Воспитание в семье и школе макаренко

Обновлено: 30.06.2024

Педагог был уверен, что даже из малолетнего преступника можно сделать хорошего человека. А если в семье есть трудности с ребенком, значит, дело в родителях. И советовал искать причину в семье.

В 1988 году ЮНЕСКО признала Антона Макаренко одним из четырех великих педагогов 20-го века. Среди его коллег-новаторов — Джон Дьюи, Георг Кершенштейнер и Мария Монтессори.

Антон Макаренко подробно объяснял родителям, как нужно растить ребенка и формировать его личность. Вот только несколько его правил.

Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику

Зарегистрироваться 15–17 марта 2022 г.

ИДЕИ А.С. МАКАРЕНКО О ВОСПИТАНИИ В СЕМЬЕ В ОПЫТЕ СОВРЕМЕННОЙ ШКОЛЫ.

Не думайте, что вы воспитываете ребенка только тогда, когда с ним разговариваете, или поучаете его, или приказываете ему. Вы воспитываете его в каждый момент вашей жизни. Малейшие изменения в тоне ребенок видит или чувствует, все повороты вашей мысли доходят до него невидимыми путями, вы их не замечаете.
Макаренко А. С.

Обеспечение духовно – нравственного развития и воспитания личности гражданина России является ключевой задачей современной государственной политики Российской Федерации. Основы воспитания закладываются в семье. Ценности семейной жизни, усваиваемые ребёнком с первых лет жизни, имеют непреходящее значение для человека в любом возрасте. Взаимоотношения в семье проецируются на отношения в обществе и составляют основу гражданского поведения человека.

Проблемы воспитания личности интенсивно изучались в отечественной педагогике и психологии. Н аи более заметные работы, посвященные различным аспектам духовно – нравственного воспитания и воспитания в целом, принадлежат А.С. Макаренко, К.Д. Ушинскому, П. П. Блонскому, С. Т. Шацкому, и др.

С первого дня жизни ребенка родители начинают выполнять свой главный родительский долг – они становятся воспитателями. Через радости и испытания ведут они растущего человека по пути развития его духовных и физических сил, к духовной и физической зрелости. Семья - это первая общественная ступень в жизни человека. Она с раннего детства направляет сознание, волю, чувства ребенка. Под руководством родителей дети приобретают свой первый жизненный опыт, умения и навыки жизни в обществе. Одним из величайших педагогов, занимавшихся исследованием проблемы воспитания детей в семье, был А.С. Макаренко.

Роль А.С. Макаренко в современной теории семейного воспитания чрезвычайно велика. Оригинальность взгляда А.С. Макаренко на педагогику и воспитание, масштаб его влияния на педагогическую мысль и практику определяются, прежде всего, тем, что его творчество органически неотделимо от ценностей и потребностей развивающегося мира в области культуры, экономики, общественно-политической жизни, морально-психологического состояния общества и человека, молодого поколения. Семейное воспитание является важнейшей общественной функцией, связанной с передачей накопленного опыта от одного поколения людей к другому, и целенаправленной социализации личности.

Концепция семейного воспитания А.С. Макаренко является актуальной в настоящее время, так как активно используется на практике воспитания детей в семье.

Семья для ребенка является одновременно и средой обитания, и воспитательной средой. Социальные педагоги считают, что семья и ребенок - зеркальное отражение друг друга. В результате, именно в семье формируются те качества, которые более нигде сформированы быть не могут. Кроме того, семья осуществляет социализацию (приспособление к окружающей общности людей - социуму) личности, является концентрированным выражением ее усилий по физическому, моральному и трудовому воспитанию, профессиональной ориентации подрастающего поколения. Вот почему, именно семья, формирует содержание общества: какова типичная семья - таково и общество. Отсюда следует, что важнейшей социальной функцией семьи является воспитание гражданина, патриота, будущего семьянина, законопослушного члена общества. Вместе с тем, именно в семье решаются и другие педагогические задачи. Их совокупность формирует содержание семейного воспитания.

Семья должна быть тем местом, где подрастающий человек встречается с вопросами, на которые ему помогают найти ответы взрослые и, в первую очередь, мать и отец. Поэтому очень важную роль в этом играет духовная атмосфера, окружающая личность – семья, которая культивирует партнерские отношения, содействует становлению личности, развивает ее индивидуальность и где основным стрежнем всех составляющих должен стать диалог между ее членами, который накладывает на всех участников общения некоторые обязательства.

Семья - это опора, которая может ускорить движение общества к духовному обновлению, проявляющееся при обращении всех членов семьи к морали, освященной веками и опытом поколений, где воспитание членов семьи считается долгом всех и каждого. Но как достичь этого? Однозначно ответить на этот вопрос затруднительно, т. к.. ответом на него являются пять составляющих: первая - любовь к детям, вторая - взаимопонимание, третья - взаимоуважение, четвертая - традиции, на которые опирается воспитание, и пятая - диалог. Значение каждой из составляющих трудно переоценить, ибо нехватка хотя бы одной из них, несомненно, приведет к бесполезности существования остальных.

Воспитание детей - важная область нашей жизни. Наши дети – это будущие граждане нашей страны и граждане мира. Они будут творить историю. Наши дети – это будущие отцы и матери, они тоже будут воспитателями своих детей. Необходимо стремиться к правильному воспитанию, чтобы потом не пришлось заниматься перевоспитанием, что гораздо труднее.

Следует всегда помнить, что ребёнок – не только ваша радость, но и будущий гражданин, что вы отвечаете за него перед страной. Надо, прежде всего, самому быть хорошим гражданином и вносить своё гражданское самочувствие в семью. Предъявлять самые строгие требования к своему собственному поведению.

Не нужно надеяться ни на какие рецепты и фокусы воспитания. Педагогических фокусов просто не существует, необходимо быть серьёзным, простым, искренним. Не стоит рассчитывать на большую трату времени, нужно уметь руководить ребёнком, а не оберегать его от жизни. Главное в воспитательной работе заключается в организации жизни семьи с пристальным учётом мелочей.

С изменением социально-экономического и политического развития общества изменяются и его требования к нравственно-воспитательной деятельности семьи. Если семейное воспитание не согласуется с требованиями общества, то допускаются серьезные просчеты в формировании личности ребенка. А. С. Макаренко придавал этой особенности большое значение и считал, что наша семья не является замкнутым коллективом, а составляет органическую часть общества, что всякая попытка семьи построить свой опыт независимо от нравственных требований общества обязательно приведет к диспропорции, которая звучит как тревожный сигнал опасности.

Единство воспитательных задач семьи и общества, согласованность требований семейного и общественного воспитания выступают первейшей необходимостью в формировании всесторонне, гармонически развитой личности.

Антон Макаренко – Всемирно известный педагог, воспитатель и писатель. Он разработал собственную систему воспитания детей, которую многие критиковали, считали антисоветской и негуманной. Однако именно ему удалось перевоспитать сложных подростков так, что они находились на самоуправлении, зарабатывали зарплату и отдавали часть полученных средств государству.

В 1988 году Антон Макаренко был признан ЮНЕСКО одним из четырёх лучших педагогов мира.

Как всё началось

Это было послевоенное время, когда возникло большое количество беспризорников и малолетних преступников, которые уже не могли сами приспособится к нормальной жизни в обществе. Таких детей отправляли в колонии поселения. Часто бывало, что родители сами приводили в такое место своих сложных подростков, с которыми не могли справится.

Колония Макаренко насчитывала порядка 600 учеников. Но при этом ему удалось так наладить дисциплину, что ребята справлялись во всём сами и большинство учителей оказались не нужны – Макаренко занимался почти всем сам.

Дети сами вставали по звонку, заправляли постель, умывались, убирались в помещениях и делали все другие необходимые дела.

В итоге он выпустил более трёх тысяч человек и среди них практически не было рецидивов.

Итак, вот пять основных методов, которые позволили педагогу добиться таких результатов:

1. Коллектив

Воспитательный коллектив был основой методики педагога. В нём дети были связаны бытовыми, деловыми и дружескими целями. Это взаимодействие позволяло также развивать личность и индивидуальность каждого.

2. Трудовое воспитание

Макаренко считал, что правильная организация быта, социальной среды и условий труда положительно влияет на моральный облик и нравственность воспитанников.

Прибыль позволяла воспитанникам получать зарплату, содержать театр, поддерживать вновь поступивших и выпускников, а также отдавать часть прибыли государству. Когда подростки выпускались из колонии, они имели профессию и фактически были мастерами своего дела.

3. Самоуправление

При наличии здорового коллектива педагог считал возможным доверить воспитанникам самоуправление. Дети учились самостоятельности и ответственности.

Так, например, никакой педагог не мог отменить решения собрания. Именно голосование детей определяло жизнь, досуг и труд коллектива.

Согласно системе Макаренко, старший группы выбирался лишь на полгода и мог занимать пост единожды, соответственно каждый ребенок имел шанс попробовать себя в качестве руководителя. Там, где отсутствовала эта система, считал Макаренко, часто вырастают безвольные и не приспособленные к жизни люди.

4. Знание своего дела

По его мнению, учитель должен быть внимательным и искренним, так как дети различают фальшь.

5. Дисциплина

По мнению педагога, дисциплина – это не средство и не метод воспитания, а его результат. То есть, если выполняются все первые четыре пункта, то дисциплина возникнет сама собой и будет поддерживаться самим коллективом.

Может быть, книга эта – дерзость?
Воспитывая детей, нынешние родители воспитывают будущую историю нашей страны, и значит, и историю мира. Могу ли я на свои плечи поднять величественную тяжесть такой необъятной темы?
Имею ли я право, посмею ли я разрешить или развязать хотя бы главные ее вопросы?

А. Макаренко

Глава первая

Глава вторая

Чи на тii воли,
Чи на тi корови,
Чи на мое бiле личко,
Чи на чорнi брови.

И очень слабым утешением в таком случае были дальнейшие слова песни:

Воли та корови
Усi поздихають,
Бiле личко, чорнi брови
Повiк не злиняють.

(Анри Барбюс)

Нравственная глубина и единство семейного коллективного опыта совершенно необходимое условие советского воспитания. Это относится одинаково и к семьям с достатком и к семьям с недостатком.
В нашей стране только тот человек будет полноценным, потребности и желания которого есть потребности и желания коллективиста. Наша семья представляет собой благодарный институт для воспитания такого коллективизма.

Глава третья

Глава четвертая

Ох, мои батюшки,
Ох, мои матушки!

Варюша смотрела на него удивленно:
– Когда? Когда? А когда я так пела?
– А когда у тебя живот болел?
Пыжов схватился за живот и закачал головой. Варюша громко засмеялась и в отчаянии бросилась на диван. Пыжов улыбнулся, довольный победой, взял в руки бутылку и обратился ко мне с просьбой:
– Уберите куда-нибудь этого несчастного мальчишку. Он привык касторкой лечиться и меня подбивает.
Сева даже ахнул от неожиданности удара и открыл рот, не находя ничего для ответа. Пыжов растянулся в улыбке:
– Ага!
Потом предложил:
– Выпьете рюмочку?
– Я удивился:
– Вы больны? Или шутите? Почему пить?
– Ну, а как же! Вы подумайте: восемь лет не болел. До того приятно, как будто годовой отчет сдал. И коньяк можно пить, и книги читать, лежишь, все тебе подносят, люди приходят. Праздник! Хотите рюмочку?
Откуда-то вползла бабушка и захлопотала вокруг больного, приговаривая:
– Где это такое видать, летом болеть? Летом и нищий со светом, а зимою и царь с потьмою. Придумали гриппы какие-то. Почему у нас таких болезней не было? Осенью, бывало, – простуда, лихорадка, прострел. Правда, и те болезни водкой лечили, мой отец других лекарств и не видел. И в середину нальет и снаружи натрет, больной не больной, а видно, что хмельной.
Сева и Варюша сидели теперь на диване и любовно-иронически следили за веселой бабушкой. Из кухни пришла красавица Феня – племянница, заложила руки назад, покачала русой головой и улыбнулась ясными серыми глазами:
– Разве это лекарство и здоровым помогает?
В наших руках ей молча ответили рюмки с золотым напитком. Иван Прокофьевич склонил голову набок:
– Феничка, умница моя, скажи еще что-нибудь такое же остроумное!
Феня покраснела, попыталась сохранить улыбку, но ничего не вышло, пришлось ей убежать в кухню. Зрители на диване что-то закричали и замахали руками.
Закончив такие выражения торжества, Сева сказал мне оживленно:
– Сегодня он всех бьет, потому больной. А когда здоровый, нет, тогда ему никто не спустит!
Сева, показывая зубы, затормозил улыбку в самом ее разгоне и воззрился на отца, интересуясь произведенным впечатлением.
Отец сощурил глаза и зачесал шею пятерней:
– Ишь? Ну, что ты ему скажешь? Это он, называется, больному спускает. Конечно, больной, а то поймал бы его за ногу…
В этой веселой семье тем не менее была самая строгая дисциплина. Пыжовы обладали редким искусством сделать дисциплину приятной и жизнерадостной шуткой, нимало не уменьшая ее суровой обязательности. В живых лицах ребят я всегда читал и внимательную готовность к действию и чуткую ориентировку по сторонам, без чего дисциплина вообще невозможна.
В особенности привлекала меня финансовая организация пыжовской семьи. Она имел вид законченной системы, давно проверенной на опыте и украшенной старыми привычными традициями.
Иван Прокофьевич отклонял от себя честь автора этой системы. Он говорил:
– Ничего я не придумывал! Семья – это дело и хозяйство, разумеется. Деньги поступают и расходуются, это не я придумал. А раз деньги – должен быть порядок. Деньги тратить в беспорядке можно, только если ты их украл. А раз есть дебет и кредит, значит, есть и порядок. Чего тут придумывать? А кроме того, такое обстоятельство: дети. А когда же их учить? Теперь самое и учить.
Больше всего удивляло меня то обстоятельство, что Иван Прокофьевич не завел у себя никакой бухгалтерии. Он ничего не записывал и детей к этому не приучал. По его словам, в семье это лишнее:
– Запись нужна для контроля. А нас семь человек, сами себе и контроль. А приучи к записи, бюрократами и вырастут, тоже опасность. Вы знаете, из нашего брата, бухгалтера, больше всего бюрократов выходит. Работа такая, ну ее!
Веселый глаз Ивана Прокофьевича умел видеть все подробности финансовых операций членов семьи, не прибегая к бухгалтерским записям.
Иван Прокофьевич выдавал карманные деньги накануне выходного дня в довольно торжественной обстановке. В этот день после обеда из-за стола не расходились. Феня убирала посуду и сама присаживалась рядом с Иваном Прокофьевичем. Иван Прокофьевич раскладывал на столе бумажник и спрашивал:
– Ну, Севка, хватило тебе на неделю?
У Севки в руках измазанный кошелек, сделанный из бумаги. В кошельке множество отделений, и в развернутом виде он похож на ряд ковшей в землечерпалке. Севка встряхивает эти ковши над столом, из них падают двугривенный и пятак.
– Вот, еще и осталось, – говорит Севка, – двадцать пять копеек.
Варюша свой кошелек, такой же сложный и хитрый, держит в металлической коробочке из-под монпансье, кошелек у нее чистенький, незапятнанный. На его подозрительную полноту иронически косится Севка:
– Варюшка опять деньги посолила.
– Опять посолила? – расширяет глаза Иван Прокофьевич. – Ужас! Чем это может кончиться? Сколько у тебя денег?
– Денег? – Варюша серьезно рассматривает внутренность кошелька. – Вот это рубль и это рубль… и это… тоже рубль.
Она безгрешным, ясным взглядом смотрит на Ивана Прокофьевича и раскладывает рядом с кошельком несколько монет и два новеньких рубля.
– Ой-ой-ой, – подымается на стуле Сева.
Старшие наблюдают отчетную кампанию с дружеской симпатией, своих кошельков не достают и денег не показывают.
– Это Варюша собирает на курорт, – улыбается Павлуша.
– И не на курорт, а на другое, на другое! На посуду и столик, и на лампу для куклы.
– Пожалуйста, пожалуйста, – говорит Иван Прокофьевич.
Меня всегда удивляло, что Иван Прокофьевич никогда не расспрашивает ребят о произведенных расходах и о расходах предстоящих. Потом я понят, что расспрашивать и не нужно, потому что никаких секретов в семье не было.
Иван Прокофьевич вынимает из бумажника серебряную мелочь и передает малышам:
– Вот тебе рубль и тебе рубль. Потеряется, не отвечаю. Проверяйте деньги, не отходя от кассы.
Севка и Варюша аккуратно проверяют деньги. Варюша два раза передвигала гривенники с места на место, лукаво блеснула глазами на Ивана Прокофьевича и засмеялась:
– Ишь ты какой, давай еще один!
– Да не может быть. Там десять.
– Смотри: один, два, три…
Иван Прокофьевич загребает деньги к себе и напористо-быстро считает:
– Один, два, три, четыре, пять, семь, восемь, девять, десять. Что же ты, а?
Смущенная Варюша повыше взбирается на стул и снова начинает одним пальчиком передвигать гривенники. Но Севка громко хохочет:
– Ха! А как он считал? Он неправильно считал. Пять, а потом сразу семь, а нужно шесть.
Иван Прокофьевич говорит серьезно:
– Ну, положим, ты проверь.
Сбив головы в кучу, все начинают снова считать гривенники. Оказывается, что их действительно десять. Иван Прокофьевич хохочет, откидывая массивное тело. Только Феня прикрыла рот и блестит глазами на дядю: она видела, как он метнул из-под бумажника дополнительный гривенник.
Малыши начинают раскладывать мелочь в свои сложные деньгохранилища.
Наступает очередь старших. Павлуша получает три рубля в шестидневку, Феня – пять рублей. Выдавая им деньги, Иван Прокофьевич спрашивает:
– Вам хватает?
Старшие кивают: хватает.
– Пусть хватает. До первого января ставки изменению не подлежат. Вот если нам прибавят жалованья, тогда посмотрим, правда?
На прибавку надеются не только Иван Прокофьевич, но и Феня с Павлушей. Павлуша учится в ФЗУ. Феня – в техникуме. Свои стипендии они отдают целиком в семейную кассу; это непреложный закон, в правильности которого ни у кого нет сомнений. После получки Иван Прокофьевич иногда говорит в семейном совете:
– Приход: мое жалованье – 475, Павлушкино – 40, Фени – 65, итого 580. Теперь так: матери на хозяйство 270, ваши карманные 50, так? Во: 320, остается 260. Дальше.
Бабушка в сторонке хрипит:
– Я знаю, чего им хочется: навязло в зубах радио, четырехламповое какое-то. И в прошлом месяце все толковали про это радио. Говорят, двести рублей. Купить и купить!
– Купить, – смеется Павлуша, – радио – это тебе культура или как?
– Какая это культура? Кричит, хрипит, свистит, а деньги плати. Если культура не дура, купи себе ботинки и ходи, как картинка. А какие у Фени туфли?
– Я подожду, – говорит Феня, – давайте купим радио.
– И на ботинки хватит, – отзывается Иван Прокофьевич.
– Верно, – орет Севка, – радио и ботинки, видишь, бабушка. И ходи, как картинка.
Такие бюджетные совещания бывают у Пыжовых редко. Подобные проблемы затрагиваются у них по мере возникновения и решаются почти незаметно для глаза. Иван Прокофеьвич признает такой способ наилучшим:
– Тот скажет, другой подскажет, смотришь, у кого-нибудь и правильно! А народ все понимающий – бухгалтерские дети.
У Пыжовых было то хорошо, что они не стеснялись высказывать даже самые далекие желания и мечты, о немедленном удовлетворении которых нельзя было и думать. Четырехламповой приемник появился раньше всего в такой мечте. В такой же проекции возникли и санки для Севы, и другие предметы. О вещах более прозаических не нужно было и мечтать. Однажды Феня, возвратившись из техникума, просто сказала Павлуше:
– Уже последние чулки. Штопала, штопала, больше нельзя. Надо покупать, понимаешь?
И вечером так же просто обратилась к Ивану Прокофьевичу:
– Давай на чулки.
– До получки не дотянешь?
– Не дотяну.
– На.
Чулки не входили в сметы карманных денег. Они назначались на мыло, порошок и другие санитарные детали, на кино, конфеты, мороженое и на перья, тетрадки, карандаши.
Меня всегда радовала эта веселая семья и ее строгий денежный порядок. Здесь деньги не пахли ни благостным богом, ни коварным дьяволом. Это было то обычное удобство жизни, которое не требует никаких моральных напряжений. Пыжовы смотрели на деньги как на будничную и полезную деталь. Именно поэтому деньги у них не валялись по ящикам и не прятались с накопительной судорогой. Они хранились у Ивана Прокофьевича с простой и убедительной серьезностью, как всякая нужная вещь.

Глава пятая

В тресте даже для столицы
Есть хорошенькие лица,
Но ужасно портит тон
Этот Вощенко Антон!!

Глава шестая

Глава седьмая

Тратят и силы к тому ж влюбленные в тяжких страданьях,
И протекает их жизнь по капризу и воле другого;
Все достояние их в вавилонские ткани уходит,
Долг в небреженьи лежит, и расшатано доброе имя.
На умащенных ногах сикионская обувь сверкает,
Блещут в оправе златой изумруды с зеленым отливом,
Треплется платье у них голубое, подобное волнам,
И постоянно оно пропитано потом Венеры.
Все состоянье отцов, нажитое честно, на ленты
Или на митры идет и заморские ценные ткани.
…Итак, заранее лучше держаться
Настороже, как уж я указал, и не быть обольщенным,
Ибо избегнуть тенет любовных и в сеть не попасться
Легче гораздо, чем там очутившись, обратно на волю
Выйти, порвавши узлы, сплетенные крепко Венерой.

Чтобы Миша не влюбился,
На мужчине не женился.

Глава восьмая

Глава девятая

Читайте также: