Где любовь там и бог толстой сочинение

Обновлено: 04.07.2024

Вопросы религии и веры лёгкими не назовёшь. Слишком противоречивы эти темы, слишком много толкований и видений они имеют. Мне всегда казалось, у каждого человека свой путь к Богу и только он сам способен найти эту дорогу. Поэтому мне всегда немного странно, когда кто-то настойчиво подталкивает человека, дабы наставить его на путь истинный.
В целом я хорошо отношусь к Толстому-писателю и абсолютно не сомневаюсь в его гениальности. Но его рассказы о любви к Богу, написанные уже Толстым-философом, на мой взгляд, несут в себе слишком много противоречий. Не сомневаюсь, что писателем руководили благие намерения, но, как известно, именно ими выстлана дорога в ад.
Этот рассказ больше напоминает притчу. Главный герой – сапожник Авдеич, на своём веку он видел мало хорошего. Схоронил жену и всех своих детей, всю жизнь тяжело и усердно трудился. Авдеич начал роптать на Бога, но один божий человек вразумил его, посоветовав почитать Евангелие. И случается чудо: Авдеич так истинно уверовал, что однажды услышал господа Бога, который обещался на следующий день прийти к нему в гости. На следующий день Авдеич привечает трёх незнакомцев и только вечером узнаёт, кто же на самом деле являлся в их обличии.
Смысл этой притчи лежит на поверхности: помогай ближним и всем тем, кто нуждается в твоей помощи, и тогда тебе воздастся по делам твоим. Вроде бы, всё просто и понятно, да и поспорить здесь особо не о чем. Но меня сильно настораживает и даже коробит, те простота и наивность, с которыми ведётся повествование. Словно мудрый Толстой разъясняет всё нерадивому читателю и даже слегка упрекает. Мол, что ты таких простых вещей понять не можешь?
Да и потом, меня сильно смущает не только упрощение, но и однобокость сюжета. Тут все слишком хорошие и правильные. Никто никому не желает ни зла, ни вреда. И прощения попросят, и за участие поблагодарят. А в жизни такое встречается не часто. В целом же рассказ хорош, хотя мне и не верится, что он кого-то хоть чему-то может научить.

Религиозно-философское учение Льва Толстого
как орудие сопротивления идеологии и практике
тоталитарных систем

Литература и время

Герман Андреев

[…] В критике и литературоведении господствует тенденция разделять Толстого на великого художника и слабого философа. Однако монолитность такой фигуры, как Лев Толстой, — в гармоническом единстве плана мира, который возникает из-под пера философа, и картины мира, которую нарисовал великий художник.

Толстой сам дал повод исключать его художественные произведения из созданного им плана мира, отрекаясь от своих сочинений. Но его религиозное мировоззрение выразилось не только и не столько в его статьях, сколько в художественных творениях.

Моральное и — более широко — религиозное содержание художественных произведений Толстого есть часть содержания его религиозного учения. И наоборот — в философских книгах Толстого мы находим разъяснение многих ситуаций, знакомых нам по его повестям и романам.

Критики учения Льва Толстого утверждают, что оно привело к потере веры у многих русских людей, при этом ссылаются на его якобы враждебные христианству философские писания. Но кто знает, скольких русских людей Толстой оттолкнул от христианства философскими статьями и скольких привлек к нему художественными созданиями? Уже за одно то, что художественными произведениями Толстой будил религиозную мысль в России, стоило причислить его к великим христианам, а не предавать анафеме.

Однако совсем ли уж неправы были православные публицисты, считая, что Толстой — не христианин?

Однако история религиозного развития человечества — это история движения людей к Богу, история Его понимания в различные эпохи. Лев Толстой — порождение эпохи рационализма. Он считал разум, очищенный от суеверий, надежным орудием познания, данным от Бога. Следовательно, принять Евангелие со всеми его логическими противоречиями — это и есть отказ от веры в Бога. Вряд ли такая точка зрения может быть признана универсальной: миллионы людей, даже современников Льва Толстого приходят к Богу через Откровение. Однако, настаивая на Откровении как единственном пути религиозного познания, православие поставило бы себя и свои представления о Боге вне критики и обрекло бы современного человека на трагическую ситуацию: или отказаться от веры, если не чувствуешь силы безоговорочно уверовать в догматическое христианство, или признать себя атеистом, вопреки глубочайшей вере в бытие Божье.

В наше время, время катастрофического, судьбоносного распространения и наступления атеизма, политически воплотившегося в тоталитаризме, пора положить конец вражде между путями к Богу: мистическим приятием церковного учения и разумным движением к Нему. Стоит говорить о художественно-мистическом и рационально-научном восприятии Бога, которые не опровергают, а дополняют друг друга. […] Невозможно поверить в то, что Толстой, страстный искатель Бога, один из искреннейших вероучителей, был неверующим и чуть ли не антихристом, как доказывали многие православные теологи.

Религиозное учение Льва Толстого несет в себе черты всечеловечности. Сам подход его к религии исключает возможность тоталитаризма, догматической воинственности, партийной непримиримости. Всю страсть проповедника, весь гений художника Толстой направлял на утверждение необходимости единения свободных, разумных людей. Тоталитаризм может существовать лишь при наличии двух, казалось бы, противоположных условий: вражды между различными человеческими группами и объединения людей на основе общей вражды. Толстой же звал к объединению людей, свободно избравших свой путь к Богу.

Да, толстовский призыв к братству людей кажется нереалистичным по сравнению с реалистичностью призывов ко всеобщей бойне. Легко убить миллионы людей, а потом заявить, что любовь к ближнему есть нереальная утопия! Однако если победят на земле реальные исторические концепции классовой борьбы, то человечество в конце концов перестанет быть реальностью. Его единственное спасение — преодолеть заложенные в нем реальные материальные потребности и подчинить их романтическому устремлению к Духу, к Богу, Богу любви, единения, Богу свободы.

Религиозное учение Толстого удовлетворяет этим требованиям.

С одной стороны, религиозная этика Толстого построена на признании некоего начала — Бога, определившего этические нормы для человека, с другой стороны, Толстой утверждает познаваемость этих норм, созданных непознаваемым Богом. Вера в Бога в соединении с верой в познающий разум делает учение Толстого чрезвычайно современным: нынешнее развитие науки привело многих ученых к существеннейшему выводу — они все более и более убеждаются в грандиозных возможностях аналитического познания и одновременно признают невозможным дальнейшее изучение мира без признания гипотезы или даже аксиомы Бога. […] Думается, прав был Вл. Максимов, который, приветствуя награждение Сахарова Нобелевской премией, назвал его величайшим христианином. Без Бога Сахаров остался бы одним из многих служителей безбожной власти и безбожной идеи. Бог — и именно в толстовском представлении о Нем — пробудил в Сахарове чувство нравственной религиозной ответственности.

Но что же такое Бог, Который дал человеку разум и Который определяет законы движения мира?

Представление Толстого о Боге радикальнейшим образом отличается от представления о Боге Церкви: он отрицал Бога Живого, Бог для него никогда не был некоей материализованной субстанцией.

Все беды материализма — в отрицании этого икса, в попытке решать уравнения жизни, пренебрегая этим иксом.

Толстовская философия — религиозная философия, основанная на вере. Нет ничего ошибочнее, чем от религиозной философии требовать свидетельств бытовой практики. Не случайно самая безбожная философия — марксизм-ленинизм — не видит никаких критериев истины, кроме практики. Так, истину своего учения марксисты-ленинцы доказывают победой революции, хотя ясно, что революция доказала только физическую силу обманутого народа. Для религиозного философа такого критерия истины не может быть: если на практике любовь отступает перед ненавистью, религиозный философ не откажется от утверждения истинности любви и неистинности ненависти. А в ленинско-сталинской трактовке — если пролетариат одержал победу, значит, идея классовой борьбы и диктатуры пролетариата истинна, какие бы нравственные потери ни нес при этом человек.

Еще в период первой русской революции Толстой предупреждал, что никакой хорошей жизни не получится, если забудется Бог-любовь. Как Толстой предсказывал, так и получилось: развязав в народе зверские инстинкты, революционеры не создали никакого царства добра, но — царство еще большего рабства, еще большего безбожия, еще худшего насилия.

Наш страшный век Освенцима и ГУЛага требует корректив к учению Толстого о любви.

Люди для Толстого — духовные существа, несущие моральную ответственность не перед обществом, а перед Пославшим их. Персоналистическая ответственность человека перед Богом ставится выше его ответственности перед социальной структурой. Только тогда, когда человек чувствует себя связанным с бесконечным сознанием, а не с исторически замкнутой социальной единицей, он свободен.

Полной свободы человек достигнуть не может, ибо не может отказаться от своей плоти. Полная свобода есть смерть. Однако, стремясь к свободе, человек смиряет зовы плоти: чем беднее он материально, тем свободнее его дух. А так как нет места, где человек испытывает бóльшие физические лишения, чем тюрьма, возникает парадокс: только в неволе человек свободен.

Отношение Солженицына к религиозному учению Толстого не однозначно, многого он в нем явно не приемлет. Однако вне сомнения полное согласие Солженицына со взглядами Льва Толстого на свободу и необходимость и с утверждением персональной ответственности человека перед Богом, выраженное им в произведениях лагерного цикла.

Учение Толстого о свободе человеческой воли освобождает человека от служения целям, сформулированным вне религиозного сознания. Толстой вообще отрицал всякие учения о цели жизни. Он признавал смысл ее и пытался его определить.

Из двух постулатов: о невозможности человека определять цель жизни и о неповторимости каждой личности — вырастает учение Толстого о непротивлении злу насилием.

Такой подход к проблемам этики чрезвычайно актуален в наше время. XX век дал людей, которые вроде бы ничего не хотят лично для себя, то есть, как кажется, руководствуются в своих поступках христианским сознанием и потому считаются людьми высокой нравственности. Это революционеры, борцы за социальную справедливость, готовые на муки и даже смерть во имя торжества справедливости.

Учение же Льва Толстого дает важнейший ориентир: этот ориентир — отношение к насилию. Те, кто с помощью насилия хотят изменить общественные отношения, нравственны фиктивно. Придя к власти, они тут же становятся рьяными защитниками новой общественной веры и самым страшным образом карают новых борцов за новую социальную справедливость. Это естественное следствие релятивности общественной этики. Этика религиозная абсолютна. Этика общественная не разрешает, например, убийства или подавления свободы одних людей и групп, но требует применения насилия к другим людям и другим группам. Поэтому борцы против существующего насилия и несправедливостей, взяв власть, в борьбе за которую они рисковали своей жизнью, делают то, против чего боролись: совершают насилия, творят новые несправедливости.

История показала, что революционное насилие никогда не является средством установления справедливости, цель насилия — власть, победа над людьми. Истинно же религиозные люди вообще не стремятся к победе над людьми: эта победа достигается только насилием и ложью, которая, по верному слову Солженицына, всегда сопутствует насилию.

Абсолютность религиозной этики — в ее независимости от человеческого интереса, который всегда относителен. Веря в Пославшего нас, человек руководствуется не волей людей, не стремлением к насильственному изменению мира, а Его волей. Пославший не учил нас вмешиваться в дело Божье, менять мир — Он учил нас менять себя. Этика Льва Толстого — это этика нравственного совершенствования, этика внутренней борьбы и внутреннего развития: не исправлять мир, а потом себя, но исправлять мир, исправляя себя.

Однако Толстой ни в коем случае не выступал за примирение со злом. Считающие, что толстовское непротивление злу насилием ведет к потаканию злу, забывают, что Толстой активно боролся со злом, и отнюдь не в противоречии со своими убеждениями. В одном из писем 1900 года он разъясняет, что не противиться злу — не значит игнорировать его, быть к нему равнодушным. Борьба со злом — одна из важнейших задач христианства. Но бороться надо деланием добра — не злому делать добро, а бороться со злом путем положительного духовного созидания. Есть и еще один сильнейший способ борьбы со злом — неучастие в нем. Примирение же со злом Толстой считал величайшим грехом — это вытекает из всех толстовских произведений.

То же и в России 17-го года. Все, в чем большевики обвиняли царский строй и возникшую после февраля 1917 года демократию, возможно, и было справедливым; много справедливого и в провозглашенных ими лозунгах. Но, применив насилие в неизмеримо более страшных размерах, чем царский режим, большевики создали систему, в которой вообще ничего не осталось от их декларативных идеалов и сохранилась вся прежняя несправедливость, бесконечно увеличившись в размахе зла. Так выразился один из самых неопровержимых законов истории. Все социальные системы, все государственные организации: социалистическая, монархическая, либеральная — отличаются друг от друга не прокламируемыми программами, а главным образом степенью применения насилия.

Отказ от служения правителям есть форма борьбы, которая может закончиться весьма трагически, а личных успехов никаких не обещает. Этого не понимают те, кто обвиняет Толстого в том, что он предлагает, дескать, легкий путь — бороться с государством не с помощью насилия, стреляя в людей и подставляя свою грудь под пули, а просто не участвуя.

Учение Толстого о неучастии может быть правильно понято, если определить его как активное неучастие, как путь к созданию общественного мнения, которое приведет к невозможности для людей содействовать безбожным инициативам властей.

Толстой не только показал безбожность идеи насильственной революции, но и — самое любопытное — предсказал бессмысленность ее даже с точки зрения атеистических идеалов. И два последствия революции: уничтожение христианской морали и ухудшение условий жизни человека — рассматривались Толстым в их неразрывном единстве.

Обращаясь к философско-религиозному учению Толстого, русская мысль, освобождающаяся от тоталитарных глыб, может найти в нем свою опору, средство для духовного выздоровления и орудие борьбы против попыток растления человеческого Духа. Потому-то с самых первых лет возникновения нового режима в России новые ее хозяева пытаются скрыть от народа толстовское учение, расшаркиваясь перед художественным гением Толстого, но фактически запрещая распространять его философию. Н. К. Крупская еще в начале 20-х годов внесла религиозно-философские труды Льва Толстого в проскрипционные списки книг, подлежащих уничтожению, одновременно прославляя Толстого как великого художника-обличителя.

Это можно сказать в преддверии пышных юбилейных дней Толстого в СССР, применяя слова, сказанные о Паскале Толстым, к нему самому.

Содержание

Резюме

Он начал читать Библию, сначала только по праздникам, но по мере того, как он читал все больше и больше, это стало ежедневным. Его жизнь наполнилась миром и радостью. После рабочего дня он садился с лампой и читал. Однажды вечером Мартин прочитал отрывок о фарисеи, который пригласил Иисуса в свой дом, и в этом доме женщина помазала Иисуса и омыла ноги Иисусу слезами. Мартин считал себя фарисеем в этой истории, поскольку жил только для себя. Пока Мартин спал, ему показалось, что он услышал голос Бога, говорящий ему, что на следующий день он посетит его.

На следующее утро Мартин скептически смотрел в окно в поисках Бога. Пока он искал Бога, он увидел, как Степаныч счищает снег. Мартин пригласил его выпить, и они немного поговорили. Мартин рассказал Степанычу об Иисусе и фарисеях, и Степаныч заплакал. Потом Степаныч ушел и поблагодарил Мартина за еду и для души, и для тела.

Позже Мартин увидел на улице молодую женщину с младенцем, не одетым должным образом для холода. Он пригласил ее поесть и дал более теплую одежду и деньги. Мартин также рассказал ей об Иисусе, она поблагодарила его и ушла. Затем он увидел, как мальчик ворует у пожилой женщины. Он вышел на улицу и уладил их спор, проявив любовь и сострадание к ним обоим.

В ту ночь, когда Мартин задавался вопросом, почему Бог не посетил его, в его доме появились три фигуры, которым он оказал гостеприимство в тот день. Они сказали, что когда он помогал им, он помогал Богу. Затем Мартин понял, что Бог действительно посетил его, и он хорошо Его принял.

Адаптации

Он был адаптирован в телесериале, Катха Сагар (1986), серия "Патикша", режиссер Вед Рахи, и 1977 глина специальный анимированный Уилл Винтон.

Рождественский гость, праздничное стихотворение, написанное и записанное Дедушка Джонс и позже записан Джонни Кэш и Реба Макинтайр, основан на этой истории.

Гаитянский креольский перевод был подготовлен гаитянским автором Карри Поултр, опубликован Presse Evangélique и Канзасским университетом (Брайант К. Фриман).

Он был адаптирован снятый для телевидения фильм, Зимняя оттепель [1] (2016) для БЮТВ, в главных ролях Джон Рис-Дэвис, и снято в Литва. Продюсером фильма выступила компания из Юты. Калейдоскоп Картинки. Режиссером фильма выступил Адам Томас Андерегг, а продюсером - Расс Кендалл. Сценарий Джозефа Клея и Расса Кендалла. Его показали по телеканалу BYU TV, и его можно будет посмотреть по запросу. Он получил Премия Эмми в 2017 году. [2] [3] [4] [5]

Читайте также: