Куначество у адыгов кратко
Обновлено: 02.07.2024
История
В старину Кавказ напоминал лоскутное одеяло. Десятки народностей, множество диалектов, удивительное смешение традиций и обычаев — все это в сочетании с горячей кровью джигитов порождало необходимость уживаться друг с другом, налаживать социальные связи. С этой целью постепенно зародилось куначество.
Чужестранца покорили обычаи гостеприимства и удивительная преданность кунаков.
История знает множество интересных фактов об этом явлении. Вот один из них. В XIX веке Кавказ был очень неспокойным регионом. То там, то тут вспыхивали локальные конфликты, не говоря уже о Кавказской войне, шедшей не один десяток лет. Конечно, имели место и грабежи, и убийства. Но армянские купцы на свой страх и риск преодолевали большие расстояния, надеясь на то, что опасности их минуют. Их спасало куначество. У купцов были кунаки в разных селах, которые из уст в уста передавали информацию о том, что идут торговые обозы. Таким образом обеспечивалась безопасность. Никто не трогал купцов, ведь они находились под охраной кунаков.
Вернемся на сто лет назад. 1763 год. На берегу бурного Терека заложен первый камень при строительстве будущей грозной крепости. Так был основан Моздок. Поблизости находились чеченские селения. Постепенно в эти края потянулись казаки, которые основали свои станицы рядом с чеченцами. У казаков были кунаки в чеченских селах, и наоборот. Грянула Кавказская война. Казалось, куначество порушено. Чеченцы делали вылазки, нападая на казачьи станицы. Знаменитый генерал Ермолов в ответ организовывал карательные походы. Край охвачен огнем. Но даже в эти смутные времена кунака-казака чеченцы пропускали без возражений. Даже война не способна разрушить куначество.
Часто были случаи, когда кунак заменял детям своего побратима отца, брал их к себе и воспитывал наравне с кровным потомством.
Куначество и гостеприимство
В каждом кавказском жилище обязательно была кунацкая — своего рода гостевая комната, где располагался путник, принятый на ночлег. Но не каждого гостя хозяин мог назвать кунаком. В чем же разница?
Традиции гостеприимства утверждали, что хозяин не имеет права любопытствовать о личной жизни своего гостя, интересоваться его делами или проблемами. Иное дело — кунак. Чтобы вовремя прийти на помощь, один кунак должен все знать про другого. Он будет настойчиво требовать поделиться заботами и проявлять беспокойство.
Еще одно различие было в защите. Хозяин отвечал за безопасность гостя, пока тот находился в его владениях. Как только он пересек эту черту, хозяин уже мог не заботиться о сохранении жизни и имущества путника. В случае с кунаком все по-другому. Друг мог рассчитывать на защиту кунака, где бы он ни был. Если же один из них был убит, то второй обязан мстить за его смерть.
Как принять кунака
С первой же минуты кунак должен чувствовать себя желанным и долгожданным в доме друга. Его радостно приветствовали все члены семьи, а сам хозяин и родственники-мужчины выходили ему навстречу. Еще один знак уважения — в дом приходили старейшины, соседи, родственники. Зайдя, они первым делом приветствовали кунака, а уж потом — хозяина. Побратимы обязательно обменивались подарками.
При этом соблюдались неписаные правила. Гость приносил в дар хозяину дорогое оружие, украшения. Дар могли дополнять мясо, сыр, мука и так далее. Вручать подарок полагалось непосредственно перед отъездом. Хозяин не оставался в долгу, одаривая гостя в ответ.
Народы Кавказа даже в опасные этапы своей истории находили общий язык. Куначество объединяло, гарантировало помощь в трудный момент, было залогом выживания.
ЖАРИМ МЯСО. МЯСО на МАНГАЛЕ
Гостеприимство и куначество — древнейшие обычаи, сохранившиеся на Кавказе до наших дней. Время возникновения куначества относят к седой старине, но точный период пока не установлен. Одним из самых ранних источников существования на Кавказе кунаков может служить свидетельство генуэзца Джорджио Интериано, который в конце XV много лет прожил на Кавказе и по возвращению домой в 1502 году издал книгу, в которой описал этот обычай.
В Дагестане, как и в других районах Северного Кавказа, было распространено наследственное куначество, когда тесные дружеские отношения поддерживались семьями на протяжении нескольких поколений. Семья, имевшая много кунаков, пользовалась уважением в селе, поэтому каждый по возможности старался иметь своего кунака.
Ни этнические, ни религиозные различия не препятствовали установлению куначеских отношений. Горцы, казаки, грузины и армяне поддерживали этот обычай. Напротив, это в каком-то смысле даже способствовало их возникновению, поскольку, только став кунаком, человек иной веры или иной этнической принадлежности мог с уверенностью рассчитывать на безопасность своего путешествия и успех своей деятельности. Казаки и горцы, поддерживавшие куначеские отношения, были взаимно связаны долгом гостеприимства, и в каждой станице можно было встретить казачьи семьи, которые заводили себе кунаков в горских аулах. Куначеские связи между казаками и горцами не прерывались даже в период Кавказской войны.
Каждый горец-еврей имел в других аулах своих кунаков, еврея или мусульманина, у которых он останавливался. В условиях Дагестана развитие торговли в значительной степени зависело от наличия более или менее развитых куначеских связей. Развитие балхарского керамического производства, например, было бы немыслимо без многочисленных куначеских связей балхарцев по всему Дагестану.
Армяне же, издавна жившие в Черкесии, осуществляя свою торговую деятельность, старались иметь кунаков среди адыгов. А грузины из Тушети имели кунаков в дагестанском селении Хварши.
Как принять кунака?
Нормы обхождения кунаков, традиционные правила приема, содержания и обслуживания кунака были детализированы до мелочей, их соблюдение вменялось в обязанность всем членам общества. В горах Дагестана зачастую весть о том, что в селение едет чей-то кунак, разносилась до его прибытия. Поэтому часто кунак был еще в дороге, в окрестностях селения, а хозяин с сыновьями, братьями и уже выходили его встречать. При этом считалось неприличным ожидать гостя за селением, в начале селения или на годекане. Встреча происходила у дома хозяина. Традиционные нормы поведения предусматривали особое отношение к кунаку со стороны принимающего его хозяина буквально с первых же минут свидания. Хозяин и его домочадцы всем своим видом подчеркнуто выказывали радость по поводу приезда кунака. Повсеместно горцы придерживались и такого неписанного правила: бульон, поданный кунаку, гость должен был съесть до конца. Поэтому посуда для этой цели подбиралась средних размеров.
Оказывая уважение хозяину и приезжему, в дом, где остановился кунак, часто приходили родственники, друзья, соседи и односельчане хозяина. Прибывший в дом, вначале приветствовал приезжего, хозяина, а после — остальных. Для гостей отводилась специальная кунакская комната, лучшая в доме.
Кунаки при встрече одаривали друг друга подарками. Подарок хозяина отъезжающему гостю — давняя традиция у народов Дагестана. Гость же мог сделать подарок хозяину и членам его семьи мясом, маслом, сыром, мукой, обувью, украшениями, оружием. Дорогой подарок кунак преподносил хозяину в самый последний момент перед отъездом. Если б он это сделал раньше, получилось бы, что подарком приезжий определяет степень гостеприимства хозяина. Решив все свои проблемы на месте, кунак испрашивал у хозяина разрешение на отъезд. Хозяин давал такое разрешение, всем своим видом показывая, что огорчен этим разговором.
Члены тухума, особенно близкие родственники, были обязаны оказать внимание кунаку своего родственника. Кроме визита к нему с добрыми пожеланиями, в дом, где остановился гость, отсылалось какое-то блюдо или несколько и приглашение в дом к родственникам. Гостю, назвавшему себя родственником или другом кунака, горец оказывал такое же внимание и уважение, как и непосредственно самому кунаку. Однако человек, рассчитывающий назваться в чужом месте родственником или другом кунака одного из жителей этого селения, обязательно должен был взять разрешение на это у своего родственника или друга. Пользоваться чьим-то гостеприимством без такого разрешения было равносильно унизительному поступку, граничащему с вымогательством.
Гостеприимство, по мнению российских и иностранных авторов, считалось одной из основных добродетелей адыгов. К числу основополагающих принципов гостеприимства можно отнести:
1) Сакральный (божественный) характер гостеприимства. Гость считался посланником Бога, а дом, куда вошел гость, считался отмеченным высшими силами. Видимо, одной из форм подобного отношения к гостю (когда он уподоблялся едва ли не Богу) был описанный Хан-Гиреем праздник Саусрыко — персонажа нартского эпоса, отмечавшийся в один из зимних дней. В кунацкой накрывался богатый стол, в конюшне запасали корм для лошади и ожидали появления этого мифологического героя, который, разумеется, не появлялся, но случайно заехавший гость заменял его, и пирующее семейство с радостью угощало его, считая приезд гостяхорошим предзнаменованием.
2) Всеобщий характер гостеприимства, оказание которого, с одной стороны, являлось привилегией и обязанностью каждого адыга независимо от сословного статуса и материального достатка. В то же время, гостеприимство также распространялось на любого вошедшего в дом человека, невзирая на его национальность, вероисповедание, возраст, пол или степень знакомства с хозяином. Из сферы гостеприимства не были изъяты даже кровные враги. В последнем случае долг кровомщения отступал на второй план перед законами гостеприимства, и хозяин обязан был принимать убийцу как любого другого гостя, ничем не выдавая своего отношения к нему. Мстить такому человеку дозволялась только за пределами усадьбы, когда он добровольно покинет дом. Подобный сюжет, когда кровник находит убежище в доме убитого им человека, является достаточно распространенным в адыгском фольклоре.
Гость размещался в особом гостевом доме (хьакIэщ). Это было отдельное строение на усадьбе или вне ее, нередко имевшее собственную ограду. К нему пристраивали конюшню или коновязь. ХьакIэщ являлся самым благоустроенным помещением усадьбы, в котором кроме предметов меблировки имелись постельные принадлежности, циновки, музыкальные инструменты.
Неписаные законы адыгского этикета оговаривали права и обязанности хозяина и гостя, а также запретные действия сторон.
Так, путник мог стать гостем любого, даже незнакомого ему, хозяина, заехав на любую усадьбу встреченного им селения. Время пребывания в гостях при этом не ограничивалось. Гость также имел право на сохранение инкогнито (тайны личности), что, однако, без веской причины считалось неприличным.
Гость должен был вести себя крайне вежливо, не доставлять лишних хлопот хозяевам (в том числе — не отягощать их излишне долгим пребыванием в гостях). Непременной обязанностью являлось посещение этого же дома при следующем визите в данное селение, чтобы не нанести оскорбления своему старому хозяину. По этой же причине, находясь в гостях, нельзя было менять хозяина, переходя из одного дома в другой.
Любое, даже самое незначительное, отступление от описанных норм адыгского этикета, подвергалось осуждению обществом и могло подорвать репутацию хозяина или гостя.
Еще более значительным событием в жизни адыгской семьи, чем приезд рядового гостя, являлся визит кунака — близкого друга хозяина дома, особенно если он принадлежал к иной субэтнической группе или являлся иноплеменником.
Такие лица останавливались не в обычном гостевом доме, а в доме хозяина, либо (если семья была зажиточной) в специальном помещении, строившемся в пределах усадьбы, предназначенном именно для близких друзей и родственников. Прием кунаков обставлялся более торжественно и сопровождался обменом подарками.
Обычай куначества требовал от людей, связанных нерушимыми узами дружбы, постоянной взаимопомощи и накладывал на них дополнительные взаимные обязательства по защите друг друга не только в границах усадьбы (как обычного гостя), но и за ее пределами. Нередко куначеские отношения передавались по наследству, на протяжении нескольких поколений связывая адыгские семьи с представителями других народов Кавказа.
В то же время, следует отметить, что сами адыги никогда не использовали устоявшееся в отечественном кавказоведении понятие “кунак” (“куначество”). В Черкесии подобные отношения расценивались прежде всего как проявление и естественное продолжение дружеских чувств, которые в результате взаимных гостевых контактов постепенно связывали прежде незнакомых людей. Не случайно, что Хан-Гирей в “Записках о Черкесии” предпочитает говорить не о “куначестве”, а о “дружестве”.
В то же время существовало и куначество из практических соображений, своего рода куначество-покровительство, к которому прибегали лица, в силу обстоятельств вынужденные путешествовать по Черкесии. “Каждый иностранец, без различия его происхождения и веры, имеющий влиятельного кунака в одном из горских обществ, совершенно безопасен в этом обществе. Таким образом, все иностранцы, посещавшие секретно горские племена, живущие по берегу Черного моря, отправляясь из Турции, должны были иметь рекомендации на имя шапсугских и натухайских владетельных князей, которые делались их кунаками, то есть принимали их под свое покровительство”. К подобным мерам предосторожности прибегали обычно и армянские купцы, осуществлявшие торговые операции во внутренних районах Черкесии. Турецкие и российские негоцианты могли не опасаться плена и разграбления их груза на черноморском побережье — их защищало само имя влиятельного покровителя, готового компенсировать материальные потери и моральный ущерб его кунаков в случае каких-либо эксцессов.
В источниках неоднократно упоминаются подарки, делавшиеся кунаками для установления и поддержания такого вида покровительства. Однако для адыгских князей и дворян не меньшее, если не большее значение, чем материальная сторона, значила сама возможность оказания покровительства, которое из соображений престижности аристократия рассматривала как свою сословную привилегию.
Естественно, что к покровительству в Черкесии могли прибегать не только иноплеменники. Гораздо шире данный институт был представлен во внутриадыгских отношениях. Причем сами адыги, судя по всему, покровительство (включая и его частный случай куначества-патроната) воспринимали как своеобразную форму гостеприимства, проистекающую из функции защиты гостя — не случайно в адыгском языке “гость” и “клиент” (покровительствуемый) обозначаются одним термином “хьакIэ”.
Как правило, покровитель (патрон) и покровительствуемый (клиент) происходили из разных сословий. В качестве патрона чаще всего выступал авторитетный человек, принадлежавший к знатному роду и располагавший реальной властью и влиянием на своих соплеменников.
К покровительству мог прибегнуть любой человек, чувствовавший шаткость своего положения и не имевший иной возможности защитить свое достоинство, имущество, свободу, а порой и саму жизнь. Чаще всего это были люди, в силу обстоятельств утратившие прочные социальные связи — одинокие вдовы и сироты; обломки вымерших или истребленных родов; изгои, отвергнутые соплеменниками за совершенные преступления; беглецы, скрываю-щиеся от кровомщения и др. Патрон брал клиента под защиту, при ущемлении его прав добивался разрешения конфликтной ситуации в пользу подопечного, с готовностью пользуясь при этом оговоренным в адатах правом взимания штрафов с виновного — обидчика его клиента, что являлось одной из важнейших статей доходов адыгской аристократии.
Клиент, в свою очередь, должен был оказывать патрону различные услуги. По мере развития общественных отношений у адыгов, в патронате все более ярко проявлялись феодальные черты, маскировавшиеся патриархальным обычаем гостеприимства. Для клиента покровительство постепенно трансформировалось в отношения прямой зависимости: дворянин становился вассалом бывшего патрона, свободный крестьянин закрепощался.
Институт патроната выполнял у адыгов и функцию арбитражного покровительства. Согласно обычному праву, все члены адыгской общины (от дворян высшего ранга до крепостных крестьян) избирали себе посредников-поручителей, наблюдавших за соблюдением сторонами феодального договора и в случае нарушения его условий обязанных урегулировать конфликт. При этом и дворянин, обижаемый князем, и крестьянин, ставший жертвой произвола владельца, имели право временного, до разрешения тяжбы, переселения к своим поручителям. В случае неэффективности данного вида покровительства, потерпевшая сторона имела право обратиться к любому внешнему арбитру.
Дальнейшее развитие конфликта было чревато расторжением договорных отношений и уходом дворян на службу к другому господину, переселением свободных крестьян в иной аул и бегством крепостных. Подрывался и авторитет сюзерена, утратившего подвластное население в силу неуживчивого характера. Поэтому подавляющее большинство конфликтов все же удавалось разрешить, что демонстрировало высокую действенность арбитражного покровительства.
К этой же форме покровительства обращались и преступники, надеявшиеся при посредничестве влиятельного патрона (у которого они укрывались до суда) свести кровомщение к выплате “цены крови”.
Как видим, система патроната в условиях феодальной Черкесии способствовала определенной гармонизации общественных отношений, сглаживая социальные противоречия и препятствуя тираническим устремлениям высшей аристократии.
Немаловажно, что к покровительству могли прибегать не только отдельные личности, но и целые феодальные кланы и даже княжества в лице представителей правящих династий. Чаще всего это был патронат из политических соображений, когда во время междоусобных конфликтов заведомо слабая сторона просила помощи у могущественного покровителя.
Основной целью такого патроната являлось восстановление в полном объеме властных прерогатив клиентов, чего можно было добиться принуждением противной стороны к судебному разбирательству, либо посредством использования военной силы или угрозы ее применения.
Так, в адыгском фольклоре сохранилось предание об оказании бжедугами покровительства князю хегаков Канбулату в его противостоянии со старшим братом Атвонуком, что вылилось в многолетнюю военную конфронтацию. В конце XVIII в. те же бжедуги приняли под свою защиту дворян Шеретлуковых, изгнанных из Шапсугии, что стало прелюдией к кровопролитной Бзиюкской битве, предрешившей политическую судьбу Западной Черкесии на многие десятилетия вперед. В 1828 г. князь Пшекуй Ахеджаков сумел подавить выступление бжедугских крестьян, обратившись за покровительством к абадзехам и использовав для разрешения конфликта как юридические возможности шариатского суда, так и военную мощь горского ополчения.
Немаловажно, что согласно социокультурным установкам адыгов, отказать кому-либо в просьбе о покровительстве без сокрушительного подрыва собственного авторитета было невозможно. В то же время, даже обрекая свое княжество на заведомое поражение, материальные и территориальные потери, предвидя страдания подвластных, а порой – и собственную гибель, покровитель, по представлениям адыгов, приобретал нечто гораздо большее — славу человека, поступившего согласно законам рыцарской чести, кодексу оркъ хабзэ.
Есть мнение, что именно в рамках теории патроната можно трактовать и некоторые спорные моменты внешнеполитической истории адыгов — например, взаимоотношения адыгов с Московским царством Ивана Грозного середины XVI в., в свое время однозначно преподносившиеся исследователями как “добровольное присоединение адыгов к России”.
Усиление российского фактора в политической жизни адыгского социума в первой по-ловине XIX в. сказалось и на функционировании вышеупомянутых общественных институтов. Так, введенный царским командованием в годы Кавказской войны запрет на политические контакты между “мирными” и “немирными” адыгами практически исключил наиболее последовательных противников России из сферы действия гостеприимства и покровительства. В то же время начинает приносить свои пагубные плоды российская политика социального раскола, фактически поощрявшая бегство адыгских крестьян от своих владельцев. Распространенность этого явления показывает, что крестьяне при конфликтах стали отказываться от патроната (в том числе и арбитражного) собственных князей и дворян, избирая покровительство со стороны России – чаще всего в надежде избавиться от зависимости и (или) в попытке избежать наказания за правонарушение. Растет и число адыгских аристократов, обращающихся за покровительством к российскому командованию, к чему их подталкивают как карательные акции царских войск, так и непростые отношения с горцами. Немаловажно, что многие из этих дворян в тщетной попытке сохранения независимости неоднократно на протяжении войны порывают отношения со своим коллективным патроном и переходят в лагерь прямых противников России. Естественно, что царское командование, изначально осмысливавшее эту ситуацию в категориях не покровительства, а подданства, подобные попытки квалифицирует как “измену”, “предательство” и т.д.
С окончанием завоевания Черкесии и ликвидацией ее самобытных политических институтов, потерпела крушение и феодальная система адыгов: высшее дворянство было лишено своих политических прерогатив и с отменой крепостничества было уравнено со своими бывшими подвластными. Все это подорвало саму основу института патроната (в том числе и патроната-куначества).
В то же время, гостеприимство и куначество, как структуры, менее зависимые от политики, сохранились, хотя и в несколько урезанном виде.
У всех народов есть традиции гостеприимства. Особенно известным считается гостеприимство кавказских народов.
Куначество
Свою известность оно получило за счет обычая куначества. Куначество заключалось в том, что двое мужчин, которые были представителями разных родов, племен, народностей или религий, становились настолько близкими друзьями, что их отношения можно было приравнять к кровнородственным. Для горцев кунак являлся названным братом, а это значило, что горец обязывался помогать и защищать своего побратима даже ценой своей жизни.
Куначество устанавливалось на основе взаимной симпатии и подтверждалось обменом дорогими подарками и формальным ритуалом — например, распитием чаши молока или вина, в которую заранее кидали золотые или серебряные монеты. Не каждый гость мог стать кунаком — только тот, который заслуживал уважения горца.
К фактам о кавказском гостеприимстве стоит добавить, что для своих гостей горцы строили отдельные помещения, которые называли кунахской, где и проживали кунаки и гости. Обычно это было просторное помещение, где стены украшались полками с оружием и конской сбруей. Еду подавали на низкие круглые столы.
Куначество имело огромную пользу на Кавказе и скрадывало напряженные отношения между разными народностями. Особенно показателен опыт куначества между чеченцами и терскими казаками. Куначество сохранилось и по сей день, в том числе и у казаков.
Аталычество
Обычай подобный аталычеству практически не встречались за пределами Кавказа, данная традиция была ликвидирована А. П. Ермоловым в 1822 году в ходе Кавказской войны (1817—1864 годы) приказом о ее запрете. Однако, аталычество после этого не исчезло сразу, сократился его срок в среднем до 3—7 лет и упростился способ возвращения к родной семье.
Существовала еще одна интересная форма аталычества, которая описана в мемуарах барона Ф. Ф. Торнау. Если двое людей решают укрепить свою дружбу не на жизнь, но на смерть, то жена или мать одного из них должна дать другу мужа или сына прикоснуться губами три раза к своей груди, после чего друзья будут считаться полноценными родственниками. При этом аталыку и кормилице делаются подарки. Барон Торнау породнился таким образом со своим сопровождающим Багры, обладавшим свирепым, а потому непредсказуемым характером. Кормилицей стала жена Багры, а подарками были ножницы, иголки, куски холста и кинжал с золотой насечкой. Торнау занимался тайными рекогносцировками, а потому для него особенно важной была верность его проводников.
Способ, использованный Торнау, часто применялся для окончания кровной вражды. Убийца мог покаяться и как бы заменить своей жизнью отнятую жизнь сына, но этого способа родства могли добиться обманом или насилием. Так же для окончания кровной вражды убийца мог похитить сына убитого и стать ему названным отцом, т. е. аталыком. Описанный способ имел крайне архаичные черты, в те времена, когда люди жили при матриархате.
Обычаи куначества и аталычества имели важное значение в жизни горцев, так как благодаря им устанавливались дружеские и братские отношения между разноязычными кавказскими сообществами. С помощью этих обычаев устанавливалась коммуникация, при помощи них можно было прекратить кровную вражду, распространенную среди горцев. Куначество и аталычество стали связующим каналом и для русских людей, даже несмотря на Кавказскую войну.
Читайте также: