Развитие городов в 19 веке в россии кратко

Обновлено: 05.07.2024

Обыватели не были обществом города, это были просто более или менее постоянные жители. К ним относилось все торгово-промышленное население города. Сюда входило купечество и почетное гражданство, мещанство или посадские, цеховые ремесленники и "рабочие люди".

Городским обществом являлись не все жители, а представители некоторых его частей, его отдельных сословий, которые могли участвовать в административных учреждениях. В состав общества не входило пятое сословие - "рабочие люди", поскольку к ним относились как к сборищу различных подонков, ненужных, лишних членов общества. Таковыми считали отставных солдат и несостоятельных в экономическом или нравственном отношениях людей, которых изгоняли из своего общества именно за их несостоятельность. Они были лишены всех прав и привилегий.

Каждое отдельное сословие входило в городское общество не в полном своем составе. Так, например, вероисповедание могло исключить человека из общества. Еврейское население не имело право принадлежать к купеческому или ремесленному сословию и поэтому не входила в состав городского общества. Оно стояло особняком и подчинялась исключительно полиции.

В состав городского общества обязательно входили лица, не принадлежавшие к городским сословиям, а именно: дворяне и духовенство в качестве владельцев недвижимой собственности. Их называли "настоящими городовыми обывателями". Но они и не считались "действительными гражданами города", потому что ради сохранения своего особого "статуса и права" избавлялись от личных служб и повинностей в пользу города. Имея право участвовать в собраниях общества, они, на самом деле редко пользовались этим ради своего дворянского достоинства. С 1807 года они стали нести городские повинности, записавшись по указу Александра I в одну из двух купеческих гильдий.

Со временем дворянство начало сознавать себя членом городского общества, поскольку вносило в городскую казну в качестве собственника немалую сумму. Таким образом, дворянское достоинство уходило на второй план. И только с 1854 года представители от дворян начинают входить в состав депутатского городского собрания.

Таким образом, состав городского общества состоял из трех сословий торгово-промышленного населения города: купечество вместе с дворянами, мещане и ремесленники. Все вместе они входили в состав городских учреждений. Однако, не все члены этих сословий пользовались правами городского общества.

Такими правами обладали лишь те из членов сословий, которые достигли совершеннолетия (25 лет), были "неопороченные судом", не страдали безнравственным поведением, обладали доверием, и самое главное: удовлетворяли специальным требованиям имущественного характера.

Для пользования активным и пассивным правом избрания в то или иное городское учреждение был установлен определенный ценз в виде процентного дохода от капитала. Только тот житель города может участвовать в собрании общества, который получает от своего капитала не меньше 15 рублей серебром дохода.

Сумма эта была не особенно-то и высокой, поэтому правом участия в собрании общества пользовались не только богатые люди, но и люди менее, чем среднего состояния. Огромное большинство торгового населения пользовались этим правом.

Это городское общество и составляло в определенной мере самоуправление в интересах города.

(Источник: И. Дитятин, Устройство и управление городов России, 1877 г.)

Спасибо за прочтение статьи и за поставленный вами лайк, подписку и оставленный комментарий.

По данным Всероссийской переписи 1897 года населения Российской империи составляло более 125 680 тысяч человек (без Финляндии, где перепись не проводилась и где насчитывалось почти 2200000 финнов и 300 тыс. шведов). На Европейскую Россию приходилось 102, 9 млн. человек, на Азиатскую – 22, 7. Наибольшая плотность населения была в самой западной части империи – Царстве Польском. Здесь проживало почти 85 человек на 1 кв. км, регионом с наименьшей плотностью населения был Сибирь – 0,5 человека на 1 кв. км (здесь проживало почти 5700000).

В Российской империи рождаемость была самой высокой в Европе – на каждую тысячу жителей рождалось в среднем около 46 человек в год (в европейских странах – от 21 до 44). В то же время в России была высокой и смертность – до 35 человек в год на тысячу жителей (в Европе – от 17 до 24). Россияне жили в среднем также меньше, чем европейцы: до 30 лет, тогда как в Европе – на десять лет больше. Такой низкий показатель в России объясняется высокой детской смертностью, низким уровнем здравоохранения, периодическими эпидемиями.

Развитие городов

Со времени переписи городов с 1863 до 1897 года городское население увеличилось в 2,5 раза (с 6100000 до 16800000 человек), а удельный вес городских жителей выросло с 8 до 13,4%.

  • в 1890 году городское население Германии составило 47%,
  • Великобритании – 72%,
  • США – 37,7%.

Несмотря на неточность тогдашней статистики, 1897 году в Европейской России (без Польши и Финляндии) насчитывалось 494 уездных и губернских города, 122 неволостных города и 52 пасада, в Сибири – 47 губернских и уездных городов и 4 неволостных города (посадов в Сибири не было) . Среднее расстояние между ближайшими городами и должностями в Европейской России составляла 83 км, а в Сибири – 495 км. В европейских странах это расстояние в начале $XX$ в. составляла от 8 до 15 км, что позволяло тамошнему крестьянину за один день добраться до города и вернуться домой пешком, а городскому жителю – добраться в другой город. А в Европейской России, учитывая еще и плохое состояние дорог, путешествие из деревни занимало нескольких дней, из города в город – еще больше. Это очень затрудняло связи между городом и деревней и между городами, мешало быстрому экономическому росту.

Готовые работы на аналогичную тему

Рост городского населения

Доминировали города с населением менее 20 тыс. Жителей. Если же в конце 60-х годов $XIX$ в. среди городов Европейской России только в пяти (Москва, Петербург, Одесса, Кишинев, Рига) население превышало 100 тыс. человек, то в конце 90-х годов городов со стотысячным населением и выше было 14 города.

Крупнейшими городами были:

  • Петербург (1267023 жителей),
  • Москва (1035664),
  • Варшава (638208),
  • Одесса (405041).

Урбанизация – это исторический процесс роста городов вследствие перемещения населения из сельских (деревенских) районов в поисках лучших условий для жизни и более подходящей работы.

Города росли благодаря вновь прибывшему населению и в меньшей степени - естественному приросту. Прибывшее население в 1900 году составило почти 70% жителей Петербурга и Москвы. В сословной структуре городов в значительной была доля крестьян – более 40% населения.

Города были административными, промышленными и торговыми центрами. Именно здесь сосредоточены университеты, институты, гимназии, библиотеки, музеи, театры, здесь происходили разнообразные выставки. Москва и Петербург сохраняли роль столичных центров. Если Петербург был центром, где наиболее полно воплотились идеи европеизма, то Москва все же тяготела к традиционности в культуре и массовом сознании. Российская провинция больше тянулась к Москве как хранительницы традиционного образа жизни и исторической памяти.

Во второй половине $XIX$ в. инфраструктура городского хозяйства становится более сложной; в 1859 году появился водопровод в Петербурге, а затем и в других губернских городах – Саратове, Ярославле, Твери, Одессе, Харькове и др. Однако водопровод не стал массовым явлением. Даже в Москве водопровод имели только 20% домов.

С массовой миграцией крестьянства в города село стало мощно влиять на культуру и менталитет горожан, прежде всего городских низов. Поскольку новые жители городов несли на себе отпечаток традиционной сельской культуры, то миграция тормозила формирование буржуазного менталитета среди широких масс городского населения, что означало воспроизведение стандартов и стереотипов крестьянского сознания и поведения.

До недавнего времени русское градостроительство второй половины XIX в. обычно рассматривалось лишь в непосредственном сравнении с одной из наиболее блестящих эпох мирового градостроения — эпохой русского классицизма, оцениваясь в этом случае лишь с чисто негативной, отрицательной стороны. Между тем этот период несомненно должен анализироваться под несколько иным углом зрения, как принципиально новое явление, к которому могут применяться лишь совершенно особые, отличные от классики мерки. Это не значит, естественно, что градостроительство второй половины XIX в. тем самым предстанет в каком-то новом качестве, чем это было до сих пор, например, как явление, художественно равнозначное русскому классицизму. Это не означает также попытки отрицать объективные эстетические свойства архитектуры эклектики, а означает лишь желание внести в их оценку критерии историзма и не проецировать на позднейшую архитектуру художественное самосознание предшествующей эпохи. В самом деле, эстетические критерии, правомерно применяемые к классическому градостроительству, не позволяют объективно оценить особенности последующей эпохи русского градостроения, оставляя за рамками исследования или заставляя оценивать слишком однозначно закономерности, которые были присущи новой архитектурной эпохе.

С другой стороны, все более настоятельной кажется и необходимость разграничить наши сегодняшние представления о красоте классических городов от тех эстетических воззрений, которые были присущи зодчим и их современникам во второй половине XIX в. Только такое разграничение позволяет объективно оценить многие градостроительные мероприятия, несомненно идущие вразрез с эстетическими концепциями классицизма и в то же время неизбежные в условиях растущего и развивающегося города второй половины XIX в.

Начать с того, что основополагающие принципы регулярного градостроительства, которые в конце XVIII — начале XIX в. легли в основу планировки многих русских городов, неминуемо должны были нарушаться во второй половине XIX в. благодаря изменившимся общественно-историческим условиям, интенсивному капиталистическому строительству и тем новым особенностям архитектуры в целом, которые уже не укладывались в идеальные рамки классического градостроения. Таким образом, классическая структура городов действительно подвергалась искажению, но это явление имело как бы двоякий смысл. С одной стороны, оно свидетельствовало об окончании блестящей эпохи в истории русского зодчества, об отходе от слагавшихся в течение почти целого столетия принципов классического градообразования. С другой — говорило о зарождении совершенно иных приемов, соответствующих новым экономическим условиям, новым качествам архитектуры и новым творческим воззрениям зодчих, одной из сознательных целей ставивших себе отказ от нормативности как таковой, переставшей восприниматься как положительное явление.

Говоря о градостроительстве эпохи капитализма, определившем облик и многих русских городов второй половины XIX в., обычно совершенно справедливо отмечают тот тупик, в который зашло мировое градостроительство к концу прошлого столетия. Кризисные черты крупного капиталистического города предстают в этом случае как данность, как нечто уже завершенное в развитии. Но обычно упускается из вида, что формирование лица капиталистического города было достаточно сложным и длительным, хотя и более быстрым сравнительно с предыдущими эпохами, процессом, последовательно прошедшим несколько этапов, достаточно отличных друг от друга, что не позволяет подходить ко всему градостроительству второй половины XIX в. в целом с одинаковыми оценками. Так, например, русское градостроительство этого периода можно достаточно четко подразделить на два этапа: дореформенный, когда в структуре русских городов еще не происходило качественных, необратимых изменений и они в основном сохраняли исторический облик, связанный с древнерусским и классическим зодчеством, и пореформенный, когда интенсивное развитие капитализма в России в достаточно короткие сроки привело к коренным изменениям в структуре крупных городов. Это в особенности сказалось в тех городах России, которые стали во второй половине XIX в. центрами развивающейся капиталистической торговли и промышленности, что обусловило их приобщение ко все более разветвляющейся железнодорожной сети. Эти особенности не могли не вызвать радикальных перемен в градообразовании, касавшихся прежде всего функциональных качеств развивающихся городов, что выражалось во все большей концентрации в черте города промышленных предприятий, в уплотнении городской застройки в центрах городов, во все большем несоответствии центральных районов и городских окраин и было прямым отражением возрастающих социальных противоречий. 1

При этом присущие всему европейскому градостроительству в целом особенности капиталистической застройки в России приобрели особую специфику. С одной стороны, градостроительные условия в большинстве старых русских городов, казалось бы, были более свободными, чем в крупных городах Европы, где в основе лежала средневековая планировка с ее тесной сплошной исторической застройкой. С другой стороны, русским зодчим второй половины XIX столетия пришлось столкнуться с трудностями, лежащими в совершенно иной сфере.

Это почти карикатурное изображение, рисующее унылый образ русского провинциального города, во сто крат более карикатурно и зло увековеченный Н. Е. Салтыковым-Щедриным, во многом отражало невольную аберрацию, присущую этому времени. Жесткая регламентация приемов позднего классицизма, которая получила наиболее крайнее и жестокое воплощение в аракчеевских поселениях, ставших символом бесчеловечности и палочной дисциплины, словно бы начала влиять на оценку и восприятие всего русского классицизма в целом.

Видимо, именно подобная абстрактность градостроительного мышления позднего классицизма, столь чуждая традициям русского градостроительства в целом и означавшая для современников нечто, несравненно более серьезное и угрожающее, нежели просто специфические особенности городской планировки, и была причиной того, что все, нарушающее казенный строй центральных площадей провинциальных городов (а таковыми воспринимались теперь и гармоничные классические ансамбли Костромы, Твери и Калуги), приветствовалось и поощрялось современниками, видевшими в этом преодоление и показной казенной парадности, и провинциальной невзрачности обывательской застройки.

В этих словах кроется целый ряд самых разных аспектов, необычайно характерных не только для архитектурных вкусов самого Гоголя, но и для времени написания его статьи. Кроме живого отклика на недавние градостроительные мероприятия позднего классицизма, здесь очень показательно сравнение со старинным средневековым городом, так полно оно выдает ту мечту о романтизме, ту неудовлетворенность современным ему русским зодчеством, которой была пронизана вся эпоха 1830-х годов.

При этом многие из них отличала особая специфика, определявшаяся не только историческими условиями их формирования, но и их территориальной близостью к Москве или к Петербургу. Эти сферы тяготения наглядно отражали качественную разницу между обоими столицами и положенными в основу каждой из них градостроительными системами, создававшими ту сложность и многообразие градостроительных условий, с которыми на практике столкнулись зодчие второй половины XIX столетия.

Взаимоотношения Москвы и Петербурга, внутренние противоречия между обеими столицами стали объективным фактом русской истории с момента закладки города на Неве и касались самых различных сторон историко-культурного развития России в целом. Если обратиться к историографии этого вопроса лишь в рамках XIX столетия, то даже самый обобщенный перечень источников включит имена почти всех крупнейших русских деятелей и писателей XIX в., так или иначе отзывавшихся на эти противоречия, бывшие выражением коренных различий в самых глубинных особенностях этих обоих городов.

Уже на исходе эпохи классицизма историческая ситуация России в целом сделала оба эти города как бы двумя полюсами крайних мировоззрений, выразившихся во взглядах западников и славянофилов. На фоне патриархальной Москвы и официального Петербурга их ожесточенные споры о путях исторического развития России приобретали особую конкретность и образность. Весь уклад жизни, обычаи, образ мышления людей были тесно связаны с тем архитектурным образом городов, каждый из которых словно наглядно иллюстрировал одну из диаметрально противоположных теоретических доктрин.

При этом необходимо помнить, что до середины XIX в. Москва почти не выходила сначала за пределы Садового кольца, а затем — Камер-коллежского вала, имея вполне обозримые границы города, окруженного зеленым кольцом парков, лугов, пригородных монастырей и усадеб, причем, как показали последние исследования 20, многие крупные классические сооружения были рассчитаны на визуальную связь друг с другом, на восприятие изнутри, на взаимное художественное обогащение.

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Города Российской империи в 19 веке.

Нижний Новгород в 1806 г. на акварели Мартынова.

Продолжаем экскурс в далекое прошлое . под катом МНОГО ФОТО.

Нижний Новгород в 1837 г. на картине Чернецова.

Нижний Новгород в 1838 г. на картине того же автора.

Казань в 1808 на акварели Мартынова.

Казань в 1800 г.

Томск в 1806 г., Мартынов.

1805 г., Пермь, Мартынов.

Владимир в 1819 г.

Златоуст в 1819 г.

Смоленск в 1816 г.

Курск в первой половине 19 века.

Астрахань в первой половине 19 века.

Астрахань в 1838 г.

Новгород в первой половине 19 века.

Троицкий собор Пскова в первой половине 19 века

1806, Иркутск, Мартынов.

Якутск в 1844 г.

1840 г. Рязань, Старобазарная площадь – теперь это место совершенно неузнаваемо.

Старая Ладога в 1833 г., Заболоцкий.

1846, Севастополь, Айвазовский.

Севастополь в 1840-х на рисунке Карло Буссоли.

Севастополь в 1840-х на рисунке Карло Буссоли.

Выборг в 1804 г. на картине Сергеева

1803 г. Вид Петербурга в день празднования 100-летия города работы Бенжамена Патерсена.

Читайте также: