Бунин чаша жизни сочинение
Обновлено: 08.07.2024
Несмотря на то, что И.А. Бунин считается выдающимся писателем, его гениальность не для всех одинаково очевидна. Поэтому кандидат филологических наук, член Союза писателей России А.И. Смоленцев в данной публикации на примере одного из произведений Бунина показывает, насколько глубокого он мог постигать своим поэтическим взором происходящее и мастерски выражать это словом.
Будут ли поняты сегодня, чем отзовутся в грядущих четырнадцатом и семнадцатом годах двадцать первого века?
Четыре главных щепочки явлены читателю сразу, в главе I, все четыре (4, 201-202). Второстепенная щепочка удостоена чести быть представленной прежде, чем читатель увидит ее. Получается, что слава Яши бежит впереди него. И еще – Яша не просто представлен как объект внимания старух, нет, он практически титулован с указанием места обитания. Это не может не интриговать читателя, хотя бы на уровне подсознания.
Далее мы видим и все интересующие нас другие щепочки:
Попробуем ответить на поставленный выше вопрос.
Вот так же, в 1917 году, в революционной толпе задавили, замяли Самое Россия …
1. Бабореко, А. К. Бунин: жизнеописание / А. К. Бабореко. – М.: Молодая гвардия, 2004. – 457 с.: ил. – (Жизнь замечат. людей: сер. биогр.; вып. 906).
2. Бахтин, М. М. Бахтин М.М. Собрание сочинений: В 7 т . / М. М. Бахтин - М.: Русские словари; Языки славянских культур, 1996-2012.
3. Белинский, В. Г. Собрание сочинений: в 3 т. / В. Г. Белинский. – М.: ОГИЗ, 1948.
4. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета: канон. с парал. местами. – М.: Библ. лига, 1999. – [1227] с.
5. Бунин, И. А. Окаянные дни / И. А. Бунин; сост. А. В. Кочетов. – М.: Современник, 1991. – 255 с.
6. Бунин, И. А. Собрание сочинений: в 9 т. / И. А. Бунин; под общ. ред. А. С. Мясникова [и др.]. – М.: Художеств. лит., – 1965-1967. Далее ссылки на это издание приводятся с указанием тома и страницы в круглых скобках.
7. Вышеславцев, Б. П. Этика преображенного Эроса / Б. П. Вышеславцев. – М.: Республика, 1994. – 368 с.
10. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В. И. Даль. – М.: Прогресс: Универс, 1994. – Т.1.
11. Долгополов, Л. На рубеже веков / Л. К. Долгополов. – Л.: Совет. писатель. Ленингр. отд-ние, 1977. – 364 с.
12. Зайцев, К. И. А. Бунин: жизнь и творчество / К. И. Зайцев. – Берлин: Парабола, 1934. – 267 с.
13. Иван Бунин: в 2 кн. – М.: Наука, 1973. – кн. 1 – (Литературное наследство).
16. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Рос. акад. наук. Ин-т науч. информ. по обществ. наукам; гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. – М., 2001. – 1600 стб.
19. Ходасевич, В. Ф. Обезьяна.
19(1). Жолковский, А. К. Две обезьяны, бочки злата. // Звезда, 2001, № 10. С. 202—214.
Бунин рассказывал, из чего создалась у него “Чаша жизни”: “То, что у каждой девушки бывает счастливое лето – это, между прочим, вспомнилась сестра Машенька. Перед замужеством она все выходила в сад, повязывала ленточку, напевала лезгинку. И после замужества, когда на год оставила мужа, помощника машиниста, то тоже как-то повеселела, часто ездила на заводы в соседнее имение Колонтаевку, там была сосновая аллея, как-то особенно пахло жасмином в то лето…
Эту аллею я взял потом в “Митину любовь”, и так все это
было жалко и горестно! А мордовские костюмы носили барышни Туббе (дочери немца, винокура у помещика-соседа Бахтеярова в Глотове. – А. Б), и там же был аристон, и опять эта лезгинка… Отец Кир?
Отец Кир… это от Андреева. Ведь он мог быть таким, синеволосый, темнозубьш… А кое-что в Селихове – от брата Евгения. И он тоже купил себе граммофон, и в гостиной у него стояла какая-то пальма.
А главное, отчего написалось все это, было впечатление от улицы в Ефремове. Представь песчаную широкую улицу, на полугоре, мещанские дома, жара, томление и безнадежность… От одного этого ощущения, мне кажется, и вышла “Чаша
А юродивого я взял от Ивана Яковлевича Корейши…
Его вся Россия знала. Был такой в Москве. Лежал в больнице и дробил кирпичом стекло.
И день и ночь, так что сторожа с ума сходили. И когда он спал, неизвестно! И вот валил туда валом народ, поклонницы заваливали его апельсинами… Когда он умер, везли его через весь город, он долго стоял в кладбищенской церкви…
И дурак я, что не написал жития этого “святого”. У меня и материалы вое были… Там стихи его были” (“И.
А. Бунин”, с. 187 – 188).
О Корейше рассказывает Н. Д. Телешов в “Записках писателя” (М., 1953, с. 269 – 271). О нем писали Достоевский в “Бесах” (Ф. М. Достоевский.
Поли. собр. соч. в тридцати томах. Худож. произведения, т. I – XVII, т. X. Л., 1974, с. 254; примеч., т. XII, с. 234 и 302), Н. С. Лесков в сатирическом рассказе “Маленькая ошибка”.
Осыплю лицо… могильной перстью – т. е. горстью земли.
…на престольный праздник, называемый Киршами, в селе бывает ярмарка. – Ярмарка изображена Буниным по впечатлениям от ежегодных ярмарок в д. Глотово, где он обычно проводил лето у своей двоюродной сестры. Некоторые подробности из дневниковых записей о Глотове перенесены им в рассказ “Я все молчу”. 15 июля 1911 г. он записал:
“Нынче Кирики (день Кирика и Иулитты 15 июля ст. ст.- А. Б.), престольный праздник, ярмарка. Выходил. Две ужасных шеренги нищих у церковных ворот. Особенно замечателен один калека.
Оглобли и пара колес. Оглобли “наполовину заплетены веревкой, на оси – деревянный щиток. Под концами оглобель укороченная, с отпиленными концами дуга, чтобы оглобли могли стоять на уровне оси. И на всем этом лежит в страшной рвани калека, по-женски повязанный платком, с молочно-голубыми, почти белыми, какими-то нечеловеческими глазами.
Лежит весь изломанный, скрюченный, одна йога, тончайшая, фиолетовая, нарочно (для возбуждения жалости, внимания толпы) высунута. Вокруг него прочая нищая братия, и почти все тоже повязаны платками.
Еще: худой, весь изломанный, без задницы, один кострец высоко поднят, разлапые ноги в сгнивших лаптях. Невероятно мерзки и грязны рубаха и мешок, и то и другое в запекшейся крови. В мешке куски сального недоваренного мяса, куски хлеба, сырые бараньи ребра.
Возле него худой мальчишка, остроухий, рябой, узкие глазки. Весело: “Подайте, папашечки!” Еще: малый, лет двадцати пяти, тоже рябой и веселый. Сказал про одного нищего, сидевшего на земле, у которого ноги в известковых ранах, залепленных подорожником, и в лиловых пятнах: “Ето считается по старинному заведению проказа”.
Потом все нищие деловито двинулись на ярмарку. Прокаженный поехал, заерзал задницей по земле…
Мужик на ярмарке, держа елозившего у него под мышкой в мешке поросенка, целый час пробовал губные гармонии и ни одной не купил. Веселый, ничуть не смутился, когда торгаш обругал его” (“Подъем”. Воронеж, 1979, № 1, с. 115).
В. Н. Бунина также вспоминала о Глотове:
Церковь “стояла в двух шагах от нашего дома, рядом с нашим фруктовым садом. Перед ней был большой выгон, а вокруг нее шла каменная ограда. В ограде находились могилы помещиков, сзади церкви – часовня, где образа писались с покойных Глотовых”.
“В церковной ограде стояли два ряда нищих, кончалась обедня, и они все приняли надлежащие позы в ожидании подаяний. Такого количества уродов, калек мы не видели и на Востоке! Описывать их я не стану. Они даны в рассказе у Ивана Алексеевича “Я все молчу”…
Ян, пока слепые пели, внимательно всматривался в каждого…” Одного из калек Бунин заставил “рассказывать свою биографию, иногда шутил с бабами, девками, давал пятаки мальчишкам, чтобы они погарцевали на деревянных конях”.
На ярмарке “уже много пьяных, мне показывают высокого солдата в щегольских блестящих сапогах, ежегодно в этот день бьющего смертным боем лохматого мельника, который отбил у него жену. Солдат уже выпивши, хорохорится, готовясь к драке” (“И. А. Бунин”, с. 113).
Три сестры жили…- Этот стих и следующие Бунин записал в Глотове 19 мая 1912 г. со слов странника Ивана, который рассказал ему приведенную в “Худой траве” легенду о табаке. Текст духовного стиха дан в рассказе, по сравнению с записью в дневнике, в немного измененном виде.
Арсенич. – Бунин писал в 1943 г.: “…Весь этот Арсенич сплошь выдуман, – никакого такого, даже подобного я никогда не видал, – как выдумано девять десятых всего мною написанного”.
Ниоба. – В греческой мифологии – дочь Тантала. Она оскорбила, хвастаясь своими многочисленными детьми, богиню Лето, мать Аполлона и Артемиды, за что были убиты все ее дети, а Ниоба от горя окаменела.
У отца Кира чаша жизни заполнена горькими страданиями вперемежку с алкоголем, а ещё вечным соперничеством с Селиховым.
В свою очередь чаша жизни Селихова заполнена озлобленностью от отсутствия дара любить и тоже вечным соперничеством.
Другие рассказы И.Бунина
Хроника жизни и творчества
1868.Родился в Нижнем Новгороде.
1895-1898.Рассказчик и фельетонист, печатавшийся под псевдонимом Иегудиил Хламида.
1911-1913.Сказки об Италии.
1913-1916.Автобиографическая трилогия.
С 1918.Переход на ленинские позиции.
С 1921.Живёт за границей.
1925-1928.Цикл очерков – литературных портретов.
1931.Возвращение в СССР.
1934.Создаёт Союз писателей, проводит 1-й съезд, выступая на нём с докладом.
1936.Смерть в Москве при загадочных обстоятельствах.
Раннее творчество
Горький так подробно и досконально описывает физиологический и духовный процесс рождения человека, чтобы возвестить всему миру, прокричать о том, что в мир пришёл человек. Писатель придаёт этому неприметному факту значение огромного события. И это – не авторский приём, это – позиция, мировоззрение.
Макар Чудра (1892)
В последней строке рассказа Горький устами рассказчика, старого цыгана Макара Чудры, называет Лойко красавцем, а Радду гордой, и этим всё сказано. Быть гордой для женщины – это всё, а быть красавцем для мужчины – ничто.
Старуха Изергиль (1894)
Дальше всех от идеала – люди, окружавшие рассказчика, старуху, а также Ларру и Данко в двух сопоставленных легендах. Очень похоже на то, что это одни и те же или очень похожие люди. Их образ жизни, философия – духовное мещанство, они являются вольными лишь по способу (живут в степи), но не по образу жизни. Им противно всё, что выше, сильнее, талантливее их.
Отсюда их злорадное, нечеловечески жестокое наказание сына орла в легенде о Ларре, которого они без всяких прав на то судили по человеческим законам. Отсюда и их добровольное согласие на рабство в легенде о Данко, ненависть к нему, оказавшемуся сильнее и благороднее их, а затем, после его гибели во имя их спасения, стремление загасить последние искры памяти о его подвиге.
Самое страшное, что в обыденной жизни эти люди могут быть весёлыми, приятными, безобидными – такими, как, например, люди из обрамления рассказа (в начале и в конце), окружающие одинокую, опустошённую Изергиль. На самом же деле им вовсе не интересно душевное состояние старухи, как и не волнует их память о Ларре и Данко.
Сама Изергиль – существо духовное: она носит в сердце эти трогательные и красивые легенды, мучительно размышляет о смысле жизни, всю жизнь тянулась к сильным, красивым людям, способным на подвиги, умеет по достоинству оценить красивое и прекрасное. Но в своём стремлении познать жизнь она была слишком жадна, эгоистична. Подлинные подвиги самопожертвования она нашла только в легендах. Огромная энергия её души растрачена почти напрасно в поисках силы, красоты и любви. Её фигура почти столь же трагична, как и фигуры Ларры и Данко.
Горький с болью вынужден признать, что в мире, где ещё сильно духовное мещанство, где гармония жизни определяется стремлением к покою, такие яркие личности, как Ларра и Данко, становятся отверженными. Расправы людей и над одним, и над другим героем одинаково мерзки. Ларра наказан за гордыню, непочитание, непослушность, желание жить по-своему, приведшие к убийству; Данко наказан за то, что, спасая людей, он слишком обеспокоил их, встал над ними и повёл их.
Каков же художественный итог рассказа? Сильная, красивая личность не гармонирует с миром, который одинаково не принял и эгоистическое превосходство, и героическое возвышение. До идеала далеко. Об этом печаль Горького.
Но в рассказе есть не только печаль, есть мечта, надежда: ведь и бессмертие Ларры, и смерть Данко оставили свой след в мире и в душах людей, а такие, как Изергиль, бережно хранят и передают эту память. Значит, гармония когда-то обязательно наступит, герой и мир придут в согласие. Когда? Как только в людях пробудится желание понять героя, дорасти, дотянуться до него, порвав мещанский футляр, преодолев стадный инстинкт.
Иван Алексеевич Бунин — один из лучших прозаиков русской литературы. Можно по-разному относиться к Бунину как личности, к его политическим взглядам, но было бы по меньшей мере невежественно не знать и не ценить его творчество, его великолепную прозу. Проза Бунина, несмотря на свою кажущуюся простоту завораживает и заставляет вникать в каждое предложение в поисках потаенного смысла.
Тема жизни и смерти, характерная скорее для мистицизма, в рассказах писателя-реалиста имеет особенный оттенок. Свой нетривиальный подход к проблеме жизни и смерти, являющийся одним из основных вопросов человеческой жизни, Бунин отобразил в нескольких рассказал.
В творчестве И. А. Бунина жизнь раскрывается во всем ее многообразии, в сплетении темных и светлых сторон. Два начала борются в его произведениях: мрак и свет, жизнь и смерть. Предчувствием гибели и потрясений, ощущением трагедий и катастроф в жизни общества и в жизни каждого человека веет от бунинских рассказов.
Странная композиция — от факта смерти к детству и отрочеству героини, к ее недавнему прошлому, к ее истокам.
Почему? Почему это произошло? Автор не говорит о причинах, он направляет нас к тайным пружинам Олиной жизни. Да, она обладала тем легким и естественным дыханием, которого не хватало ни подругам-гимназисткам, ни Милютину, ни классной даме. Но чистые и легкие порывы в мире реальном, как ни печально, обречены.
Что же ждет этот мир?
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском ↑↑↑
На этой странице материал по темам:
- иван бунин-легкое дыхание философский смысл
- жизнь и смерть господина из сан-франциско
- тема смерти и жизни в рассказе бунина легкое дыхание
- смерть и жизнь в легком дыхании
- тема жизни и смерти в произведениях
Тема жизни и смерти в прозе И. А. Бунина
Таким образом, в первом случае (юноша-рикша) жизнь ужасна без надежды на счастье, поэтому смерть — избавление, во втором – жадность и бессердечность ведут к смерти-наказанию.
Также в этом рассказе передана и ещё одна интересная мысль – жизнь и смерть постоянно рядом, в уходе нет ничего парадоксального или неправильного.
Я из рода бедных Азров,
Полюбив, мы умираем.
Читайте также: