Еще не добравшись до конца последнего переулка сочинение

Обновлено: 06.07.2024

В 2021 году трём моим ученицам из разных школ достался один и тот же вариант ЕГЭ с текстом К. Симонова. Все получили на экзамене высший балл. Ниже привожу сам текст и эти сочинения.

Реальный текст ЕГЭ по русскому языку 2021. К.М. Симонов о командире дивизии

Ни одна работа на свете не поглощает человека так целиком, как работа войны. И вдруг, когда он сегодня в первый раз, еще не вслух, а про себя, прочел шестинедельные итоги боев, он ощутил весь тот истинный масштаб событий, который обычно скрадывался повседневными заботами, с утра до ночи забивающими голову командира дивизии. Его дивизия была всего-навсего малой частью того действительно огромного, что совершилось за последние шесть недель и продолжало совершаться. Но это чувство не имело ничего общего с самоуничижением; наоборот, это было возвышавшее душу чувство своей хотя бы малой, но бесспорной причастности к чему-то такому колоссальному, что сейчас еще не умещается в сознании, а потом будет называться историей этой великой и страшной войны.

А хотя почему - потом? Это уже и сейчас история.

- На, прочти еще раз вслух, - сказал Серпилин, отодвигая стакан с чаем и протягивая листки Пикину.

Пикин читал номера окруженных и разбитых немецких дивизий, цифры уничтоженных и взятых орудий, танков, самолетов, цифры километров, пройденных войсками Сталинградского, Донского, Юго-Западного и Воронежского фронтов, южнее, севернее и западнее Сталинграда, на Верхнем и Среднем Дону, на Калитве и Чире, в донских и калмыцких зимних степях.

Монотонный голос Пикина звучал торжественно и грозно, а у Серпилина на душе творилось что-то странное.

То, что он слышал в чтении Пикина, было как гул, как что-то далекое, грозное и нарастающее, на фоне чего только и могли существовать мысли о собственной дивизии и этих двух людях, сидевших перед ним.

Для того чтобы теперь все вышло так, как читал Пикин, их дивизия должна была еще раньше, до этого, совершить все, что выпало на ее долю. А если бы она этого не сделала, то всего, что теперь было, не могло быть.

Да, она сейчас стояла и ждала своего часа, и они наступали там, в крови и дыму. Но для того чтобы они могли сейчас, зимой, наступать там, она все лето и осень подставляла себя под миллионы пуль и десятки тысяч снарядов и мин, ее давили в окопах танками и живьем зарывали в землю бомбами. Она отступала и контратаковала, оставляла, удерживала и снова оставляла рубежи, она истекала кровью и пополнялась и снова обливалась кровью.

О нем говорят, что он умеет беречь людей. Но что значит - "беречь людей"? Ведь их не построишь в колонну и не уведешь с фронта туда, где не стреляют и не бомбят и где их не могут убить. Беречь на войне людей - всего-навсего значит не подвергать их бессмысленной опасности, без колебаний бросая навстречу опасности необходимой.

А мера этой необходимости - действительной, если ты прав, и мнимой, если ты ошибся, - на твоих плечах и на твоей совести. Здесь, на войне, не бывает репетиций, когда можно сыграть сперва для пробы - не так, а потом так, как надо. Здесь, на войне, нет черновиков, которые можно изорвать и переписать набело. Здесь все пишут кровью, все, от начала до конца, от аза и до последней точки.

И если превысить власть - это кровь, то и не использовать ее в минуту необходимости - тоже кровь. Где тут мера твоей власти? Ведь все же чаще не начальство или, на худой конец, трибунал определяют ее задним числом, а ты сам, в ту минуту, когда приказываешь! Начальство потом в первую голову считается с тем, чем кончилось дело, - успехом или неудачей, а не с тем, что ты думал и чувствовал, превышая свою власть или, наоборот, не используя ее.

Многие из тех решений и приказаний, в соответствии с которыми он обязан был действовать летом и осенью, казались ему сейчас не самыми лучшими, неверными, неоправданными. Но все же в конце концов в итоге все, вместе взятое, оказалось оправданным, потому что привело к той победе, о которой напоминал монотонный голос Пикина, уже подходившего к концу и читавшего теперь названия фронтов и фамилии командующих.

Да, оправдано. Но люди, люди. Если бы всех их оживить и посадить вокруг.

Он ощутил у себя за спиной молчаливую толпу мертвых, которые уже никогда не услышат того, что он слышит сейчас, и почувствовал, как слезы подступают к горлу.

Война – это очень тяжёлое, жестокое время. Каждый день на ней люди отдают свои жизни, чтобы защитить Родину. Но все делают разные вещи. Кто же вносит больший вклад в победу на войне? В данном тексте этим вопросом задаётся К. Симонов.

Таким образом, на войне значим каждый человек, который боролся ради победы своей родины. Его звание, власть, которая ему дана, не имеют значения, так как любой поступок влияет на будущее, поэтому каждый вносит одинаковый вклад в победу на войне.

Какова цена победы на войне? Именно эту проблему ставит Симонов в данном тексте.

Таким образом, победа на войне – одновременно и радостное, и грустное событие. Мы должны помнить о мужестве, стойкости и силе духа тех, кому обязаны мирным небом над головой.

Двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года – дата начала Великой Отечественной войны. Прошло уже восемьдесят лет, сменилось не одно поколение, но память о тех годах до сих пор остаётся в наших сердцах, так как победа досталась нашему народу слишком дорогой ценой. Причастны к ней были все, каждый вносил посильный вклад в общее дело, но особую роль тогда играли те, кто руководил военными действиями. Вот почему в данном тексте К. Симонов ставит проблему ответственности командира в годы Великой Отечественной войны.

В заключение хочется сказать о том, что память об ответственных военачальниках, которые своими действиями обеспечили победу в Великой Отечественной войне, нужно сохранять, передавая от поколения к поколению. Если помнить, как тяжело далась нашему народу та победа, то легче будет сохранять мир на Земле и не допустить новой войны.

Иван Сергеевич Шмелев

Взгляните на ананас! Какой шишковатый и толстокожий! А под бугроватой корой его прячется душистая золотистая мякоть. А гранат! Его кожура крепка, как подошва, как старая усохшая резина. А внутри притаились крупные розовые слезы, эти мягкие хрусталик – его сочные зерна.

Вот на окне скромно прижался в уголок неуклюжий кактус, колючий, толстокожий. Стоит ненужный и угрюмый, как еж.

И сколько лет стоит так, ненужный. И вдруг ночью, на восходе солнца, вспыхивает в нем огненная звезда, огромная, нежная, как исполинский цветок золотой розы.

Улыбнулся угрюмый еж и улыбнулся-то на какой-нибудь час.

И долго помнится эта поражающая улыбка. Эти суровые покрышки, угрюмые лица, нахмуренные брови!

Вот угрюмый господин сидит на бульваре, читает газету и через пенсне строго поглядывает на вас.

По виду-то уж очень суров. А я могу вас уверить, что это величайший добряк, и на бульвар-то заходит, чтобы поглядеть на детишек, послушать их нежные голоски.

А вот деловой человек. Он только что сидел в своей лавке и, забыв все, выстукивал на счетах и выводил в толстой книге цифры и цифры. И, кажется, нет для него ничего, кроме его цифр и барышей.

Кажется… А попробуйте заглянуть в него хорошенько. Да незачем и заглядывать. Придет такой случай, что он и сам раскроется, как угрюмый кактус, и выглянет из него то, что, казалось, совсем задавили в нем его толстые книги и цифры.

Да, наружность обманчива. Да вот вам пример: мой Марс, мой близкий друг, простой двухгодовалый сеттер. Он тоже… как бы это сказать… ну, обманчив, что ли…

Да, простой, как можно подумать с первого взгляда. Весь рыжий, ласковые глаза. Очень смирный, когда спит на коврике, под вешалкой. Даже иногда улыбается во сне.

Очень мило виляет роскошным хвостом. А вы попробуйте у него выдернуть косточку из пасти! Вы попробуйте. Я раз попробовал, больше не пробую. И, вообще, шельма порядочная. А как он делает стойку на… мух! Я не охочусь, и он поневоле упражняется над этой дичью, чтобы не зарыть в землю таланта. Стоит полюбоваться! Весь он – ласка и нежность. Не думает ни о костях, ни о почтальоне, которого считает врагом дома. Млеет и тает с поднятой лапкой, и в карих глазках его не то грусть, не то мольба. И мухи с восторгом взирают на него и польщены, польщены…

Ляск! – и мухи как не бывало. А вот еще картинка.

Бывало, мой старый кот Мурза, друг и приятель Марса, проснется от кошмарного сна (на печке до 40°), свалится мешком на пол, бредет, как очумелый, не разбирая куда, и сослепу направляется прямо на Марса. Тот уже из-за лапы прекрасно видит ошибку и рад, и не пошевелится. И только старик ткнется ему мордой в живот, так гавкнет, что старый Мурза с шипом и свистом стрелой взлетает на шкаф, сбрасывая по дороге бремя лет.

Вот каков этот Марс. Но красив, очень красив. Так красив, что однажды какая-то старушка купила для него на бульварчике вафлю и только загубила пятак. Из ее рук Марс не принял, а какая-то кривая собака выхватила с налету вафлю и умчалась. Это было так неожиданно, что даже Марс растерялся и долго, как зачарованный, глядел на дорогу.

Итак, он строен и игрив, умен, как всякий ирландский сеттер, кокетливо носит пышный хвост и очень любит, когда подают обедать. Не совершал подвигов, но имеет золотую медаль. Хотя и английского происхождения, но не горд и внимательно следит за кусками, поводя носом и выпрашивая глазами. Иногда в нетерпении теребит лапой скатерть и колени и тихим повизгиванием напоминает об обязанностях к ближним. Ближними своими он считает себя, затем… опять себя и еще раз себя. Выразительным взглядом держит Мурзу на приличной дистанции от своей чашки и считает приятным долгом разделить с ним его скудную трапезу, не обращая внимания на бессильное фырканье. Но, думается, он делает это из вежливости: просто он всегда готов услужить и составить компанию.

Нравственность его безупречна, хотя несколько и оригинальна.

Рассуждая, что пол существует, чтобы на нем лежать, стол, чтобы на нем обедать, а буфет – чтобы прятать съедобное, – он не выносит беспорядка и прибирает все, что попадает на пол или остается на столе. Любит меня до страсти и всех незнакомых считает моими врагами и старается их изловить. Делается это очень ловко.

Он охотно пускает их в комнаты, ходит за ними по пятам и не позволяет взять со стола даже газеты, если меня нет в квартире. А уж выйти не позволит ни в каком случае, становясь к двери с красноречивым рычанием.

Есть в нем замечательно похвальная черта, чем он резко отличается от многих, себе подобных, и даже от некоторых, себе не подобных: он очень великодушен. Он поразительно любит детей и однажды порядком перепугал на бульваре расторопную няньку, покушавшуюся дать шлепка бойкому малышу. Очень добродушно относится он и к маленьким собачкам, хотя бы это была простая дворовая мелюзга, и не выносит старого мопса-соседа, аккуратно выбегающего погрызться на улице со старой, умирающей дворнягой.

В общем, как видите, это очень интересный малый и порядочный надоеда, прекрасно известный всем лавочникам на моей улице. Последнее время его даже перестали пускать в магазины, к величайшему удовольствию мальчишек, которые предупредительно растворяют перед ним двери лавочек и выжидают, что будет. Должно быть, он все же имеет много хорошего в себе: судьба положительно ему благоприятствует. Ему, как говорится, везет. Недавно он провалился в колодец и… спасся чудом. Гнилая доска, рухнувшая с ним в глубину, по дороге застряла, и Марс удержался на ней на глубине всего двух аршин, а было в колодце до сорока! Он выл, точно из него тянули жилы. Конечно, его вытащили. Как-то раз ухитрился он сорвать лапами ненавистный ошейник (он не терпит ярма) и, выбежав за ворота, наскочил на собачьих охотников, без всякого разговора доставивших медалиста на живодерню, как последнюю бродягу.

Что было! Он ринулся ко мне, забыв о клетке, ударился носом о прутья решетки и застонал от радости.

– Славная собачка… А вот еще бы денек… и на перчатки!

Он даже прищелкнул языком и сделал жест, точно откупоривал бутылку.

Должно быть, Марс понял этот жест доброго человека в кожаном фартуке. Он гавкнул насмешливо, словно хотел сказать:

Должно быть, так. Это было заметно по его плутоватым глазам.

– Что, мошенник, – говорю я. – Опоздай я на денек, и висеть бы тебе со своим глупым хвостом! Признательный взгляд, и – виль-виль.

– Что глядишь-то глупыми глазищами? Вот вытяну плеткой.

Поворот на спину и полная покорность. И вот однажды этот самый Марс дал мне возможность сделать одно интересное открытие. Да, именно он. Он показал мне… Но это, собственно, и является предметом моего рассказа.

Жил я в Виндаве, на берегу Балтийского моря. Жили мы втроем: я, заправлявший моим хозяйством, прекрасный человек Иван, Сидорович и Марс. Марса вы немного знаете; я вам мало интересен, так как главным героем рассказа будет Марс; что же касается Ивана Сидоровича, – вы его поймете с двух слов. Он прекрасно готовит борщ, любит заглядывать в пивную кружку и ведет войну с Марсом, гоняя его из кухни шваброй. Но это не важно.

Как-то понадобилось мне поехать денька на два в город Або, небольшой городок на побережье Финляндии, где море усеяно массой гранитных островков, или шхер, поросших мелкой сосной и изгрызенных бурями.

Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной лирической силой, как Михайловское.

Летний праздник бывает в Михайловском каждый год в день рождения Пушкина. Сотни колхозных телег, украшенных лентами и валдайскими бубенцами, съезжаются на луг за Соротью, против пушкинского парка. Все местные колхозники гордятся земляком Пушкиным и берегут заповедник, как свои огороды и поля.
В Тригорском парке я несколько раз встречал высокого человека. Он бродил по глухим дорожкам, останавливался среди кустов и долго рассматривал листья.
Иногда срывал стебель травы и изучал его через маленькое увеличительное стекло.

Как-то около пруда меня застал крупный дождь. Я спрятался под липой, и туда же не спеша пришёл высокий человек. Мы разговорились. (И)Человек этот оказался учителем географии из Череповца.

Вы, должно быть, не только географ, но и ботаник? — сказал я ему. —

Я видел, как вы рассматривали растения.

Высокий человек усмехнулся.

Нет, я просто люблю искать в окружающем что-нибудь новое. 3десь я уже третье лето, но не знаю и малой доли того, что можно узнать об этих местах.
Второй раз мы встретились на берегу озера Маленец, у подножия лесистого холма. Высокий человек лежал в траве и рассматривал сквозь увеличительное стекло голубое перо сойки. Я сел рядом с ним, и он рассказал мне историю своей привязанности к Михайловскому.

Мой отец служил бухгалтером в больнице в Вологде. В общем, был жалкий старик — пьяница и хвастун. Даже во время самой отчаянной нужды он носил застиранную крахмальную манишку, гордился своим происхождением. Нас было шестеро детей. Жили мы все в одной комнате, в грязи и беспорядке.
Когда отец выпивал, он начинал читать стихи Пушкина и рыдать.

Слёзы капали на его крахмальную манишку, он мял её, рвал на себе и кричал, что Пушкин — это единственный луч солнца в жизни таких несчастных нищих, как мы. Он не помнил ни одного пушкинского стихотворения до конца. Он только начинал читать, но ни разу не окончил. Это меня злило, хотя мне было тогда всего восемь лет. Я решил прочесть пушкинские стихи до конца и пошёл в городскую библиотеку. Я долго стоял у дверей, пока библиотекарша не окликнула меня и не спросила, что мне нужно.

Пушкина, — сказал я грубо.

Ты хочешь сказки? — спросила она.

Нет, не сказки, а Пушкина, — повторил я упрямо.

Вообразите себе человека, который десятки лет сидел в одиночке. Наконец ему устроили побег, достали ключи от тюремных ворот, и вот он, подойдя к воротам, за которыми свобода, и люди, и леса, и реки, вдруг убеждается, что не знает, как этим ключом открыть замок. Громадный мир шумит всего в сантиметре за железными листами двери, но нужно знать пустяковый секрет, чтобы открыть замок, а секрет этот беглецу неизвестен. Он слышит тревогу за своей спиной, знает, что его сейчас схватят и что до смерти будет то же, что было: грязное окно под потолком камеры и отчаяние. Вот примерно то же самое пережил я над томом Пушкина.

С тех пор я полюбил Пушкина. Вот уже третий год приезжаю в Михайловское.

(По К. Г. Паустовскому*)

Ничто так остро и точно не воздействует на нас, как поэзия. Константин Георгиевич Паустовский поднимает в данном тексте проблему роли поэзии в жизни человека, силы её воздействия.

Творчество таких поэтов, как А. С. Пушкин, обращено непосредственно к сердцу человека и способно открыть перед ним неведомый светлый мир, - такова позиция автора.

С подобным мнением трудно не согласиться.

Пушкин — тога, Пушкин — схима,
Пушкин — мера, Пушкин — грань.
Пушкин, Пушкин, Пушкин — имя
Благородное…-

Таким образом, у поэзии есть своя благотворная энергия, магический посыл, который пленяет с первой строчки, который заставляет сердце биться сильнее. Многие люди обращаются к поэзии в трудные или волнительные моменты своей жизни, и поэзия помогает им выразить чувства, очаровать другого человека, раскрыть душу.

(1)Я сидел на верхней палубе, под тентом. (2)Море было спокойно. (3)Все ушли в себя; у каждого свои интересы. (4)Какой-то старичок в бархатном картузе присел рядом со мной и принялся за газету.

(5)И вдруг тонкой острой ноткой донёсся вой. (6)Он шёл с другого конца парохода, с носа. (7)Ещё нотка, ещё. (8)И я узнал голосок Марса.

(9)Старичок передёрнулся и поглядел на меня, точно я был причиной воя.

-(10)Вы слышите? (11)Собака. (12)Ведь это же неприятно!

(13)Вой усиливался и начинал переходить в какое-то завывающее рыданье.

-(14)А, чтоб тебя! - вырвалось у делового человека. -(15)Волк чистый.

(16)Вой рос и тянул за сердце.

-(17)Удивительные порядки! - строго сказал старичок. -(18)Насажают полный пароход собак, и вот извольте тут.

(19)Вой поднялся ещё тоном выше и задрожал.

-(20)3а хвост да в воду, - сказал деловой человек. - (21)Вот собак навели.

(22)Надо сказать правду - вой становился невыносимым.

-(23)Его необходимо выпустить, - говорю помощнику капитана. (24)Разрешено выпустить. (25)Марс прыгает сразу на всех лапах и извивается с громким лаем. (26)Мне даже стыдно за него.

-(27)И охота вам возить собак! - говорит несколько примирительно старичок, довольный наступившей тишиной.

(28)Я иду отдохнуть. (29)Море поёт мне тихую сказку. (30)И вдруг стало тихо-тихо. (31)Должно быть, я заснул. (32)Мне снилось, как по палубе старичок и барышня гонялись за мной со швабрами, а деловой человек грозил и кричал пронзительно:

-За хвост да в воду. (33)Я открыл глаза.

-(34)В воду! - кричал тонкий пронзительный голосок. - (35)Вон! Вон.

-(36)Потонул. (37)Это ужасно.

-(38)Если попросить капитана. (39)Смотрите, он ещё плывёт. (40)Сбрасываюсь с койки и бегу. (41)Навстречу попадается рыжий матрос.

-(42)Господин, ваша собачка за бортом.

(43)Марс в море! (44)Вся палуба запружена народом. (45)Стоит гул голосов. (46)Расталкиваю всех без стеснения, хочу видеть последние минуты моего умного и верного Марса.

-(47)Всё плывёт, сердешный.

-(48)Тоже живая душа, жить-то хочется. (49)Нет, опять захлестнуло.

(50)Я вижу простые лица. (51)Я слышу жалеющие голоса. (52)Кто-то взвизгивает около, начинает плакать в голос. (53)Кто-то тяжко сопит над моим плечом.

(54)Капитан стоит, как монумент. (55)В его руке сверкают золотые часы.

(57)Капитану устраивают овацию. (58)Сотни глаз теперь прикованы к двум точкам на море: к голове Марса и к шлюпке. (59)Я жду. (60)Рядом со мной старичок. (61)Его руки жестикулируют. (62)Он точно повторяет ритмические взмахи вёсел. (63)На секунду я оглядываюсь. (64)Какие лица! (65)Я не узнаю их. (66)Они все охвачены жизнью, одним желанием, одной мыслью. (67)И нет в них ни вялости, ни скуки, ни равнодушия. (68)Хорошие человеческие лица. (69)А глаза! (70)Они все смотрят, волнуются и ждут.

-(71)Браво! (72)Ур-ра! - дружно прокатывается по палубе.

-(73)Молодцы! - кричит над самым ухом деловой человек. -(74)Знатно!

(75)Марс, шаловливый, надоедливый, всем досадивший Марс, - спасён.

*Шмелёв Иван Сергеевич (1873-1950) - русский писатель, представитель реалистического направления литературы начала XX в.

Информация о тексте.

Основные проблемы:

1. Проблема единства и разобщенности людей. (Что способно объединить людей?)

Авторская позиция. Стремление удовлетворить свои мелочные эгоистические интересы разобщает людей, а сочувствие, сострадание к попавшему в беду объединяет.

2. Проблема неоднозначности человеческой натуры. (Можно ли считать большинство людей безусловно хорошими, добрыми или безусловно плохими, злыми?)

Авторская позиция. Неоднозначность человеческой натуры проявляется в разных жизненных ситуациях; один и тот же человек часто раскрывается в обыденной жизни и в драматической ситуации с разных сторон.

Читайте также: