XIX века на век XVII, декларировавший победу разума и просвещения.

«Начнём с того обрусение,
Что каждый выберет себе имение.

ГОСТ

Примеров литературной мистификации в истории мировой художественной литературы немало, однако, столь колоритных культурных феноменов как Козьма Прутков кроме русской литературы, пожалуй, нет нигде. Этому виртуальному автору приписывается столько произведений самого различного свойства и статуса, что его без колебаний можно считать одним из наиболее значительных литераторов своего времени.

Сам образ родился в имении А. К. Толстого Пустынька на берегах р. Тосны. Скорей всего, образ списан с усердного камердинера, который любил философствовать о жизни. Пруткову была придумана и биография: служил в гусарах, вышел в отставку, определился на службу в министерство финансов, дослужился до должности директора.

Как впоследствии вспоминал А. Жемчужников:

Все мы были молоды, и настроение кружка, при котором возникли творения Пруткова, было веселое, но с примесью сатирически-критического отношения к современным литературным явлениям и к явлениям современной жизни.

Эти шутки и были вложены в уста Пруткова.

В центре внимания литераторов – наиболее острые, актуальные проблемы прошлого и современности, которые подвергаются ироническому или сатирическому освещению; литераторы высмеивали солдафонские манеры, казенщину, карьеризм и примитивность мышления.

Хотелось бы отдельно отметить, что творчество Пруткова в целом имело пародийный характер, выступало универсальным по своей сути феноменом: в нём можно найти письма, афоризмы, драматические произведения, басни, прозу, поэзию во всём её многообразии.

Готовые работы на аналогичную тему

В то же время, в отличие от императора публика и критика высоко оценили произведение, подчеркнув, что никому ещё в голову не приходило фантазии, на которую оказались способны авторы произведения. В центре внимания пьесы – старуха, которая больше всего любит свою моську, и меньше всего – свою воспитанницу Лизаньку. И вот к Лизаньке неожиданно сватаются сразу шесть женихов:

Касьян Батог-Батыев – татарин, который торгует мылом;
Фемистокл Разорварки – лукавый и вероломный грек;
Адам Либенталь – немец;
Георгий Беспардонный – человек застенчивый;
Фирс Миловидов – человек прямой, грубиян;
Мартын Кутило-Завалдайский — человек приличный.

В тот момент, когда старуха начинает обдумывать предложения соискателей на руку Лизаньки, Фантазия неожиданно пропадает. Рука воспитанницы достанется тому, кто принесёт Моську. Обеспокоенные женихи приносят старухе, кто первую попавшуюся собаку, кто бритую шавку, кто подстриженного пуделя, кто картонную собаку. И только Либенталь приносит настоящую Фантазию, за что получает руку Лизаньки.

Басни Пруткова

Помимо драматургических произведений Прутковым было создано множество басен:

Как отражают сами названия басен, они носят анекдотичный характер, стремятся соединять несоединимое. Заканчиваются они, как правило, нелепыми выводами.

Пародийные произведения Пруткова

Пародийные произведения находятся на стыке смешного и серьёзного, различных жанров и направлений. Исследователи подчёркивают близость пародийного творчества Пруткова с русским и немецким романтизмом, народной смеховой культурой, традициями литературных обществ и кружков, пародийными журналами.

Читайте также: