Менталитет средневекового человека кратко
Обновлено: 30.06.2024
Творчество народа есть базовый фундамент культуры каждого периода истории. В первую очередь, это определяется тем, что народ создаёт язык, без которого развитие культуры нельзя представить. Истоками культуры являются стереотипы поведения, народная психология, образность восприятия.
Ментальность средневекового человека
Каждая историческая эпоха демонстрирует определённые представления о времени и пространстве, о природе и отношении между людьми. Они являются типичными, хотя изменяются на протяжении эпохи. Кроме этого, каждый социальный слой обладает отличительные черты мировосприятия. В основе мировоззрения средневеково человека лежало христианство, но оно не поглощало всю его жизнь.
Для средневековой ментальности характерен дуализм. Земное существование воспринималось с двух позиций:
- каждая вещь есть отражение небесного мира, высшего бытия, поэтому воплощает в себе гармонию и красоту;
- каждая вещь есть проявление материального мира, что худший вариант существования.
Взаимоотношение небесного и земного миров составляло основную проблему средневекового сознания всех уровней. Основные характеристики средневекового миросозерцания и культуры (символизм, универсализм и аллегоризм) восходят к этому дуализму.
Готовые работы на аналогичную тему
Средневековый человек стремится не к анализу, а к синтезу. Идеал сознания – достижение целостности, но не многообразия. Например, земной мир представляется состоящим из своего близлежащего пространства и чужого, который является враждебным и далёким. Но обе части составляют единое и неделимое целое, одна часть не может существовать без другой.
Крестьянин обычно рассматривал землю как естественное продолжение себя. В средневековых документах о земле пишут через человека: площадь измеряется количеством шагов, плодородие оценивается временем, потраченным на её обработку. Мир человеком присваивался в тяжкой борьбе с природой.
Отличие взглядов средневековья от современности
Для средневекового мышления характерно преобладание воображения над наблюдением. Человек фантазирует, считая истинным высший мир, а конкретикой земного мира можно пренебречь. Весь мир, созданный Богом, мыслился как целостный и завершённый. В него входит малый космос – внутренний мир конкретного человека. Макрокосм представляется замкнутым кругом бытия, направляемого мудростью Бога. Внутри него находится микрокосмос – одушевлённое воплощение в человеке.
Совсем по иному люди воспринимали время. Вся жизнь человека двигалась по замкнутому кругу: весна-лето-осень-зима; утро-день-вечер-ночь. Христианство придало времени линейное направление. Жизнь человека шла от сотворения мира к страшному суду через первое пришествие Христа. Человечество переживало такие стадии развития, что и отдельный человек: рождение-младенчество-детство-отрочество-юность-зрелость-старость-смерть.
В средние века не существовало трепетного отношения к детству. Зато особое значение придавалось юности, как времени цветения и разгула. Вообще для вступления во взрослую жизнь, молодой человек должен был выплеснуть свою энергию, чтобы затем войти в русло и не нарушать традиции.
Джотто. Фрагмент росписи капеллы Скровеньи. 1303–1305 годы © Wikimedia Commons
Средневековый человек — это в первую очередь верующий христианин. В широком смысле им может быть и житель Древней Руси, и византиец, и грек, и копт, и сириец. В узком смысле это житель Западной Европы, для которого вера говорит на латыни.
Когда он жил
Поиск Бога
Конечно, мы говорим в первую очередь о мыслящем человеке, о том, например, кто пишет стихи, трактаты, фрески. Потому что именно по этим артефактам мы восстанавливаем их картину мира. И мы знаем, что они ищут Царство, и Царство это не от мира сего, оно — там. Но какое оно, никто не знает. Христос не говорит: делай так и так. Он рассказывает притчу, а дальше думай сам. В этом залог определенной свободы средневекового сознания, постоянного творческого поиска.
Жизнь человека
Люди Средневековья почти не умели заботиться о себе. Беременная жена Филиппа III Филипп III Смелый (1245–1285) — сын Людовика IX Святого, был провозглашен королем в Тунисе во время Восьмого крестового похода, после того как его отец умер от чумы. , короля Франции, умерла, упав с лошади. Кто догадался посадить ее беременную на лошадь?! А сын короля Англии Генриха I Генрих I (1068–1135) — младший сын Вильгельма Завоевателя, герцог Нормандии и король Англии Вильгельм Этелинг, единственный наследник, с пьяной командой вышел ночью 25 ноября 1120 года на лучшем корабле королевского флота в Ла Манш и утонул, разбившись о скалы. Страна на тридцать лет погрузилась в смуты, а отец в утешение получил написанное в стоических тонах красивое письмо Хильдеберта Лаварденского Хильдеберт Лаварденский (1056–1133) — поэт, богослов и проповедник. : мол не переживай, владея страной, умей совладать и со своей скорбью. Сомнительное утешение для политика.
Земная жизнь в те времена не ценилась, потому что ценилась другая жизнь. У абсолютного большинства средневековых людей неизвестна дата рождения: зачем записывать, если завтра умрет?
В Средневековье был только один идеал человека — святой, а святым может стать только человек, уже ушедший из жизни. Это очень важное понятие, объединяющее вечность и бегущее время. Еще недавно святой был среди нас, мы могли его видеть, а теперь он у трона Царя. Ты же, здесь и сейчас, можешь приложиться к мощам, смотреть на них, молиться им днем и ночью. Вечность оказывается буквально под боком, зрима и ощутима. Поэтому за мощами святых охотились, их крали и распиливали — в прямом смысле слова. Один из приближенных Людовика IX Людовик IX Святой (1214–1270) — король Франции, руководитель Седьмого и Восьмого крестовых походов. Жан Жуанвиль Жан Жуанвиль (1223–1317) — французский историк, биограф Людовика Святого. , когда король умер и его канонизировали, добился того, чтобы для него лично у царственных останков отрезали палец.
Лицо и имя
С IV по XII век у человека словно нет лица. Конечно, люди различали друг друга по чертам лица, но всякий знал, что суд Божий нелицеприятен, на Страшном суде судится не облик, а поступки, душа человека. Поэтому индивидуального портрета в Средние века не было. Где-то с XII века глаза открылись: людям стала интересна каждая травинка, а вслед за травинкой изменилась и вся картина мира. Это возрождение, конечно, отразилось в искусстве: в XII–XIII веках скульптура обрела трехмерность, на лицах стали проявляться эмоции. В середине XIII века в скульптурах, сделанных для надгробий высоких церковных иерархов, начало появляться портретное сходство. Живописные и скульптурные портреты прежних государей, не говоря уже об особах менее значимых, в основном — дань условностям и канонам. Тем не менее один из заказчиков Джотто, купец Скровеньи Энрико Скровеньи — богатый падуанский купец, по заказу которого в начале XIV века была построена домовая церковь, расписанная Джотто, — капелла Скровеньи. , уже известен нам по вполне реалистичным, индивидуализированным изображениям, как в его знаменитой падуанской капелле, так и в надгробии: сравнивая фреску и скульптуру, мы видим, как он постарел!
Индивидуальный голос человека, иногда считающийся принадлежностью культуры Нового времени, слышится и в Средние века, но слышится долгое время без имени. Голос есть, а имени нет. Произведение средневекового искусства — фреска, миниатюра, икона, даже мозаика, самое дорогое и престижное искусство на протяжении многих веков, — почти всегда анонимно. Для нас странно, что великий мастер не хочет оставить свое имя, но для них подписью служило само произведение. Ведь даже когда все сюжеты заданы, художник остается художником: все знали, как изобразить Благовещение, но хороший мастер всегда вносил в образ свои чувства. Люди знали имена хороших мастеров, но никому не приходило в голову их записывать. И вдруг где-то в XIII–XIV веках они обрели имена.
Отношение к греху
В Средневековье, конечно, существовали вещи, которые были запрещены и карались по закону. Но для Церкви главное было не наказание, а раскаяние.
Средневековый человек, как и мы, грешил. Все грешили и все исповедовались. Если ты церковный человек, ты не можешь быть безгрешен. Если тебе нечего сказать на исповеди, значит, с тобой что-то не так. Святой Франциск считал себя последним из грешников. В этом заключается неразрешимый конфликт христианина: с одной стороны, ты не должен грешить, но с другой, если ты вдруг решил, что безгрешен, значит, ты возгордился. Ты должен подражать безгрешному Христу, но в этом своем подражании ты не можешь переступить определенную грань. Ты не можешь сказать: я Христос. Или: я апостол. Это уже ересь.
Система грехов (какие прощаемые, какие непрощаемые, какие смертные, какие нет) постоянно видоизменялась, потому что об этом не прекращали думать. К XII веку появилась такая наука, как богословие, со своим инструментарием и со своими факультетами; одной из задач этой науки была как раз выработка четких ориентиров в этике.
Богатство
Любовь
Как ни парадоксально, многое в Средние века делалось по расчету (не обязательно арифметическому), в том числе и браки. Браки по любви, известные историкам, — большая редкость. Скорее всего, так было не только среди знати, но и у крестьян, но про низшие сословия мы знаем гораздо меньше: там не было принято записывать, кто на ком женился. Но если знать рассчитывала выгоду, когда выдавала своих детей, то беднота, которая считала каждый грош, — тем более.
Миниатюра из Псалтыри Лутрелла. Англия, около 1325–1340 годов © British Library
Петр Ломбардский, богослов XII века, писал, что муж, страстно любящий жену, прелюбодействует. Дело даже не в физической составляющей: просто если ты слишком отдаешься своему чувству в браке, ты прелюбодействуешь, потому что смысл брака не в том, чтобы привязываться к каким-либо земным отношениям. Конечно, такую точку зрения можно считать крайностью, но она оказалась влиятельной. Если же как бы посмотреть на нее изнутри, то она — оборотная сторона куртуазной любви: напомню, что куртуазной никогда не бывает любовь в браке, более того, она всегда предмет мечтания об обладании, но не само обладание.
Символизм
В любой книге о Cредневековье вы прочтете, что эта культура очень символична. На мой взгляд, так можно сказать о любой культуре. Но средневековый символизм был всегда единонаправленным: он так или иначе соотносится с христианской догмой или христианской историей, эту догму сформировавшей. Я имею в виду Священное Писание и Священное Предание, то есть историю святых. И даже если какой-то средневековый человек хочет построить для себя свой мир внутри средневекового мира — как, например, Гильом Аквитанский Гильом IX (1071–1126) — граф Пуатье, герцог Аквитании, первый известный трубадур. , создатель нового типа поэзии, мира куртуазной любви и культа Прекрасной Дамы, — этот мир все равно выстраивается, соотносясь с системой ценностей Церкви, в чем-то подражая ей, в чем-то отвергая ее или даже пародируя.
У средневекового человека вообще очень своеобразный способ смотреть на мир. Его взгляд направлен сквозь вещи, за которыми он стремится увидеть некий миропорядок. Поэтому иногда может показаться, что он не видел окружающего мира, а если и видел, то sub specie aeternitatis — c точки зрения вечности, как отражение божественного замысла, являемого как в красоте проходящей мимо тебя Беатриче, так и в падающей с неба лягушке (иногда считалось, что они рождаются из дождя). Хорошим примером этому служит история, как святой Бернар Клервоский Бернар Клервоский (1091–1153) — французский богослов, мистик, возглавлял орден цистерцианцев. долго ехал по берегу Женевского озера, но был настолько погружен в раздумья, что не увидел его и с удивлением спрашивал потом у спутников, о каком озере они говорят.
Античность и Средневековье
В наши дни с историей средневекового мира знакомиться несложно. Существует немалое количество популярной литературы, информации в аудио- и видеоформате, которые прекрасно раскрывают многие стороны жизни человека той эпохи. Мы хотим затронуть тему несколько менее популярную в силу своей абстрактности.
Очень часто дилетанты делают ошибку в своих рассуждениях о событиях древности, пытаясь спроецировать современную логику на людей, живших сотни, а порой и тысячи лет, назад. Безусловно, это часто приводит к ошибкам, неточностям, а порой и превратным выводам. Так как же нам не попасть в эту ловушку и создать для себя адекватное восприятие действительности древности?
Когда мы размышляем о событиях древности, нам стоит учитывать как мировоззрение, менталитет человека того периода, так и социальное устройство общества того периода. Проще говоря, сознание и бытие.
Начнем с бытия. Современное общество, по своей сути, если и классовое, то границы этих классов очень размыты, а социальные лифты существуют и работают. Но так было не всегда.
Классовое общество формируется в новое время. В более ранний период, в средневековье, существовало так называемое сословное общество. В каждом конкретном регионе оно имело свою специфику, но мы будем говорить упрощенно, срезая острые углы. Основой такого общества была система трех сословий, каждое из которых имело свои обязанности и свои права. Это были Духовенство, Служилое и Тягловые сословия. Из системы несколько выпадают купцы, горожане и еще ряд прослоек, но это нюансы – в той или иной степени эти прослойки тяготели к тому или иному сословию из трех если не де-юре, то де-факто.
ПЕРЕПОСТ авторского очерка Михаила Пахалко, составленный для ролевых игр на тему альбигойского противостояния.
Менталитет средневекового человека
Здесь я бы хотел рассмотреть несколько вопросов, связанных с отношением человека средневековья к различным аспектам своего существования. В качестве основного объекта изучения была взята, по понятным причинам, Франция. Играя роль кого-то из членов конкретного средневекового сословия, нужно обратить внимание, что он ощущал, живя в средневековом мире.
Человек средневековья чувствовал себя не частицей чего-то большого, социальной корпорации или сословия; он думал о себе, как об исполнителе определенной социальной роли.
Так как Средневековье – время универсальных понятий и четко структурированного общества (я склонен рассматривать не три, а четыре сословия: рыцари, духовенство, крестьян и буржуа) - все знали свою роль и все свои возможности и их границы. Ибо в каждой роли можно было достичь определенного уровня, и этот предел был известен изначально. При этом общество средневековья не было статичным: роли часто менялись, дворянин становился монахом, а крестьянин – рыцарем.
Смена роли подразумевала собой замену идеалов, принципов и цели жизни.
Отношение к религии
Неудивительно, что в районах, где монахи не проповедовали, а священники были невежественны, еретические учения, будучи изложено народным языком, находило отклик в сердцах людей. Глядя на священника – обладателя тайного божественного знания, недоступного тёмным крестьянам, погрязшего в том мирском грехе о котором сам твердит, наводило некоторых людей на крамольные мысли относительно духовенства.
Что же касается дворянства, здесь положение было лучше, так как многие бароны знали грамоту и иногда – латынь. В первую очередь это касается южан и знатных феодалов Севера. В конце XII века в моду вошло религиозное воспитание в дворянских семьях. Дворяне часто (но опять же, не всегда) знали Евангелие и могли изъясняться по-латыни. Для членов трех духовных рыцарских орденов (госпитальеры, тевтонцы и тамплиеры) это было обычным явлением. Но порой благоговейное отношение к католической религии не обеспечивало равного же отношения к клирикам, с которыми рыцари часто конфликтовали на светской, феодальной почве.
Средневековый город кипел жизнью и днем и ночью, будь то Тулуза, Париж или Каркассон. Город манил крестьянина, потому что там он становился торговцем (хотя бы на время) и мог улучшить свое благосостояние; город манил рыцаря, ибо здесь он мог в свое удовольствие потратить деньги, которые ему были, в основном, не нужны в его поместье; монах здесь собирал богатую милостыню и находил более просвещенных слушателей для своей проповеди; священник же…часто мотивация священника совпадала здесь с рыцарской. Горожанин чувствовал себя здесь совсем по-особому, ибо на этой территории он имел привилегии, которые терял, выходя за городские ворота.
Рыцарь здесь сдерживал свою дворянскую спесь, ибо это была чужая территория (если, конечно, он сам не являлся сеньором города), с которой его могли изгнать, сообразуясь со статутами города. Ортодоксальные монахи и священники могли уйти отсюда со словами обвинения в пороке и разврате в адрес горожан. Крестьянин же лелеял мечту самому стать буржуа.
Об отношении к природе
Природа окружала средневекового человека повсюду: огромные лесные массивы, кое-где расчищенные под пашни; дороги, которые сегодня с трудом можно назвать дорогами; полноводные разливающиеся реки, мосты через которые серьёзно начали строить лишь к концу XII века.
На пути от замка и деревни к городу, или в путешествии между городами люди находились в практически дикой местности. Долгие переходы между населенными пунктами заставляли людей останавливаться на ночь в лесу, поле с шатрами и костром. Дворяне, чьим извечным спортом была охота (в основном - многодневная), проводили изрядную часть своей жизни на свежем воздухе.
Крестьянин, чей образ жизни не позволял ему задерживаться дома, придавал большое значение всем природным явлениям. Традиция донесла до нас множество народных примет, которые сегодня воспринимаются с улыбкой, а в то время это было гораздо серьезней. Все суеверия, подчас связанные с языческим прошлым земли, были связаны с явлениями природы. Таким суевериям, хотя и в меньшей степени, были подвержены и дворяне. Монахи же проявляли особые способности в толковании природных явлений, стремясь ограничить их христианскими рамками.
Рыцаря могли судить за преступления против представителей его сословия (суд равных, суд сеньора, королевский суд) и лишить рыцарского звания и земель. Рыцарское сословие было наиболее достижимым для закона, ибо рыцарю проще всего было добиться правосудия сперва у своего сеньора, а затем – у короля.
Об отношении к смерти
Предзнаменования смерти в средние века были явлениями популярными и прочно укоренившимися в повседневном быту. То, что смерть объявляет о своём приближении, считалось нормой. Никто, ни лекарь, ни священник не знали о сроке наступления кончины лучше, чем сам обреченный, причем последний, как правило, объявлял это во всеуслышание. Считалось, если человек определил по какому-то явлению, что в скором времени его постигнет смерть, значит, так оно и есть.
О смерти думали, о ней говорили, ее описывали и изображали – но не боялись так, как в наше время. Постоянно высокий уровень детской смертности, болезни и эпидемии, не говоря уже о голоде, заставляли людей относится к своей смерти более индифферентно. Естественная близость человека к смерти делала это событие менее ужасающим.
Монахи и священники придавали большое значение проповедям о смерти: ведь именно после смерти человек попадает на Страшный Суд. Из этого следует, что смерть приходит вовремя и по божьей воле. В то время это имело огромное значение: чувствуя приближение кончины, человек не стремился успеть закончить свои дела перед смертью, он придавался созерцанию и анализу своей жизни.
Конечно, рыцари, крестьяне, клирики и горожане относились к смерти по-разному. Также существовали особенности восприятия смерти у религиозных фанатиков и еретиков из любых сословий. Свой отпечаток религия наносила во все времена, но здесь мы рассмотрим те черты, которые присущи данной эпохе в общем.
Рыцарь на смертном одре вспоминал свои былые подвиги и грехи, просил прощения у друзей: все это помогало ему крепче уверовать в грядущее спасение его души. Иными словами, мысли о прошлом помогали более спокойно воспринять свою смерть. Не так спокойно воспринималась смерть мужа, брата, друга и т.д. близкими – их горе восходило иногда к ритуальному оплакиванию у язычников: благородный рыцарь наряду с супругой или сестрой умершего мог рыдать у его смертного ложа и даже лишиться чувств.
В отличие от дворянства, в крестьянских семьях смерть ребенка или супруга воспринималась проще и быстрее: долго горевать не позволял ритм крестьянской жизни. Овдовевший супруг вновь вступал в брак и жизнь продолжалась. Сам же умирающий крестьянин более всего думал о своей семье здесь, нежели о том, куда он отправляется. Хотя последнее не в последнюю очередь зависело от уровня клириков в данной местности, и как следствия, большей набожности умирающего.
В завершение следует подчеркнуть, что человек Средневековья страстно любил жизнь, и как самый факт биологического существования, и как возможность наслаждаться мирскими благами. Именно на смертном ложе происходила борьба с крамольными мыслями о богатстве и сладости жизни. Но это было, скорее, не желание бороться со смертью протестовать против нее, а печаль и сожаление, из-за расставания с жизнью и её радостями.
Читайте также: