Типологический метод толкования кратко

Обновлено: 02.07.2024

Интересно, что следы типологического метода можно найти и в языческом мире. Например, Плутарх видел сходство между Агамемноном, троянским царем, описанным Гомером, и Александром Македонским. Согласно мнению Плутарха, изображая Агамемнона, Гомер предсказал доблести Александра[275].

Следуя за Христом, типологически толковали Ветхий Завет апостолы, в первую очередь св. ап. Павел.

В дальнейшем сложилось два подхода к типологическому толкованию, один в александрийской, другой в антиохийской традиции.

Александрийские экзегеты отождествляли, по сути, типологический и аллегорический методы[279].

По-другому подходили к вопросу толкования экзегеты антиохийской школы. Для них были очень важны исторический смысл Писания, исследование языковых, стилистических особенностей, культурно-исторического контекста написания каждой книги. Отталкиваясь от такого буквального понимания, они показывали скрытый, духовный, в особенности прообразовательный смысл текстов.

Таким образом, следуя антиохийскому подходу, типологическое толкование, в отличие от аллегории, находит духовный смысл в реалиях библейского текста[280], т. е. духовный смысл текста из Ветхого Завета открывается через определенное событие Нового Завета.

Используя такой подход, не отрицая при этом возможности применения аллегории для прояснения богословских и нравственных идей, толковали Священное Писание святые отцы: свт. Иоанн Златоуст, свт. Василий Великий, свт. Григорий Нисский и другие.

Задача моего доклада — про­ил­лю­стри­ро­вать на нагляд­ном при­мере из обла­сти вет­хо­за­вет­ной гер­ме­нев­тики (а именно — посред­ством рас­смот­ре­ния типо­ло­ги­че­ского тол­ко­ва­ния лич­но­сти Мел­хи­се­дека) важ­ность той про­блемы, кото­рая была пред­ло­жена орга­ни­за­то­рами сего­дняш­него засе­да­ния для все­сто­рон­него рас­смот­ре­ния. Эта про­блема остро стоит перед всеми совре­мен­ными рус­скими биб­ле­и­стами и заклю­ча­ется в необ­хо­ди­мо­сти адек­ватно оце­нить новые, еще пока непри­выч­ные для пра­во­сла­вия методы и полу­чен­ные с их помо­щью резуль­таты в иссле­до­ва­нии Свя­щен­ного Писа­ния, при­об­рет­шие широ­кое рас­про­стра­не­ние на Западе в XIX–XX веках, а оценив — что-то из этого с бла­го­дар­но­стью при­нять, а что-то — реши­тельно отверг­нуть.

Но ни один из ука­зан­ных под­хо­дов к биб­лей­ской кри­тике нельзя при­знать пра­виль­ным с пра­во­слав­ной пози­ции.

Первый подход непри­ем­лем потому, что с момента своей зре­ло­сти (при­хо­дя­ще­гося на сере­дину XVIII века) до насто­я­щего вре­мени содер­жа­ние биб­лей­ской кри­тики суще­ственно изме­ни­лось. И хотя многие пред­по­сылки, кото­рые были поло­жены в ее основу и о кото­рых я еще скажу ниже, явля­ются не только спор­ными, но иногда даже заве­домо нехри­сти­ан­скими, тот инстру­мен­та­рий, тот науч­ный аппа­рат, кото­рый был не только развит, но и дове­ден ею в неко­то­рых сферах почти до совер­шен­ства, в нема­лой своей части вполне при­ем­лем для пра­во­слав­ного иссле­до­ва­теля и был изве­стен уже отцам и учи­те­лям ранней Церкви, кото­рые исполь­зо­вали его при своих тол­ко­ва­ниях Писа­ния.

Итак, можно видеть, что святые отцы и учи­тели Церкви в своих иссле­до­ва­ниях Писа­ния исполь­зо­вали многие из тех мето­дов, кото­рые счи­та­ются стан­дарт­ными для биб­лей­ской кри­тики. Отли­чие заклю­ча­ется прежде всего в том, что для древ­не­хри­сти­ан­ских авто­ров был по объ­ек­тив­ным при­чи­нам просто недо­сту­пен тот пласт откры­тых лишь в новей­шее время фактов и мате­ри­а­лов из фило­ло­гии, исто­рии и архео­ло­гии. Поэтому в ряде слу­чаев совре­мен­ные биб­лей­ские ком­мен­та­рии могут стоять выше свя­то­оте­че­ских – не по глу­бине про­ник­но­ве­ния в дух текста, конечно, но по сте­пени фило­ло­ги­че­ского и исто­ри­че­ского ана­лиза биб­лей­ского повест­во­ва­ния.

Поэтому нужно реши­тельно избе­гать пер­вого соблазна — пол­ного отвер­же­ния совре­мен­ной биб­лей­ской кри­тики и ее резуль­та­тов.

Однако в неко­то­рых слу­чаях нетра­ди­ци­он­ные и нехри­сти­ан­ские пред­по­сылки биб­лей­ской кри­тики при­во­дят к воз­ник­но­ве­нию непри­ем­ле­мых для цер­ков­ного иссле­до­ва­теля мето­дов. Таким обра­зом, не только в исход­ных поло­же­ниях, но и в выборе инстру­мен­та­рия нужно быть осто­рож­ным при обра­ще­нии к биб­лей­ской кри­тике.

Не стоит и гово­рить, с какой пора­зи­тель­ной точ­но­стью и в пре­вос­хо­дя­щей пол­ноте осу­ще­стви­лись в Гос­поде Иисусе Христе все пере­чис­лен­ные выше про­об­ра­зо­ва­тель­ные черты, кото­рые Писа­ние при­дает Мел­хи­се­деку. При­ни­мая в бук­вально-исто­ри­че­ском плане реаль­ность такой лич­но­сти, как царь Мел­хи­се­дек, святые отцы видят зна­че­ние этой лич­но­сти в первую оче­редь в про­об­ра­зо­ва­нии гря­ду­щего Мессии. Раз­мыш­ляя над лич­но­стью Мел­хи­се­дека, ожи­дав­шие при­ше­ствие Спа­си­теля иудеи могли соста­вить хотя бы смут­ное пред­став­ле­ние о нем.

Лучшим дока­за­тель­ством свя­то­оте­че­ской мысли явля­ются дохри­сти­ан­ские сви­де­тель­ства того, что образ Мел­хи­се­дека дей­стви­тельно исполь­зо­вался иуде­ями для раз­мыш­ле­ния о буду­щем Изба­ви­теле.

Далее автор повест­вует, что буду­щий Мессия, про­об­ра­зом кото­рого высту­пает Мел­хи­се­дек, осво­бо­дит людей из-под раб­ства диа­вола (Вели­ала) (11Q13 ii 13:15–21):

В целом данное кумран­ское про­из­ве­де­ние можно рас­смат­ри­вать как типо­ло­ги­че­ское истол­ко­ва­ние лич­но­сти Мел­хи­се­дека для опи­са­ния свя­щен­ни­че­ского слу­же­ния Мессии, имев­шее хож­де­ние в Пале­стине во вре­мена нака­нуне хри­сти­ан­ской эры. Поэтому можно утвер­ждать, что про­об­ра­зо­ва­тель­ный метод тол­ко­ва­ния Свя­щен­ного Писа­ния имел место еще в вет­хо­за­вет­ной Церкви.

В заклю­че­ние хоте­лось бы под­черк­нуть, что пра­во­слав­ный взгляд на раз­ви­тие биб­лей­ских книг отнюдь не отри­цает суще­ство­ва­ния в древ­но­сти раз­лич­ных редак­ций древ­не­ев­рей­ского текста. Однако при этом цер­ков­ное созна­ние мыслит не только напи­са­ние, но и кор­рек­туру биб­лей­ского текста как про­цесс сора­бот­ни­че­ства чело­века Богу, в кото­ром чело­ве­че­ский несо­вер­шен­ный и огра­ни­чен­ный дух ста­ра­ется не только субъ­ек­тивно улуч­шить, но и духовно усво­ить и по-воз­мож­но­сти ясно пере­дать идеи Боже­ствен­ного Откро­ве­ния. Исходя из этого тра­ди­ци­он­ного цер­ков­ного пони­ма­ния бого­дух­но­вен­но­сти Библии типо­ло­ги­че­ский метод тол­ко­ва­ния Свя­щен­ного Писа­ния Вет­хого Завета имеет полное право на суще­ство­ва­ние.

Лите­ра­тура

  1. Мень А., прот. Иса­го­гика: курс по изу­че­нию Свя­щен­ного Писа­ния: Ветхий Завет. Т. 1, разд. 1.
  2. Паккер Дж. И. Высо­кая кри­тика / Новая Женев­ская учеб­ная Библия. Hannsler, 1998, сс. 1751–1753.
  3. Кор­сун­ский И. Н. Ново­за­вет­ное тол­ко­ва­ние Вет­хого Завета. М., 1885.
  4. Гир­шман М. Еврей­ская и хри­сти­ан­ская интер­пре­та­ции Библии в позд­ней антич­но­сти. Иеру­са­лим – М., 2002.
  5. Schiffman L. Reclaiming the Dead Sea Scrolls. N. Y., 1994.
  6. Martinez F. G., Tigchelaar E. J. C. The Dead Sea Scrolls. Study Edition. Vol. 2. Leiden–Boston–Koln, [1997].

Этот метод строится на основании того, что Ветхий Завет в различных своих событиях, личностях и священных установлениях указывает на события, личности и священные установления более позднего времени в истории спасения.

Название метода происходит от греческого слова . [ти?пос], а новозаветное исполнение прообраза — . [анти?типон], или . [анти?типос][241].

Прообразность основана на том предположении, что в Божием деле искупления на протяжении всей истории спасения есть определенная схема. Бог изобразил Свой искупительный труд в Ветхом Завете и исполнил его в Новом Завете; в Ветхом Завете представлены тени того, что полностью было открыто в Новом Завете[242].

Причиной того, почему Бог не сразу ясно сказал о новой мессианской эре, была Его благость, нисходящая к немощам человека. Она облекала обетования и пророчества о Мессии в чувственные образы, чтобы они сильнее запечатлелись в народной памяти и всегда были как бы перед глазами[243].

1) исторический смысл, или буквальный
2) аллегорический или типологический
3) топологический или этический
4) анагогический или мистический[3].

Все четыре уровня текста взаимосвязаны и взаимообусловлены. Они переплетаются и должны толковаться как нечто цельное и законченное. И такое толкование возможно только в Церкви, которая одна является хранительницей апостольской традиции толкования и понимания текста.

Аллегорический метод толкования характеризует отношение к тексту как к некоему коду или шифру, толкование текста – его расшифровка. Для аллегориста существует по крайней мере два уровня текста – буквальный, поверхностный смысл и сокровенный, тайный смысл, они относятся друг к другу как предмет и его тень. Истолкование Писания аллегорическим методом означает действительное понимание сути текстов, а не простое принятие буквального смысла.

Хотя аллегорический метод был известен еще греческим философам, его ярким представителем в иудаизме был Филон Александрийский, применивший его к Ветхому Завету. Евсевий пишет о Филоне как о очень образованном и начитанном человеке, превзошедшем всех своих современников в знании философии Платона и Пифагора[5]. Филон известен своим аллегорическим пониманием Ветхого Завета – четыре реки в Едеме означают четыре добродетели, пять городов Содома – пять чувств и т.д.

Ценность аллегории для Филона сводится к четырем пунктам:
1) этот метод позволяет не принимать буквально антропоморфные описания Бога;
2) помогает избегать тривиальных, непонятных, бессмысленных значений, которые неизбежны при буквальном понимании отдельных ветхозаветных текстов;
3) дает возможность преодолеть исторические трудности Ветхого Завета;
4) позволяет извлечь из Ветхого Завета такие выводы, которые гармонируют с эллинистической философией, и, таким образом, оправдать Ветхий Завет перед своими коллегами-философами.
Указанные методы толкования Писания, конечно же, не были так четко разделены и описаны, чаще всего мы встречаем авторов, использующих в равной мере все подходы. Несомненно, говоря о типологическом и аллегорическом методах, важно отметить тот факт, что они значительно повлияли на истолкование Писания в общинах первых христиан[6].

Александрийская школа.

Александрийская школа истолкования Библии известна прежде всего своим аллегорическим методом, начало которому положил еще Филон. Для того чтобы составить хоть какое-то представление об этой школе, рассмотрим двух ярчайших ее представителей – Климента Александрийского и его ученика Оригена.

Св. Климент считается одним из первых христианских богословов, заявивших о том, что Библию необходимо толковать только аллегорически, так как буквальное значение лишь служит фигуральному, скрытому смыслу, который необходимо уметь находить. Будучи своего рода эклектиком, Климент, конечно же, не мог не принять во внимание аллегорический метод греческих философов и поэтов, а также опыт толкования Ветхого Завета Филоном, искренне полагая, что Писание скрывает свой истинный смысл, который необходимо обнаружить.

Антиохийская школа.

Основателем школы в Антиохии был Диодор Тарсийкий (умер в 393), но самыми известными ее представителями стали Феодор Мопсуестийский и Иоанн Златоуст, школа провозглашала иные принципы толкования Библии, сегодня мы бы назвали их историко-грамматическими.

К сожалению, из-за того, что в этой же школе учился Несторий, который впоследствии был осужден как еретик, положение школы стало очень шатким и ее историко-грамматический метод был отодвинут на второй план.

Западная школа.

В самом начале истории западной церкви первые общины говорили на греческом, поэтому им была доступны достижения школ Александрии и Антиохии, лишь позже мы становимся свидетелями появления великих богословов и на Западе.

Св. Амвросий Медиоланский (340–397), известный как учитель Августина, во всем толковании Писания разделял три уровня – буквальный, моральный и мистический, уделяя больше внимания последнему уровню, чем повлиял и на Августина. Будучи латинским Отцом Церкви, Амвросий уделял много внимания изучению работ своих греческих коллег Оригена, Василия Великого, Афанасия, а также известного нам Филона Александрийского.

Итак, основное развитие истолкования Библии началось под влиянием аллегорической школы, буквальное понимание Писания стало результатом больше противодействия, нежели самостоятельной мысли, в результате появился некий промежуточный западный метод, который все-таки больше тяготел к аллегоризму.

[1] Клеман О. Истоки. Богословие отцов Древней Церкви. М., 1994. С. 95.

[2] Калиген М. Жизнь и история. Мюнхен, 1978. С. 47.

[3] См.: Мень А., прот. Библия и история ее толкований. Минск, 1997. С. 289.

[4] Корсунский И. Н. Новозаветное толкование Ветхого Завета. М., 1885. С. 47.

[6] См.: Данн Д. Единство и многообразие в Новом Завете. М., 1997. С. 126.

Читайте также: