Люббе г в ногу со временем о сокращении нашего пребывания в настоящем кратко
Обновлено: 08.07.2024
Во-вторых, вместе с избирательностью восприятия культуры растет неоднородность культурного типа публики. С растущей культурно-массовой продукцией связана как раз не массовизация, а, напротив, дифференциация и плюрализация. В отношении к порядку всего знания, имеющегося в обществе, это означает, что растет социально-неравное распределение знания. Это происходит и там, где критерии культурного отбора дифференцированы функционально, т. е. не случайно, а в согласии с различным образом формирующимися профессиональными и прочими социальными требованиями.
с развитием интернета эти тенденции только усугубились.
Сокращение настоящего, вызванное ростом инноваций, означает — одновременно с сокращением хронологического расстояния до ставшего чуждым прошлого — также и прогрессирующее уменьшение числа лет в будущем, по прошествии которых нам суждено попасть в жизненные отношения, существенно отличные от нынешних.
медиа едят нас. я это очень сильно почувствовал во время недавнего сознательного отключения от новостных лент, жж, вообще любых новостей. медиа едят нас, пьют нашу кровь. много говорится о ноосфере, об информационной сфере. но как говорил ломоносов: если где-то прибавляется, то где-то отбавляется. убавляется у нас всех.
. опыт сокращения настоящего связан с эффектом темпорального сгущения инноваций, парадоксальным лишь на первый взгляд. Этот эффект состоит в том, что рост числа обновляющегося дополняется возрастанием количества устаревающего. Культурные последствия нарастающей в ходе прогресса скорости устаревания культуры весьма значительны. В динамической цивилизации растет множество ее элементов, еще принадлежащих настоящему и все же твердо относимых ко вчерашнему или позавчерашнему дню. Иначе говоря, в динамической цивилизации увеличивается неодновременность одновременного.
МЫШЛЕНИЕ | СОЗНАНИЕ | АНТРОПОЛОГИЯ запись закреплена
Герман Люббе - В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем.-2019
В динамической цивилизации модерна увеличивается скорость обновления науки и техники, искусства и экономики, политики и права. Уменьшается период времени устойчивой работы и жизни. Наше пребывание в настоящем сокращается. Время становится ограниченным, а потому нуждается в социальной и технической организации - как среда координации наших действий. В работе Германа Люббе разворачивается широкая панорама темпоральной структуры нашей цивилизации. Почему прогресс, устремленный в будущее, умножает число форм исторической культуры? Почему художественный и интеллектуальный авангардизм склоняется к поддержке тоталитарных режимов? Как архивы и библиотеки справляются с нарастающим потоком информации? Таковы только некоторые из вопросов, на которые дает ответы эта книга.
Издание предназначено для ученых, студентов и всех, кто стремится ориентироваться в современных культурных процессах.
1-е и 2-е издание.
01. Дёмин И.В. - Неклассическая философия истории XX века.-2016
В учебном пособии проводится различие между классическим и неклассическим типами историософской рефлексии. Рассматриваются основные стратегии неклассической философии истории XX в.
Учебное пособие предназначено для бакалавров и магистрантов технических специальностей, изучающих философию и культурологию.
Введение.
Специфика классического типа историософской рефлексии.
Проблема единства истории в классической и неклассической философии.
Неклассическая философия истории XX в.: основные стратегии и проблематика.
Заключение.
Список литературы.
Хрестоматия.
02. Румянцева М. - Концепция модерна в школе Иоахима Риттера: диссертация.-2016
Одной из основных целей диссертационного исследования является концептуальный анализ теории модерна в творчестве Иоахима Риттера, Германа Люббе и Одо Маркварда, который может способствовать введению идей школы Риттера в российский интеллектуальный контекст.
СОДЕЖАНИЕ
Введение . 3
Иоахим Риттер: Раздвоение мира модерна . 44
§ 2.1 Биография Иоахима Риттера . 44
§ 2.2 Теория модерна: раздвоение и компенсация . 49
Теория модерна Германа Люббе и Одо Маркварда . 74
§ 3.1 Политический морализм vs. философия Common sense . 74
§ 3.2 Историцизм vs. историзм . 90
§ 3.3 Теория компенсации .
124 Заключение . 161
03. Румянцева М.В. - Компенсаторная теория в работах Германна Люббе и Одо Маркварда.-2014
В статье анализируется компенсаторная теория Иоахима Риттера, Германна Люббе и Одо Маркварда, в соответствии с которой для адекватного понимания современной культуры необходимо признать ее двойственный характер. С одной стороны, культура модерна непосредственно связана с процессами модернизации, ориентированными на отказ от прошлого ради будущего. В отношении повседневности процессы модернизации – в науке, технике и экономике – ведут к стандартизации и рутинизации наших практик, а также к предельной комплексности нашего жизненного мира в связи с разнообразием контекстов, в которые современному человеку необходимо включаться. Согласно компенсаторной теории человеку для выстраивания собственной идентичности и ориентации в миренеобходимо компенсировать рационализацию современности. В статье рассматриваются различные способы и практики такой компенсации, важнейшей из которых является обращение к истоку, к прошлому цивилизации, основанной на отказе от прошлого.
Вы можете стать одним из первых, кто напишет рецензию на эту книгу, и получить бонус — до 15 рублей на баланс в Лабиринте! Или оставьте заявку, чтобы кто-то другой написал ее скорее.
Масштабная работа Германа Люббе написана с немецкой основательностью. Автор начинает как будто с позитивистских позиций, отталкиваясь от очевидного. Последовательно, скрупулезно работая над каждым выбранным примером, он не только убеждает читателя, но и подталкивает к охвату все более масштабных явлений. Так, вопросы архивного хранения оказываются тесно связаны с политическим устройством общества, а архитектурный монументализм межвоенного времени лишь ассоциируется с тоталитарными системами, тогда как на деле он был воспринят обществами разного типа. Если вам кажется, что выбранные темы (например, архивы и библиотеки) вас мало затрагивают, не спешите отказываться от книги: здесь все не так прямолинейно. Плотный, насыщенный текст. Обстоятельность - почти на грани - соседствует с иронией, с энергичным обозначением своей позиции.
Очень качественный перевод выполнен в непосредственном контакте с самим Люббе. Во вступительной статье говорится о специфической тяжеловесности авторского синтаксиса, однако найдены оптимальные формулировки и книга читается комфортно. Кроме того переводчик и научный редактор обращались за консультациями к специалистам, так что выверены тонкости терминологии, безусловно отличающейся в наших странах.
Уместные и корректные комментарии. Если существуют переводы работ, которых касается автор, они упоминаются в сносках. Есть именной и предметный указатели.
Чтение доставляет удовольствие и стимулирует работу над своей темой.
Благородный дизайн, хорошая бумага, удобный шрифт. Тираж второго издания невелик - всего 600 экз., но скорее всего, книга будет еще не раз переиздаваться.
Память, которая культивируется на кладбище, явно не порождена духом историзма. Но в характерные для цивилизации модерна тенденции к самоисторизации оказалась втянута и культура памяти, относящаяся к умершим. По явлениям, вызванным наложением друг на друга культур памяти, принадлежащих к эпохам до и после формирования современного понимания истории, можно четко распознать темпоральную структуру модерновой культуры.
Мы знаем и почитаем Просвещение как эпоху реформ, в нее включена и реформа кладбищ. В городах, основанных в Средневековье, кладбище или, точнее, церковное кладбище располагалось в центрах застройки, не допускающих расширения. Это не могло не приводить к проблемам переполнения — прежде всего при массовом поступлении трупов во время эпидемий и затем, в растущих масштабах, в связи с давлением избытка населения, обусловленным демографическими процессами или переселениями по экономическим или политическим причинам.
Дополнительное обострение проблемы вместимости, возможно, было связано с градостроительным развитием, когда князья или магистраты претендовали на части кладбищенских территорий для расширения площадей и улиц. Так или иначе, проблема размещения тех сограждан и остальных жителей, с которыми можно было общаться только в коммуникативных актах молитвенного обращения и воспоминания, стала в конечном счете неразрешимой.
Старое кладбище в Германии
Фото: Werner Dieterich / Alamy / Diomedia
Ответ на вызов этой проблемы как бы напрашивается сам собой: необходимо оборудовать новые, дополнительные места для погребения, а именно там, где имеются свободные участки земли, то есть преимущественно перед воротами города. Так было в эпоху Просвещения, а в ряде случаев и раньше, и здесь мы сталкиваемся с одним из процессов, которые революционизировали модерновое развитие городов.
Мы уже давно свыклись с убедительностью этого ответа, но он, тем не менее, носит характер революции в области культуры памяти. Церковное кладбище, как и сама церковь, располагалось в центре города. Так что пространственно мертвецы оставались вблизи живых, причем на привилегированном месте, куда не надо было ходить специально, поскольку и так постоянно мимо него проходили. Перемещение могильной территории в ходе просвещенческой реформы погребения с церковного на обособленное кладбище отделило мертвых от живых, пространственно по крайней мере.
Мы склонны сегодня комментировать эту ситуацию в духе культур-критики. Напрашивается популярная категория вытеснения — умирают теперь уже не дома, а сепаратно, в больнице, и даже похороны проходят в выделенных городах мертвых, куда попадают только в том случае, если специально решают посетить их. Конечные остановки жизни, если рассматривать их с технической, транспортной точки зрения, оказываются дальними конечными остановками трамвайных или автобусных линий.
Но и в этом случае культур-критика основывается на неверном понимании. В действительности реформа похоронного дела, которая привела к упразднению старых церковных кладбищ как мест погребения и к оборудованию обширных кладбищ на свободном пространстве за городом, не отразилась негативно на культуре воспоминания о мертвых. Наоборот, благодаря реформе она расцвела беспримерным в истории образом.
Наша проблема состоит не в том, что мы для памяти о том прошлом, представителями которого являются мертвые, уже больше не выделяем места в центре нашего обитания, а напротив, в высоком уровне почти недостижимых притязаний, которым мы подчинили воспоминание о мертвых в культуре модерна. Упразднение церковных кладбищ в пользу кладбищ обособленных не уничтожило в культурном отношении воспоминание о мертвых. Наоборот, отношение к смерти, то есть к уже умершим среди наших сограждан и ближних, все более индивидуализировалось и затем историзировалось.
Прогресс в культуре нашего отношения к умершим, который принесло с собой Просвещение, будет пониматься лучше, если обращать внимание при этом не только на изменение ментальности, а напротив, также на внешнее давление, которое в конечном счете не могло не проявиться, преодолевая все обычаи и ментальные ограничения. Грубо говоря, растущее с увеличением населения количество покойников на тесных, по градостроительным причинам не расширяющихся церковных кладбищах старой части города неизбежно превратилось в невыносимую проблему санитарии, постоянно заявляющую о себе.
Если поперечное сечение проточной системы не допускает расширения, то неизбежно возрастает скорость потока. Это означает, что времена занятости могил, когда мертвецы, так сказать, могут иметь покой, сжимаются в конечном счете до десяти, а то и до пяти лет. Обычные могилы превращаются в штабеля гробов. Возможность для разложения в почве, которой надо вернуть тела, состоящие из праха, оказалась безнадежно недостаточной, и было бы дурным вкусом живописать неприятные эффекты, сопутствующие этому.
Любопытствующих, желающих ознакомиться с подробностями, мы отсылаем к соответствующей историко-культурной литературе. Требования гигиены, которые в эпоху Просвещения обрели убедительность еще и по другим причинам, стали явно неопровержимыми, реформаторский абсолютизм нашел здесь обширное поле для деятельности, и с тех пор во всех положениях о кладбищах непременно учитываются релевантные в санитарном отношении условия оборудования и использования кладбищенских территорий.
Вполне естественно желание прокомментировать в культур-критическом плане также и подчинение смерти требованиям санитарии и гигиены. Но такую щепетильность в отношении прогресса, подчинившего санитарным и эпидемиологическим предписаниям даже наше отношение к мертвым, можно позволить себе только в культуре, где блага этого прогресса в какой-то мере стали само собой разумеющимися.
Крематорий в Бхактапуре, Катманду, Непал
Напротив, здесь мы имеем дело в первую очередь с процессом решения множества проблем под давлением последствий, неизбежно возникающих для живых при превышении пределов вместимости старых территорий для погребения. Обязанность соблюдения санитарно-гигиенических норм в местах памяти о мертвых никоим образом не наносит ущерб культуре этой памяти.
И все же идея Просвещения сочетать смерть с гигиеной имела и фатальные последствия, но эти последствия не касаются непосредственно похоронного дела, а напротив, имеют касательство к политике. Понятие гигиены, в его метафорическом словоупотреблении в эпоху Просвещения, как никогда в истории политики обладало способностью легитимировать специфически модерновую практику массовой ликвидации людей.
Исчезли те, кто не только как живые, но и как мертвые, путем воскрешения их в памяти, могли бы нанести ущерб партии, народу или обществу. В той тщательности, с которой вожди и их приспешники, по чьей воле совершались тоталитарные чистки, после физической ликвидации стремились истребить еще и следы памяти о ликвидированных, отражается значение, получившее воспоминание о мертвых в жизненном контексте модерновых культур.
Не в последнюю очередь это относится и к самим тоталитарным системам. Вместе с великолепием памятников победы растет и величие мавзолеев. В случае с Лениным политическая воля к консервации памяти охватила даже тело покойного, и во всей парадоксальности нетленного трупа он выставлен в центре гигантской империи как главный объект политического культа.
Становится понятным, что в специфически тоталитарной практике ликвидации памяти все еще проявляется исключительное значение, которое память (включая память о мертвых) приобрела именно в обществе модерна. Вот этому и положила начало просвещенческая реформа кладбищ.
Церковное кладбище старого города, возникшее в эпоху, предшествующую современному пониманию истории, никак не может быть местом, которое каким-то особым образом способствовало бы приобщению к определенной культуре памяти. Это исключается хотя бы в связи с только что упомянутыми обстоятельствами, которые не могли не возникать из-за достигнутых, а также превышенных пределов вместимости территорий для погребения.
Изображение: Getty Images
Более важно здесь то, что в рамках досекуляризованной религиозной культуры забота о продолжении жизни в памяти потомков не могла особо занимать живых, и внешний вид церковных кладбищ, видимо, вполне этому соответствовал. Еще сегодня остатки этого мира церковных погостов туристы обнаруживают в некоторых сельских районах, если только местные жители соответственно настроились на ожидания гостей, которые со специфическим для модерна музейным восторгом ищут встречи с прошлым и на кладбищах.
На тесной территории за стенами церковного кладбища сроки занятия могил оставались недолгими, собранные в склепах кости могли быть доступны и собакам, если бы это их интересовало, и даже там, где кости заботливо сложили в штабеля, а черепа снабдили именами, эти имена, очевидно, не являются символическими указаниями на ушедшие в прошлое жизненные истории конкретных людей, память о которых сохраняется. Напротив, их непреходящий смысл заключается в memento mori, контекст которого не есть контекст определенной культуры консервации индивидуализированной памяти о прежде живших людях.
В динамической цивилизации модерна увеличивается скорость обновления науки и техники, искусства и экономики, политики и права. Уменьшается период времени устойчивой работы и жизни. Наше пребывание в настоящем сокращается. Время становится ограниченным, а потому нуждается в социальной и технической организации — как среда координации наших действий. В работе Германа Люббе разворачивается широкая панорама темпоральной структуры нашей цивилизации. Почему прогресс, устремленный в будущее, умножает число форм исторической культуры? Почему художественный и интеллектуальный авангардизм склоняется к поддержке тоталитарных режимов? Как архивы и библиотеки справляются с нарастающим потоком информации? Таковы только некоторые из вопросов, на которые дает ответы эта книга. Издание предназначено для ученых, студентов и всех, кто стремится ориентироваться в современных культурных процессах.
Читайте также: