Литературное объединение башня кратко

Обновлено: 04.07.2024

✨Бетховен — одно из величайших явлений мировой культуры. .

Музы Музы, мусы (M o u s a i, "мыслящие"), аониды, аонийские сестры, парнасиды, касталиды, ипокре.

Свиридов — последний из русских композиторов, который относился.

, таинственный город из глубины веков. В наши дни существует немало люде.

-Музыка

-Метки

-Рубрики

Писатели и книги (871)
19 век (100)
Бунин (63)
Чехов (33)
Достоевский (31)
Лев Толстой (24)
Пришвин (20)
Шекспир (15)
Куприн (14)
Лесков (13)
Аксаков (8)
Максим Горький (5)
Поэты и поэзия (671)
Поэты XIX века (154)
Лермонтов (33)
Заболоцкий (29)
Рубцов (26)
Анненский (19)
Фет (17)
Серебряный век (653)
Цветаева (152)
Блок (83)
Ахматова (61)
Гумилёв (51)
Мандельштам (42)
Есенин (26)
Бальмонт (22)
Хлебников (19)
Леонид Андреев (9)
Михаил Кузмин (4)
Волошин (3)
композиторы и дирижёры (463)
Бетховен (51)
Вагнер (27)
Шопен (26)
Шостакович (24)
Моцарт (18)
Шуберт (14)
Шуман (14)
Бах (11)
Дебюсси (10)
Сибелиус (7)
Лист (3)
живопись (440)
Голландия (38)
Ван Гог (29)
Ренуар (16)
Босх (9)
Марк Шагал (8)
Кандинский (4)
Русские художники (399)
Врубель (23)
Валентин Серов (19)
Коровин (16)
Левитан (15)
Кустодиев (10)
Крамской (9)
Иван Шишкин (8)
Борисов-Мусатов (8)
Васнецовы (7)
Кипренский (6)
Музыка и музыканты (382)
Ростропович (14)
Художники и картины (345)
Альбрехт Дюрер, (11)
Гейнсборо (6)
Искусство (310)
Волошин (15)
Мыслители (284)
Леонардо да Винчи (27)
Герман Гессе (19)
Флоренский (12)
Видео и фильмы (276)
Тарковские (65)
Артисты (256)
Русские композиторы (228)
Римский-Корсаков (22)
Скрябин (19)
Чайковский (17)
Свиридов (16)
Мусоргский (15)
Глинка (12)
Танеев (10)
Даргомыжский (4)
Балет (226)
Вне разделов (223)
Иван Толстой (30)
Есть женщины . (219)
Ольга Берггольц (15)
опера (198)
История России (194)
Цветы и поздравления (191)
Май (22)
Учёные и открытия (189)
Наши . (188)
Шукшин (24)
Шаламов (19)
Платонов (16)
космонавты (13)
Лихачёв (12)
Астафьев (12)
На здоровье (180)
Наша Земля (178)
Научно-популярное (177)
танцовщики (153)
нуриев (22)
Цискаридзе (20)
Барышников (20)
Васильев (16)
Лиепа (8)
Годунов (7)
нежинский (7)
Лавровский (1)
Святые . (151)
Замечательные люди (132)
Cкульптура (131)
Микеланджело (22)
1812, 1945 (130)
Герои 1812 (16)
Пушкин (130)
Города и памятники (130)
Великие балерины (128)
Максимова (24)
Анна Павлова (13)
Уланова (10)
Замечательные места и промыслы (123)
Природа. Животные (105)
Песни и мелодии (104)
Русские не в России (104)
Борис Зайцев (10)
Авангард (103)
прерафаэлиты (21)
кандинский (13)
Ларионов и Гончарова (10)
Филонов (3)
Театр и актёры (103)
Обучающие материалы (103)
Еда (94)
Фотографии (91)
Аудиокниги (83)
Наша родина (82)
Наука (82)
Кто мы (81)
Славянская культура (76)
Пастернак (76)
О Японии (71)
Рахманинов (65)
ДаКар (61)
Балетмейстеры (54)
Баланчин (8)
Минкус (6)
Эйфман (5)
Материаловедение (52)
Бродский (46)
Архитектура (44)
Гауди (11)
Геометрия и символы (39)
Эшер (6)
Экопроблемы (39)
Романовы (36)
Моря и океаны (36)
Реки и озёра (15)
Непознанное (31)
Шестидесятники (19)
Аксёнов (8)
Мудрые . (15)
справочники (13)
Возрождение (9)
Леонардо да Винчи (2)
северное возрождение (2)
Рюриковичи (8)

-Поиск по дневнику

-Статистика

В. Холдсворт. Портрет Вяч.Иванова, 1905

7 сентября 1905 в Петербурге, на углу Таврической и Тверской улиц, начались регулярные литературные собрания – "среды" Вячеслава Иванова и его жены писательницы Лидии Зиновьевой-Аннибал.

Вячеслав Иванов – поэт-символист, философ, литературный критик, доктор филологических наук, идеолог дионисийства.

До весны семейные обстоятельства задерживали Вячеслава Иванова в Европе – сперва ожидание развода, в котором Константин Шварсалон годами отказывал Лидии Дмитриевне, затем болезни (в Риме Иванов слег с тифом), потом жизнь при стареющем отце Лидии в Швейцарии.

А торопился Иванов в Россию – стремясь участвовать в бурной литературной деятельности Москвы, где он видел себя соредактором (наравне с Валерием Брюсовым) символистского журнала "Весы". Да и вообще – год предвещал необычайные повороты, 1905-й.

Однако в Москве Вячеслав Иванов не задержался: разойдясь с Брюсовым, он перебрался в Петербург, надеясь уединиться и писать, но тут сама квартира в только что отстроенном доме (архитектор Михаил Кондратьев), ее завораживающее расположение и уникальная круговая игра света (символизм башни для мистика Иванова был бесконечен) перевернули все затворнические планы хозяев: они открыли двери эпохе или, говоря менее высокопарно, "нашим приятелям". Соборные и умело направляемые беседы оказались интереснее и важнее любого журнала.

Петербург, дом на Таврической 25

Вечера у Иванова (скорее, ночи: гости съезжались, как правило, ближе к 12, после театра) стали едва ли не самым значимым салоном Серебряного века. "Кто только не сиживал у нас за столом! – вспоминала дочь Иванова Лидия. – Крупные писатели, поэты, философы, художники, актеры, музыканты, профессора, студенты, начинающие поэты, оккультисты; люди полусумасшедшие на самом деле и другие, выкидывающие что-то для оригинальности; декаденты, экзальтированные дамы".

"Квартира, – писал поэт Владимир Пяст, – помещалась в 7-м этаже, действительно в круглой башне, глядевшей высоко сверху в чудесный Таврический сад".

Из самых громких посетителей Башни – Алексей Ремизов, Федор Сологуб, Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Василий Розанов, Валерий Брюсов, Михаил Кузмин, Максимилиан Волошин, Андрей Белый, Александр Блок, Николай Гумилев, Сергей Городецкий, Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Велимир Хлебников, Георгий Чулков, сестры-переводчицы Александра и Анастасия Чеботаревские.

Из художников – Константин Сомов, Леон Бакст, Мстислав Добужинский, Евгений Лансере, Сергей Судейкин.

Из философов – Николай Бердяев, Лев Шестов, Сергий Булгаков.

Из ученых (гуманитариев, прежде всего) – Михаил Гершензон, Нестор Котляревский, Михаил Ростовцев.

К ивановским гостям время от времени присоединялись и посетители его соседки Елизаветы Званцевой, державшей этажом ниже художественную школу, – Николай Тырса, Михаил Матюшин, Елена Гуро, Георгий Нарбут. Сама же меценатка Званцева была внучкой историка Николая Полевого, что доводило культурную и творческую концентрацию на Таврической до прямо избыточных пределов.

Вячеслав Иванов. По звездам. Титульный лист сборника работы Добужинского

Еще и потому возникшая "Башня" имела успех, что 1905 пришелся на литературно-художественную межу: успел закрыться синтетический журнал "Мир искусства", но еще не возник ему на смену "Аполлон"; Сергей Дягилев от выставочной и издательской деятельности готов был переключиться на оперу и балет (но до какой степени, еще и сам не ведал); не созрел для редакторства и Сергей Маковский.

Некоторая усталость от салона Мережковских (принимавших у себя в доме Мурузи, где жил цитированный нами Пяст, а полвека спустя поселился Иосиф Бродский) требовала новой свежести.

Вновь между изобразительным и словесным искусством стал намечаться плодотворный симбиоз. Эту пору и почувствовал Вячеслав Иванов. Художникам (в основном, "мирискусникам" и близким к ним) импонировала идея союза с поэтами. Литераторы же видели в художниках особую миссию по выражению символистских идей.

Вдохновленный рассказами Константина Сомова о "Башне", Бенуа говорил: "Нам необходимо что-то затеять, опять создать один очаг, одну кузницу, быть может, такая кузница существует в кружке Иванова, в таком случае я предложу им свой молот".

"Башенные среды" начинались с чтения докладов на различные темы – религиозные, литературные, политические, оккультные. После выступления начинались обсуждения и споры.

Председателем собраний в первые годы часто был Николай Бердяев, уже в 1915 свидетельствовавший об этом, как об исторической эпохе:

"Образовалась утонченная культурная лаборатория, место встречи разных идейных течений (…). Мистический анархизм, мистический реализм, символизм, оккультизм, неохристианство – все эти течения обозначились на средах, имели своих представителей. (…) это была сфера культуры, литературы, но с уклоном к предельному".

Лидия Зиновьева-Аннибал и Вяч.Иванов

А вот воспоминания Андрея Белого:

"Часто казалось что он (Вяч.Иванов – Ив.Т.) заплетает идейную паутину, соединяя несоединимых людей и очаровывая их всех; я бывал у Иванова; он тогда поселился над Таврическим старым Дворцом. и квартира его располагалася в выступе дома высоко над крышею; этот выступ прозвали впоследствии "башнею"; обстановка квартиры (старинные итальянские кресла и книги, и ковры) располагала к фантастике; сам В. Иванов с супругою. Зиновьевой-Аннибал, представляли собою редчайшее соединение ума, добродушия, экстравагантности; ощущалось, что скоро квартира Иванова явится умственным центром (. )".

Чтобы окончательно увести читателя от понимания башенной обстановки, можно процитировать поэта и переводчика Вильгельма Зоргенфрея: "Темы художественно-литературные, научно-философские и общественно-политические переплетались в сложной игре мудрословия, оплодотворенного эрудицией, и остроумия, вдохновленного наитием".

"Бальмонт свалился с неба в 11 ½ вечера вчера на наше сборище! Бальмонт. Когда Вячеслав пошел на звонок открывать дверь и провозгласил в столовую, где сидели Сологуб, Ремизовы, Чулковы и молодой писатель со своеобразно и сильно намечающимся талантом, пришедший в первый раз, Осип Дымов ("Солнцеворот"), провозгласил: "Константин Бальмонт", я почувствовала нечто вроде судороги ужаса. Слишком было тяжело видеть, ощущать медленное закоченевание трупа в прошлую московскую весну. Вошел Он. Лицем возмужал как-то, даже почти похорошел, и Вячеслав с ним на ты. "А я думал, ты меня ненавидишь", так они в радостной встрече побратались. С первого взгляда я увидела, что Бальмонт воскрес, но еще он был стеснен обществом, смутно враждебен, и все напряжение мое и В было в уравновешивании всех подводно текущих самолюбий".

В письмах Зиновьевой-Аннибал слышится ее хриплый голос, наблюдательность, любовь к безапелляционным характеристикам и даже фонетика речи: "Я же сказала, что нет пошлых тэм, есть только художественная и антихудожественная трактовка".

Говорили на "Башне" о символизме, реализме, пессимизме, соборности, о любви, о Гамлете и Дон-Кихоте, слушали новые стихи и рассказы гостей, занимались спиритизмом, обсуждали новые журналы и Мейерхольда, рисовали карикатуры, пили чай и вино, закусывали бутербродами (бутербротами в написании Зиновьевой-Аннибал) с колбасой на ситном хлебе, – словом, занимались тем, чем всегда занимаются во всех литературно-артистических компаниях, просто компания эта включала самых талантливых людей обеих столиц.

Полиции, однако, малопонятная "Башня" виделась чуть ли не революционной "фатерой" – как-никак, шел 1905, и в ночь с 28 на 29 декабря сюда нагрянули с обыском, о чем с горящим взором в ближайших номерах рассказали столичные журналы.

"В одиннадцать часов вечера, – писал Александр Яблоновский, – в столовую, где гости мирно сидели за чайным столом, вошел чиновник охранного отделения Статковский (с Георгием в петлице), в сопровождении местного пристава, пяти-шести околоточных, большого количества лиц в штатском платье и по крайней мере двадцати городовых, вооруженных винтовками. Опасные заговорщики. были переписаны и подвергнуты, каждый в отдельности, личному обыску. Все "документы" были отобраны и опечатаны. Обыск продолжался до половины четвертого утра, когда был составлен протокол, в котором было запротоколировано, что в квартире г-на Иванова "ничего предосудительного найдено не было". Одну из гостей, г-жу Волошину (Елену Оттобальдовну, мать Максимилиана – Ив.Т.), потребовали к градоначальнику для выяснения личности. Остальные гости, получив свои документы обратно, мирно разошлись. Но с горем констатировали пропажу нескольких шапок. Как говорят, поэт Мережковский вследствие конфискации его шапки явился домой в женской шляпе, а поэт Иванов (квартирохозяин) с душевным прискорбием констатировал, что все пиво, приготовленное для званных гостей, было выпито гостями незваными".

Откликнулся и сам Мережковский, опубликовав через три дня памфлет "Куда девалась моя шапка?".

Проводились на "Башне" не одни только "среды": в апреле 1906 было решено создать кружок из наиболее близких друзей. Как записал в дневнике Вяч. Иванов, "Гафиз должен сделаться вполне искусством. Каждая вечеря должна заранее обдумываться и протекать по сообща выработанной программе".

Взаимоотношения внутри кружка идиллическими не были. Со временем, как вспоминал Пяст, на Башне стали появляться "около-художники", "около-музыканты" и "около-литераторы". А художник Константин Сомов в марте 1907 так описывал свое разочарование:

"Только Иванов сам очень культурный и блестящий человек, умный и искусный поэт, но и относительно него есть какие-то "но". Он мне теперь кажется потухшим, не оправдавшим ожиданий и не создавшим новой веры. А антураж его мне, скорее, скучен. Поэты-невелички, от туманных мозгологий, философско-религиозных и оккультических, веет схоластикой и неубедительностью. В прошлом году был какой-то короткий расцвет, не обогативший нас много, меня по крайней мере".

Лев Бакст. Древний ужас, 1908

В целом, – пишет искусствовед Юлия Демиденко ("Художники на Башне", сборник "Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века"), – ни один из художников не отразил в своем творчестве напрямую те идеи, которые волновали Иванова и его гостей ("кое-как дружба держалась, но слияния не было", – отмечал Михаил Кузмин). За одним исключением. Этим исключением был Леон Бакст, в творчестве которого неожиданно воплотились очень многие ожидания Вяч.Иванова:

"Самым очевидным результатом визитов Бакста в Башню" стало его полотно Теrrоr Antiquus ("Древний ужас"), в котором "содержалась непосредственная отсылка к только что открытой крито-микенской культуре" и, тем самым, еще одно признание "абсолютной истинности античных мифов". Помимо этого, работа Бакста и "более широкое обобщение – гибель культуры под натиском стихии". Картина "не только ставила вопрос, что остается после гибели культуры, но и давала вполне определенный ответ – воспоминания, легенды и прекрасные руины". И этим "Древний ужас" не мог не импонировать Вяч.Иванову, который в 1909 году прочел об этом полотне публичную лекцию и напечатал доклад.

Ивановские "среды" прерывались дважды: с конца 1906 до весны 1907-го (болела Зиновьева-Аннибал) и с осени 1907 на целый год в связи с ее кончиной. С ней, по выражению Николая Бердяева, "умерла и душа".

Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал

Осенью 1909 функции "сред" перешли к собраниям Общества ревнителей художественного слова, и редакция журнала "Аполлон" (на Мойке) заменила саму таврическую башню.

По возвращении из Франции и Италии (1912—1913) Вячеслав Иванов сблизился с литературным критиком М. О. Гершензоном, философом С. Н. Булгаковым, богословом о. П. Флоренским, композитором А. Н. Скрябиным.

После большевистского переворота Вячеслав Иванов несколько лет (1920-1924) перед окончательной эмиграцией в Италию провел в Баку, где преподавал в местном университете и получил степень доктора филологии. Вокруг него, как всегда, образовалось содружество ученых и писателей, названное им "Чашей". И в этом названии звучал уже не только евангельский образ, но и, если угодно, некоторая идея подполья, перевернутой башни.

А торопился Иванов в Россию – стремясь участвовать в бурной литературной деятельности Москвы, где он видел себя соредактором (наравне с В.Брюсовым) символистского журнала "Весы". Да и вообще, год предвещал необычайные повороты, 1905-й.

Однако в Москве Иванов не задержался: разойдясь с Брюсовым, он перебрался в Петербург, надеясь уединиться и писать, но тут сама квартира в только что отстроенном доме (архитектор Михаил Кондратьев), ее завораживающее расположение и уникальная круговая игра света (символизм башни для мистика Иванова был бесконечен) перевернули все затворнические планы хозяев: они открыли двери эпохе или, говоря менее высокопарно, "нашим приятелям". Соборные и умело направляемые беседы оказались интереснее и важнее любого журнала.

Петербург, дом на Таврической, 25

Вечера у Иванова (скорее, ночи: гости съезжались, как правило, ближе к 12, после театра) стали едва ли не самым значимым салоном Серебряного века. "Кто только не сиживал у нас за столом! – вспоминала дочь Иванова Лидия. – Крупные писатели, поэты, философы, художники, актеры, музыканты, профессора, студенты, начинающие поэты, оккультисты; люди полусумасшедшие на самом деле и другие, выкидывающие что-то для оригинальности; декаденты, экзальтированные дамы".

"Квартира, – писал поэт Владимир Пяст, – помещалась в 7-м этаже, действительно в круглой башне, глядевшей высоко сверху в чудесный Таврический сад".

Из самых громких посетителей "Башни" – А.Ремизов, Ф.Сологуб, Дм.Мережковский, З.Гиппиус, В.Розанов, В.Брюсов, М.Кузмин, М.Волошин, А.Белый, А.Блок, Н.Гумилев, С.Городецкий, А.Ахматова, О.Мандельштам, В.Хлебников.

Из художников – К.Сомов, Л.Бакст, Мс.Добужинский, Е.Лансере, С.Судейкин.
Из философов – Н.Бердяев, Л.Шестов, С.Булгаков.

К ивановским гостям время от времени присоединялись и посетители его соседки Елизаветы Званцевой, державшей этажом ниже художественную школу. Сама же меценатка Званцева была внучкой историка Николая Полевого, что доводило культурную и творческую концентрацию на Таврической до прямо избыточных пределов.

В.Иванов. "По звездам". Титульный лист сборника работы Добужинского

Некоторая усталость от салона Мережковских (принимавших у себя в доме Мурузи, где полвека спустя поселился И.Бродский) требовала новой свежести.

Вновь между изобразительным и словесным искусством стал намечаться плодотворный симбиоз. Эту пору и почувствовал Вячеслав Иванов. Художникам импонировала идея союза с поэтами. Литераторы же видели в художниках особую миссию по выражению символистских идей.

Вдохновленный рассказами К.Сомова о "Башне", Бенуа говорил: "Нам необходимо что-то затеять, опять создать один очаг, одну кузницу, быть может, такая кузница существует в кружке Иванова, в таком случае я предложу им свой молот".

"Башенные среды" начинались с чтения докладов на различные темы – религиозные, литературные, политические, оккультные. После выступления начинались обсуждения и споры. Председателем собраний в первые годы часто был Н.Бердяев, уже в 1915 свидетельствовавший об этом, как об исторической эпохе: "Образовалась утонченная культурная лаборатория, место встречи разных идейных течений. Мистический анархизм, мистический реализм, символизм, оккультизм, неохристианство – все эти течения обозначились на средах, имели своих представителей. (…) это была сфера культуры, литературы, но с уклоном к предельному".

А вот воспоминания Андрея Белого: "Часто казалось что он (Вяч.Иванов) заплетает идейную паутину, соединяя несоединимых людей и очаровывая их всех; я бывал у Иванова; он тогда поселился над Таврическим старым Дворцом. и квартира его располагалася в выступе дома высоко над крышею; этот выступ прозвали впоследствии "башнею"; обстановка квартиры (старинные итальянские кресла и книги, и ковры) располагала к фантастике; сам Иванов с супругою Зиновьевой-Аннибал представляли собою редчайшее соединение ума, добродушия, экстравагантности; ощущалось, что скоро квартира Иванова явится умственным центром".

Документальная хроника Николая Богомолова "Первый год "Башни" ("Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах". М., 2009) позволяет поприсутствовать в доме на Таврической. Вот одна лишь цитата из писем Лидии Дмитриевны: "Бальмонт свалился с неба в 11 ½ вечера вчера на наше сборище! Когда Вячеслав пошел на звонок открывать дверь и провозгласил в столовую, где сидели Сологуб, Ремизовы, Чулковы и молодой писатель со своеобразно и сильно намечающимся талантом, пришедший в первый раз, Осип Дымов, провозгласил: "Константин Бальмонт", я почувствовала нечто вроде судороги ужаса. Слишком было тяжело видеть, ощущать медленное закоченевание трупа в прошлую московскую весну. Вошел Он. Лицом возмужал как-то, даже почти похорошел, и Вячеслав с ним на ты. "А я думал, ты меня ненавидишь", так они в радостной встрече побратались. С первого взгляда я увидела, что Бальмонт воскрес, но еще он был стеснен обществом, смутно враждебен, и все напряжение мое и В было в уравновешивании всех подводно текущих самолюбий".

В письмах Зиновьевой-Аннибал слышится ее хриплый голос, наблюдательность, любовь к безапелляционным характеристикам и даже фонетика речи: "Я же сказала, что нет пошлых тэм, есть только художественная и антихудожественная трактовка".

Говорили на "Башне" о символизме, реализме, пессимизме, соборности, о любви, о Гамлете и Дон-Кихоте, слушали новые стихи и рассказы гостей, занимались спиритизмом, обсуждали новые журналы и Мейерхольда, рисовали карикатуры, пили чай и вино, закусывали бутербродами с колбасой на ситном хлебе, – словом, занимались тем, чем всегда занимаются во всех литературно-артистических компаниях, просто компания эта включала самых талантливых людей обеих столиц.

"В одиннадцать часов вечера, – писал Александр Яблоновский, – в столовую, где гости мирно сидели за чайным столом, вошел чиновник охранного отделения Статковский (с Георгием в петлице), в сопровождении местного пристава, пяти-шести околоточных, большого количества лиц в штатском платье и по крайней мере двадцати городовых, вооруженных винтовками. Опасные заговорщики были переписаны и подвергнуты, каждый в отдельности, личному обыску. Все "документы" были отобраны и опечатаны. Обыск продолжался до половины четвертого утра, когда был составлен протокол, в котором было запротоколировано, что в квартире г-на Иванова "ничего предосудительного найдено не было".

Одну из гостей, г-жу Волошину (Елену Оттобальдовну, мать Максимилиана – Ив.Т.), потребовали к градоначальнику для выяснения личности. Остальные гости, получив свои документы обратно, мирно разошлись. Но с горем констатировали пропажу нескольких шапок. Как говорят, поэт Мережковский вследствие конфискации его шапки явился домой в женской шляпе, а поэт Иванов (квартирохозяин) с душевным прискорбием констатировал, что все пиво, приготовленное для званных гостей, было выпито гостями незваными".

Откликнулся и сам Мережковский, опубликовав через три дня памфлет "Куда девалась моя шапка?".

Проводились на "Башне" не одни только "среды": в апреле 1906 было решено создать кружок из наиболее близких друзей. Как записал в дневнике ВИванов, "Гафиз должен сделаться вполне искусством. Каждая вечеря должна заранее обдумываться и протекать по сообща выработанной программе".

На Башне стали появляться "около-художники", "около-музыканты" и "около-литераторы"
Взаимоотношения внутри кружка идиллическими не были. А художник К.Сомов в марте 1907 так описывал свое разочарование: "Только Иванов сам очень культурный и блестящий человек, умный и искусный поэт, но и относительно него есть какие-то "но". Он мне теперь кажется потухшим, не оправдавшим ожиданий и не создавшим новой веры. А антураж его мне, скорее, скучен. Поэты-невелички, от туманных мозгологий, философско-религиозных и оккультических, веет схоластикой и неубедительностью. В прошлом году был какой-то короткий расцвет, не обогативший нас много, меня по крайней мере".

В целом, – пишет искусствовед Юлия Демиденко ("Художники на Башне", сборник "Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века"), – ни один из художников не отразил в своем творчестве напрямую те идеи, которые волновали Иванова и его гостей ("кое-как дружба держалась, но слияния не было", – отмечал Михаил Кузмин). За одним исключением. Этим исключением был Леон Бакст, в творчестве которого неожиданно воплотились очень многие ожидания Вяч.Иванова:

Лев Бакст. "Древний ужас", 1908

После большевистского переворота В.Иванов несколько лет (1920-1924) перед окончательной эмиграцией в Италию провел в Баку, где преподавал в местном университете и получил степень доктора филологии. Вокруг него, как всегда, образовалось содружество ученых и писателей, названное им "Чашей". И в этом названии звучал уже не только евангельский образ, но и, если угодно, некоторая идея подполья, перевернутой башни.

"Башня" Вячеслава Иванова или дом Дернова

Запись уникальной экскурсии (фрагменты). В фильме показаны интерьеры, сохранившиеся до нашего времени, рассказана краткая история дома, построенного для купца 1 гильдии Ивана Ивановича Дернова в 1903-1905 годах (дом рассчитывался как доходный, т. е. для сдачи квартир в наем, но здесь проживали и потомки самого Дернова).

Петербург в начале 20 века стал сосредоточением атмосферы Серебряного века русской культуры. Одно из ключевых мест этой эпохи - так называемая "башня" Вячеслава Иванова в доходном доме Дернова.

“Башня” в 1900-е годы

В 1905 году Вячеслав Иванович Иванов, живший ранее за границей, возвращается в Россию и селится в Петербурге, на пересечении Тверской и Таврической улиц, в шестиэтажном здании с лепниной, построенном в духе модерна.

Часть здания, где находилась квартира Иванова и его жены Лидии Зиновьевой-Аннибал, сконструирована в виде башни, из-за чего место и получило такое необычное название.

Иванов, философ и поэт, сыгравший в жизни русского символизма далеко не последнюю роль, каждую среду устраивал в своем доме литературные собрания, которые посещали как известнейшие деятели культуры того времени - А.А. Блок, Н.С. Гумилев, О.Э Мандельштам и другие, - так и самая разнообразная публика, интересующаяся современными течениями в философской мысли, религии, творчестве и политике.

Именно на “башне” многие авторы того времени знакомили публику со своими произведениями.

Например, 14 июня 1910 года там состоялся стихотворный дебют Анны Ахматовой.

Читали не только стихотворения, но и прозу, доклады. Ставили пьесы, устраивали дискуссии. А та же Ахматова, помимо своего литературного таланта, демонстрировала на “башне” акробатические способности.

В квартиру Вячеслава Иванова приходили и отчаянные декаденты, и убежденные революционеры.

Ввиду неблагонадежности некоторых участников собрания, в 1905 году полиция даже провела обыск на “башне”, длившийся всю ночь.

Это, однако, не остановило пыл петербуржцев, и уже через неделю дом напротив Таврического сада снова стал прибежищем для ищущих компании интеллектуалов и творцов.

После смерти Лидии Зиновьевой-Аннибал в октябре 1907 года Ивановские среды были прекращены до следующей осени.

Вячеслав Иванов тяжело переживал кончину жены.

С возобновлением собраний роль законодателей в сфере поэтических вкусов на “башне” постепенно переходила к будущим создателям акмеизма - Гумилеву, Городецкому, Мандельштаму.

Символизм же приближался к периоду своего упадка. Из былого центра петербургской интеллигентской элиты башня Иванова превратилась в место для новых талантов.

В 1912 году Иванов снова покинул Россию, а затем уехал жить в Москву. Произошел окончательный разрыв с петербургскими деятелями Серебряного века, и Ивановские среды больше не возобновлялись.

Дом на углу Таврической и Тверской сегодня

К сожалению, сейчас помещения квартиры Иванова принадлежат частному лицу и доступ к ним закрыт.

Поэтому есть возможность лишь поглядеть на здание снаружи, представив себе, как сто с лишним лет назад в нем происходили события, которые до сих пор будоражат умы любителей русской культуры и литературоведов.

Правда, увидеть внутреннее убранство дома можно, хоть и не в знаменитой квартире, - в другой части дома сейчас функционирует детский сад №117, сотрудники которого готовы открыть двери учреждения любопытным туристам и петербуржцам, желающим прикоснуться к прошлому.

В помещении детского сада сохранился аутентичный интерьер, хоть и значительно потрепанный.

Период развития литературы России конца XIX – начала XX веков вошел в историю как Серебряный век русской поэзии. В это время зародилось несколько модернистских течений, среди которых был и акмеизм. Сегодня мы поговорим о месте его в русской литературе Серебряного века. Я напомню историю этого течения, его художественную концепцию, а также его представителей.

История возникновения и развития акмеизма

«Просторен мир и многозвучен,

И многоцветней радуг он,

И вот Адаму он поручен,

Портрет Сергея Городецкого с женой работы И. Репина

Художественная концепция акмеизма

«Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

«Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко на озере Чад

Предлагаю вам прослушать это стихотворение О. Мандельштама в исполнении Народного артиста Российской Федерации Сергея Юрского.

Эстетизм. Стихи акмеистов красивы, красивы и изображенные в них образы, красивы чувства и эмоции. Эстетизация действительности сказывается и в тяготении к мифологии, и в стремлении к изображению экзотических стран, персонажей. Хотя в поэзии В. Нарбута можно наблюдать противоположную тенденцию – изображение безобразных вещей.

Еще одним важным отличием акмеизма от символизма было принятие реального мира, отказ от идеализации и поиска тайных смыслов, попыток постичь глубинную суть вещей, прикоснуться к сокровенной истине.

Н. Гумилев и А. Ахматова с сыном Львом

Представители акмеизма

Поэтов-акмеистов я уже называла, но перечислю еще раз:

Н.С. Гумилев;
А.А. Ахматова;
О.Э. Мандельштам;
С.М. Городецкий;
М.А. Зенкевич;
В.И. Нарбут.

Вкратце расскажу о биографии и творчестве каждого из них.

Николай Степанович Гумилев (1886—1921 гг.)

Закончил гимназию в Царском селе, директором которой был известный поэт-символист Иннокентий Анненский. Слушал лекции в Сорбонне, изучал живопись. В 1907 году совершил свое первое путешествие в Африку. После него жил в России, учился в Петербургском университете. В 1910 году женился на Анне Андреевне Горенко (Ахматовой).

В 1909 и 1910 гг. совершал повторные путешествия в Африку, а в 1913 году даже сам возглавил экспедицию на этот континент.

В 1914 году Николай Степанович ушел на фронт добровольцем. В итоге он был дважды награжден Георгиевским крестом за проявленную храбрость.

В 1918 году Николай Гумилев вернулся в Россию. В августе этого же года он официально развелся с Анной Ахматовой (расстались они уже в 1913 году, и к этому времени у них уже был сын Лев).

В том же году Н.С. Гумилев был обвинен в участии в антибольшевистском заговоре Таганцева и расстрелян.

Анна Андреевна Ахматова (1889—1966 гг.)

Анна Горенко родилась в Одессе в офицерской семье. Ахматова – псевдоним, который поэтесса взяла в период, когда ее творчество было связано с акмеизмом.

Осип Эмильевич Мандельштам (1891—1938 гг.)

Родился будущий поэт в Варшаве, но в 1897 году его семя переехала в Петербург. В 1907 году он закончил Тенишевское училище и был принят вольным слушателем в Петербургский университет, но уехал учиться в Сорбонну и Гейдельбергский университет. Однако финансовое положение его семьи заставило его в 1911 году вернуться в Россию.

В 1919 году поэт познакомился с Надеждой Хазиной, которая позже стала его женой и любовью всей его жизни.

В общей сложности поэт выпустил 10 книг, из которых 8 были изданы именно в советское время.

Однако в 1933 году О. Мандельштам написал антисталинское стихотворение и имел неосторожность прочесть его более чем дюжине человек. Борис Пастернак назвал этот поступок самоубийственным, и оказался прав. Кто-то из слушателей донес на поэта, и в 1934 году тот был арестован. Сначала Бухарину удалось добиться освобождения Мандельштама, но на определенных условиях. Тот не должен был покидать места поселения (которое мог выбрать самостоятельно). Срок ссылки закончился в мае 1937 года, и в марте 1938 года семя Мандельштамов поехала в подмосковный санаторий. Это послужило поводом для повторного ареста Осипа Эмильевича. Ему поставили в вину нарушение запрета посещать Москву и попытку воздействовать на общественное мнение, приговорив к пятилетнему заключению в исправительно-трудовом лагере. Его отправили этапом на Дальний Восток, по пути он заразился тифом и умер в пересыльном лагере.

Антисталинское стихотворение О. Мандельштама, которым он, по сути, подписал себе приговор, в приведенном ниже видеоролике читает Николай Мартон.

Сергей Митрофанович Городецкий (1884—1967 гг.)

В советский период писал политические стихи, приветствия пролетарским поэтам, партийным съездам и другим событиям.

Михаил Александрович Зенкевич (1886—1967 гг.)

Владимир Иванович Нарбут (1888—1938 гг.)

Этот поэт родился в многодетной семье с литовскими корнями. Учился в Петербургском университете сначала на математическом факультете, затем – на факультете восточных языков, потом – на филологическом (не окончил ни одного).

Жизнь немногочисленных поэтов-акмеистов сложилась по-разному, но большинству из них была уготована трагическая участь.

Акмеизм – одно из ведущих литературных течений Серебряного века русской поэзии. Основателями его стали Николай Гумилев и Сергей Городецкий, также к этому течению относились Анна Ахматова, Осип Мандельштам и другие талантливые авторы. Противопоставив акмеизм символизму, они очистили поэзию от чрезмерной туманности и многозначности, сделали поэтический язык чистым и ясным, образы – понятными и красочными. Акмеизм не просуществовал долго, но повлиял на творчество многих поэтов, причем творивших не только в начале 20 века, но и в более поздний период. Россия – единственная страна, где существовал акмеизм, в других аналогичного литературного течения не было даже под другими названиями.

Читайте также: