Карл поппер открытое общество и его враги реферат

Обновлено: 03.07.2024

Теорию или гипотезу можно представить как кристаллизацию определенной точки зрения. Ни одна теория не является окончательной и всякая теория помогает нам отбирать и упорядочивать факты, любая теория или гипотеза есть всегда рабочая гипо­теза в этом смысле.

Таким образом, и в истории, и в науке мы не можем избежать принятия той или иной исходной точки зрения.

Рассмотрим более подробно роль теорий в естественной науке, например в физике. Физические теории имеют ряд взаимосвязанных задач, в частности, они помогают унифицировать науку, а также объяснять и предсказывать события.

Мы проверяем теорию, сравнивая предсказанные ею события с событиями, наблюдаемыми в действительности. Применяем ли мы теорию для объяснения, предсказания или проверки — это зависит от того, что нас интересу­ет, и от того, какие высказывания мы принимаем в качестве допущений.

В так называемых теоретических или обобщающих науках (таких, как физика, биология, социология и т. д.) мы интересуемся главным об­разом универсальными законами или гипотезами. Мы хотим знать, являются ли они истинными, и поскольку никогда не можем непосредственно убедиться в их истинности, принимаем метод элиминации ложных гипотез.

В прикладных науках интересы исследователя носят иной характер. Инженер, использующий физику для того, чтобы построить мост, интересуется преимуще­ственно конкретным предсказанием: может ли мост, описанный определенным образом (с помощью тех или иных исходных условий), выдержать определенный груз. Универсальные законы являются для него средствами решения этой задачи и принимаются без доказательств.

Таким образом, теоретические обобщающие науки интересуются проверкой универсальных гипотез, а прикладные обобщающие науки — предсказанием кон­кретных событий.

Науки, которые интересуются конкретными, специфическими событиями и их объяснением, можно, в отличие от обобщающих наук, назвать историческими науками.

В историческом исследовании та или иная точка зре­ния обязательно присутствует, поэтому в истории крайне трудно построить такую теорию, которую можно проверить и которая, следовательно, имеет научный ха­рактер. Действительно, не следует считать, что любую общую интерпретацию можно подтвердить, даже установив, что она согласуется со всеми историческими данными. Мы должны помнить о ее цикличности, а также о том, что всегда най­дется ряд других (возможно, несовместимых между собой) интерпретаций, со­гласующихся с теми же историческими данными. Получение же новых истори­ческих фактов, способных сыграть роль решающего эксперимента, подобно тому, как это бывает в физике, в истории маловероятно. Историки часто не видят ника­кой другой интерпретации, которая соответствовала бы фактам столь же хорошо, как их собственная. Однако даже в области физики с ее большим и более надеж­ным запасом фактов всегда необходимы новые решающие эксперименты, посколь­ку все прежние эксперименты согласуются с каждой из двух конкурирующих и несовместимых теорий. Поэтому мы тем более должны отказаться от наивной веры в то, что некоторое множество исторических фактов может быть интерпретировано одним единственным способом.

Однако мы уже видели, что область фактов бесконечно богата, и здесь необ­ходим отбор. На мой взгляд, единой истории человечества нет, а есть лишь бесконечное множество историй, связанных с разными аспектами человеческой жизни, и сре­ди них — история политической власти. Ее обычно возводят в ранг мировой истории, но я утверждаю, что это оскорбительно для любой серьезной концепции развития человечества. Такой подход вряд ли лучше, чем трактовка истории во­ровства, грабежа или отравлений как истории человечества, поскольку история политической власти есть не что иное, как история международных преступ­лений и массовых убийств (включая, правда, некоторые попытки их пресечения). Такой истории обучают в школах и при этом превозносят как ее героев некоторых величайших преступников.

Действительно ли не существует всеобщей истории как реальной истории человечества? Скорее всего — нет. Яполагаю, таков должен быть ответ на этот вопрос каждого гуманиста и особенно каждого христианина. Реальной историей человечества, если бы таковая была, должна была бы быть история всех людей, а значит — история всех человеческих надежд, борений и страданий, ибо ни один человек не более значим, чем любой другой. Ясно, что такая реальная история не может быть написана. Мы должны от чего-то абстрагироваться, должны чем-то пренебрегать, осуществлять отбор. Тем самым мы приходим к множеству исто­рий и среди них — к истории международных преступлений и массовых убийств, которая обычно и объявляется историей человечества.

Я утверждаю, что история не имеет смысла. Из этого, конечно, не следует, что мы способны только с ужасом взирать на историю политической власти или что мы должны воспринимать ее как жестокую шутку. Ведь мы можем интерпре­тировать историю, исходя из тех проблем политической власти, которые мы пыта­емся решить в наше время. Мы можем интерпретировать историю политической власти с точки зрения нашей борьбы за открытое общество, за власть разума, за справедливость, свободу, равенство и за предотвращение международных пре­ступлений. Хотя история не имеет цели, мы можем навязать ей свои цели, и хотя история не имеет смысла, мы можем придать ей смысл.

Я утверждаю, что историцизм несостоятелен не только с точки зрения рацио­нализма, он противоречит также и любой религии, которая учит, что совесть игра­ет в жизни человека очень важную роль. Ведь такая религия должна согласовы­ваться с рационалистическим взглядом на историю в том отношении, что особое значение следует придавать нашей высшей ответственности за свои действия и за их влияние на ход истории. Да, мы нуждаемся в надежде. Действовать, жить без надежды выше наших сил. Однако мы не нуждаемся в большем и большего нам не должно быть дано. Нам не нужна определенность. В частности, религия не должна подменять мечты и осуществление желаний, она не должна быть похожа ни на проведение лотереи, ни на осуществление политики в страховой компании. Историцистский элемент в религии есть элемент идолопоклонства и суеверия.

Вместо того, чтобы вставать в позу пророков, мы должны стать творцами своей судьбы. Мы должны учиться делать все так хорошо, как только можем, и выявлять свои ошибки. Отбросив идею о том, что история политической власти нас рассудит, и избавившись от беспокойства по поводу того, оправдает нас ис­тория или нет, мы, возможно, достигнем успеха в установлении контроля над властью. Именно таким образом мы, со своей стороны, сможем оправдать исто­рию. Вряд ли это требует особого обоснования.

Поппер К. Открытое общество и его враги. К., 2005. - 800 с. 436-454

Читайте также: