Роман захаров против рф кратко
Обновлено: 02.07.2024
— Вы не боитесь, что нас прослушают?
— А чего они обо мне не знают?
Роман Захаров
Фото из личного архива журналиста
Роман Захаров — российский журналист, но уже почти год он живет и работает за границей. Роман говорит, что считает свой отъезд временной мерой, но страну, куда ему пришлось уехать в феврале 2017 года, не называет: до сих пор опасается за свою безопасность и безопасность своих близких. А все потому, что он выступил против российских спецслужб, в первую очередь — ФСБ. И в этой своей борьбе, которая продолжается до сих пор, он дошел до Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и победил. Победил, но не добился желаемого. В результате вынужден был, хоть и на время, эмигрировать.
СОРМ: принцип прослушки телефонных переговоров
Сегодня организовать тотальную прослушку — в первую очередь по причине ухода коммуникаций в интернет — очень сложно. Читать в режиме онлайн всю переписку всех оппозиционно-настроенных граждан — невозможно. И хранить эту информацию пока негде. То есть физически нет такого количества устройств и серверов, которых хватило бы для хотя бы недолгого хранения истории переписки условных яшиных с условными гудковыми. Существующее оборудование позволяет это делать в течение нескольких часов.
СОРМ: принцип перехвата интернет-трафика
Мало кто из журналистов решился, однако, на то, чтобы пойти в суд и отстаивать свое право иметь неназванные источники, или шире — бороться за право граждан на тайну переписки. Примеры, хоть и не вполне успешные, были. В 2000 году петербургский журналист Павел Нетупский выиграл в Верховном суде России дело против Минсвязи и Минюста. Суд постановил отменить приказы министерств, обязывавшие операторов связи подключать оборудование СОРМ и освобождавшие спецслужбы от необходимости предъявлять операторам решения суда о включении прослушки конкретных абонентов. Но не обязал ФСБ предъявлять операторам судебные документы, сославшись на гостайну. В итоге система не изменилась.
Мы не боремся против системы прослушки в целом. Мы боремся за то, чтобы система СОРМ работала так, как написано в Конституции, Законе о связи. И самое смешное: пусть она даже так работает, как написано в Законе об оперативно-розыскной деятельности
Поведение частного бизнеса, то есть провайдеров связи, в этом процессе Захаров называет отвратительным. То есть не только тот факт, что спецслужбы пытаются прослушивать граждан, но и тот, что сотовые операторы вместе с интернет-провайдерами закрывают глаза на фактически нарушение прав людей, больше всего разозлило журналиста Захарова.
Обложка русскоязычного издания книги Андрея Солдатова и Ирины Бороган про СОРМ
— На Западе спецслужба присылает оператору судебный ордер, где написано, какой абонент ставится на прослушку и на какое время. Именно оператор включает прослушку, и он же ее выключает после того, как санкция суда перестает действовать, — поясняет Бороган.
Ирина Бороган
Так должно быть и в России, причем именно по российским законам. Однако в 2006 году, через два года после начала судебного разбирательства Романа Захарова с операторам связи, его жалоба была отклонена. Основанием стало то, что заявитель не предоставил доказательств, подтверждающих нарушения его прав на конфиденциальность переговоров.
В 2006 году Захаров подал жалобу в ЕСПЧ.
Никаких скорых решений от Европейского суда по правам человека Роман не ожидал. То, что процесс может занять годы (и он занял целых восемь лет), были известно. Единственным требованием Захарова в суде было отключение лично его от СОРМа.
Сразу после передачи дела в Большую Палату ЕСПЧ начались проблемы с пересечением границы
Первую небольшую победу в этом процессе Роман и его адвокаты праздновали в 2009 году. Тогда стало понятно, что дело принято к рассмотрению. В 2014-м случилась вторая приятная неожиданность: суд решил, что дело должна рассматривать Большая Палата, то есть слушания будут проведены не в обычном для большинства дел заочном, письменном, порядке, а в очном. Кроме того, такое решение прямо указывало на важность дела не только для России.
Слушания состоялись осенью 2014 года, и еще год Захаров ждал вердикта суда. Только в начале декабря 2015 года стало известно: ЕСПЧ признал незаконность использования системы прослушки СОРМ работниками российских спецслужб. Это решение вошло в мировой топ-10 важнейших юридических решений 2015 года.
На церемонию оглашения решения сам Роман поехать не захотел. Во-первых, дела не позволяли срочно сорваться на хоть и торжественную, но формальную процедуру. К тому же незадолго до оглашения вердикта ЕСПЧ Захарова сильно избили. Несмотря на то, что адвокат и многие друзья журналиста считают это нападение бытовым разбоем, сам Роман убежден, что оно было не случайным, а спланированным органами.
— Они взяли мои телефоны, которые изъяли у нападавших, и допрашивали меня. Составляли мой психологический портрет. Помимо полицейских, которые участвовали в опросе меня как потерпевшего, этой же ночью, прямо в день нападения, был неназванный человек в штатском, — не было никакой полицейской формы и знаков различия, без удостоверения, — который представился как сотрудник главка, как я понимаю, по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. И этот сотрудник главка задавал вопросы о чем угодно, кроме происшествия. К тому же мне телефоны так и не отдали. Потом, когда я получил эти телефоны обратно, я приложил усилия, чтобы технические специалисты сказали, что с ними произошло. Сказали, что один телефон удалось вскрыть, а другие не смогли, — рассказывает Захаров.
Борьба с СОРМом — дело чести журналиста и гражданина, а не способ заработка
А СОРМ и ныне там
В 2015 году российские суды удовлетворили ходатайства о контроле и записи телефонных и иных переговоров, а также получении информации о соединении абонентов почти 250 тысяч раз, об ограничении конституционных прав на тайну переписки и телефонных переговоров — 600 тысяч. В 2016-м — 286 тысяч и 607 тысяч соответственно. В первом полугодии 2017 года российские суды удовлетворили уже почти 150 тысяч и 283 тысячи ходатайств по названным статьям УПК.
Евгений Смирнов
Фото с личной страницы в Facebook
По мнению журналиста Ирины Бороган, усиление прослушки никак не влияет на усиление безопасности в стране.
— Дело в том, что есть логика спецслужб, которая универсальна для всех стран — и для авторитарных режимов, и для демократических. Это логика всеобщего подозрения: всех во всем надо подозревать, на всех собирать информацию и таким образом наводить общественный порядок. И это якобы единственный способ наведения порядка — когда ты всех держишь под контролем, подозреваешь и запугиваешь. И тогда терроризм отступает, и приходит безопасность. Эта логика очень сомнительная, и на практике она дает сбои. Даже в Советском Союзе с его тотальным контролем был терроризм, и были взрывы в метро. Но спецслужбы всегда запугивают общество и говорят, что если мы не будем за всеми следить и всех контролировать, то случится страшное, — подтверждает Бороган идею Смирнова.
Рынок СОРМ — что о нем известно?
Как защитить себя от СОРМ?
Но не все так страшно и беспросветно в истории с СОРМом в России. Противостоять тотальному контролю можно, если изучить хотя бы элементарные азы цифровой безопасности. Это касается в первую очередь тех, кто не совершает преступления (те, кто их совершают, и так неплохо разбираются в цифровой безопасности), но хочет сохранить тайну переписки.
Однако такие меры безопасности все равно не гарантируют стопроцентной защиты, например, от хакерской атаки, когда может быть взломан компьютер, а данные с него украдены. Существуют подробные рекомендации и инструкции о том, как противостоять взломам и прослушкам, даже если кажется, что нечего скрывать от спецслужб страны.
Роман Захаров по-прежнему живет за границей. Пока ситуация в стране не позволяет вернуться в Россию. Тем не менее журналист продолжает работу с российскими организациями. Он, как и прежде, трудится в Фонде защиты гласности, а также работает над интересными ему проектами, называть которые не может из соображений безопасности. В России его борьба с СОРМом также продолжается — юристы Захарова настаивают на соблюдении конституционных прав Россиян в судах, но правовые возможности для этого, к сожалению, заканчиваются, а результатов пока никаких: российские суды отказали в новом рассмотрении первоначального иска к операторам, что должно было произойти автоматически. Но защита Захарова оспаривает это. Кроме того, Россия пока шлет отписки в Комитет Министров Совета Европы — орган, который должен наблюдать за выполнением решений ЕСПЧ.
* Фонд защиты гласности выполняет функцию иностранного агента. Мы ставим эту пометку по требованию Минюста и Роскомнадзора. Мы не согласны с законами, обязывающими делать эту маркировку.
Дело "Захаров (Zakharov) против Российской Федерации"
(Жалоба N 14881/03)
Страсбург, 5 октября 2006 года
Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:
X.Л.Розакиса, Председателя Палаты,
С.Э.Йебенса, судей,
а также при участии С.Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 14 сентября 2006 года,
вынес в указанный день следующее Постановление:
Процедура
1. Дело было инициировано жалобой N 14881/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд 23 апреля 2003 года в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Васильевичем Захаровым.
2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А.Лаптевым.
3. Заявитель утверждал, что было нарушено его право на распространение информации.
4. Жалоба была передана на рассмотрение в Первую Секцию Европейского Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Европейского Суда). В рамках указанной Секции была образована Палата для рассмотрения дела (пункт 1 статьи 27 Конвенции), как того требует пункт 1 правила 26 Регламента Европейского Суда.
5. Решением от 9 декабря 2004 года Европейский Суд объявил жалобу приемлемой.
6. Власти Российской Федерации представили дополнительные замечания по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Европейского Суда). Заявитель соответствующих замечаний не представил.
Факты
I. Обстоятельства дела
7. Заявитель, 1947 года рождения, проживает в Московской области.
8. 17 июля 2002 года заявитель направил личное письмо заместителю губернатора Московской области. В письме речь шла о самовольном захвате гражданкой В. земельного участка общего пользования в пос.Икша Московской области. Заявитель утверждал, что А. - глава администрации пос.Икша не только не осуществляла действий по защите общественных интересов жителей поселка, но и активно способствовала захвату земли. В частности, в результате действий А. был вынужден уйти в отставку поселковый землемер, который препятствовал самовольному захвату земли; А. препятствовала действиям судебных приставов, пытавшихся вернуть в общее пользование захваченный участок земли; она оказывала содействие В. в оформлении в собственность самовольно захваченной земли, а также предположительно сделала для В. исключение из правил, запрещавших выращивание овощей в охранной зоне. В письме содержалось следующее:
"Такое вызывающее поведение главы назначенной (не избранной!) главы поселковой администрации на глазах всего поселка, а здесь все на виду, дискредитирует и вертикаль власти, назначившую Афонину, и дает пример возможности безнаказанно нарушать закон, если ты "умеешь договориться" с главой администрации.
Прошу Вас дать оценку антиобщественному поведению Афониной и помочь вопреки ее сопротивлению вернуть землю в общее пользование. "
9. 27 сентября 2002 года А. обратилась в суд с иском к заявителю об опровержении содержащейся в письме информации, порочащей ее честь и достоинство, и о компенсации морального вреда. А. утверждала, что в письме заявителя содержались недостоверная информация и оскорбительные оценочные суждения, что могло подорвать ее авторитет в глазах непосредственного руководства, чем ей был нанесен моральный вред.
10. 27 января 2003 года Дмитровский городской суд Московской области удовлетворил иск А., установив, что заявитель не смог доказать достоверность сведений, изложенных им в письме от 17 июля 2002 года. Оценив оскорбительные оценочные суждения, содержащиеся в последних абзацах письма заявителя, суд постановил:
"Кроме того, что указанные сведения ответчиком не подтверждены никакими доказательствами, им употреблялись выражения, которые по своей форме и содержанию не корректны в отношении должностного лица, которым является истица.
Кроме того, суд считает, что выражения, которые употребил в письме [заявитель], такие как "Афонина знает, что закон запрещает захватывать охранные земли, но для В. демонстративно делает исключение", "такое вызывающее поведение. дискредитирует и вертикаль власти, назначившей Афонину и дает пример возможности безнаказанно нарушать закон, если ты "умеешь договориться" с главой администрации", "антиобщественное поведение Афониной", не только не соответствуют действительности, поскольку [заявитель] не доказал, что указанные им факты имели место, но и оскорбительны для главы администрации; эти сведения, выраженные в оскорбительной форме, порочат честь и достоинство истицы, были направлены на имя заместителя губернатора Московской области, что могло привести к умалению авторитета истицы в глазах руководителей областного уровня. ".
11. Суд обязал заявителя опровергнуть порочащие честь, достоинство и деловую репутацию А. сведения в письме на имя заместителя губернатора Московской области и взыскал с него 300 рублей (10 евро) в пользу А. В качестве компенсации морального вреда.
12. Заявитель обжаловал решение суда первой инстанции, утверждая, что письмо содержало его субъективную позицию относительно существующей проблемы.
II. Применимое национальное законодательство
А. Конституция Российской Федерации (от 12 декабря 1993 года)
14. Статья 29 гарантирует свободу мысли и слова.
15. Статья 33 гарантирует гражданам Российской Федерации обращаться лично, а также направлять индивидуальные и коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления.
В. Гражданский кодекс Российской Федерации (от 30 ноября 1994 года)
16. Статья 152 предусматривает, что гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию, вправе требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненного их распространением.
С. Постановление Верховного Суда Российской Федерации
Право
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
18. Заявитель, ссылаясь на статью 10 Конвенции, жаловался на нарушение его права на распространение информации, выразившееся в том, что на него была возложена ответственность за распространение своего мнения о публичном лице. В соответствии со статьей 10 Конвенции:
"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".
А. Доводы сторон
19. Власти Российской Федерации утверждали, что вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения было обосновано, поскольку оно было предусмотрено статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также потому, что заявитель не доказал достоверность распространенных им сведений.
В. Мнение Европейского Суда
21. Стороны сошлись во мнении относительно того, что судебные решения, принятые в результате судебного разбирательства по иску о защите чести, достоинства и деловой репутации, представляют собой "вмешательство" в право заявителя на свободу выражения мнения, гарантированную пунктом 1 статьи 10 Конвенции. Не оспаривается то, что вмешательство было "предусмотрено законом", в частности, статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, и "преследовало законную цель" защиты репутации и прав других лиц. Задача Европейского Суда состоит в том, чтобы определить, соответствовало ли ограничение права заявителя на свободу выражения мнения "насущной общественной потребности" и было ли оно соразмерно преследуемой законной цели, а также является ли обоснование этого властями государства-ответчика "уместным и достаточным".
22. Европейский Суд отмечает, что почвой для иска о защите чести и достоинства послужила переписка заявителя с органами государственной власти, а не публикация в средствах массовой информации. Заявитель направил в адрес заместителя губернатора области письмо, жалуясь на то, что поведение главы местной администрации было несправедливым, а временами незаконным. Заявитель направил личное письмо, а не опубликовал или иным образом сделал доступным общественности свои утверждения; напротив, он действовал в рамках, установленных законом для обращения с жалобами. Он высказал свое недовольство исключительно непосредственному руководству должностного лица, на действия которого он жаловался. Не ясно, как глава местной администрации, истец в судебном разбирательстве о диффамации, получила копию письма заявителя.
23. Европейский Суд неоднократно отмечал, что необходимо защищать государственных служащих от обидных, оскорбительных и клеветнических нападок, которые могут оказать влияние на выполнение ими своих обязанностей и подорвать общественное доверие к ним и к той должности, которую они занимают (см. Постановление Большой палаты Европейского Суда по делу "Яновский против Польши" (Janowski v. Poland), жалоба N 25716/94, § 33, ЕСНR 1999-1; и Постановление Европейского Суда по делу "Лешник против Словакии" (Lenik v. Slovakia) от 11 марта 2003 года, жалоба N 35640/97, § 53). Пределы, в которых такая защита может рассматриваться как необходимая, зависят от конкретных обстоятельств дела. В настоящем деле жалобы заявителя были изложены в частной переписке и не были доведены до сведения общественности. Соответственно, необходимость такой защиты должна оцениваться не в связи с интересами свободы прессы или открытого обсуждения вопросов, касающихся общественности, а, скорее, с учетом права заявителя сообщать о нарушениях, имеющих место в деятельности представителей органов государственной власти, органу, компетентному рассматривать такие жалобы.
24. Европейский Суд напоминает, что он не установил нарушение статьи 10 Конвенции в деле Лешника, где заявитель был привлечен к уголовной ответственности за свои утверждения в отношении прокурора, изложенные в письме в адрес его непосредственного руководства (см. выше). Тем не менее настоящее дело следует отличать от названного.
25. Во-первых, должностное лицо, в отношении которого сведения были распространены в деле Лешника, являлось прокурором, и необходимость его защиты от оскорбительной критики рассматривалась как способствующая поддержанию авторитета судебных органов в более широком смысле. В данном деле критика была направлена в адрес главы местной администрации, чье положение более схоже с положением профессионального политика, который должен быть готов выдерживать более пристальное внимание со стороны общества. Как Европейский Суд имел возможность заметить, было бы слишком, если бы защита, предоставленная сотрудникам правоохранительных органов, распространялась на всех лиц, работающих на государственной службе (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бушуек против Молдавии" (Busuioc v. Moldova) от 21 декабря 2004 года, жалоба N 61513/00, § 64). Во-вторых, клевета со стороны Лешника в отношении прокурора П. просочилась в газету, умышленно или иным образом, в то время как недовольство заявителя осталось строго между ним и заместителем губернатора области, вышестоящим должностным лицом по отношению к главе местной администрации.
27. Европейский Суд далее отмечает, что в своем письме заявитель не прибег к оскорбительным, резким или несдержанным выражениям, хотя можно было бы сказать, что в нем содержался ряд эмоциональных высказываний на гране с преувеличением или провокацией (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Прагер и Обершлик против Австрии (N 1)" (Prager and Oberschlick v. Austria (no. 1) от 26 апреля 1995 года, Series A, no. 313, § 38). Оценив текст письма в целом, Европейский Суд установил, что его содержание не выходит за рамки приемлемой критики, особенно учитывая то, что данные рамки шире в отношении государственных служащих, чем в отношении частных граждан (см., например, упомянутое Постановление Европейского Суда по делу Лешника, § 53). Более того, поскольку факт захвата земли, произведенный В., не отрицался и не был опровергнут в рамках национального судебного разбирательства, следовательно, утверждения заявителя о фактах были основаны на том, что он рассматривал как достаточные основания.
28. Еще одним аспектом, важным для определения Европейским Судом данного дела, является разграничение между утверждением о факте и оценочным суждением. В письме заявителя содержались как утверждения о фактах относительно неправильного поведения главы местной администрации, так и оценочные суждения о ее неэтичном поведении. Суд первой инстанции основал свое решение о возложении ответственности на недостоверности фактических утверждений и оскорбительном характере оценочных суждений, однако в своем определении судебная коллегия по гражданским делам Московского областного суда оставила в силе решение о возложении ответственности, исключительно сославшись на три выражения, содержавшиеся в последнем абзаце письма (см. выше, § 13 настоящего Постановления). Областной суд постановил, что заявитель не доказал их достоверности.
29. Европейский Суд отмечает, что действовавшее в рассматриваемый период законодательство Российской Федерации, регулировавшее вопросы защиты чести, достоинства и деловой репутации, не делало разграничения между оценочными суждениями и утверждениями о фактах, поскольку оно единообразно ссылалось к "сведениям" и исходило из предположения о том, что любые сведения подлежат доказыванию в рамках гражданско-правового судебного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гринберг против Российской Федерации"* (Grinberg v. Russia) от 21 июля 2005 года, жалоба N 23472/03, § 29). Независимо от фактического характера "сведений" лицо, распространившее "сведения", должно убедить суд в их достоверности. Принимая во внимание данные положения закона, суды Российской Федерации не сделали попытки, чтобы проанализировать вопрос о том, могли ли высказывания заявителя быть оценочными суждениями, не поддающимися доказыванию.
30. Тем не менее Европейский Суд постоянно придерживался того мнения, что существование фактов может быть доказано, тогда как достоверность оценочных суждений не подлежит доказыванию. Требование доказать достоверность оценочного суждения является невыполнимым и само по себе нарушает свободу выражения мнения, которое является основополагающей частью права, гарантированного статьей 10 Конвенции (см. упомянутое Постановление Европейского Суда по делу Гринберга, § 30, с последующими ссылками). В данном деле Европейский Суд полагает, что употребленные заявителем выражения, такие как "вызывающее поведение", "антиобщественное поведение", "демонстративно делает исключение", являются оценочными суждениями, которые представляют собой субъективную оценку заявителя морального аспекта поведения главы местной администрации. Обязанность доказывания достоверности названных выражений была очевидно невыполнима.
31. Принимая во внимание изложенное, Европейский Суд установил, что власти Российской Федерации не привели "уместных и достаточных" оснований для вмешательства в право заявителя на распространение информации. Следовательно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
Что вы почувствуете, если поймете, что ваши разговоры прослушивают? И для этого не нужно исполнять шпионскую миссию по заказу недоброжелателей России или замышлять теракт – достаточно просто пользоваться телефоном или интернетом.
Дело Романа Захарова
Захаров много лет жил и работал в Санкт-Петербурге. В какой-то момент он стал замечать, что данные его телефонных разговоров становятся известны третьим лицам, хотя сам он эту информацию никому не раскрывал. Однако прямых доказательств прослушивания у Захарова не было. Никаких официальных предупреждений от правоохранительных органов он не получал, ни административные, ни уголовные дела против него не возбуждались.
Жизнь после ЕСПЧ: как защитить права человека в России при измененной Конституции
Обратившись в суд за защитой своих конституционных прав на тайну телефонных переговоров, Захаров получил ожидаемый отказ. Решив не ограничиваться национальными средствами защиты, заявитель столкнулся с серьезной проблемой: как жаловаться в ЕСПЧ, если на руках нет прямых доказательств нарушений? Но Захаров нашел выход: он счел нарушением права само существование законодательства, разрешающего необоснованно применять меры скрытого наблюдения к человеку вообще (а не к себе персонально).
Европейская Фемида к Захарову отнеслась благосклоннее российской. Европейский суд удовлетворил заявление и указал: когда государство начинает скрытое наблюдение, неизвестное для контролируемых лиц, и это наблюдение невозможно впоследствии обжаловать, ст. 8 конвенции может в значительной степени стать ничтожной. Таким образом, сложившаяся система СОРМ нарушает права человека, защищенные конвенцией. Не в последнюю очередь ЕСПЧ удовлетворил жалобу Захарова именно потому, что потенциально подвергнутыми необоснованному прослушиванию телефона в сложившейся системе правоприменения могут быть все граждане России.
Права граждан на неприкосновенность частной жизни закреплены в Конституции. Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод, ратифицированная Россией, также провозглашает недопустимость вторжения в жизнь гражданина со стороны публичных властей без законных к тому оснований. Кроме того, отечественный УК содержит составы преступлений за незаконное прослушивание граждан, чтение их переписки. Однако все эти сильнодействующие демократические нормы права, похоже, пасуют перед властью циркуляра.
Упомянутые акты, как установил ЕСПЧ, слишком широко и неясно описывают ситуации, в которых правоохранительные органы имеют право прослушивать телефонные разговоры. Де-факто прослушиваются не только подозреваемые и обвиняемые в преступлениях – и правоохранительные органы не несут за это никакой ответственности. Кроме того, закон четко не регулирует судьбу информации, полученной в ходе прослушивания. А в случае злоупотреблений виновные вряд ли понесут ответственность: в этой сфере отсутствует действенный контроль извне.
Прослушивание граждан – очевидное нарушение конституционных гарантий прав человека. Но проблема в другом. В развитых странах каждый случай ограничений прав человека детально расписан. Российские же суды, выдавая разрешения на прослушивание телефонов (когда таковое разрешение вообще требуется), не занимаются проверкой обоснованности подозрений силовиков, нарушая принцип пропорциональности применения этих экстраординарных – с точки зрения Конституции и международного права – мер.
Защитить право на личную свободу
Отказаться от использования оборудования, которое позволяет правоохранительным органам иметь автоматический доступ ко всем телефонным переговорам граждан;
Ввести систему, при которой правоохранительные органы будут обязаны сначала предоставлять операторам связи судебное решение о прослушивании телефона конкретного гражданина и только после этого смогут получить доступ к его телефонным переговорам;
Обязать суды при выдаче разрешения на прослушивание телефона оценивать обоснованность подозрений в отношении конкретного гражданина и пропорциональность ограничений его прав;
Прописать в законодательстве виды преступлений, при расследовании которых возможно прослушивание телефонов;
Уточнить порядок применения законодательства о просушивании к лицам, которые не являются подозреваемыми, но которые могут обладать информацией о преступлениях;
Уточнить понятия национальной, военной, экономической и экологической безопасности, для защиты которых по российскому закону возможно прослушивание телефонов;
Прописать в законодательстве порядок прекращения прослушивания телефонов;
Ввести ответственность за неисполнение или несвоевременное исполнение приведенных норм.
Европейский суд по правам человека признал, что российское законодательство, регулирующее прослушивание мобильных телефонов граждан, нарушает Европейскую конвенцию. Иск против РФ подал петербургский журналист Роман Захаров. Решения ЕСПЧ ему пришлось ждать 9 лет.
Василеостровский районный суд с доводами Захарова не согласился, так как он не смог доказать, что именно его телефон прослушивался, и в декабре 2005 года отклонил требования истца. Это решение спустя полгода подтвердил Санкт-Петербургский городской суд. Отметим, сами операторы факт подключения к СОРМ тогда не отрицали.
Не добившись успеха в российских судах, в 2006 году Захаров обратился в Европейский суд по правам человека. Суть жалобы сводилась к тому, что российское законодательство, регулирующее прослушивание мобильных телефонных переговоров, не соответствует статье 8 Европейской конвенции (право на уважение частной и семейной жизни). Кроме того, Захаров отмечал невозможность эффективно оспорить данное законодательство в российских судах.
В сентябре 2014 года, спустя 8 лет после подачи иска, в Большой палате ЕСПЧ прошло заседание по делу Захарова. Наконец 4 декабря 2015 года Европейский суд огласил свое решение, постановив, что российское законодательство не соответствует Европейской конвенции по правам человека. Большая палата ЕСПЧ пришла к выводу, что права Захарова были нарушены, несмотря на то что он не может доказать факт прослушивания именно его разговоров. Методы наблюдения потенциально могут быть применены к любому пользователю мобильной связи, решил суд.
Российское законодательство содержит ряд гарантий против злоупотреблений, признал суд. Однако они показались ему недостаточными.
Проблема, на которую обратил внимание Захаров, кроется в самом правовом регулировании прослушивания разговоров, а точнее, в его отсутствии, рассказал Лениздат.Ру адвокат Борис Грузд, представлявший интересы журналиста в ЕСПЧ.
Решение Европейского суда вряд ли найдет отражение в российском законодательстве, считает юрист. У ЕСПЧ нет полномочий указывать государству, что оно должно делать. Следить за выполнением решений будет Совет министров, добавил адвокат, но поскольку речь идет о межгосударственных отношениях, то никакого принудительного механизма нет.
Если предположить, что российские власти все-таки примут к сведению постановление ЕСПЧ, то в РФ должны будут разработать новые законы, исключающие возможность злоупотребления со стороны правоохранительных органов.
Отметим также, что закон, отменяющий приоритет международного права над решениями Конституционного суда, Госдума 4 декабря одобрила во втором и в третьем, окончательном чтениях. Теперь КС сможет признавать неисполнимыми решения ЕСПЧ, если они противоречат Конституции РФ.
Постановление по делу Захарова к этому закону отношения не имеет, уверен Борис Грузд. Позиция ЕСПЧ основана на конституционных положениях России, отметил юрист, добавив, что противоречит Конституции как раз нынешнее правовое регулирование.
Читайте также: