Homo academicus бурдье кратко

Обновлено: 02.07.2024

Homo аcademicus – вышедшая в 1984 году книга Пьера Бурдьё (1930–2002), одного из самых влиятельных социологов XX века – предлагает эмпирическое исследование структурных изменений университетского мира Франции, спровоцировавших системный кризис, чей апогей совпал с событиями мая 1968 года.
Каковы скрытые правила, определяющие позицию ученого в университетском мире, меру его признания и власти? Как меняются эти имплицитные предписания и какие группы вовлечены в борьбу за утверждение новых критериев успешности? На эти и другие вопросы не так просто найти ответ. Однако автор блестяще реконструирует университетский мир как иерархизированное пространство, обладающее несколькими измерениями, передавая динамику процесса культурного и социального воспроизводства в современном обществе.
Объективируя собственную позицию в интеллектуальном мире, частью которого он является, Бурдье дает наглядный пример скрупулезной и методически выверенной работы социолога. Книга тем более интересна, что сам факт ее публикации сделал автора участником описываемой им борьбы за легитимное видение социального мира.

Издательство Института Гайдара

130х200 (средний формат)

твердый переплет, суперобложка

С.М. Гавриленко, О.М. Журавлева, Д.Ж. Кондова, Е.В. Кочетыговой, О.О. Николаевой, Н.В. Савельевой; под науч. ред. Е.В. Кочетыговой и Н.В. Савельевой

Бурдьё Пьер

МЫШЛЕНИЕ | СОЗНАНИЕ | АНТРОПОЛОГИЯ запись закреплена

Бурдье П. - Homo academicus.-2018

"Предложенный социологический анализ университетского мира - результат критической рефлексии, объектом которой была научная практика и которую я никогда не прекращал осуществлять как часть исследования, — стремится опрокинуть homo academicus'a, первого среди классификаторов, в его собственные классификации. Это комическая ситуация обманутого обманщика, жертвы собственных махинаций, которую некоторые, чтобы испугать себя или попугать других, предпочитают рассматривать как трагическую.

Избрав объектом исследования социальный мир, частью которого являемся, мы будем вынуждены столкнуться с рядом фундаментальных эпистемологических проблем в форме, которую можно назвать драматизированной. Эти проблемы связаны с различием между практическим познанием и познанием научным и в особенности с трудностью разрыва с локальным опытом и сложностью воссоздания знания, полученного ценой этого разрыва. Известно, каким препятствием для научного познания являются как избыток близости, так и чрезмерная дистанция и как сложно поддерживать то отношение утраченной и восстановленной близости, которое позволяет ценой долгой работы над объектом — но также и над субъектом — исследования объединить все то, что можно знать, являясь лишь частью объекта, и то, что невозможно или же не желают знать, как раз потому, что ею являются. В меньшей степени осознают проблемы, возникающие при попытке передать научное знание об объекте прежде всего посредством письма.

Социолог не имеет возможности написать обо всем, что знает (включая вещи, которые те из читателей, кто наиболее склонен разоблачать его разоблачения, зачастую знают лучше, правда, на совершенно другом уровне), и поэтому рискует создать видимость того, что пользуется наиболее испытанными полемическими стратегиями: инсинуацией, намеком, иносказанием и недомолвкой — приемами, особенно дорогими университетской риторике. И все же эта история без имен собственных, которой вынужден ограничиться социолог, соответствует исторической истине не более чем анекдотический рассказ о фактах и деяниях отдельных персонажей, знаменитых или неизвестных, к которому так охотно прибегает как старая, так и новая история. Эффекты структурной необходимости поля осуществляются лишь через личные связи, основанные на социально обусловленной случайности встреч и общих знакомств, а также на сходстве габитусов, переживаемом как симпатия и антипатия.

На Non/fiction представили принципиально важную книгу по социологии знания — осуществленный издательством Института Гайдара перевод "Homo аcademicus" Пьера Бурдье, одного из самых влиятельных социологов XX века. Эта книга предлагает эмпирическое исследование структурных изменений университетского мира Франции, спровоцировавших системный кризис, чей апогей совпал с событиями мая 1968 года.

Каковы скрытые правила, определяющие позицию ученого в университетском мире, меру его признания и власти? Как меняются эти имплицитные предписания и какие группы вовлечены в борьбу за утверждение новых критериев успешности? На эти и другие вопросы не так просто найти ответ. Однако автор блестяще реконструирует университетский мир как иерархизированное пространство, обладающее несколькими измерениями, передавая динамику процесса культурного и социального воспроизводства в современном обществе.

Публикуем начальный отрывок авторского послесловия, в котором, двадцать лет спустя после проведенного анализа, раскрываются его основные принципы.

Послесловие. Двадцать лет спустя

Нельзя экономить на работе по объективации субъекта объективации. Именно избирая в качестве объекта анализа исторические условия собственного производства, а не посредством какого бы то ни было вида трансцендентальной рефлексии, субъект науки может в определенной мере теоретически овладеть своими структурами и склонностями, равно как и условиями, продуктом которых они являются, обеспечив себя тем самым конкретным средством усиления способности к объективации. Только подобный социоанализ, ничем не обязанный и ничего не уступающий нарциссическому самолюбованию, может действительно сделать исследователя способным смотреть на привычный мир тем отстраненным взглядом, каким этнолог спонтанно взирает на мир, с которым не связан отношением соучастия, свойственным принадлежности к определенной социальной игре? — этим illusiо, которое придает ставкам и самой игре совершенно реальную ценность.

ДИАГРАММА. Пространство факультетов гуманитарных и социальных наук
Анализ соответствий: план первой и второй осей инерции — индивиды

Для того, чтобы закодировать основную институциональную принадлежность профессоров, связанных с несколькими попавшими в генеральную совокупность учреждениями, была использована принятая социальная иерархия: так, например, мы приписывали к Коллеж де Франс (или Сорбонне) тех, кто принадлежит одновременно и к Коллеж де Франс (или Сорбонне), и к Высшей практической школе.

Конструирование поля производства, замещающее полемику замаскированных под анализ предвзятых мнений полемикой научного разума против самого себя, т.е. против своих собственных границ, предполагает разрыв с наивностью объективаций, не осознающих свои собственные основания. Лишь прибегая к не имеющей оправдания абстракции (и в данном случае было бы уместно говорить о редукции), можно искать основание понимания культурной продукции в самой продукции, взятой отдельно и вне условий ее производства и потребления, как того желает традиция дискурс-анализа, которая сегодня, располагаясь на границах социологии и лингвистики, снова возвращается к несостоятельным формам внутреннего анализа. Научный анализ должен производить соотнесение двух совокупностей отношений: пространства работ или дискурсов как дифференцированных точек зрения [prise de position] и пространства позиций [position], занятых теми, кто их производит. Это значит, например, что та или иная работа, которая была написана университетскими преподавателями о днях мая 1968 года, сможет обнаружить свой смысл лишь в случае, если, во-первых, поместить ее, согласно принципам интертекстуальности, в пространство работ, касающихся этого сюжета, внутри которого определяются ее символически релевантные свойства, и, во-вторых, соотнести это пространство с гомологичным пространством позиций, занимаемых их авторами в поле университета. Любой читатель, знакомый с этой литературой, сможет убедиться, обратившись к диаграмме анализа соответствий [6], что наблюдаемые между авторами различия в распределении разных видов власти и престижа соответствуют намеренным или ненамеренным различиям, которые они демонстрируют не только в своих общих суждениях о событиях, но также и в манере их выражать. Гипотеза о существовании почти полной гомологии между пространством точек зрений [prise de position], понятым как пространство форм, стилей и способов выражения, а также выражаемого содержания, и пространством позиций [position], занимаемых авторами в поле производства, находит свое наиболее примечательное подтверждение в факте, который бросится в глаза всем наблюдателям, знакомым с деталями университетских событий 1968 года: распределение различных профессоров в поле университета, сконструированном исключительно на основе наиболее типичных университетских характеристик (институциональная принадлежность, дипломы и т.д.), очень точно соответствует распределению политических позиций или профсоюзной принадлежности и даже распределению позиций [prise de position], занятых во время майских дней. Так, например, ректор Высшей нормальной школы Робер Фласельер, который твердо противопоставил себя студенческому движению, оказывается окружен на диаграмме именами профессоров, которые подписали резолюцию поддержки в пользу его действий, тогда как те, кто занял благосклонные по отношению к движению позиции, находятся в противоположной области диаграммы. Это значит, что не политические точки зрения [prise de position], как обычно думают, определяют убеждения в отношении университета, а позиции [position] в поле университета ориентируют политические убеждения [prise de position] в целом и связанные с университетом в частности. Некоторая автономия, которая, несмотря ни на что, оставлена собственно политическому принципу производства мнений, меняется в зависимости от степени, в которой были затронуты (или, говоря о господствующих, поставлены под угрозу) интересы, связанные с позицией в поле университета.

Но можно было бы пойти дальше и ввести обратно в модель не только политические убеждения, но также сами работы, рассмотренные с точки зрения их самых очевидных социальных свойств, таких как жанр или место издания, а также их темы и формы: так, например, распределение работ согласно степени их конформизма по отношению к академическим нормам явно соответствует распределению авторов согласно обладанию собственно университетской властью. И чтобы дать более конкретное представление об этом отношении, я только напомню удивление того молодого американского гостя, которому я должен был в начале 70-х годов объяснять, что все его интеллектуальные герои — Альтюссер, Барт, Делез, Деррида, Фуко, не говоря уже о второстепенных на тот момент пророках, — занимали маргинальные позиции в Университете, часто даже не позволявшие им официально руководить работами (многие из них не защитили диссертацию, по крайней мере в канонической форме, и, следовательно, не могли руководить их написанием).

Примечения

[1] См. напр.: Bourdieu P. Célibat et condition paysanne // Etudes rurales, avril-september 1962, p. 32–136.

[2] Тем самым авторы оказываются сведены (более или менее полностью в зависимости от информированности читателя) к книге, которая носит их имя, и лишены всех социальных свойств, связанных с их позицией в исходном поле, т.е. наиболее институционализированного измерения их авторитета и символического капитала (несмотря на то что при случае предисловия могут послужить, посредством переноса, восстановлению находящегося под угрозой символического капитала). Свобода, которая, таким образом, оказывается предоставлена суждению читателя, является довольно относительной, поскольку эффекты авторитета могут продолжать действовать посредством солидарности между агентами, занимающими гомологичные позиции в разных национальных научных полях, и в частности между господствующими. Последние могут пользоваться властью, которой обладают над потоком переводов и инстанциями признания для обеспечения международной передачи университетской власти, а также для контроля над доступом на национальный рынок тех продуктов, которые способны угрожать их собственной продукции. Кроме того, обратной стороной этой относительной свободы является опасность недоразумения и аллодоксии, к которой приводит незнание контекста: так, например, за рубежом некоторые эссеисты могут затмевать звезд первой величины, у которых они заимствуют даже свет их славы.

[3] Не будет недостатка в иностранных читателях, которые, не будучи в стоянии взглянуть на свой собственный мир отрешенным взглядом чужака, найдут в этой книге, ставшей результатом методического усилия по достижению этого взгляда (не теряя при этом преимуществ непосредственного знания), повод укрепиться во врожденном доверии к своему собственному миру — доверии, которое со всей наивностью выражается в некоторых работах о Франции и ее университете, написанных иностранными авторами. Парадигмой такой социологии, возводящей этноцентризм в метод (и которая может быть делом эмигранта, нуждающегося в оправдании эмиграции в собственных глазах), является работа Терри Кларка, который оценивает французский университет по совокупности непроанализированных критериев, являющихся ничем иным, как идеализированными чертами американского университета (см.: Clark T. Prophets and Patrons. e French University and the Emergence of the Social Science. Cambridge: Harvard University Press, 1973).

[4] В каждом пункте анализа и в том, что касается, например, дистанции между полем университета и политической или экономической властью — которая, по-видимому, является (или, по крайней мере, была) большей по историческим причинам во Франции, чем в любой другой стране, — было бы необходимо рассмотреть то, что изменчиво, и то, что остается неизменным, и постараться обнаружить в вариациях параметров, учтенных в модели, принцип вариаций, наблюдаемых в реальности.

[5] См.: Beauvoir de S. La pensée de droite aujourd’hui // Les Temps Modernes. No 112–113, 114–115, 1985, p. 1539–1575, 2219–2261.

[6] Сознавая, что анализ университетского поля, предложенный в этой книге, сильно потерял бы в интересе, который он может представлять для всех, кто интересуется французской культурной продукцией последних двадцати лет, если бы они не были в состоянии увидеть пространство работ и течений, обрисованное пунктирно за пространством позиций, я решил дать без сокращений имена изучаемых преподавателей вместо того, чтобы скрывать их за квазианонимностью инициалов, как я поступил в первом издании, чтобы избежать эффекта разоблачения, который со временем (прошло двадцать лет) и расстоянием (взгляд из другой страны) должен быть сегодня смягчен. Если читатель желает мысленно актуализировать схему, ему достаточно держать в уме то, что возраст вносит очень сильный вклад во второе измерение (вертикальное) пространства и наиболее молодые в момент исследования — занимающие нижнюю область пространства (особенно левый сектор) — занимали бы сегодня, без сомнения, позиции более высокие и гораздо более разбросанные в первом измерении (относительные позиции наиболее молодых в этом измерении указывают направление, в котором их траектории, временно мало дифференцированные, имеют все шансы отклониться к полю интеллектуального престижа для тех, кто левее, и к полю светской власти [pouvoir temporel] — кто правее).

[7] Университет Венсен, созданный после 1968 года, кристаллизовал новый стиль интеллектуальной жизни и установил в самом университете к великому возмущению защитников прежнего университета такую версию интеллектуальной жизни, которая в другую эпоху была бы вытеснена в интеллектуальные журналы или богемные кафе.

Подпишитесь на наш канал в Telegram , чтобы читать лучшие материалы платформы и быть в курсе всего, что происходит на сигме.

Homo academicus — вышедшая в 1984 году книга Пьера Бурдье (1930-2002), одного из самых влиятельных социологов XX века — предлагает эмпирическое исследование структурных изменений университетского мира Франции, спровоцировавших системный кризис, чей апогей совпал с событиями мая 1968 года. Каковы скрытые правила, определяющие позицию ученого в университетском мире, меру его признания и власти? Как меняются эти имплицитные предписания и какие группы вовлечены в борьбу за утверждение новых критериев успешности? На эти и другие вопросы не так просто найти ответ. Однако автор блестяще реконструирует университетский мир как иерархизированное пространство, обладающее несколькими измерениями, передавая динамику процесса культурного и социального воспроизводства в современном обществе. Объективируя собственную позицию в интеллектуальном мире, частью которого он является, Бурдье дает наглядный пример скрупулезной и методически выверенной работы социолога. Книга тем более интересна, что сам факт ее публикации сделал автора участником описываемой им борьбы за легитимное видение социального мира.

Homo аcademicus – вышедшая в 1984 году книга Пьера Бурдьё (1930–2002), одного из самых влиятельных социологов XX века – предлагает эмпирическое исследование структурных изменений университетского мира Франции, спровоцировавших системный кризис, чей апогей совпал с событиями мая 1968 года.
Каковы скрытые правила, определяющие позицию ученого в университетском мире, меру его признания и власти? Как меняются эти имплицитные предписания и какие группы вовлечены в борьбу за утверждение новых критериев успешности? На эти и другие вопросы не так просто найти ответ. Однако автор блестяще реконструирует университетский мир как иерархизированное пространство, обладающее несколькими измерениями, передавая динамику процесса культурного и социального воспроизводства в современном обществе.
Объективируя собственную позицию в интеллектуальном мире, частью которого он является, Бурдье дает наглядный пример скрупулезной и методически выверенной работы социолога. Книга тем более интересна, что сам факт ее публикации сделал автора участником описываемой им борьбы за легитимное видение социального мира.

Книги, к сожалению, нет в полном электронном формате, но можно прочитать отрывок, размещенный на syg.ma .

Университет третьего поколения - Йохан Г. Виссема

Ознакомительный фрагмент по ссылке .

Создание университетов мирового класса - Джамиль Салми

Книга посвящена созданию университетов, конкурентоспособных на мировом уровне, как одному из средств реформирования третичного образования. На многочисленных примерах прослеживаются пути транс- формации высших учебных заведений в организации мирового класса. Раскрывается роль государства в этом процессе. В приложениях представ- лены рейтинги лучших университетов мира, а также перечень наиболее успешных инициатив по повышению качества высшего образования в различных странах.

Книгу можно скачать по ссылке .

Система высшего образования: академическая организация в кросс-национальной перспективе - Бёртон Кларк

Книга выдающегося американского педагога и исследователя системы высшего образования Бертона Кларка посвящена рассмотрению вопросов организации и управления высшим образованием. В ней выделены основные элементы системы высшего образования и показаны различия между соответствующими системами разных стран. Автор отвечает на пять основных вопросов. Как организована работа систем высшего образования? Как в них поддерживаются устойчивые представления? Как распределяется авторитет? Каким образом обеспечивается интеграция таких систем? Как происходят изменения в них?

Книгу можно скачать по ссылке .

Университет в руинах - Билл Ридингс

Читайте также: