Любовь по марксу кратко

Обновлено: 07.07.2024

Можно спорить о технических достижениях пятилетки и о значительности той научной, прежде всего научно-технической работы, что ведется во вновь оборудованных советскою властью институтах, но об одном спорить нельзя — нельзя спорить о том, что, страстно стремясь к насаждению в России европейской цивилизации, большевики безбожно уродуют, духовный облик русской культуры. Богословская и философская мысль, гуманитарные науки и художественное творчество (в особенности живопись) возвращены в первобытное состояние. Вся Россия похожа на приготовительный класс, в котором дети хором учат азбуку: — азбуку Бухарина. Ряд выстраданных крупных философских и художественных достижений не в счет. С точки зрения большевицкой власти они являются результатами идеологически-административного недосмотра, — и только.

Этот жуткий разгром культуры связывается, как самими большевиками (которым он представляется творчеством), так и их противниками с именем Маркса. Сомневаться в реальности этой связи не приходится — она очевидна; но не задуматься над ней нельзя.

Наряду с двумя рассмотренными мною задачами освобождения женщины из-под гнета буржуазно-собственнической се-

Ф. Б. Галле, родившаяся и выросшая в России, вряд ли большевичка, но явно преданная большевикам попутчица, рас-

Это отсутствие нравственного фарисейства в связи с традиционным в марксистском мышлении слиянием вопроса о раскрепощении женщины с вопросом о победе социализма и дало, очевидно, большевикам возможность поставить дело борьбы с профессиональной проституцией на правильную ногу: профилактории в целом ряде городов, обучение бывших проституток ремеслу и грамоте, обеспечение их в первую очередь заводской работой, периодические съезды воспитанниц профилакториев и т. д. Что вся эта работа ведется большевиками в ложных тонах назойливого идеологизма и рекламного шума, а потому и с громадной утечкой деловой энергии — ясно. Но этой стилистике пора перестать удивляться. Критиковать большевизм с точки зрения его неспособности к осуществлению поставленных им себе самому целей бессмысленно. Реализуя сегодня 50 процентов своего идеала, он завтра, быть может, сможет осуществить 75 процентов.

5 ) Fanalnn W. H. Die Frau in Sowjetrussland. Paul Zsolnay Verlag. 1932.

Стопроцентных же реализаций история не знает. Действительное отрицание большевизма должно потому отрицать его не на основании его неспособности к осуществлению своих заданий, а на основе неприемлемости его идеалов. Такая постановка вопроса сразу же возвращает всю проблему к той нерасторжимой связи между успешной борьбой с профессиональной проституцией и проституированием любви, которую сами большевики отрицают, но которая не только существует, но в конце концов одна только объясняет их большие, но внешние успехи.

Главное, чего не понимают большевики, это то, что основная проблема проституции заключается не в самом факте продажной любви, а в расторжении той внутренней связи между природной стихией пола и духовной реальностью любимого лица, которая делает эту продажность возможной. В конце концов всякое обезличение любви есть уже проституция. Большевизм же весь построен на отрицании абсолютного значения личности. Это отрицание есть лишь производное от марксистского отрицания духа. На почве этого отрицания радикальная борьба с проституцией невозможна. Возможно только изменение тех ее форм, что были выработаны буржуазно-капиталистической культурой больших городов. Но, ведь, дело не в этих формах, а в восстановлении той связи между стихией безликого пола и тайною лица,которая всегда утверждалась церковью и которая стала почти совсем непонятной современному человеку. Этой основной проблемы любви большевизм даже и краем уха не слышит и в этой его глухоте кроется главная причина его творческой немощи во всех сферах культуры и жизни.

рого была воспитана его жена. Уже стариком он писал, как приятно ему было посетить город, в котором все помнили его Женни, красавицу, королеву всех трирских балов.

Над проблемой внутреннего расхождения Маркса со своим учением стоит задуматься и слишком догматическим марксистам и слишком непримиримым противникам его дела. Быть может, величайшая беда марксизма заключается в том, что Маркс исключил из него те духовные основы, которые жили в нем и которыми он сам жил. Включением себя в свою систему Маркс мог бы избежать той лжи односторонности и примитивности, который свойственны всякому, а в особенности советскому марксизму.

Что в своем анализе капиталистического общества и буржуазной культуры Маркс проявил большую зоркость, не подлежит ни малейшему сомнению. В каком-то широчайшем смысле этого слова ныне все марксисты. Вся экономическая и социально-политическая наука мыслит уже десятки лет в категориях марксова учения. Вся борьба пролетариата за власть питается его духовным и организационным наследием. Но, будучи блестящим диагностом, Маркс оказался беспомощным терапевтом. Воспитанные на идеях марксизма пролетарские вожди и массы превращаются или в последышей буржуазной культуры, или, как легко устанавливается анализом большевицкого опыта, в разрушителей культуры, как таковой. Задача, стоящая перед Россией, заключается в сочетании правды марксовой критики буржуазно-капиталистического общества с теми началами духа и традиции, которые еще жили в нем самом, но которые он изгнал из своей системы. Начала духа и традиции суть по существу начала религиозные Путь от научного социализма ведет, поэтому не к религиозному социализму немецкого образца, представляющему собою смесь социального утопизма с религиозным малодушием, а к религиозному утверждению правды социализма. Только на этом пути возможно и то обновление социально-психологических форм любви, брака, семьи и женского служения обществу, над которым тщетно бьется в корне своем буржуазный дух большевицкого социализма.

Федор Степун.

Но не только историко-философская система Маркса не вяжется, на первый взгляд, по крайней мере, с тем, что делается сейчас в России, не вяжется с большевицким миром и весь духовный облик основателя научного социализма. Маркс был одним из самых многосторонних и культурных людей своего времени. Блестящий знаток философии, истории и политической экономии, перерывший все библиотечные сокровища Британского Музея, он все часы досуга и усталости посвящал чтению античных классиков и занятиям высшею математикой. Один из последних биографов Маркса так и характеризует его, как утонченного гурмана культуры. Характеристика эта, конечно, преувеличена, но все же она правильно указывает на неповинность Маркса в цивилизаторском варварстве, на его внутреннюю чуждость всякому культурному упрощенству.

Но если так, то чем же объяснить, что именем творца научного социализма не только прикрывается, но и подлинно творится тот разгром культуры, что вот уже много лет буйствует в России?

Учитель Маркса, Гегель еще имел опыт духа, твердо верил в дух и мыслил все происходящие в мире процессы, как процессы саморазвития духа. Под духом же он понимал в конце концов Бога, но не обычного Бога простодушного религиозного сознания, а Бога, как бы пропущенного сквозь сложный критический аппарат философского мышления. Об отношении Бога и духа у Гегеля можно долго спорить. Но как бы ни истолковывать взаимоотношения обоих начал, одно ясно: — что у Гегеля временно-пространственный, душевной-телесный и при-

родно-исторический мир живет и дышит не в силу присущих ему самому сил, а волею высшего начала.

Ничего нового и оригинального в этом положении Маркса нет. В своей духоборческой философии он всего лишь возвращается к тем английским и французским мыслителям, которые вборьбе против остатков религиозно-метафизических построений, еще присутствующих почти во всех крупных философских системах XVIII века, впервые кладут почин (1760-1780) чисто эмпирическому изучению географических, технологических и главным образом экономических основ человеческого общежития.

Таково в самых кратких чертах сложное единство буржуазного понимания и осуществления любви, семьи и социальной эмансипации.

Но если так, если тему освобождения женщины нужно считать не столько социалистической, сколько буржуазной темой, то в чем же тогда заключается тот новый принцип, который, безусловно, чувствуется и в сверх европейском радикализме советского брачного законодательства и в тех новых формах взаимоотношения полов, что, выработавшись в Советской России, отразились в советской литературе?

На первый взгляд, такое утверждение может показаться па-

Громадный опыт католической церкви неоспоримо доказывает, что семья, как духовно-душевная связь и как хозяйственно-бытовой факт, весьма затрудняла для власти и духовное водительство, и политическое господство. Историки католицизма согласно указывают (наряду с духовными причинами, которых я не касаюсь) и на эти социологические основы безбрачия католического духовенства. Создать обязательное безбрачие для своих верховных руководителей и низовых аппаратчиков коммунисты, конечно, не могли. И они инстинктивно пошли

1) Ср. Die Zivilgesetze der Gegenwart. B. IV. Abteilung l. Ers. Lieferung: das Familienrecht der Sowjetrepublik, Prof. Dr. H. Freud

2) Maklezow. Ehe und Familie in Sowjetrussland. Hochland.

3) Гельман. Половая жизнь современной молодежи. Москва-Ленинград 1923 г.

Таковы те настроения какого-то совершенно непостижимого идеалистического изуверства, зачастую, вероятно, спутанного с идеологическим лицемерием, которое большевики взрастили не только в новом служилом сословии, но и в бескорыстно, идейно преданной им молодежи.

Искусство и любовь защищают свою исконную связь всеми доступными им средствами: и снижением художественная уровня подневольно-общественного творчества талантливых

4) Залкинд. Половой вопрос в условиях советской общественности. Ленинград 1926 г.

Шелике В.Ф. Любовь Карла Маркса и Женни Маркс в контексте всеобщих определений любви (вслед за Марксом) 2015

Канд. ист. наук, доцент. Москва

ЛЮБОВЬ КАРЛА МАРКСА И ЖЕННИ МАРКС

В КОНТЕКСТЕ

ВСЕОБЩИХ ОПРЕДЕЛЕНИЙ ЛЮБВИ

(Вслед за Марксом)

(К 200-летию Женни фон Вестфален)

Вступление

Любовь, преодолевшая страсть?

Начнем с выдвинутого на семинаре утверждения, что только любовь, преодолевшая страсть, якобы, есть истинная любовь между мужчиной и женщиной. Такое определение любви, конечно, имеет право на существование, тем более, что оно встречается и в современном общественном сознании. А в Х I Х веке понимание истинной любви как преодоление любящими греха сексуальных желаний и вовсе господствовало в религиозном сознании окружающих Маркса людей, и в таком виде преобладало в немецкой литературе (и в российской тоже!). Впоследствии Фрейд на этом основании создал теорию фрустрации, по которой именно подавление сексуальных желаний и становится, мол, источником творчества.

Такая точка зрения на любовь действительно существует, но это не Маркс!

Маркс ведал, что только в любовном слиянии мужчины и женщины человеку дано на чувственном уровне ощутить полное слияние одного человека с другим человеком. В любовном слиянии человек испытывает блаженные мгновения единства исчезновения/воскресения одного человека в другом человеке, дающие любящему силу не только для сотворения другого человека, но и целую гамму таких духовных и физических сил, что человек ощущает себя целостным существом и становится готовым переворачивать мир. Не менее того.

Две стороны любви

Любовь мужчины и женщины, по Марксу, имеет не только всеми признаваемую духовную, а по существу общественную, но и природную составляющую. Но природная сторона предстает у Маркса не в качестве первородного греха, от которого надо, мол, освобождаться, и не только в виде доставляющего наслаждение крылатого эроса, за права которого десятилетия спустя так ратовала Коллонтай. Природная составляющая любви, по Марксу, есть такая неотъемлемая сторона любви, которая делает человека человеком.

Как это понимать?

Пониманием наличия в природной стороне любви процесса созидания в человеке человечности, Маркс оказался впереди общественных стереотипов своего века, да и впереди понимания истинной любви в нашем веке, в принципе, тоже.

Маркс начинает с природной стороны жизни людей, но природная сторона любви не единственная сторона любви, хотя Маркс именно с нее и начинает. У любви, следуя за Марксом, два крыла – одно дано человеку от человечной природы ( menschliche Natur внутри и вне человека) и другое дано человеку от человечного общества ( menschliche Gesellschaft внутри и вне человека). Гармоничным взмахом обоих крыльев человек и становится способным в своем любовном отношении к другому человеку достичь вершин человечной любви, проявляя, таким образом, в своей индивидуальной жизни человечную сущность человека, меру его общественной природы.

Но это опять не Маркс!

На самом деле, Маркс отвел любви очень важное место не только в своей собственной индивидуальной жизни, но и в материалистической теории истории, о чем ничего не было написано в учебниках по истмату.

Любовь как человеческое отношение к миру

По Марксу – любовь одно из человеческих отношений к миру [4. C . 123-141]. И не менее того!

Как это понимать?

Согласно Марксу каждое человеческое отношение к миру имеет две стороны и состоит из единства/противоположности отношений людей к природе и отношений людей к людям. Относится это и к любви. Любовь мужчины и женщины исходно также представляет собой единство / противоположность отношения человека к природе (к своей собственной природе и к природе другого человека), и отношения человека к человеку (к себе самому как к человеку и к другому человеку как к человеку). То, что на всем протяжении истории человечества в этих отношениях таится тьма противоречий, видно невооруженным взглядом.

Но противоречия – душа диалектики и не надо искать в любви некий абсолют. Любовь по своей природе противоречива, что относится, конечно, и к любви Маркса и Женни.

Но индивидуальная жизнь и Карла и Женни исходно были разными! Карл еще подросток, а Женни уже взрослая, готовая выйти замуж девушка, когда вспыхнули первые зарницы их любви. Какие тут могут быть отношения?! Карл учится в гимназии, а Женни сидит дома. О чем разговаривать? Отец Маркса крещеный еврей-адвокат, отец Женни чистокровный немец, образованный аристократ, сын которого станет впоследствии министром в Прусском правительстве. Это разница? Еще какая! Через пару лет отец Маркса пойдет к графу извиняться за то, что его 19-летний сын Карл бестактно, нарушив все правила приличия, посмел попросить у графа (!) руки его дочери. Отец Маркса знал свое место в обществе. А Маркс знал? Знал, конечно, но руководствовался не общепринятыми стереотипами поведения человека, соответствующие его положению в обществе. Не это определяло поведение юного Маркса в его отношении к любви.

По Марксу вообще все человеческие отношения к миру в истории человечества раздвоены на человечные ( menschliche ) и обесчеловеченные ( entmenschte ) отношения людей к миру природы и к миру людей. И у любви, как одного из видов человеческих отношений к миру, тоже есть и человечная и обесчеловеченная стороны, полные противоречий, осознаваемые как радость и страдание, счастье или несчастье любви и т.п. Снятие противоречий становится источником развития любви, а неснятие противоречий – источником умирания любви. Маркс, скорее всего, делился своим пониманием любви с Женни. Оба хотели быть счастливыми в любви, и были уверены, что имеют на это право.

Любовь как деятельность

Уже в 13 лет Маркс влюбился в Женни, а потом целую тетрадь стихов сочинил для Женни. Подарил тетрадь своей возлюбленной, а на последней странице написал, что любит ее. Женни была поражена и стихами, и содержанием приписки [7].

И Карл и Женни уже в начале своей любви поступали вопреки тогдашним общественным стереотипам, закреплявшим обесчеловечивание жизни любящих людей. Карл и Женни действовали в соответствии со своим, человечным пониманием любви и во имя очеловечивания своей жизни.

Тогда же оказалось, что и в Карле и в Женни, изначально было и нечто общее, некая свобода от господствующих общественных стереотипов, а также способность самостоятельно принимать судьбоносные решения, опираясь на собственную индивидуальность и на веру в любовь. Женни будет ждать Карла 7 лет, а поженятся они, когда царице Трирских балов уже стукнуло 28 лет, по меркам того века в возрасте перезрелой, старой девы.

Увидев необычную талантливость юного Маркса, Женни, сама будучи человеком духовно одаренным, и к тому же еще старше Карла (!), скорее всего, вполне сознательно, но и чуток романтично вообразила себе свою судьбу на подобие роли мадам де Варанс в жизни Руссо, мадам де Берни в жизни Бальзака. Не встреть Руссо и Бальзак таких женщин, юные гении могли бы и не состояться как гении. И Женни сделала выбор.

В любви Маркса и Женни, вообще-то полным полно противоречий, которые, по Марксу, присущи каждому из человеческих отношений к миру. И нет на свете любви, в которой не было бы противоречий, как источников ее развития или ее гибели.

Но противоречия любви снимаются не сами собой, а только в результате такой деятельности любящих, которая развивает отношения обоюдной любви, а не разрушает их.

Как это происходит?

Развитие человеческих отношений и человеческой деятельности

Маркс находит в каждом человеческом отношении, кроме уже выше сказанного, еще три стороны, каждая из которых сама раздвоена на две стороны, между которыми существуют и противоречия [3]. Относится это и к любви как определенному отношению и определенному виду деятельности людей, лежащему в основе любовных отношений [4. С. 65-71].

1) Во-первых , каждое отношение человека к миру и каждый вид деятельности по Марксу, есть а) отношение человека к предмету ( Gegenstand ) и обратно, б) отношение предмета ( gegenstaendliche Verhaeltnis ) к человеку [1. Т. 42. С. 120].

Предмет отношения может быть природным или общественным, материальным или духовным, и т.д. Но в каждом отношении не только человек относится к предмету, но и предмет отношения тоже как-то относится к человеку (дает себя обработать или не дает, и т.д.).

Каждый человек (субъект) предстает в отношениях любви как исходно наделенный и окруженный определенным, индивидуальным способом жизни, которым он жил до начала любви. Способ жизни субъекта в самом начале любви может соответствовать или не соответствовать индивидуальному способу жизни другого человека, как предмета любви, также являющегося субъектом. Уже это совпадение/несовпадение способов жизни таит в себе немало противоречий, о чем речь уже шла выше.

Хорошо известно, что Маркс и Женни в начале своего жизненного пути исходно были отягощены разными, но не выходящими за рамки общественных стереотипов, способами жизни в любви, о чем речь уже шла выше. И возраст, и образование, и социальный статус, да и планы родителей на будущее Карла и Женни не предполагали предстоящей ломки привычного способа жизни ни семейства Маркса, ни семейства Вестфаленов.

Тем не менее, все-таки, возникла любовь. Почему?

2) Дело в том, что, во-вторых, каждое из человеческих отношений к миру, и соответствующая ему деятельность, по Марксу, есть единство / противоположность а) процессов овнешнения (Aeusserung) человеком себя самого и своего способа жизни, и б) процессов овнутривания, присвоения ( Aneignung ) человеком другого человека и его способа жизни. [1. Т. 42. C . 120] Между этими двумя сторонами немало противоречий, способных как разрушить любовь, да и самих любящих, но также и развить любовь и развить самих любящих.

Взаимный процесс овнешнивания себя самого и своей жизни и овнутривания другого и его способа жизни и происходил с самого начала любви между Марксом и Женни в библиотеке дома Вестфаленом. Карл в беседах с отцом одноклассника страстно разглагольствует о судьбах мира, а Женни тихо внимает каждому слову талантливого подростка. Его речи находят отклик в ее душе, ее красота и внимание к его словам пленяют юношу.

Женни искренне предстает перед Карлом и в своей женской слабости, не выдуманной или сыгранной слабости, а вполне реальной, ибо она уже связала свою судьбу с судьбой Маркса, и ей не все равно, что будет с ее Карлом. Но о себе Женни знает – она в любом случае будет расчищать выбранный Карлом путь, что бы он ни выбрал.

Сочетание слабости и преданности в Женни, ее искренность и откровенность для Маркса те неоценимые качества Женни, которые поддерживают в Карле жизненные силы. В еще не состоявшемся Карле, мучимом своей талантливостью и поиском своего предназначения, Женни, в отличие от отца, не сомневается. При такой любви со стороны Женни Карл не может не чувствовать себя сильным, и ответственным, и главное, понимаемым. И свободным в выборе собственного пути.

И Маркс и Женни, каждый по своему проявляют свою индивидуальность (овнешнивают ее) в письмах друг другу и при встречах друг с другом, а затем и в процессе жизни друг подле друга. И каждый из них берет близко к сердцу (овнутривает) радости и боли другого. Разделенной радостью оба умножают радость, разделенным горем горе уменьшают. Каждый из них опора жизни для другого, но по-разному.

Обоюдная любовь делала Карла и Женни счастливыми.

Но не только! Обоюдная любовь духовно развивала и обогащала и Карла и Женни как человека.

3) Развитие любящих происходит от того, что, в-третьих, каждое отношение, и каждая деятельность человека, в том числе и любовь, это, а) с одной стороны, деятельность (Taetigkeit), направленная на предмет (субъект любви), а с другой стороны, это одновременно и б) включение в свою деятельность, наделение деятельностью ( Betaetigung ) предмета (субъекта любви). И здесь, конечно, немало противоречий.

Маркс и Женни, исходно были личностями, способными выдерживать удары жизни, и они их выдержали. Но оба оказались способными и к поддержке друг друга и в ситуациях проявления, присущей любому человеку, также и слабости, что нередко вызывает разочарование в любимых. Но не у Женни, и не у Карла.

В разлуке оба скучали друг по другу, писали письма, наполненные информацией о делах общественных и пронизанные нежностью. Разлука укрепляла взаимную любовь Маркса и Женни, что, согласно Ларошфуко, и есть признак истинной любви в отличие от мимолетней страсти, при разлуке обреченной на угасание.

Маркс и Женни были нужны друг другу на протяжение всей их жизни. При этом ни Маркс, ни Женни не стремились к господству в любви и на этом зиждилось равенство обоих в любви друг к другу.

Однако равенство не есть одинаковость.

И Маркс и Женни вкладывали в любовь и в судьбу другого через наделение любимых своей деятельностью, только присущие лично каждому из них жизненные силы, не менее, но и не более того. Силы были разными, в том числе и по сферам их приложения в каждодневности совместного бытия.

Переписывая рукописи своего Карла, Женни вникала в лабораторию мысли Маркса, включалась в такую область человеческого знания, которая была бы неведома ей, не свяжи Женни свою судьбу с судьбой Маркса. Без Маркса Женни не стала бы той Женни, которую всю жизнь любил Маркс.

Следуя взятой на себя задаче расчищать Карлу путь, Женни взвалила на себя затем еще и секретарские функции по бухгалтерскому учету сданных Карлом статей, и по выбиванию полагающихся гонораров, и начала сама вести часть переписки с издателями по поводу задержки денег. Заведя гроссбух, Женни занялась таким трудом, который, по Марксу, подлежал исчезновению при коммунизме, поскольку мало что значил в развитии человека. Женни откровенно сожалела, что за такой труд ей денег никто не платит, понимала, что сие труд для нее вовсе не творческий. Деньги за секретарский труд Женни пригодились бы для содержания семьи, а чуток и для нарядов, ибо безразличной к одежде Женни быть не могла, по определению. По мере сил и возможностей Женни освобождала Маркса от каждодневных бытовых забот.

В отношении к деньгам Маркс и Женни тоже были равны. Но такое отношение обрекало семью порой и на голодное существование, и на потерю детей, что является немалым испытанием для любой любви, вызывало осуждение родственников и тогдашнего обывателя, и до сих пор вызывает осуждение со стороны иного биографа Маркса. Но любовь Женни испытания жизни от безденежья выдержала.

Выдержала любовь Маркса и Женни и другое, тяжелое испытание.

Так был сохранен статус кво совместного проживании под одной крышей Карла, Женни, детей, и Ленхен. По словам Вильгельма Либкнехта, Ленхен в домашнем хозяйстве была диктатором [9]. Без Ленхен семья Маркса могла бы и не выжить, свой вклад в творческую жизнь Маркса Ленхен тоже внесла.

Так что Маркс и Женни наделяли друг друга и такими поступками (такой деятельностью), которые причиняли боль каждому из них. Но любовь устояла.

Новые принципы жизни Женни реально и воплощала в своей семье, в которой свободное развития каждого было девизом семьи, свободной от семейных стереотипов своей эпохи, но жившей в ту эпоху.

Маркс стал Марксом, открывшем законы развития истории человечества. А Женни стала Женни, знания которой по новейшей философии удивляли Либкнехта. Переписку с Женни вел Генрих Гейне. Красотой и умом Женни восхищались многие умнейшие мужчины того века. Но Женни никогда бы не стала Женни, 200-летие которой мы отмечаем, не порви она помолвку с молодым лейтенантом, не дождись она Карла.

Любовь делает человека человеком.

И …противоречие

Много загадок оставил нам Маркс как в теории своей, так и в любви к Женни и Женни к нему, опережавшей свое время. Но не во всем опередившей.

ЛИТЕРАТУРА

1) Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.

2) Переписка Карла Маркса, Фридриха Энгельса и членов семьи Маркса 1835-1871гг – М.: – Политиздат, 1983.

3) К.Маркс, Ф.Энгельс. Немецкая идеология. М.: – Политиздат. 1988 г.

9) Mohr und General. 5. Aufl. 1983, S. 99. (2. Aufl. 1965, S. 109.

Фрейд описывает эмоциональную жизнь человека как своего рода неврозы, то есть нервные напряжения, связанные с конфликтом влечений. Например, он выделяет истерию — ненасытимое желание, связанное с постоянным сомне­нием в другом; навязчивый невроз, или обсессию, когда, наоборот, объект постоянно с нами и мы даже иногда хотели бы от него отстроиться, но не мо­жем. По сути дела, то, что мы называем любовью, Фрейд старается описать при помощи этих двух терминов. Кроме того, он выделяет полуневроз, которым является сублимация, сублимация полового влечения. Если твое половое вле­чение не удовлетворено, ты начи­наешь писать стихи, раздумывать о смысле бытия — то есть это как бы такой перевернутый Платон. Если у Пла­тона ты дол­­жен подавить свое половое влечение и перейти к созерца­нию сути бытия, то у Фрейда это происходит с неудачниками, с теми, у кого так или ина­че не получилось. Общество репрессировало их половое влечение, и тогда они успешно зани­маются сутью бытия. Это издеватель­ская, немножко карна­валь­ная модель, но в ней есть, как и в версии Платона. Фрейд понимает любовь как своеобразную сублимацию. Когда люди начинают говорить о люб­ви, то, вероятно, это значит, что они не удо­влетворены телесной, материаль­ной составляющей и хотят поэтому субли­мировать свои чувства.

Дальше в рамках психоанализа было в свое время очень много рассуждений как раз о любви. Яркие интерпретации любви в психоанализе предложили Эрих Фромм и Герберт Маркузе, оба — члены так называемой Франкфуртской школы. У Фром­ма возникает моральная интерпретация любви: он говорит, что лю­бовь — это здоровое чувство, хороший выход из всевозможных невро­зов, которые у тебя могут быть, это функция, которая позволяет нам быть сосредо­точенным не на объектах того или иного рода, не на владении, а на собствен­ном сущест­вова­нии и суще­ствовании другого. То есть любящий — это тот, кто вступает в экзистенциальное, полноценное общение с другим индивидом как лич­но­стью и самоотверженно дарит себя ему. А если этого всего не получа­ется, то начинаются неврозы по Фрейду.

То есть Фромм, грубо говоря, ставит Фрейда на голову и возвращается к более традиционной модели роман­тической любви или даже дружбы, а либидо уже не играет центральной роли — точнее, оно понимается как си­ноним настоящей любви. Вроде бы это более здравая модель — а с другой стороны, она очень банальна и морали­стична. Что же происходит, собственно, с нашими иррацио­на­льными влече­ниями — здесь непонятно.

Герберт Маркузе в здесь близок, но он идет другим путем. Он считает как раз половую любовь, эрос, совокуп­ностью некоторых конструктивных, утвердительных желаний и страстей, которые у нас есть. Но, кроме того, у нас есть, естественно, и очень много негативного: вражда, ненависть, тревога, —которое в основном связано с тем, что общество (репрессивное, авторитарное) давит в нас конструк­тивные импульсы. То есть если поме­нять общество, если снять это давление, то предназначение человека — это любовь в смысле эроса. Любить надо, естественно, не одного человека, а мно­гих. Присутствует некото­рая рассеянная эротика, рассеянная сексуальность, которая дает выход в чело­веке именно тому, что нужно. Поэтому, скажем, революция 1968 года и всеоб­щая эман­си­пация сексуальности, произошедшая в 1970–80-е годы, а сейчас вроде бы заканчивающаяся на наших глазах, шла как раз под влиянием идей Маркузе. А они, в свою очередь, встраивались им в психоаналитиче­скую традицию.

В XX веке любовь становится куль­товым предметом для масс, но, конечно, постоянно подвергается и философской рефлексии. Помимо фрейдистской традиции, много пишут о любви в современной французской метафизически ориентированной философии. В частности, в феномено­логии. Феноменоло­гия — это такая философская традиция XX–XXI веков, которая пытается на осно­ве опыта, в том числе эмоционального, пере­строить наше представле­ние о реаль­ности — о реальности жизни, о нашем жизненном мире.

В частности, Морис Мерло-Понти, крупнейший французский феноме­нолог, создал теорию, которая очень много дает для понимания половой любви. Такая любовь представляет собой, говорит Мерло-Понти, хиазм, перекрест — от бук­вы Х, которая образует переплетение. Здесь наше тело как бы наизнанку выво­рачивается в отношении с другим человеком — и буквально, и в переносном смысле, и мы, как на ленте Мебиуса, встреча­емся с другим человеком внутри самих себя. Любящие — это те, кто таким образом переплетается. Уже непо­нятно, где кончается моя кожа и начинается твоя, где я тебя буквально прогла­тываю, — и так далее, по мере сил. И тем самым, собственно, человек, каждый из этих любящих, подклю­чается к вне себя, происходит та самая желан­­ная трансценденция. Потому что иначе мы были бы замкну­тыми мона­дами, которые вообще не имели бы никакого контакта с внешним миром.

Таким образом, что можно сказать в целом? Любовь — это очень древний миф и это действительно древняя сила взаимного влечения предметов, которая дохо­дит до просто физической силы, всемирного тяготения, и эта сила при­дает инстинктивному поведению чело­века некий дополнительный сверх­импульс, избыток. Она заставляет человека обращать особое внимание на лю­дей, животных, вещи, которыми человек наслаждается. Он их не может полно­стью объекти­вировать, есть еще, и вот это еще — это любовь. Но при этом подлинная любовь все-таки включает еще и любовь к самому себе или к са­мой себе, то есть любовь к процессу собственного бытия.

Мне вслед за Аристотелем кажется, что на самом деле любовь, которая была бы полным самопожертвованием и растворением в другом, — эта любовь тоже не аутентичная. В любви должна быть любовь к любви, то есть к самому про­цессу, в котором ты встречаешься с другим человеком, к себе, который любит. Иначе любовь не сможет воспроизводиться. Но, конечно, любовь не работает сама по себе: как мы уже видели, здесь необходимы постоянные субъективные усилия. И здесь неиз­бежно постоянное вопрошание, постоян­ная неопределен­ность, постоянные сомнения. Но только на этих условиях нам с вами вообще дана способность к отношению.

Дальше. Важный феномен — любовь все-таки не единственная земная страсть. Есть же и другие аффекты. Есть еще как минимум ненависть, то есть полярная любви страсть. Что с ней происходит? Она априори подчинена любви, как, в , почти все философы считают, она вторична? Не знаю. Ненависть, сила расторжения, отторжения довольно фундаментальна. И, возможно, сила и пафос роман­тической любви обусловлены именно тем, что ей по­путно, помимо позитив­ного отношения и симпатии, надо еще преодолевать неизбеж­ную ненависть или страх, которые мы испытываем при виде чужого человека. А если это еще и человек другого пола, гендера или, не дай бог, другого воз­раста, другой национальности, то эта ненависть или страх неизбежно возра­стают. Чтобы перебить ненависть, мы и гово­рим, что любовь — это задача, это сила, это постоянная тревога и усилия. Почему? Ну, видимо, потому, что, если она не при­дет на это место в отношении с другим человеком, туда очень легко может прийти ненависть. Ненависть тоже ведь может быть избиратель­ной, это не обязательно ненависть вообще ко всему миру.

То есть либо ненависть и любовь могут иногда объединиться и ненависть будет подпитывать любовь, и тогда мы имеем всесжигающую мощную страсть, либо, наоборот, все позитив­ные силы любви на самом деле подклю­ча­ются к всепобеждающей ненависти. Например, сегодня в американском обще­стве ненависть к Дональду Трампу, , приобретает именно такой масштаб.

Можно обсуждать, насколько необхо­дима и насколько неизбежна любовь к одному индивиду, любовь, которая нарушает нашу социальную ткань и ста­вит под вопрос нашу собственную личность, или предпочти­тельнее тоже упоминавшиеся мной публичные и более слабые формы любви, такие как друж­ба. Возможно, необходимо и то и другое. Но понятно, что любовь (как, по крайней мере, мы ее понимаем уже 2,5 тысячи лет) превышает свои пред­меты. За любовью к Елене Петровне или Николаю Ивановичу, за любовью к родителям, детям и так далее стоит более фундамен­тальное, некото­рая структура нашего существования, нашего отношения к миру. Я бы сказал, что нам надо всегда помнить и задумываться о любви как таковой. Не любви к , а любви, можно сказать, ни к чему. Можно сказать, что любовь нам ценна как минимум просто как имя. Не случайно в русском языке есть имя Любовь — не во всех языках, вообще говоря, такое имя собственное есть. Это говорит о русской культуре. И есть такая замечательная песенка:

Либе, либе, аморе, аморе,
Либо, либо, любовь.

Вот она очень точно, мне кажется, отра­жает многообразие этого феномена и в то же время его зацикленность на во­п­росе о нем самом, на любви как та­ко­вой, вне дополни­тельного смысла.

Бывает, что любовь пройдет сама,
Ни сердца не затронув, ни ума.
То не любовь, а юности забава,
Нет, у любви бесследно сгинуть права:
Она приходит, чтобы жить навек,
Пока не сгинет в землю человек.
Низами

Ни один человек не способен понять, что такое настоящая любовь, пока не проживет в браке четверть века.
Марк Твен

Карл и Женни Маркс

Семьи Карла Маркса, сына еврейского судьи и Женни фон Вестфален, дочери прусского дворянина, жили по соседству, так они и познакомились. Возникла бурная влюбленность, романтические отношения и естественно, желание пожениться. Едва Карлу исполнилось девятнадцать, он официально просил руки Женни и разумеется, получил отказ.

Семья Женни не могла смириться с тем, что мужем их единственной дочери будет человек бедный, а родителей Карла смущало, что невеста старше жениха на 4 года.

Но они продолжали тайно встречаться и переписываться:

А в эти годы Женни упорно отказывала всем потенциальным женихам и ждала своего единственного. Когда Женни было уже 29, а Карлу 25, он смог получить должность редактора газеты со стабильным жалованием и 19 июня 1843 года они поженились.

Начало их совместной жизни было омрачено сложным материальным положением. Как, впрочем, и вся оставшаяся жизнь стала непрекращающейся борьбой за выживание. Но Маркс не ошибся, выбрав спутницей своей жизни Женни, она стала ему не только женой, но и соратницей, опорой и вдохновителем, преданной делу своего мужа. Современники Карла утверждали, что, не будь у него такой жены, он не стал бы знаменитой личностью.

Вскоре после свадьбы газету, в которой работал Маркс, закрыли, семья лишилась основного дохода и оказалась в изгнании. Началась череда скитаний и полу нищенского существования. Растущая семья Карла Маркса голодала, кочевала из одного города в другой, везде их преследовали долги. Чета Марксов писала бесчисленное количество писем с просьбами о помощи.

Однако вырваться из этого полуголодного существования Женни не пожелала. Она имела возможность обратиться к своим родным, вернуться в Германию – ее была готова принять мать. Да и из родных никто не осудил бы ее за разрыв с мужем - бунтарем. Ведь Маркс был изгнанником, революционером, врагом существующего строя, и ее, урожденную баронессу фон Вестфален не раз осуждали за то, что она оставалась рядом с ним. Однако Женни предпочла быть со своим возлюбленным Карлом. Она преданно любила и знала, что любима.

У Карла и Женни родились четыре дочери и два сына, ни один из которых не дожил даже до юности. По настоянию Карла все их дочери в качестве первого имени получали имя матери Женни-Каролина, Женни-Лаура, Женни-Франциска, Женни-Юлия-Элеонора.

Несмотря на все материальные сложности, семейные отношения Карла и Женни отличались исключительным взаимопониманием, поддержкой, душевной теплотой, сотрудничеством, единством взглядов и идеалов. Они нежно поддерживали друг друга в сложных и трагических жизненных событиях.

Но его чрезмерный темперамент часто толкал его на разные приключения, в том числе и амурно - сексуальные, что причиняло страдания для Женни. Жизнь в убогих комнатенках, недостаток пищи, и вечные переживания подрывали здоровье Женни.

После тяжелой, продолжительной болезни Женни умерла 2 декабря 1881 года, в буквальном смысле на руках у мужа, в его объятиях.

После смерти жены Карл старался реже бывать в своем доме, без нее он осиротел, ему было тяжело, одолевали воспоминания. А когда он возвращался домой, запирался в библиотеке, избегая общения не только со своими революционными поклонниками, но и с домашними. В библиотеке, с книгой в руках, он и скончался. Их похоронили в одной могиле как и просила Женни.

Читайте также: