Эпический идеал человека у гомера кратко

Обновлено: 30.06.2024

Старцы: Приам и Нестор. Нестор пережил три поколения людей по тридцать лет. Новая мудрость: интеллект Одиссея. Это не опыт, а гибкость ума. Еще Одиссея отличает: все герои стремятся к бессмертию – ему оно дважды предлагается, но он меняет его на родину.

Перед нами в поэмах проходит множество образов героев. У каждого из них свой неповторимый характер, каждый из к-х многогранен. Переживания героев пока не сложны, они раскрываются через внешние реакции, т.е. герой краснеет, гневается, хватается за меч. Все чувства наружу. Характеры не даются в развитии, они постоянно статичны. Но они развертываются. Многое в поведении героев объясняется вмешательством богом: внезапные решения и поступки, резкая перемена настроения. Автор использует различные приемы характеристики героев. Ни разу не описывается красота Елены, она раскрывается через восприятие троянских старцев. С помощью Елены дается характеристика героям. Иногда автор умеет в первой строке показать переживания героев. Все образы поэм отражают народные идеалы той эпохи. Так, основная идея “Иллиады” – это прославление воинской доблести, героизма, патриотизма. Все герои открываются с военной точки зрения. Идеальным воином является Ахилл – мужетсво, физическая сила, отвага, ловкость, быстрота его безграничны. Его боевой клич вселяет ужас. Верность в дружбе: месть за Патрокла. Но хотя Ахиллес и идеальный воин, у него немало слабостей, он их осознает и осуждает. Параллельным образу Ахилла является образ Гектора, троянского вождя. Гектор – идеальный воин, отважный, талантливый полководец, патриот, который ради родины жертвует жизнь. Чувство долга и воинской чести. Вместе с тем Гектор прекрасный семьянин: любящий муж и отец, прекрасный муж. Поэт с большой симпатией рисует Гектора. Образ Агамемнона не совсем положительный – царь несправедливый, бездушный. Ахилл называет его “царь-пожиратель народа”. К врагам он относится с удивительной жестокостью. В “Одиссеи” основная идейная задача – прославление житейской мудрости, опытности, важных правил житейской морали. Идеальный герой – Одиссей, многогранный, яркий характер: умен, хитроумен, красноречив, многотерпелив, обладает умением найти выход из любого безвыходного положения, найти подход к любому человеку, оптимизмом, стойкостью, он не падает духом никогда. Эти качества Одиссея. Типические для той эпохи, когда человек отрывается от своего племени, отправляется в путешествие. Автор не осуждает хитрость Одиссея, т.к. это ложь во спасение. В трагедиях Еврипида Одиссей превратился в отрицательного героя. Прекрасное качество Одиссея – любовь к родине, патриотизм, он отказывается променять родину даже на вечную молодость и бессмертие. Прекрасный семьянин, благочестив. Все образы поэмы отражают гуманность автора. Характеристика для всех героев – страстная любовь к жизни при сознании ее тягот и краткости, каждый из них старается прожить ее достойно и оставить след. Чувство локтя, взаимной поддержки, все герои свято чтут закон гостеприимства.

Сердцем жесток ты. Отец тебе был не Целей конеборец.
Мать – не Фетила богиня. Рожден ты сверкающим морем.
Твердой скалою – от них у тебя жестокое сердце

Весь благовонный хитон свой испачкал он черной золою.
Сам же, большой на пространстве большом, растянувшись, лежал он
В серой пыли и терзал себе волосы, их безобразя.

Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы
Брань за такую жену и беды столь долгие терпят;
Истинно вечным богиням она красотою подобна!

Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда я
Ни средь мужчин никого, ни средь жен – изумляюсь я, глядя!
Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее время
Видел такую же я молодую и стройную пальму

Не осуждай ты любезных даров златой Афродиты,
Нет, ни один не порочен из светлых даров нам бессмертных.

Интимные отношения – красивы и возвышенны, в них нет – пошловатой эротики и непристойностей, о которых сообщают нам историки и писатели эпохи эллинизма или императорского Рима.
Для Гомера очень значимы ценности семейной жизни. Женские образы в поэмах, данные выпукло, ярко, воплощают добродетели. верность, преданность супружескому долгу, чистоту. Даже Прекрасная Елена, возвратившаяся из Трои, являет со своим мужем Менелаем счастливый союз; такими их видит сын Одиссея Телемах, отправившийся на поиски отца.

И в осажденной Трое Елена мечтала о возвращении домой, в лоно семьи. После падения города, по ее словам:

Многие ВДОВЫ троянские Громко рыдали, в моем же
Сердце веселие было: давно уж стремилось в родную
Землю оно, и давно я скорбела, виной Афродиты
Вольно ушедшая в Трою из милого края отчизны,
Где я покинула брачное ложе, и дочь, и супруга.
Столь одаренного светлым умом и лица красотою.

Трогательна Андромаха, супруга Гектора, едва ли не эталон любящей жены, пребывающей и неизбывной тревоге за своего мужа, главного защитника Трои, который рискует жизнью на поле боя. К шедеврам мировой литературы относится упоминавшаяся сцена прощания Гектора с Андромахой, держащей па руках малолетнего сына Астианакта, у Скейских ворот:

Сетью тройной бы себя я охотно опутать дозволил,
Пусть на меня бы, собравшись, все боги смотрели,
Только б лежать на постели одной с золотою Кипридой.

Напрасно стали бы мы искать у Гомера связное описание мирового устройства: этого нигде нет. Только косвенные упоминания позволяют нам делать некоторые приблизительные выводы на этот счет. Самое общее представление можно угадать в знаменитом описании щита Ахилла, на котором сам бог ремесла Гефест поместил такую сжатую модель мира. …Множество дивного бог по замыслам творческим сделал.

«…Там представил он землю, представил и небо, и море,

Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц.

Далее следуют изображения человеческой жизни, открываемые образами двух городов: один изображен в мирное время, а другой — в военное. Затем следуют картины пахотного поля, жатвы, пасущихся стад, сцены хоровода, танцев и игр, а завершает все изображение могучей реки Океан, текущей по краям щита, вдоль обода. Бросается в глаза, что все внимание художника сосредоточено на земной, человеческой жизни, типичнейшие сцены которой описываются весьма тщательно и обстоятельно, в то время как космологические элементы — небо, светила и Океан играют явно второстепенную, чисто символическую роль. Примечательно, что даже общий набросок мироздания, помещенный в центре щита, Гомер начинает с описания не неба, а земли.

Гомеровская картина мироздания восстанавливается учеными лишь гипотетически, умозрительно, путем логического соединения всех элементов. Согласно этой модели, в центре мира на воде плавает плоская и круглая земля. Над ней находится небо, которое где-то выше облаков становится уже эфиром. Землю с эфиром соединяет гора Олимп, находившаяся на границе Фессалии и Македонии. Олимп имеет черты мировой горы и становится символом светлой небесной страны, в которой обитают небесные боги-олимпийцы. Верхнему полушарию противостоит нижнее, представленное Аидом и Тартаром. Аид является обиталищем теней умерших и находится внутри Земли, а Тартар есть местопребывание повергнутых Зевсом титанов; он находится ниже Аида и представляет собой как бы нижнее небо. Таким образом, верхнее и нижнее полушария вместе придают космосу форму сферы. Кроме того, существуют две космические противоположности — Олимп и Тартар, содержащие в себе все начала и концы существующего. Они представляют собой светлые и темные силы и тождественны по своему значению для всего мироздания.

Как представлял себе Гомер этот мир и место человека в нем? Напрасно стали бы мы искать у Гомера связное описание мирового устройства: этого нигде нет. Только косвенные упоминания позволяют нам делать некоторые приблизительные выводы на этот счет. Самое общее представление можно угадать в знаменитом описании щита Ахилла, на котором сам бог ремесла Гефест поместил такую сжатую модель мира (Il., XVIII, 478—609). На этом щите изображена вся мировая человеческая жизнь, как ее понимал Гомер, и кратко представлено все то, что содержится в самом эпосе61. Щит имел круглую форму и его описание Гомер начинает с
58 Мень А. Дионис, Логос, Судьба. Брюссель, 1992. С. 31.
59 Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. СПб., 1994. С. 6; Вит А. R. The Lyric Age of Greece. London, 1978. P. 9.
60 Реале Д., Антисери Д. 1994. С. 10.
61 Schadewaldt W. Von Homers Welt und Werk. Leipzig, 1944.
[ 44 ]

центра, а в середине всего помещает землю, небо, море, солнце, луну и звезды62. Следовательно, в самом центре расположен общий набросок мироздания. Далее следуют изображения человеческой жизни, открываемые образами двух городов: один изображен в мирное время, а другой — в военное. Затем следуют картины пахотного поля, жатвы, пасущихся стад, сцены хоровода, танцев и игр, а завершает все изображение могучей реки Океан, текущей по краям щита, вдоль обода. Бросается в глаза, что все внимание художника сосредоточено на земной, человеческой жизни, типичнейшие сцены которой описываются весьма тщательно и обстоятельно, в то время как космологические элементы — небо, светила и Океан играют явно второстепенную, чисто символическую роль. Примечательно, что даже общий набросок мироздания, помещенный в центре щита, Гомер начинает с описания не неба, а земли (Il., XVIII, 483).
Такая всецелая обращенность поэта к человеческому миру своим следствием имеет отсутствие сколько-нибудь четкой и внятной концепции происхождения мира. Только отдельные намеки показывают, что некоторое представление об этом все же имелось. Из данных намеков следует, что весь мир произошел от Океана, который называется прародителем (genesis) богов и вообще всех вещей (Il., XIV, 201, 246). Океан — это огромная и широкая мировая река, обтекающая всю землю, из которой берут начало все земные воды (Il., XXI, 196) и которая отделяет мир живых от мира потустороннего, где обретаются умершие (Od., X, 508—512). Таким образом, Океан у Гомера — творец всех вещей. Из него все возникло. В литературе эта идея зачастую рассматривается как греческий вариант восточного мифа о происхождении мира63. Правда, в отличие от восточных мифологий, Гомер ничего не говорит о том, что и в какой последовательности возникло в начале мира и эта тема у него совсем не разработана64.
У Гомера упоминаются еще такие космологические термины, как небо, эфир и Олимп вверх от Земли, а также Аид и Тартар в противоположном направлении. Однако они нигде не сведены в
62 Здесь мы опираемся на реконструкцию, предложенную А. Ф. Лосевым (Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1994. С. 175 сл.).
63 См. об этом: Гордезиани Р. В. Проблемы гомеровского эпоса. Тбилиси, 1976. С. 314 сл. Речь идет прежде всего о шумерской и вавилонской космогониях, в которых мир происходит из первичных мировых вод, олицетворявших хаос.
64 Там же. С. 315.
[ 45 ]

одну систему и не описаны вместе, в их общей взаимосвязи. Гомеровская картина мироздания восстанавливается учеными лишь гипотетически, умозрительно, путем логического соединения всех элементов. Самые убедительные реконструкции предложены В. Шадевальдтом и А. Ф. Лосевым65. По сути дела, это одна и та же схема и мы приведем ее здесь в сжатом виде. Согласно этой модели, в центре мира на воде плавает плоская и круглая земля. Над ней находится небо, которое где-то выше облаков становится уже эфиром. Землю с эфиром соединяет гора Олимп, находившаяся на границе Фессалии и Македонии. Олимп имеет черты мировой горы и становится символом светлой небесной страны, в которой обитают небесные боги-олимпийцы. Верхнему полушарию противостоит нижнее, представленное Аидом и Тартаром. Аид является обиталищем теней умерших и находится внутри Земли, а Тартар есть местопребывание повергнутых Зевсом титанов; он находится ниже Аида и представляет собой как бы нижнее небо. Таким образом, верхнее и нижнее полушария вместе придают космосу форму сферы. Кроме того, существуют две космические противоположности — Олимп и Тартар, содержащие в себе все начала и концы существующего. Они представляют собой светлые и темные силы и тождественны по своему значению для всего мироздания66.
Однако не будем забывать, что это только наша реконструкция и что сам Гомер не дает связного описания космоса и вообще не уделяет ему внимания. Более того он ничего не объясняет и не считает нужным говорить даже о происхождении мира: его такие вещи совершенно не интересуют. Это можно объяснить тем, что гомеровские поэмы были произведениями иного жанра, и в них не ставилась цель дать описание космоса67. Но тот факт, что после Гомера философам пришлось сочинять свои собственные мироздания, говорит о том, что ни у Гомера, ни у его современников и ближайших потомков не было исчерпывающей и рационально обоснованной теории устройства мира. Очевидно, у Гомера не было необходимости создавать такую теорию. А. Ф. Лосев убедительно показывает, что отношение гомеровского человека к космосу имело не рациональный, а эстетический и созерцательный характер. Совре-
65 Schadewaldt W. Das Welt-Modell der Griechen // Die neue Rundschau. Bd. 68. 1957. S. 187-213; Лосев ;. ;. 1994. С. 151-160.
66 Лосев А. Ф. 1994. С. 199.
67 Там же. С. 158.
[ 46 ]

Показательно здесь само наличие нечестивых людей, творящих неправду и не боящихся божьей кары. Это означает если еще не безверие, то, по крайней мере, религиозный скепсис, что вполне понятно, если учесть нравственный облик олимпийских богов. Иногда появляется даже отрицание традиционных форм религиозности: Гектор открыто отвергает общую веру в предзнаменования и в гадания по полету птиц. Он заявляет о своем презрении к птицам и не хочет слушать объяснение знамений (Il., XII, 230—251). Религиозность людей отнюдь не увеличивало и то обстоятельство, что боги завистливы к ним. Гомер совершенно откровенно изображает зависть великого бога Посейдона, который боится, что стена, сооруженная ахейцами вокруг своего лагеря, славою и величием превзойдет ту стену, которую он вместе с Аполлоном построил когда-то для царя Лаомедонта (Il., VII, 443—464). Наконец, богам не нравится человеческое счастье, и они обрекают смертных на неисчислимые бедствия (Od., III, 209—224). Ничего кроме раздражения это не может вызвать в человеческом сердце. Поэтому простой коровник Филойтий хотя и пытается утешить несчастного странника тем, что когда-нибудь боги пошлют ему благополучие, все же в сердцах восклицает:

О Зевс! Ты безжалостней всех, на Олимпе живущих!
Нет состраданья в тебе к человекам: ты сам, наш создатель.
Нас предаешь беспощадно беде и грызущему горю.
(Od., XX, 201-203 / Пер. В. А. Жуковского)90

Слава Зевсу отцу! Существуют еще на Олимпе
Мстящие боги, когда беззаконники вправду погибли.
(Od., XXIV, 351 sq.)

ное равенство участников дележа; во-вторых, он символизирует некую силу, внешнюю по отношению к тем, кто к нему прибегает. Участие в жребии означает добровольное подчинение власти этой силы 97. Сила же эта есть не что иное, как судьба. Боги и люди подчиняются ей и потому обращаются к жребию. Для гомеровских героев это обычная практика, используемая для решения самых разных вопросов (Il., III, 314 sqq.; VII, 171 sqq.; XXIII, 322 sqq.). Так же поступают и боги. Они тоже признают власть судьбы над собой и поэтому три великих брата Зевс, Посейдон и Аид разделили мир между собою по жребию. И каждый получил свою долю правления (Il., XV, 189-194).
Что же касается судьбы каждого отдельного человека, то и тут у Гомера обнаруживаются две противоположные концепции. Одна из них отражает индивидуализирующую тенденцию и сводится к тому, что жизненный путь каждого человека уникален и неповторим98. При рождении человека судьба (;';;;) прядет нить всей его неповторимой жизни (Il., XX, 127). Другая тенденция носит обезличивающий характер, она содержит в себе идею о всеобщности и неизбежности судьбы для всех. Это видно в знаменитых словах Гектора:

Поэтому судьба часто понимается как предопределенная смерть, перед которой все равны99. В результате у Гомера господствует представление о судьбе как о безличной всемогущей силе, что в конечном итоге приводит к фатализму100. Все предопределено, и от этого иногда возникает ощущение обреченности. Тем не менее у Гомера уже ясно выражено стремление человека стать выше своей судьбы: Ахилл, например, знает о своей скорой смерти и тем не менее с гордостью идет ей навстречу (Il., XVIII, 94—121)101.
Некоторые ученые считают, что представление о безличной и всесильной судьбе напрямую связано с зависимостью индивида от общины в гомеровском обществе 102. Видимо, это так. Но связь здесь,
97 Там же. С. 135.
98 Там же. С. 191 сл., 194 сл.
99 Там же. С. 191, 195; Burkerf W. 1977. S. 266.
100 Горан В. П. 1990. С. 207 сл.
101 Фролов Э. Д. 1991. С. 32.
102 Горан В. П. 1990. С. 173, 178, 206.
[ 54 ]

как нам кажется, более глубокая: в этом проявляется свойство мифологического мышления, которое подчиняет частное общему, отдельный элемент всему целому и которое рассматривает человека как такой элемент, вписанный в социальный космос, а вместе с ним и в мировой. Гомер как раз представлял такое мифологическое мышление и именно поэтому специалисты отмечают, что для него характерен примат общего над индивидуальным103.
С другой стороны, наличие разных концепций судьбы в эпосе свидетельствует о разных подходах к действительности. Ясность начинает исчезать, когда соседствуют столь противоречивые, даже взаимоисключающие представления о судьбе. Разные подходы, разное отношение к глобальным вещам начинают конкурировать между собой, а это создает предпосылки для возникновения самостоятельности человеческого индивидуума и общества 104.
г) Человек в гомеровском мире

Место человека в мире — один из важнейших вопросов, всегда занимавших умы человечества. Предопределенность и полная трагизма человеческая жизнь породили пессимистическое мироощущение Гомера, проникнутое сознанием бренности и бессмысленности человеческого существования:

Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков:
Ветер одни по земле развевает, другие дубрава,
Вновь расцветая, рождает, и с новой весной возрастают;
Так человеки: сии нарождаются, те погибают.
(Il., VI, 146-149)

В лучшем случае человек получает от Зевса смешение хороших и плохих даров, несущих ему то радость, то горе, но очень часто человеку выпадают только несчастья (Il., XXIV, 525—533). Отсюда следует совсем уже печальный вывод:

Из тварей, которые дышат и ползают в прахе,
Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека.
(Il., XVII, 446-447)

Но и загробная участь смертных весьма неприглядна: души умерших влачат настолько жалкое существование в Аиде, что при-
103 Лосев А. Ф. Гомер. 1996. С. 381.
104 Там же. С. 391.
[ 55 ]

матический характер120. Особенно следует подчеркнуть принципы пропорциональности, которые составляют характерную особенность стиля как для эпоса, так и для геометрического искусства121. В отношении вазовой росписи это становится очевидным с первого взгляда. Таким образом, в эпосе и в искусстве обнаруживаются одни и те же композиционные приемы построения122. Все это позволяет сделать вывод о том, что Гомеру и вазовым мастерам его эпохи присущи одинаковые эстетические ценности, что уже само по себе дает основание говорить об общности мировоззрения.
Однако наибольший интерес для нас представляет внутреннее содержание геометрического искусства и идеи, в нем заложенные. Конечно, буквальный смысл изображенного нам недоступен, но основные идеи уловить можно. Прежде всего, мы видим доминирование геометрического орнамента, расположенного не как попало, а заключенного в строгую симметричную схему (см. прил. 1—3). Затем бросается в глаза одинаковость и повторяемость всех элементов, причем на этой повторяемости и строится вся композиция123. Если принять во внимание религиозный и магический характер отдельных символов 124, то окажется, что вся роспись имеет космологический характер, что вообще характерно для древних изображений на гончарных сосудах125. Таким образом, можно утверждать, что геометрическое искусство создает определенную модель мира. Этот мир строго упорядочен и состоит из арифметически несложных элементов, собранных в единую стройную систему, противостоящую изначальному хаосу126. Перед нами предстает упорядоченный, гармоничный и ритмически организованный мир, в котором все подчинено опреде-
120 Гордезиани Р. В. 1978. С. 278 сл.; Whitman С. Н. 1958. Р. 87, 294.
121 Гордезиани Р. В. 1978. С. 278, 282; Webster Т. В. L. 1964. Р. 240 f., 193 f.
122 Snodgrass ;. ;. Homer and the Greek Art // ; New Companion to Homer / Ed. by I. Morris, B. Powell. Brill, 1997. P. 560-577; Гордезиани Р. В. 1978. С. 279.
123 Колпинский Ю. Д. Великое наследие античной Эллады. М., 1988. С. 48.
124 Блаватский В. Д. 1953. С. 69.
125 Иофан Н. А. Древний мир и его изобразительные воплощения в доантичном и античном Средиземноморье // Жизнь мифа в античности. Ч. 1. М., 1988. С. 46-59.
126 Полевой В. М. Искусство Греции. М., 1984. С. 40 сл.; Schefold К. Griechisches Kunst als religi;ses Ph;nomen. Hamburg, 1959. S. 25 ff.
[ 59 ]

Рис. 3. Бой сиамских близнецов — Акторионов

амских близнецов Акторионов (Il., XI, 750; XXIII, 638), а изображение на другой вазе ассоциируется с гомеровским описанием кораблекрушения, в котором погибли все спутники Одиссея кроме него одного (Od., XII, 405-425; см. рис. 4). Появляются и первые иллюстрации к мифам: на одном рисунке перед нами со всей очевидностью предстает Геракл, сражающийся с амазонками (рис. 5). На другом рисунке мы видим, как некий герой уводит на свой корабль женщину, держащую в руке брачный венец. Это типический мифологический сюжет, только мы не можем сказать однозначно, кто здесь имеется в виду — Парис с Еленой или Гесей с Ариадной134. Впрочем, это не так уж и важно. Примечательно здесь то, что
фигуры героя и его невесты изображены вдвое крупнее, чем рядовые воины на корабле. В этом уже явно видна тенденция к выделению индивидуума из массы рядовых общинников. Акцент теперь делается на героической личности.
Таким образом, начинается переход к новому виду искусства, выражающему новые эстетические ценности. Обращение к мифологическим образам содержит в себе поэтические, очеловеченные представления о мире и открывает новую область эмоциональных ощущений 133. Поэтому почвой для нового стиля становится мифо-

Рис. 4. Одиссей, попавший в кораблекрушение
134 Блаватский В. Д. 1953. С. 66. В последнее время появилась тенденция отрицать связь позднегеометрических изображений с эпическими сюжетами и мифами: Powell В. From Picture to Myth, from Myth to Picture. Prolegomena to the Invertion of the Mythic Representation in Greek Art / / New Light on a Dark Age. Exploring the Culture of Geometric Greece / Ed. by S. Langdon. Columbia, 1997. P. 196 ff. Это обычный ученый скепсис, который не считается с тем, что целый ряд изображений достаточно однозначно ассоциируется с греческим эпосом или мифом, причем для некоторых из них вообще нельзя придумать других интерпретаций. К счастью, есть и другой подход, который осторожно ищет точки соприкосновения гомеровского эпоса и геометрического искусства: Snodgrass А. 1997. Р. 560-577.
135 Полевой В. М. 1984. С. 42; Колпинский Ю. Д. 1988. С. 50.
[ 62 ]

Рис. 5. Битва Геракла с амазонками

Рис. 6. Тесей с Ариадной или Парис с Еленой

пессимизм. В этом мире открывается очень много неясного и незавершенного и потому всесильная Судьба оказывается единственным ответом на все вопросы. Оторвавшись от гармоничного и упорядоченного космоса, человек оказывается в гуще перемен и собственных страстей. Теперь он ищет новые формы понимания мира и свое новое место в нем. Начинается новая эпоха — эпоха исканий.

ИСТОКИ. ГОМЕРОВСКАЯ ЭПОХА (XI—VIII вв. до н. э.;
1. ПРОБЛЕМА ИСТОЧНИКОВ

В протогеометрическую эпоху в экономике и культуре Аттики происходит некоторый подъем. Археологический материал дает основание предполагать существование небольшой общины в Афинах, возле Акрополя 11. Несмотря на то, что большая часть Аттики продолжает пустовать, в некоторых местах появляются новые мелкие поселения12. Однако главной особенностью этого периода стал расцвет так называемой протогеометрической керамики (рис. 1 в). По единодушным оценкам специалистов, этот стиль появился сперва именно в Аттике, а уже оттуда распространился по всей Греции13. При этом аттическая керамика, как по техническим, так и по эстетическим параметрам явно превосходит все известные образцы того же времени из других районов Греции .

б) Гомеровский эпос

Гораздо сложнее обстоит дело с определением исторического содержания гомеровских поэм. Тут основную проблему составляет хронологическая многослойность эпоса, которая отразилась не только в изображаемых поэтом общественных реалиях, но даже и в языке поэм42. Перед историками стоит сложная задача реконструкции общественных отношений на основе содержащихся в поэмах сведений. Для этого необходимо сначала определить, к какому времени и к какой эпохе можно отнести описанные Гомером явления.

В своих поэмах Гомер рассказывает о героях далекого прошлого, живших во дворцах микенской эпохи, о которых ни сам поэт, ни его современники не имеют уже внятного представления. Тем не менее в эпосе совершенно непонятным образом отразились некоторые реалии микенского мира, известные нам теперь только благодаря археологическим раскопкам

Как правило, именно для таких обществ характерны идеалы коллективного единства и всеобщего равенства54. Это как раз имеет отношение к первым социальным моделям и интересует нас в первую очередь.

Читайте также: