Женщина в море читать кратко

Обновлено: 25.06.2024

Леонид Бородин мало знаком нашему читателю, так как его произведения, написанные в последние два десятилетия, издавались за рубежом, а сам писатель судом “брежневской эры” был отторгнут от общества.
Произведение, о котором пойдет речь, — это небольшая по объему повесть. “Женщина в море”. Красивое название. Две стихии, которые невозможно понять и осознать. Две стихии, которые поглощают одна другую. Они вдохновляют нас на неожиданные, даже для нас самих, поступки. Это название точно раскрывает ту мысль, которой с нами хотел поделиться автор.
Произведение начинается с описания моря, точнее сказать, с рассуждений, на которые наталкивает нашего героя (будем называть его так) море. Рассуждения эти довольно необычны, они не вписываются в образы “обычного” понимания моря. Являясь для Лермонтова и Пушкина источником вдохновения, для нашего героя оно не больше, чем лужа. У него оно вызывает неприязнь и презрение. Для нашего героя море — это “мировая свалка аш два о”, “дохлая кошка ветров” (какое интересное сравнение). Вообще, рассуждения ведутся “доказательством от противного”, в этом состоит особенность авторского мастерства. Своими рассуждениями герой, с одной стороны, отталкивает от себя, а с другой — привлекает новизной своих рассуждений.
Как я уже говорил, для нашего героя море бездейственно, безынициативно, его можно “пинать ногами, как дохлую кошку”. Отсюда напрашивается вывод, что сам он “творец” или называет себя таким, имея слишком высокое самомнение. Но не будем здесь долго останавливаться. Это лишь первое впечатление, которое остается у нас после вступления. Самое главное — впереди.
И вот завязка. Наш герой спасает женщину-самоубийцу. Интересное начало заинтересовывает. Здесь надо отдать должное автору. Привлекает внимание сама форма повествования. Все события автор как бы “пропускает” через своего героя. Он выдает нам уже его оценку, его выводы. Почти вся повесть состоит из внутренних монологов героя. Но вернемся к завязке. Все происходит в лучших традициях детективного жанра. Повесть начинается с тайны, которую нашему герою предстоит разгадать.
Первая глава заканчивается. Надо отметить, что заканчивается она обращением нашего героя к морю. Все его выводы связаны с ним. Море всему подводит итог.
А что же дальше? Дальше наш герой конечно же идет навестить утопленницу. Из его разговора со следователем мы узнаем, что она, оказывается, крупная аферистка. Но это обстоятельство ничуть не смущает героя. Не будем долго останавливаться на его беседе с утопленницей. Она является лишь связующим звеном в цепочке повествования. Но из этой беседы мы узнаем, что он “. уважает самоубийц”. Шаг навстречу смерти для него есть высшее мужество. По ходу повествования мы также узнаем, что наш герой, как и его автор, когда-то сидел в политических лагерях. И скорее всего, сидел он там за то, что имел свою точку зрения на происходящее. Это веский аргумент в его пользу.
Но вот наш герой уже идет навестить дочь утопленницы. Мы узнаем, что ее зовут Людмила, а ее друга Валера. Далее, будто бы случайно, наш герой присоединяется к этим молодым людям. К ним его влечет обыкновенное любопытство. Надо же узнать новое поколение.
Трое на катере в море. Романтично. Самая подходящая обстановка для того, чтобы поближе познакомиться с нашими новыми героями. С Валерой все просто. Это человек, который умеет оказаться в нужное время в нужном месте. Наш герой сравнивает его с сытым, откормленным котом. Людмила оказывается сложнее. Наш герой не разгадает ее до самого . конца. Говорит она много, но все ее слова пронизаны злостью, даже ненавистью к окружающим. Герой должен был бы заметить это обстоятельство, но он все списывал на молодость. Впоследствии это дорого ему обойдется.
Наконец он сам разговорился. Он рассказывает о своей жизни, точнее, о парадной ее стороне, пытаясь предстать в глазах Людмилы героем. Наш герой понимает, что это ребячество, но остановиться не может. В конце концов он оправдывается. Оправдания эти предназначены для того, чтобы заглушить голос совести, который вдруг просыпается и потом долго не дает покоя.
Что же побудило его на такие откровения? Неужели он влюбился? Он ведь не раз упоминал, что Людмила очень красива. Вряд ли. Скорее всего, у нашего героя просто давно не было возможности выговориться, не было хорошего собеседника.
И вот уже на берегу звучит вопрос Людмилы: “В каком вы санатории?” Он отвечает. Она смеется, что оставляет в душе у нашего героя “нехороший” осадок. Почему она засмеялась? Все просто. В процессе разговора Людмила разгадала нашего героя, нашла к нему ключик. Этот ключик она еще использует в своих целях. Задав вопрос, она услышала то, что и ожидала услышать. Живя в этом городе, Людмила наверняка знала контингент обитателей каждого санатория.
В конце главы наш герой отмечает, что между ним и морем появилась связь, скорее добрая, чем какая-либо другая. Образовался треугольник: наш герой, Людмила, море. Что между ними общего? Людмила и море. Одно является порождением другого. Наш герой не может относиться к Людмиле как он до этого относился к морю. Соответственно его взгляд на него меняется. Между ними возникает связь, которая осуществляется через Людмилу. За первой встречей должна быть вторая. Она не заставляет себя долго ждать. Наш герой снова со своими друзьями в море, только на этот раз в лодке. Он счастлив, как ребенок. Счастлив настолько, что не замечает, как его втягивают в довольно туманное предприятие. Недолго думая, он соглашается. Его честолюбие сделало свое дело. Ведь если бы отказался, он бы выглядел трусом в глазах Людмилы. Перед тем как пойти “на дело” (ну чем не детектив!), он долго и напряженно размышляет. В конце концов он приходит к такому выводу: “Лишь днями назад стоял у моря и, понося природу, отказывал ей в существовании. Но встретилась на пути (или поперек) красивая женщина, и мысль крутится змеей и оправдывает, оправдывает, и я не в силах контролировать мысль и склонен отказать ей в реальности. Готов признать ее производной и зависимой от каких-то иных состояний, которые вовсе не хочется формулировать, потому что догадываюсь, что формулировки эти унизят меня в собственных глазах, и как тогда я смогу любить ближнего, 'если захлебнусь презрением к себе”.
Что это? Значит, он все-таки влюблен и готов ради красивой девушки на все, даже изменить своим идеалам и жизненным принципам. Неужели только любовь и молодость толкнули его на это? А почему бы и нет. Каждый волен распоряжаться собой как хочет. Он свободен, и никто не вправе упрекнуть его.
Наступает кульминационный момент. Наш герой идет “на дело” и выполняет то, что от него требуют. Тут-то он по-настоящему понимает, что его ловко обвели вокруг пальца. Но он еще надеется, что деньги (а они обокрали кассу мафии) пойдут по назначению, что Людмила совершит хоть один бескорыстный поступок в своей жизни, спасет мать. Он понимает, что был средством для достижения цели, но ведь цель-то была благородная! Это последний аргумент, который хоть как-то спасает его от своих же мыслей.
Наступает момент третьей и последней встречи нашего героя с его новыми друзьями. На улице идет дождь, первый за все это время, природа плачет, не пришлось бы заплакать нашему герою. Встреча происходит в машине. Молодые люди хорошо загримированы. Нашему герою приходится прилагать максимум усилий, чтобы увидеть в них своих новых знакомых. Он не может смириться с тем, что люди, которым он так много доверил, оказались ему абсолютно чужими. Не только внутренне, но даже внешне.
Наш герой узнает, что деньги никогда не пойдут по назначению. Все его надежды рухнули. Как он сильно обманулся! Какой удар по его самолюбию! Он всю жизнь что-то делал, к чему-то стремился, считал жизнь “объектом личной инициативы”. И вот итог: вся его “сложность” оказалась “примитивным кроссвордом” в руках приморской девицы. А что же море? Оно штормит, но, несмотря на это, вяло и уныло, как будто сожалеет о случившемся. Море. Оно вечно и незыблемо. С него все началось, им все и закончится.
Такая рана будет болеть долго, но ничего. Скоро он встанет, отряхнется и пойдет дальше, хотя походка будет уже не такой уверенной.
Легко считать себя умнее других, но так ли это на самом деле? Наш герой переоценил свои силы. Он посчитал себя достаточно наученным жизнью, чтобы отличить хорошее от плохого. Между этими понятиями очень тонкая грань. Не всегда удается различать ее. Увлекшись, наш герой не заметил, как перешагнул через эту грань, не заметил и того, как все дальше и дальше удалялся от той правды, которая в свое время помогла ему остаться человеком. В своих новых друзьях он увидел ту мнимую свободу, которой ему когда-то не хватало. В ней он увидел, как ему казалось, то, что искал. Но он ошибся, и ему пришлось заплатить за эту ошибку.
Но не только наш герой ищет свою правду. Ищут ее и другие герои Леонида Бородина. Одно из его произведений так и называется — “Третья правда”. Конечно, каждый герой самоутверждается по-разному. Разным является и итог произведений. Но их объединяет одна идея. Человек остается человеком, если он верен своей нравственной Правде.
Не будем строго судить нашего героя. Все мы ищем, все ошибаемся. Особенно сейчас, когда старые идеалы вдруг оказываются никому не нужными, затоптанными своими же создателями. Трудно найти свою дорогу, идя по которой ты бы никуда не сворачивал. Ты еще много раз ошибешься, пока ее найдешь.

Леонид Бородин - Женщина в море краткое содержание

Женщина в море - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Море действует на меня атеистически, и с этим ничего не поделаешь. Мне не нравится такое воздействие, мне бы хотелось обратного, мне бы хотелось, чтобы в душе рождался восторг - источник возвышенных чувств, или на худший случай ужас - так тоже душа бывает ближе к божественному вдохновению, но ничего подобного; в душе моей тоска, близкая к цинизму, самому бесплодному состоянию чувств, и я в отчаянии от безуспешности настроить себя хотя бы на романтический лад, в том был бы прок, но нет прока от моего добросовестного созерцания моря, и я холодно говорю себе, что вот ее сколько, этой мертвой стихии, из которой, по моему воображению, никак не может родиться Афродита, а тридцать три богатыря и триста богатырей могут утонуть, исчезнуть в ней, но никак не возникнуть из нее.

Чудовище, задушившее Лаокоона с сыновьями, - вот это уже ближе к моему воображению. Из этой, тупо хлещущей о берег материи может возникнуть, явиться какой-нибудь ихтиозавр или циклоп, то есть непременно нечто чудовищное по форме и нелепое по содержанию, поскольку нелепо само существование столь огромной однородной массы материи, имитирующей бытие, а в действительности имеющей быть всего лишь средой обитания для кого-то, кто мог бы при других условиях быть чем-то иным, возможно.

При всем том, странно - я не боюсь моря, я его совершенно не боюсь. Увы, я очень немолод, если не сказать печальнее, да, я немолод, и у меня нет ни сил, ни времени на искушения, коими полны мои чувства, когда смотрю на море. Слишком поздно свела меня судьба с морем, даже не свела, а так, провела около.

С пирса я кидаюсь в волны, плыву под водой, выныриваю, выплевываю горько-соленую воду, раскидываю руки и лежу на воде, а волны что-то проделывают со мной: голова - ноги, голова - ноги, но я не могу утонуть, я не верю, что могу утонуть; пусть не омулевую бочку, пусть что-нибудь посущественней, и я пошел бы от берега в самое сердце, в самое нутро, в безграничную бессмыслицу этого неземного бытия, чтобы вокруг меня был круг, а я в центре круга, и пусть бы оно убивало меня, оно, море, убивало бы, а я не умирал.

Я боюсь змей и вздрагиваю от паука на подушке, но чем выше волны, тем наглее я чувствую себя по и отношению к морю, этому вековому, профессиональному убийце, а наглость моя - это нечто ответное на вызов стихии, и вдруг понимаю я всех моряков и морепроходцев и догадываюсь, что, кроме жажды новых земель и прочих реальных оснований, руководило ими еще и чувство дерзости, которое от гордости и совершенно без Бога. Это потом опытом постигается страх, и как всякий страх перед смертью, морской страх справедливо апеллирует к Богу, и тогда, лишь тогда запускается в глубины Посейдон.

Вот оно плещется у моих ног, пенится, вздыбливается, расползается, но все это лишь имитация бытия. Море столь же безынициативно, как скала, как камень, как самый ничтожный камешек на дне. Ветер треплет водную стихию, как хочет или как может, в сущности, это все равно, что пинать ногами дохлую кошку. Но отчего же печаль, когда пытаешься считать волны, сравнивать их или берешь в руки обкатанный волнами камень и представляешь ту глыбу времени, что понадобилась для его обкатки?

Я, говорящий это, пишущий это, вот таким образом думающий, сопоставляющий себя, искорку ничтожную, с вечностью этой колыхающейся мертвечины, разве могу я не оскорбиться несправедливостью, что хлещет меня по глазам, иглой вонзается в сердце, обесценивая самое ценное во мне - мою мысль!

Море действует на меня атеистически, а я хочу сопротивляться его воздействию, я говорю, что время - это только мне присущая категория, я говорю, что время - это способ существования мысли, только мысли, но не материи, у материи вообще нет существования, ибо материя не субстанция, а функция, как, к примеру, движение моей руки не существует само по себе, это лишь функция руки. Продолжая думать таким образом, я готов стать объективным идеалистом, субъективным идеалистом, гегельянцем, берклианцем, самым последним солипсистом, пусть даже обзовут меня еще страшнее и непонятнее, на все готов, лишь бы не унижаться перед мертвечиной, которая переживет и меня, и мою мысль, и мысли всех мыслящих и мысливших, если признать за материей существование. Не признаю! Да здравствует мир как комплекс моих ощущений! Да здравствует вторичность материи и первичность меня!

Раскаленный шар опускается в воду, но возмущения стихии не происходит; красный от накала шар касается моря и затем начинает медленно погружаться в него, и я знаю, догадываюсь: шар не бесчувствен к погружению.

В нескольких шагах от меня в воду входит женщина, в закатных отблесках она почти красная, а медная, это уж точно. Вот ее ноги коснулись воды, и губы чуть дрогнули; каждый мужчина знает это движение женских губ, оно - пробуждение. Вода чуть выше колен, сладострастная улыбка рождается на лице женщины, она играет с соблазном в поддавки. Вода выше, все тело ее сладко напрягается, мне стыдно и неприятно смотреть на нее, но совсем невозможно отвернуться, я присутствую при извращении - живое совокупляется с мертвым. На лице женщины блаженство, для нее сейчас в мире только она и море, даже я, всего лишь в нескольких метрах болтающийся на воде и подсматривающий ее страсть, я для нее не существую как живой, я для нее не свидетель. Вода коснулась груди, взметнулись руки, упали за голову, глаза закрыты, на лице истома.

Кошка! Это я кричу-шепчу в злобе и ныряю под воду, глубоко, к самому дну, и, запрокинув голову, вижу проплывающей надо мной ту, что только что отдалась морю. Обычные плавательные движения рук и ног со дна кажутся продолжением ее чувств, что были мной подсмотрены. Они непристойны. Мне бы испугать ее, дернуть за ногу. Не забывайтесь, гражданка, ведите себя прилично в общественном месте! Но мне не двадцать, и за то, что она напомнила мне о моих недвадцати, я ненавижу ее, я всплываю и уплываю, не оборачиваясь.

Раскаленный шар еще не исчез под водой, но уже исчезает, раскатывая в той стороне воистину итальянское небо. В России такого неба не бывает. Я видел подобное в заграничных фильмах и не верил в подлинность. Теперь верю. Но это не наше небо, хотя оно и прекрасно, потому что всегда жить под таким небом невозможно, под таким небом можно отдыхать, но можно ли работать, когда над тобой ослепительная и изнурительная голубизна да еще с сотнями оттенков?

Шар почти погружен, лишь кусок каленой оболочки еще держится на поверхности моря, мгновение, и я уже не вижу его, но не вижу и женщины. Она только что была рядом, впрочем, рядом был я, а она была в море, там я ее и нахожу. Она далеко. Она вызывающе далеко. Я вижу ее головку, и эта головка удаляется от меня и от берега. Никаких плавательных движений, море само несет ее куда-то, куда ему нужно, нужно морю и ей. Они в греховном сговоре.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Женщина в море: краткое содержание, описание и аннотация

Алексей Новиков-Прибой: другие книги автора

Кто написал Женщина в море? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Женщина в море — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Алексей Силыч Новиков-Прибой

Большой пассажирский пароход, на котором я в качестве матроса совершаю первый рейс, оставил далеко за собою берега Нового Света и стремительно несется в Англию. Он упрямо разворачивает острой грудью воды Атлантического океана, заштилевшего перед чарами утреннего солнца, вздувает пенистые волны и с шумом, подобным водопаду, выбрасывает из-под кормы бурлящий поток.

Вступив на вахту, я стою у руля, держась за ручки послушного штурвала, вглядываясь в круглую картушку компаса, разделенную на румбы и градусы, очень чувствительную к малейшим поворотам судна, и стараюсь не сбиться с курса, данного мне помощником капитана. Где-то внизу, на большой глубине, напряженно вздыхают машины, двигая вперед громаду, представляющую собой целый уездный город. Пароход делает узлов по двадцать, но мне хочется еще большего хода, чтобы скорее достигнуть берегов Англии: меня ждет прекрасная Амелия Браун. И, вдыхая полной грудью свежий воздух, густо насыщенный морским ароматом, щурясь от бьющего в глаза света, я с волнением всматриваюсь вперед, в синий горизонт, откуда по равнине океана, залитого солнцем, сверкая расплавленным серебром, тянется прямо к носу корабля широкая лучезарная дорога, настолько заманчивая, что хочется по ней пробежаться. В душе моей тоже светло и радостно, сердце зажжено огнем счастья, избыток сил, как молодое вино, бродит во мне.

С Амелией, уйдя в дальнее плавание, я не виделся с прошлого лета и лишь изредка, насколько позволяют моряку обстоятельства, переписывался. За это время, сменив несколько судов, я избороздил много морей, побывал в новых местах, не виданных мною раньше, но всюду, куда бы ни забрасывала меня судьба, во всякую погоду, анафемски ли бурную или очаровательно ясную, в моем сердце не переставая звенел милый голос этой девушки, облегчая тяжесть жизни. Только за последние три месяца, не имея от нее известий, я стал беспокоиться. И когда уже начало меня охватывать отчаяние, я неожиданно получил от нее длинное письмо. Она писала, что очень тоскует обо мне, что хочет меня видеть как можно скорее, тем более что в ее жизни назревает какое-то важное событие.

Я догадываюсь, на что она намекает, и мне хочется крикнуть:

— Еду, ненаглядная, еду, чтобы связать свою судьбу с твоею навеки! Разве ты не чувствуешь, как наш чудо-корабль летит, точно альбатрос, к твоим свободным и славным берегам.

Просыпаясь, начинают выходить на верхнюю палубу пассажиры в одеждах разных наций, разноплеменные и разноязычные, освеженные ночным отдыхом, довольные хорошей погодой. Кого только здесь нет! Бедняки, жестоко обманутые жизнью, но не мирящиеся с этим и настойчиво ищущие на земле своей лучшей доли; дельцы, проникающие с целью наживы в самые отдаленные уголки земного шара; финансовые, чугунные, угольные короли, ворочающие рычагами чудовищной машины капитализма, которая пожирает несметное количество человеческих жизней; любители приключений и, наконец, просто беснующиеся с жиру — те, которые не знают, куда девать даром доставшиеся им богатства. Некоторые из пассажиров первого и второго классов, усевшись за маленькие наружные столики, пьют кофе или вино; другие, покончив с завтраком, прогуливаются по верхней палубе, лезут на мостики, заглядывают в ходовую рубку. До моего слуха доносится говор на разных языках и вместе с запахом моря — аромат дорогих духов. Но я мало обращаю на это внимания, думая лишь о мисс Амелии. В конце последнего письма, как бы между прочим, она спрашивает, кончил ли я на штурмана. Нет, я все еще готовлюсь, все еще провожу свободное время за чтением специальных морских книг, но через несколько месяцев я буду держать экзамен. В успехе сомнения не может быть, — скоро она будет видеть меня помощником капитана.

Вдруг я слышу родную речь и, приятно пораженный, оглядываюсь — это две русские барыни, забравшись на мостик, восторгаются погодой.

— Прелесть, прелесть утро! Я почти не замечаю качки. И солнце светлое-светлое! Я в восторге от нашего путешествия. А ты как, Аня?

— Я тоже. Будет о чем рассказывать в Петербурге…

Обе шикарно наряжены в серо-зеленые костюмы, на головах кисейные шарфы цвета сирени; обе как раз в том возрасте, когда, чтобы поддержать свежесть тела, приходится прибегать к косметическим средствам.

События из давнего прошлого нарушили размеренную семейную жизнь Эллиды Вангель. Сначала это был рассказ, всколыхнувший воспоминания. Затем – непростой выбор между давней любовью и супругом.

За минуту

Размеренную жизнь семейства Вангель из приморского норвежского городка нарушили невероятные события. Все началось с рассказа гостя, начинающего скульптора и пациента доктора Вангеля. Юноша поделился замыслом отобразить в своей скульптуре рассказ боцмана-американца о предательстве невесты.

История невероятно смутила Эллиду, молодую супругу Вангеля. В тот же вечер Эллида поведала мужу о своем прошлом. Десять лет назад у нее были отношения с иностранным моряком. Молодые люди обручились, но моряк вынужден был покинуть невесту. Вскоре Эллида поняла, что не хочет ждать, и вышла замуж за доктора.

Вскоре в порт зашло английское судно. В доме Вангелей появился незнакомец и заявил Эллиде, что пришел за ней. Женщина попросила супруга не удерживать ее, дать свободу выбора. Доктор согласился. Эллида выбрала мужа и семью.

Читайте также: