Замысел и история создания сентиментального путешествия кратко
Обновлено: 05.07.2024
Содержимое работы - 1 файл
сент путеш произв).docx
Однако произведение Стерна резко отличалось от них как по форме, так и по содержанию.
Внешне оно напоминает заметки любознательного путешественника. Многие главы его названы в соответствии с названиями городов, в которых он побывал. Однако мнимая достоверность описания нужна Стерну только для того, чтобы читатель погрузился в привычный для него на первый взгляд мир. А дальше его ждут неожиданности.
В книге нет ни описания мест, ни точного изложения фактов, ни оценки того, что увидел автор. В ней нарушена хронология, нет стройной композиции. Описание незначительных эпизодов разрастается до огромных размеров, обрастает, казалось бы, никому не нужными деталями. И, напротив, о значительных явлениях говорится вскользь, мимоходом.
Оказывается, автора вовсе не интересует, что увидел путешественник. Ему важно лишь то, как он воспринял увиденное. Стерн как бы ставит психологический опыт. Его герой, вырванный из привычной жизни, должен быть хладнокровным наблюдателем всего, что встречается ему на пути. Но эмоции, причуды, сложность характера не дают Йорику быть просто наблюдателем. Они делают его участником событий, накладывают отпечаток на его душу.
Композиция романа
Стерн, писатель усложненной формы, некоторой декоративности, основоположник литературного экспериментирования со стилем и формой, ввел композицию в систему своих образов. Композиция "Сентиментального путешествия" столь же причудлива, как и "Тристрама Шенди".
Обрывается книга тоже на полуфразе:
Так что, когда я протянул руку, я схватил fille de chambre за.
Последовательность изложения постоянно нарушается вставными эпизодами, рассуждениями Йорика по всякому поводу и без повода, заимствованиями из других произведений, отступлениями. Любыми средствами Стерн тормозит время и развития действия, однако отступления Стерна в то же время играют роль средства расширения темы. Как пишет В.Шкловский: "Разрушалось и расширялось при помощи отступлений то, что существовало уже столетия" Сам Стерн по поводу их говорит так: Отступления, бесспорно, подобны солнечному свету;- они составляют жизнь и душу чтения. Подобного рода отступления, как он сам говорил, устроены так, что главная тема все время продвигается: "Вся внутренняя механика моего произведения, - пишет Стерн, - очень своеобразна: в нем согласно действуют два противоположных движения, считавшихся до того несовместимыми. Словом, произведение мое отступательное, но и поступательное при помощи отступлений" .
Данное определение подходит и к "Сентиментальному путешествию". Суть повествовательной манеры Стерна здесь, как уже говорилось, состоит в изменении масштабности описаний, в изображении ничтожного крупным планом. Механика компоновки произведения, сцепления разрозненных глав, выглядя внешне случайной и алогичной, имеет в своей основе строгое обоснование, служащее дополнительным формальным средством прояснения содержательной сути. Так, как замечает Г.Яковлева, "отдельные сцены соединены так, что благородные поступки, которые совершил герой в одних, объясняются неблаговидными причинами в других .
Стерн любит разрывать повествование там, где может домыслиться некая фривольная сцена, на самом деле, возможно, и не состоявшаяся, но сама возможность которой сокрыта в данном обрыве.
А К. Атарова отмечает, что "хотя последовательность изложения в Сентиментальном путешествии гораздо спокойнее, чем в "Тристраме Шенди", и здесь можно заметить значительные композиционные сдвиги, нарушающие хронологию рассказа. Предисловие. оказывается где-то в середине книги. Порядок изложения нарушается довольно частыми отступлениями. Прерывают повествование и вставные новеллы. -небольшие инородные вкрапления о жителях Абдеры, о нотариусе, об ученом Беворискиусе)"
Встречаются даже рассуждения рассказчика о принципах композиционной организации материала: "я рассказал эту историю, чтобы доставить удовольствие читателю, - так пусть же он доставит удовольствие мне, позволив рассказать другую, выпавшую из порядка повествования, - обе эти истории бросают свет одна на другую - и было бы жалко их разъединять"
Декларируемая Стерном спонтанность изложения материала только видимая. На самом деле композиция "Сентиментального путешествия" продумана до мельчайших деталей.
Композиция строится так, что каждому сентиментальному излиянию Йорика противопоставляется его отрицательное проявление (в виде поступка, признания, воспоминания), и эти сцены в большинстве своем соседствуют, знаменуя собой субъективные и объективные оценки героя.
Между высказываниями и самоощущением Йорика и его поступками происходит ощутимый диссонанс. Так, объявленное преклонение перед целомудрием и чистотой, стыдливость Йорика ("Во мне есть что-то, в силу чего я не выношу ни малейшего намека на непристойность" ), легко сочетаются в его рассказах с двусмысленностями и фривольными намеками. Данные расхождения зачастую служили поводом обвинения Стерна в аморализме или неискренности.
Вышеперечисленные расхождения и противоречия описания являются у Стерна способом обнажения субъективности своего повествователя (как во внешних оценках, так и в самооценках). Добрые чувства Йорика оказываются на деле лишь проявлением самолюбования.
Свободное маневрирование формой, масштабом описания, последовательностью действий, отступлениями, временной последовательностью, членением и сменой глав Стерн создает иллюзию - самим приданием значительности незначительному -вечности жизни. Путем иронической игры, произвольной перетасовки, углубления оптики изображения незначительное обретает статус космического и наоборот.
Описаниям незначительному отведено множество страниц, причем их количество прямо пропорционально степени незначительности, мелкости предмета. Преобладание статических описаний над динамическими служат той же цели затормаживания действия и времени, расщепления его на составные, теряющиеся элементы. Способ дробления мира достигает апогея в главах "Паспорт. Версаль" В подобном дроблении сказывается затейливая декоративная эстетика и техника рококо.
Стилевое своеобразие повествования
Словесная игра определяет наличие отступлений, шуток и их внезапный обрыв. Взаимопереходам психологических состояний соответствует смена стилей. И если описания случайных встреч, приездов выдержаны в манере небрежного легкого повествования («Устроив все эти маленькие дела, я сел в почтовую карету с таким удовольствием, как еще никогда в жизни не садился в почтовые кареты, а Ла Фер, закинув один огромный ботфорт на правый бок маленького биде, другую же свесив с левого бока (ног его я в расчет не принимаю), поскакал передо мной легким
В этой патетике, декламации, пафосе ощущается привычка к проповедям, на каждом шагу выдающая в Йорике священника, cущность которого постоянно вступает в противоречие с желаниями и поведением героя. Стерн недаром выбирает пастора в роли сентиментального путешественника, с одной стороны, подчеркивая этим его изначальное миролюбие и добродушие, а, с другой, распространяя таким способом иронию и на саму религию.
Стиль повествования Л. Стерна соотносится с чертами сентиментализма. В романе встречается декоративный пейзаж, оттенки грусти от осознания мимолетности происходящих событий, т.е. культ чувств. Также у Стерна много лирических отступлений, где герой размышляет о чем-то, делает выводы, а через позу и жесты автор показывает его душевное состояние. Остроумие Йорика находит в вещах противоречие, через которое он движется к познанию сущности предмета.
Это произведение было издано в 1768 году, незадолго до смерти Стерна. Ему было суждено остаться незавершенным – итальянская часть так и не была написана.
Вроде бы название жанра вытекает из самого заглавия произведения. Путевые записки, очерки, наброски – все это определения литературного жанра путешествия. Хотя люди и путешествовали с давних времен, путешествие как литературный жанр, жанр художественной, а не научно-познавательной прозы, формируется в Англии XVIII века. Почему именно Англия стала родиной этого жанра? Обратимся к истории.
Дело в том, что англичане в XVIII были просто одержимы жаждой передвижения, каждый стремился на континент в так нызываемое "большое турне" (grand tour). Путешествуют все: по торговым делам и для наблюдения быта и нравов, по долгу службы и для поправки здоровья, в поисках развлечений, эстетических наслаждений и в надежде избавиться от чувства пресыщенности жизнью. И почти все описывают свои впечатления. Известны "заметки об Италии" Дж. Аддисона, "Путешествие по всему острову Великобритании" Д. Дэфо, "Дневник путешествия в Лиссабон" Г. Филдинга, "Путешествие по Франции и Италии" Смоллета. Читательский спрос на подобные произведения был велик, ведь они несут в себе информационную, образовательную функции, расширяют кругозор. В ответ издается множество компиляций и подделок: "не покидая кабинета, авторы строчат описания кругосветных путешествий, изображая себя очевидцами того, чего в действительности они никогда не видели".
Одновременно с жанром путешествия своего расцвета достигает роман – важнейший жанр английской просветительской литературы.
Другой важнейшей чертой путешествия является эффект достоверности, автор должен стремиться к документальности повествования, ведь иначе исчезнет его познавательная функция. Поэтому и рассказ ведется непременно от первого лица: рассказчик – сам свидетель описанного, "путевые заметки преподносятся в виде писем или дневников, что усиливает эффект достоверности, подчеркивает спонтанность повествования, отсутствие временного разрыва между действием". Дневниковые и эпистолярные формы подходят для путевого очерка больше, чем для романа, в котором действие зачастую охватывает всю жизнь или большую часть жизни героя.
Есть и еще одно существенное различие. Для путешествия свойственна бессюжетность или, как это не парадоксально, многосюжетность. Повествование распадается на множество эпизодов, многие из которых вообще не завершены. Для романа же характерен острый сюжет и сильно развитая интрига.
Итак, к чему же тяготеет "Сентиментальное путешествие" -- к путешествию или роману?
К тому и другому. Произведение Стерна соединило в себе основные черты и путешествия, и романа.
Дело в том, что с развитием сентиментализма и предромантизма облик литературного путешествия меняется. Интерес к подробным описаниям постепенно утихает, уступая место лирическому началу. Уменьшается познавательный пафос, зато возрастает беллетристический элемент. Классический образец такого произведения – "Сентиментальное путешествие" Стерна.
Это нарастающее внимание к внутреннему миру человека, к его личности приведет в дальнейшем, в эпоху романтизма, к появлению нового жанра – как бы "карликового" варианта путешествия – "прогулки", где не окружающий мир, а лирическое состояние героя станет центром повествования.
География присутствует в этом своеобразном путешествии только лишь в заголовках главок. Рассказчик заезжает в Кале, Амьен, Версаль, Париж… Он как бы привязывает события к определенному маршруту. Однако Стерну вовсе не важно, где происходит то или иное событие. Нищенствующий монах мог встретиться Йорику не только в Кале, но и в любом другом месте, дохлый осел мог валяться не в близи Нанполна, а, к примеру, по дороге в Монтрей. Сущность сценок от этого вовсе не изменилась бы.
Действительно, происшествия не связаны с определенным пунктом маршрута, но порядок их расположения весьма существенен. Не случайно рассказ о поездке Йорика в Версаль, где он надеялся угодничеством и низкопоклонством добыть себе иностранный паспорт, стоит рядом с историей продавца пирожков, который стойко переносит выпавшие на его долю невзгоды, не теряя при этом чувства собственного достоинства. Благородство одного резче оттеняет душевную слабость другого. Не случайно и рассказ о попрошайке, выпрашивающего милостыню у женщин, предшествует рассказу о поведении Йорика, пользующегося методом нищего в светских салонах.
Йорика волнует вопрос не как описывать путешествие, а как путешествовать. Стерн создает нового героя. Его отличает пассивно-созерцательное отношение к жизни. Рассказчик совсем не похож на деятельных, энергичных персонажей Филдинга и Смоллета. Герой Стерна тоже колесит по дорогам Франции, но он ничего не делает, лишь наблюдает, размышляет, мечтает, сопереживает…
Итак, "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии" Лоренса Стерна – это сплав, соединение романа и путешествия. Английский писатель создал произведение новаторское, отличное от тех, что писали его современники. В творчестве Стерна оба жанра сблизились – роману сообщается бессюжетность путешествия, а в путешествии личность доминирует над описанием. Уже в этом произведении обнаруживается та жанровая размытость, которая будет характерна для грядущих эпох – предромантизма и романтизма.
Дополнение из учебника про психологизм: в характере героя не существует крайностей – добра и зла. Но и истина у него тоже относительна. Стерн навсегда отказывается от утверждения просветителей о том, что человек – существо, разумно решающее свои проблемы. А еще он сомневается в извечной добродетели человека и его стремлении к милосердию (эпизод с монахом).
Лоренс Стерн был сыном офицера. После окончания Кембриджского университета он принял духовный сан и стал священником в небольшой деревушке близ Йорка. Здесь он прожил более двадцати лет и переехал в Лондон, уже завоевав литературное признание. Непродолжительное участие в политической жизни на стороне партии вигов убедило Стерна в беспринципности действий парламентариев и породило в нем неприязнь к борьбе парламентских группировок. В начале 60-х годов Стерн совершил путешествие по Франции и Италии. Во Франции он познакомился с Дидро, Гольбахом и другими энциклопедистами.
По стилю и по осмыслению человеческой природы СП сближается с ТШ. Эта связь появляется даже на уровне системы персонажей: главный герой СП – пастор Йорик, в романе упоминаются также дядя Тоби, Тристрам, Вальтер Шенди. Йорик рассказывает о встрече Тристрама с несчастной Марией из Мулена и при этом сам встречается с ней. Кроме того, в обоих романах повествование ведется от 1-го лица, оба произведения имеют необычную композицию (в СП – предисловие в середине книги, много отступлений).
Мотив подглядывания ощутим на всем протяжении романа. Йорик именно подглядывает во всякие запретные вещи, не переходя к их совершению ("Так что, когда я протянул руку, я схватил fille de chambre за --" ). Сами эротические сцены Стерна являют собой вариант нескромного подсматривания в щелочку. Йорик все время играет в нескромность, отступая в самый волнующий момент. Тема отступлений проявляется не только во внешних формальных отступлениях от сюжета, намеренно тормозящих действие, но и в постоянном самоодергивании героя. Йорик, делая непривычно смелый ход, тут же словно пятится назад. И дело тут не только в игровом моменте, шутке, намеренном одурачивании читателя неожиданным трюком, состоящим в отсутствии ожидаемого, в пустоте, белых листах бумаги, постоянно сюжетно подсовываемых Стерном вместо планомерного и закономерного развития действия - Стерн переворачивает с ног на голову саму закономерность жизни и сюжетики, переключая внимание на ничего не значащие мелочи, второстепенные детали.
Ради "чистоты эксперимента" Стерн вырывает Йорика из привычной среды и отправляет в путешествие, где взаимоотношения героя с миром выступают в очищенном от прозы жизни виде.
Однако декларируемая Стерном спонтанность изложения материала только видимая. На самом деле композиция"Сентиментального путешествия" продумана до мельчайших деталей. Именно в ней, как доказываает К. Атарова, "в значительной степени проявляется замысел книги. Если сами происшествия как таковые не связаны с определенным геогриафическим пунктом маршрута. то порядок расположения этих происшествий весьма существенен". Композиция строится так, что каждому сентиментальному излиянию Йорика противопоставляется его отрицательное проявление (в виде поступка, признания, воспоминания), и эти сцены в большинстве своем соседствуют, знаменуя собой субъективные и объективные оценки героя. Если расположить подобные эпизоды по степени оценки Йорика (положительная или отрицательная), то получится 2 ряда: 1) строгое шахматное чередование сцен положительного и отрицательного звучания по принципу антиномии и 2) чередование сцен по ассоциативной связи с аналогичной оценкой.
А) Субъективная сентиментальная оценка Йорика (положительная)
В) Объективная оценка (отрицательная)
1) а) эпизод с мертвым ослом б) антиномия в)ссора с кучером из-за его нежелания пустить лошадь вскачь в гору
2) а)рассказ о продавце пирожков и о стойкости собственного достоинства б)антиномия в)рассказ о поездке Йорика в Версаль для добывания паспорта низкопоклонством и угодничеством
3) а)рассказ о нищем попрошайке, выманивающем лестью милостыню у дам б)антиномия в)рассказ о поведении Йорика в светских салонах
4) а)история скворца и панегирик против рабства б)антиномия в)рассказ о продаже скворца Йориком лорду и его дальнейшей судьбе
Между высказываниями и самоощущением Йорика и его поступками происходит ощутимый диссонанс. Так, объявленное преклонение перед целомудрием и чистотой, стыдливость Йорика ("Во мне есть что-то, в силу чего я не выношу ни малейшего намека на непристойность" ), легко сочетаются в его рассказах с двусмысленностями и фривольными намеками.
Стоит отметить аллегорические линии и в какой-то мере аллегорический смысл романа, на который указывали различные стерноведы. Аллегория кроется уже в самом имени героя, относительно которого стерноведы традиционно предлагают две версии: 1) автобиографическое упоминание Йоркширского графства и Йоркского собора, где начинал свою карьеру священнослужителя Стерн; 2) ссылка на образ-канон героя-шута шекспировской трагедии. В. Шкловский отмечал, что "у Стерна было 3 учителя: Сервантес, Рабле и королевский датский шут Йорик". И добавлял: "Сентиментальное путешествие" совершает как бы воскресший бедный Йорик. Он жив, но никуда не торопится. Он проводит главу за главой у дверей сарая на краю Франции, он никуда не торопится, ему всех жалко. ".
Принадлежность героя к стихии шутовства определяет сам тон повествования, одновременное сочетание в нем иронии и мудрости. Образ воскресшего шекспировского Йорика является как бы дополнительным рычагом опрокидывания старой эстетической системы, внедрения принципа относительности, изменчивости, душевной текучести.
Мастер психологического анализа, Стерн открыл неиссякаемые родники тончайших переживаний. В отличие от Ричардсона и Голдсмита с их наивной сентиментальностью, Стерн сумел обнажить противоречивость эмоций, окрасив свое понимание духовной жизни человека тонкой иронией. Зыбкость чувств, эмоциональная подоплека рассудочности, противоречивость натуры человека, его непоследовательность представлены Стерном с тонким юмором. Если у поэтов Возрождения страсти человека были безмерны, стремления разума безграничны, то Стерн обнаружил в прозаической повседневности и маленьких происшествиях душевное богатство.
Перед революцией автор работал инструктором запасного броневого батальона. В феврале семнадцатого года он со своим батальоном прибыл к Таврическому дворцу. Революция избавила его, как и других запасных, от многомесячного утомительного и унизительного сидения в казармах.
В этом он видел (а видел и понимал он все по-своему) основную причину быстрой победы революции в столице.
Воцарившаяся в армии демократия выдвинула Шкловского, сторонника продолжения войны, которую он теперь уподоблял войнам Французской революции, на пост помощника
комиссара Западного фронта. Не закончивший курса студент филологического факультета, футурист, кудрявый юноша, на рисунке Репина напоминающий Дантона, теперь в центре исторических событий. Он заседает вместе с язвительным и надменным демократом Савинковым, высказывает свое мнение нервическому, надломленному Керенскому, отправляясь на фронт, посещает генерала Корнилова (общество как раз тогда терзалось сомнениями, кто из них лучше подходит на роль Бонапарта русской революции).
Впечатление от фронта: у русской армии и до революции была грыжа, а теперь она уже просто не может ходить. Несмотря на самоотверженную
активность комиссара Шкловского, включающую в себя боевой подвиг, вознагражденный Георгиевским крестом из рук Корнилова (атака на реке Ломница, под огнем впереди полка, ранен в живот навылет), становится ясно, что русская армия неизлечима без хирургического вмешательства. После решительной неудачи корниловской диктатуры неизбежной становится большевистская вивисекция.
Теперь тоска звала куда-нибудь на окраины – сел в поезд и поехал. В Персию, снова комиссаром Временного правительства в русский экпедиционный корпус. Бои с турками близ озера Урмия, где в основном расположены русские войска, давно уже не ведутся. Персы пребывают в нищете и голоде, а местные курды, армяне и айсоры (потомки ассирийцев) заняты тем, что режут друг друга.
Шкловский на стороне айсоров, простодушных, дружественных и немногочисленных. В конце концов после октября 1917-го русская армия отводится из Персии. Автор (сидя на крыше вагона) возвращается на родину через юг России, пестреющий к тому времени всеми видами национализма.
В Петербурге Шкловского допрашивает ЧК. Он, профессиональный рассказчик, повествует о Персии, и его отпускают. Между тем необходимость бороться с большевиками за Россию и за свободу представляется очевидной. Шкловский возглавляет броневой отдел подпольной организации сторонников Учредительного собрания (эсеров).
Однако выступление откладывается. Продолжение борьбы предполагается в Поволжье, но и в Саратове ничего не происходит. Подпольная работа ему не по душе, и он отправляется в фантастический украинско-немецкий Киев гетмана Скоропадского. Воевать за гетмана-германофила против Петлюры он не желает и выводит из строя броневики, которые были ему доверены (опытной рукой засыпает сахар в жиклеры).
Приходит весть об аресте Колчаком членов Учредительного собрания. Обморок, который случился со Шкловским при этом известии, означал конец его борьбы с большевиками. Сил больше не было.
Ничего нельзя было остановить. Все катилось по рельсам. Приехал в Москву и капитулировал.
В ЧК его опять отпустили как хорошего знакомого Максима Горького. В Петербурге был голод, сестра умерла, брата расстреляли большевики. Поехал опять на юг, в Херсоне при наступлении белых был мобилизован уже в Красную Армию. Был специалистом-подрывником.
Однажды бомба взорвалась у него в руках. Выжил, посетил родственников, обывателей-евреев в Елисаветграде, вернулся в Петербург. После того как стали судить эсеров за их прошлую борьбу с большевиками, вдруг заметил за собой слежку.
Домой не вернулся, пешком ушел в Финляндию. Потом приехал в Берлин. С 1917 по 1922 г., кроме вышеизложенного, – женился на женщине по имени Люся (ей и посвящена эта книга), из-за другой женщины дрался на дуэли, много голодал, работал вместе с Горьким во “Всемирной литературе”, жил в Доме искусств (в тогдашней главной писательской казарме, размешавшейся во дворце купца Елисеева), преподавал литературу, выпускал книги, вместе с друзьями создал очень влиятельную научную школу.
В скитаниях возил за собой книги. Снова научил русских литераторов читать Стерна, который когда-то (в XVIII в.) первым написал “Сентиментальное путешествие”. Объяснил, как устроен роман “Дон Кихот” и как устроено множество других литературных и нелитературных вещей. Со многими людьми успешно поскандалил.
Потерял свои каштановые кудри. На портрете художника Юрия Анненского – шинель, огромный лоб, ироническая улыбка. Остался оптимистом.
Однажды встретил чистильщика обуви, старого знакомого айсора Лазаря Зервандова, и записал его рассказ об исходе айсоров из Северной Персии в Месопотамию. Поместил его в своей книге как отрывок героического эпоса. В Петербурге в это время люди русской культуры трагически переживали катастрофическую перемену, эпоха выразительно определялась как время смерти Александра Блока.
Это тоже есть в книге, это тоже предстает как трагический эпос. Жанры преображались. Но судьба русской культуры, судьба русской интеллигенции представала с неотвратимой ясностью. Ясной представлялась и теория.
Ремесло составляло культуру, ремесло определяло судьбу.
20 мая 1922 г. в Финляндии Шкловский писал: “Когда падаешь камнем, то не нужно думать, когда думаешь, то не нужно падать. Мною смешаны два ремесла”.
В том же году в Берлине он заканчивает книгу именами тех, кто достоин своего ремесла, тех, кому их ремесло не оставляет возможности убивать и делать подлости.
Читайте также: