Жизнь саврасова в селе молвитино кратко
Обновлено: 05.07.2024
Саврасову хотелось работать, писать новые этюды, новые картины. После некоторых размышлений он решил поехать в какую-нибудь деревеньку на севере Костромской губернии. Он быстро собрался, отобрал масляные краски, приготовил этюдник и отправился в санях по почтовому тракту.
Вдосталь наезженная дорога темнела среди покрытых снегом полей. Снежный покров был сероват, похож на грубый домотканый холст. Уныло-однообразными казались эти поля и эта дорога, вся в рыхлом, грязноватом снегу. Но зато как легко и свободно дышалось весенним воздухом! Пахло тающим снегом, землей. Пегая кобыла тащила сани по почтовому тракту среди еще по-зимнему печальных полей.
Извозчик, тощий мужичок с редкой, похожей на куриный пух бородой, поинтересовался:
– Что, барин, по служебной надобности едешь? Или в гости, проведать кого?
– Я художник, – ответил Алексей Кондратьевич, – еду писать картины.
– А что на них будет, на этих картинах-то?
– Да вот весну хочу показать: как снег тает, как птицы гнезда вьют, как небо становится будто синька.
– А для чего, барин? Это нам и так известно. Привыкли. Хоть и весна, ну и что ж. Обычное дело. За весной – лето. Ты лучше бы что-нибудь похлеще, позаковыристей нарисовал, чтобы удивление взяло. Что-нибудь такое необнакновенное. Вот тогда другой разговор.
Алексей Кондратьевич остановился в селе Молви-тине. Довольно большое село со старинной церковью на окраине. Глухомань порядочная. Говорят, Иван Сусанин родом из здешних мест. Село как село, сколько таких в России! Потемневшие от времени избы, крестьянские дворы. С крыш свисают длинные сосульки. Деревья с мокрыми стволами. Кажется, все отсырело: деревья, бревна изб, заборы. Слышно, как где-то кричат птицы, должно быть грачи. Им пора прилететь, Уже прошел день Герасима-грачевника, когда они обычно появляются.
Да, вот их сколько на березах, возле церкви, на краю села. Они сидят, слегка покачиваясь, на тонких ветках, устроились в черных крупных гнездах, летают над землей и ходят неторопливо, с достоинством по осевшему снегу.
Эти березы, молодые еще, но неказистые, некрасивые, искривленные, голые, стоят в снегу, отбрасывая на него узкие тени, и в лужах, заполненных снежным крошевом. Они у низенького забора, за которым на церковном участке видны какие-то строения, дома и сараи, и над ними возвышается церковь и колокольня. Село здесь кончалось, и уходили вдаль ровные серые поля с темными прогалинами обнажившейся земли.
Церковь Воскресения была построена в конце XVIII века. Колокольня со встроенными кокошниками у основания остроконечного шатра. Белый храм с пятью небольшими куполами.
Саврасов пришел сюда, на окраину села Молвитина, чтобы посмотреть вблизи на старую церковь. Пришел и остался надолго. То ощущение весны, которым он жил все эти дни, когда ехал в санях по оттаявшей дороге, вдыхая пьянящий мартовский воздух, здесь, у околицы обычного, неприметного русского села, приобрело особую остроту и силу. Он увидел здесь то, чего ждал, что смутно надеялся увидеть. Ради этого он проехал столько верст.
Алексей Кондратьевич Саврасов – один из известных русских пейзажистов. В течение 1871 года Саврасов с воодушевлением работал над своим главным произведением – “Грачи прилетели”. Первый этюд к нему художник написал в марте в селе Молвитино, потом началась долгая кропотливая работа над композицией картины. Его картина “Грачи прилетели” знакома нам с детства. Перед нами предстает неброский пейзаж обычного русского села. Серенький весенний день. Мы видим старую церковь с колокольней, длинный дощатый забор, крыши деревянных домов; на переднем плане несколько неказистых тонких берез. На них вьют гнезда прилетевшие грачи. Здесь все просто и знакомо. По-весеннему чист и прозрачен воздух. Снег стал совсем рыхлым, появились проталины. Художник не использует ярких красок. Саврасов удивительно точно передал наступление весну, ее не только видишь, но и слышишь и чувствуешь. Саврасов говорил: “Искусство и ландшафты не нужны, где нет чувства. Если нет души, значит – ничего не будет и в живописи… Но пейзаж не имеет цели, если он только красив. В нем должна быть история души. Он должен быть звуком, отвечающим сердечным чувствам”.
Грачи прилетели!
Вот и пришла долгожданная весна!
Воздух то на улице прямо весенний-весенний!
Жаль, что изоляция. А то так гулять хочется :)
17 марта был день Герасима-грачевника, считается, что именно в этот день русский художник Алексей Кондратьевич Саврасов приехал в село Молвитино Буйского уезда, где написал свой первый этюд к картине "Грачи прилетели".
Окунёмся в то время и посмотрим, что происходило в том селе ровно 149 лет назад.
Итак, Молвитино известно примерно с 16 века, с той поры, когда этими землями владели ещё родственники будущего царя Михаила Фёдоровича, они же приближённые Ивана Васильевича Грозного во времена его правления.
В 1613 году село было разорено поляками. И прославилась на всю страну тем, что обычный крестьянин Иван Сусанин спас свою госпожу Ксению Романову (мать Михаила Фёдоровича) от поляков, заведя их в непролазное болото.
Позже во времена Саврасова, в 1866 году земляк Сусанина совершил подобный подвиг, но будучи уже в Петербурге.
Осип Иванович Комиссаров, шапочный мастер, спас жизнь Александру ||, отведя в сторону руку с пистолетом, покушавшегося на императора Каракозова.
Этот герой также стал известен на всю страну, был прославлен и прославил своё родное село. После всех почестей, которыми был он удостоен, и даже сам Некрасов читал посвященные ему стихи в Английском клубе, ему был возведён памятник, который, к сожалению, просуществовал только до 1917 года.
Историк Погодин предлагал собрать по всей России средства и построить ему имение, назвавши его "Домнино второе".
И прочие прочие почести были осуществлены в адрес этого достойного человека.
Чем ещё было известно Молвитино в ту, Саврасовскую, пору.
Здесь находился центр по производству шапок и картузов, известный на всю страну. Не даром наш герой Комиссаров является шапочным мастером.
А также здесь проходила известная Тихоновская конная ярмарка на которой единоразово выставлялось до 400 лошадей. Чуть позже уже в конце 19 века купцом Скалозубовым в усадьбе Медведки неподалёку от Молвитино, был основан конный завод, ставший известным по всей России.
Но вернёмся к нашему любимому Саврасову.
Итак, весна, март, на дворе 1871 год. И вот как описывает этот день биограф художника Олег Добровольский.
.
Алексей Кондратьевич сказал жене:
— Хочется не упустить весны. Каждый день в природе что-то меняется… Знаешь, заберусь-ка я куда-нибудь подальше, в деревенскую глушь и поработаю там над весенними этюдами…
— Ты мог бы работать и здесь, около Ярославля, — заметила Софья Карловна. — Зачем тебе ехать далеко?
— Здесь не то… Не так просто найти что нужно.
— И куда же ты надумал ехать?
— Может, в Костромскую губернию. По соседству…
— Значит, ты опять нас оставляешь? Только что приехал из Москвы и опять…
— Это ненадолго. Всего лишь на несколько дней. Надо попробовать… А то весна уплывет и будет поздно. Мне кажется, что я обязательно найду для картины интересный сюжет, самый обычный и в то же время замечательный… Вот увидишь!
Саврасов после некоторых размышлений решил поехать в какую-нибудь деревеньку вблизи города Буя, на севере Костромской губернии. Он быстро собрался, отобрал масляные краски в тюбиках, были тут и белила, и берлинская лазурь, и ультрамарин, и охры… Приготовил этюдник, где, кроме тюбиков с красками, помещалось 5-6 кистей, палитра, мастихин, бутылочки с маслом и скипидаром. Софья Карловна настояла, чтобы он оделся потеплее, ведь путь неблизок, в санях придется ехать, да и холодно еще; днем, на солнышке, пригревает, а к вечеру подмораживает, лужи покрываются ледяной коркой. А в поле, где все открыто, где ветер гуляет, еще холоднее. Зима пока держится, но дни ее сочтены…
Художник снова покинул дом на Дворянской улице, к которому уже успел привыкнуть. Он отправился в санях по почтовому тракту сначала до Костромы. Железнодорожной ветки от Ярославля до Костромы тогда еще не было.
Вдосталь наезженная дорога темнела среди покрытых снегом полей. Снежный покров был сероват, похож на грубый домотканый холст. Уныло-однообразными казались эти поля, еще только пробуждающиеся от зимнего оцепенения, и эта дорога, вся в рыхлом, грязноватом снегу. Но зато как легко и свободно дышалось весенним воздухом! Пахло тающим снегом, землей. И еще пахло овчиной, которой Саврасов прикрыл себе ноги, лошадиным потом. Пегая кобыла тащила сани по почтовому тракту среди еще по-зимнему печальных полей.
Нанятый в Ярославле извозчик, тощий мужичок с редкой, похожей на куриный пух бородой, поинтересовался:
— Что, барин, по служебной надобности едешь? Или в гости, проведать кого?
— Я художник, — ответил Алексей Кондратьевич, — еду писать картины…
— А что на них будет, на этих картинах-то?
— Да вот хочу весну показать: как снег тает, как птицы гнезда вьют, как небо становится будто синька…
— А для чего, барин? Это нам и так известно. Привыкли… Хоть и весна, ну и что ж… Обычное дело. За весной — лето… Ты лучше бы что-нибудь похлеще, позаковыристей нарисовал, чтобы удивление взяло… Что-нибудь такое необнакновенное… Вот тогда другой разговор…
Из Костромы Саврасов поехал на северо-восток. Буй находился верстах в восьмидесяти от губернского города. Снова серые поля, овраги, леса… Алексей Кондратьевич остановился в селе Молвитине Буйского уезда. Довольно большое село со старинной церковью на окраине. Глухомань порядочная. Говорят, Иван Сусанин родом из здешних мест. Село как село, сколько таких в России! Потемневшие от времени избы, крестьянские дворы. С крыш свисают длинные сосульки. Когда идешь по улице, ноги проваливаются в рыхлом снегу, оставляя глубокие следы, которые быстро заполняются мутной водой. Деревья с мокрыми стволами. Кажется, все отсырело — деревья, бревна изб, заборы. Слышно, как где-то кричат птицы. Должно быть, грачи. Им пора прилететь. Уже прошел день Герасима-грачевника, когда они обычно появляются.
Да, вот их сколько на березах, возле церкви, на краю села. Они сидят, слегка покачиваясь, на тонких ветках, устроились в черных крупных гнездах, летают над землей и ходят неторопливо, с достоинством по осевшему снегу.
Эти березы, молодые еще, но неказистые, некрасивые, искривленные, голые, стоят в снегу, отбрасывая на него узкие тени, и в лужах, заполненных снежным крошевом. Они у низенького забора, за которым на церковном участке видны какие-то строения, дома и сараи, и над ними возвышается церковь и колокольня. Село здесь кончалось, и уходили вдаль ровные серые поля с темными прогалинами обнажившейся земли.
Церковь Воскресения была построена в конце XVIII века. Колокольня со строенными кокошниками у основания остроконечного шатра. Белый храм с пятью небольшими куполами.
Саврасов пришел сюда, на окраину села Молвитина, чтобы посмотреть вблизи на старую церковь. Пришел и остался надолго. То ощущение весны, которым он жил все эти дни, и в Ярославле, и по пути в Кострому и Молвитино, когда ехал в санях по оттаявшей дороге, вдыхая пьянящий мартовский воздух, здесь, у околицы обычного, неприметного русского села, приобрело особую остроту и силу. Он увидел здесь то, чего ждал, что смутно надеялся увидеть. Ради этого он проехал столько верст.
Но что особенного? Какой-то бесплотный, трухлявый снег со следами птиц, собак, лужицы и лужи талой воды, корявые, темно-белые стволы березок с содранной местами берестой, мокрые розоватые прутья кустов. Мокрый забор, мокрые покатые крыши, влажные, с оттаявшей наледью кирпичи колокольни. Небо в рваных облаках, и видны в них чистые разводы. И светящаяся голубизна мартовского дня. Хлопотливые неугомонные грачи кричат, вьются над своими гнездами на березках. Они вносят оживление в этот тихий уголок на задворках села. А за церковью — поля. Вот и все. Но разве не в этом характернейшие признаки русской весны, пробуждения природы?
Саврасов раскрыл этюдник, надел очки… Он работал быстро, вдохновенно, забыв обо всем на свете. Краски, их оттенки, тона и полутона, казалось, сами ложились на холст, и скоро на этюде появились искривленные березы с гнездами и грачами, снег и лужи, дома за забором, церковь с колокольней, облачное, с просинью небо. Алексей Кондратьевич отложил кисти и стал потирать свои длинные, слегка озябшие пальцы. Он долго смотрел на этюд и на все, что окружало его, что-то сравнивал, сопоставлял. Возникал, обретая четкие контуры, замысел будущей картины. Да, именно этот сюжет, именно эти березы, эти птицы, с которыми издревле на Руси связано представление о приходе весны. Только бы суметь передать неповторимость мартовского света, весеннего воздуха!
Он уехал из села Молвитина радостный, окрыленный, охваченный желанием поскорее начать работу над картиной.
— Ты доволен поездкой? — спросила его по возвращении в Ярославль Софья Карловна.
— Я и так вижу по твоему лицу. Ты улыбаешься…
Саврасов улыбался не так уж часто.
В один из летних дней к нему приехал Павел Михайлович Третьяков. Он имел обыкновение объезжать мастерские художников, приобретая понравившиеся ему полотна. Худощавый, элегантно одетый, он по-дружески обнял Алексея Кондратьевича.
Саврасов провел гостя в соседнюю комнату, небольшую мастерскую, где на мольберте стояла готовая картина. Третьяков остановился в нескольких шагах и, слегка наклонив голову, обхватив локти руками, стал с пристальным вниманием изучать ее.
— Первоклассная вещь! — заговорил он после довольно продолжительного молчания. — Она излучает свет. Да-да, именно свет. Этот мартовский снег, воздух, березки и грачи… Весной пахнет! Поздравляю от всей души! Знаете, я охотно купил бы эту картину. Могу предложить вам за нее шестьсот рублей. Как, Алексей Кондратьевич, согласны? Сумма порядочная…
— Ну вот и прекрасно, — улыбнулся Павел Михайлович. — Значит, по рукам?
Только весной, и именно в марте, в средней полосе России, льется с небесных высей такой чистый лазоревый свет, деревья, березы и осинки, будто после болезни, пробуждаются к жизни, стоят отсыревшие, мокрые, еще не набухли на их ветвях почки, но уже насыщены они живительным соком обновления. И пусть небо не ясное — и только над старой облезлой колокольней синеет просвет, все равно солнечное сияние проникает сквозь облака и высвечивает мартовский снег, зеленоватую остекленелость талой воды, белые стволы берез, забор, дома, пятиглавую церковь с шатровой колокольней…
И образ весны сливается с образом Родины. Уголок глухого русского села. Корявые березки с темными гнездами, серые строения, церковь, а смотришь на все это, смотришь вдаль — на поля, на широкую равнину — и словно встает перед тобой вся Россия…
Алексей Кондратьевич Саврасов (1830 – 1897) родился в Москве, в Гончарной слободе на Швивой горке (она же – Таганский холм). Его отец был мелким торговцем, к концу жизни выбившимся в купцы третьей гильдии. Любовь к рисованию у Алексея проявилась уже в детские годы. В 12 лет он самостоятельно освоил рисование гуашью и акварелью. Нарисованные им картинки с романтическими пейзажами скупали для продажи торговцы на Никольской улице и у Ильинских ворот.
В том же году Саврасов женился на Софье Герц, сестре своего одноклассника Константина Герца.
В 1862 году Общество любителей художеств отправило Алексея Саврасова на Всемирную выставку в Лондоне.
Саврасов начал пить и к середине 1870-х сделался алкоголиком. От него ушла жена с детьми. Из-за пьянства Саврасов пренебрегал своими преподавательскими обязанностями. В 1882 году терпение начальства училища иссякло, и Саврасов был уволен, лишившись из-за этого казенной квартиры. Ему приходилось жить по случайным квартирам и ночлежкам.
Умер Алексей Саврасов в Москве 26 сентября (8 октября) 1897 года в отделении для бедных Второй городской больницы.
Чем знаменит
Среди учеников Саврасова в Московском училище живописи и ваяния были Исаак Левитан, Константин Коровин, Лев Каменев, Михаил Нестеров и другие художники.
О чем надо знать
По специальному заказу императрицы Марии Александровны Саврасов сделал авторское повторение картины. Этот экземпляр экспонировался на Всемирной выставке 1873 года в Вене в числе лучших работ русских художников. Картина из коллекции Третьякова тоже побывала на Всемирной выставке – в 1878 году в Париже.
Прямая речь
Молвитино было знаменито меховым промыслом на всю Россию. В центре - та самая церковь Воскресения. А вокруг купеческие домики. Музейные работники показывают, где был тот двухэтажный особняк, в котором по легенде останавливался Саврасов.
- Где Сбербанк - находился тот особняк.
- Скажите, а фотографии какие-нибудь сохранились? Этой площади, этого дома, возможно.
- К сожалению старых фотографий нет.
Считается, что из окон несохранившегося дома он и писал этюды к картине. Но придя на место, видим - церковь с этого ракурса выглядит иначе, чем на полотне.
Найти ракурс, с которого писал Саврасов здесь, в Сусанине, свое полотно - настоящий квест.
Пока спускаемся по улице, церковь, действительно, становиться меньше, но стоит она на горе. А на картине, она написана как бы с верхней точки. Искусствоведы во многих статьях объясняют: пейзаж на полотне составной.
Точно, что мы нашли, это самый задний план картины. Он написан с долины реки Волжница.
Церковь художник на этюдах написал, скорее всего, с подножья молвитинского холма. И лишь потом в воображении изменил ее ракурс, будто видит ее откуда-то сверху. Чтобы именно так увидеть Воскресенский храм в реальности, нужно иметь крылья, или квадрокоптер.
Вот так, ниже? Ниже еще чуть-чуть. Вот так? Да у нас получилось!
Читайте также: