Характеристика кочевого типа феодализма кратко

Обновлено: 02.07.2024

В этом ряду следует в первую очередь рассмотреть вопрос о при­роде собственности на средства и орудия труда. Основным средст­вом производства и основным видом богатства в доиндустриаль-ных обществах являлась земля. При феодализме земля в виде круп­ной собственности находилась в монопольном распоряжении феодалов, сосредоточивших в своих руках, в силу общественного разделения труда, военную и религиозную функции.

Первая, наиболее важная особенность феодальной земельной собственности — это реализация ее при посредстве мелких произ­водителей — крестьян, которым феодал отдавал землю в держа­ние. Крестьянин, таким образом, не являлся собственником об­рабатываемой им земли, но лишь ее держателем на определенных условиях, вплоть до права наследственного держания. Его эконо­мическая зависимость от феодала выражалась в виде ренты, т.е. работы или платежей в пользу феодала (отработочной, продукто­вой или денежной ренты). Однако на земле, отданной ему в дер­жание, крестьянин вел самостоятельное мелкое хозяйство, имея в собственности дом, скот и, что особенно важно, орудия труда, этот важнейший компонент производительных сил, с помощью которых он обрабатывал имеющийся в его распоряжении учас­ток, а также запашку феодала в случае отработочной ренты. По­ложение крестьянина, таким образом, принципиально отличалось от положения как раба (тоже зависимого производителя, но ли­шенного средств производства, орудий труда, собственного хо-яйства и личных прав), так и наемного рабочего при капитализ­ме (лишенного собственности на орудия и средства производства и вынужденного продавать свою рабочую силу).

В отношениях земельной собственности обе стороны — собст­венник и непосредственный производитель — выступали как вза­имозаинтересованные друг в друге партнеры, хотя и неравные по положению. Без крестьянских рук земля феодала являлась мерт­вым капиталом, в то же время самостоятельное ведение своего мелкого хозяйства и наличие в собственности орудий труда сооб­щало крестьянину известную экономическую автономность. Пос­леднее обстоятельство породило такую особенность в функцио­нировании экономической системы феодализма, как внеэкономи­ческое принуждение, т.е. насилие над личностью производителя. Степень внеэкономического принуждения была различной — от жестких форм личной зависимости (отсутствие свободы в праве наследования или брака, иногда прикрепление к земле, продажа крестьян, физические наказания) до подчинения судебной власти феодала и ограничений в политических правах на общегосударст­венном уровне (сословная неполноправность). В системе феодаль­ных отношений внеэкономическое принуждение являлось сред­ством, с помощью которого феодал реализовывал собственность в виде ренты. Оно отражало специфику этой системы, механизм которой не действовал без политического принуждения. Здесь следует искать одно из объяснений той роли, какую играл поли­тический фактор в феодальной системе, составляя ее своеобразие по сравнению с капитализмом, для функционирования которого оказалось достаточным чисто экономическое принуждение, и об­щество позволило себе выдвинуть лозунг равенства.

Роль внеэкономического принуждения, связанная с первой осо­бенностью феодальной земельной собственности, определила ее вторую особенность: соединение собственности с политической влас­тью. Наделенность земельных собственников политической влас­тью в больших или меньших размерах — судебной, финансовой, административной, военной — обеспечивала им возможность осу­ществлять внеэкономическое принуждение.

Третьей особенностью феодальной земельной собственности являлся ее условный характер и иерархическая структура. В эво­люции земельной собственности (в западноевропейском ее вари­анте) первой формой стал аллод — безусловная и наследуемая соб­ственность; ее сменила промежуточная и быстротечная форма — бенефиций, условная собственность, получаемая за военную служ­бу пожизненно. Бенефиций в свою очередь был заменен самой развитой формой — феодом (или леном); он представлял собой наследственную условную земельную собственность членов гос­подствующего слоя, связанную с несением вассалом военной служ­бы и выполнением некоторых других обязательств в пользу вышестоящего сеньора. На основе такого реального и юридичес­кого разделения собственности сложилась иерархическая струк­тура (т.е. несколько уровней соподчинения) среди земельных соб­ственников, связанных вассально-ленными отношениями. Услов­ный характер собственности явился результатом естественного процесса внутренней консолидации феодального слоя, которая помогла ему реализовать монополию на землю. Эта особенность была более отчетливо выражена в обществах, где частный сектор в земельном фонде превалировал над государственным.

В восточной модели феодализма реальным верховным собст­венником на землю являлось государство, в отличие от западной модели, где государь располагал лишь номинальным правом вер­ховной собственности. Это не исключало на Востоке наличия част­ных владений, однако позиции их оказывались слабыми: земель­ная собственность частных владельцев обычно была подконтрольна государству; сами они ограничены в политических правах, соци­альная иерархия и система вассально-ленных связей развиты не­достаточно. Государственные крестьяне, будь то в западном или восточном варианте феодализма, могли сохранять личную свобо­ду, оставаясь зависимыми по земле, их община продолжала авто­номное существование, хотя и под контролем государства. Рента, уплачиваемая крестьянами, совпадала с государственным налогом.

Внеэкономическое принуждение, нераздельность земельной соб­ственности с политической властью, более или менее развитые вассально-ленные отношения — все это объясняет исключительную роль личностных связей в обществе: патроната, зависимости, договора, которые покрывали собой, вуалировали вещную основу этих связей.

Проблема феодальной собственности не исчерпывается харак­теристикой только земельной собственности феодала и собствен­ности крестьянина на орудия труда. По мере развития феодаль­ного, по преимуществу аграрного, общества в экономике возрас­тало значение ремесла и собственности на орудия труда в руках ремесленника, подобно крестьянину — мелкого производителя. Именно прогресс в области ремесла по линии общественного раз­деления труда и, что особенно важно, постепенного развития тех­ники и усложнения орудий труда — определил в конечном счете перспективу развития феодального общества в целом и переход к новой общественной системе с крупным производством — капи­тализму. Мелкое производство существовало как уклад в других общественных системах с социальным неравенством (свободный крестьянин и ремесленник в античности или свободный крестьянин и мелкий ремесленник-кустарь при капитализме), однако только в условиях феодализма мелкое производство являлось господству­ющей формой и основным структурообразующим элементом.

Завершая характеристику собственности при феодализме, сле­дует отметить ее корпоративный характер. Эта особенность опре­делялась уровнем развития общества и незащищенностью челове­ческой личности перед лицом природы и социальных трудностей: слабость компенсировалась силой коллектива. Однако коллектив накладывал ограничения на личность, которая могла осуществлять свои права на собственность в силу принадлежности к корпора­ции — коллективу: крестьянин — право на держание и собствен­ность на орудия труда в рамках сельской общины; феодалы — свою условную собственность в рамках вассальных связей своей общности — корпорации; ремесленник и купец — свое право на труд и собственность на орудия труда в рамках цеха или гильдии, уставу которых они подчинялись.

Сословия утверждали свои права и привилегии в письменных хартиях, воспроизводя и закрепляя корпоративизм в сфере соци­ально-политической жизни средневекового общества. Средневе­ковый человек реализовывал свои юридические и политические права, право собственности или право на труд в экономической жизни через сословную общность, по принадлежности к ней. Кор­поративизм собственности и юридического статуса были харак­терной особенностью не только феодального, но всех обществ доиндустриального периода. Западноевропейский вариант развития дал пример выраженного институционального и юридического оформления этой особенности, а впоследствии и решительного разрыва с ней в капиталистической структуре с ее принципами свободной частной собственности и свободы личности.

Мнение об универсальности феодализма как определенной стадии исторического развития может на наш взгляд считаться корректным при некоторых оговорках:

в-третьих, стадиальный принцип членения исторического про­цесса должен быть органически увязан с особенностями цивилизационного развития, связанного с факторами долговременного воздействия (природные условия, особенности этногенеза и со­циальной психологии, религия, тип общины — восточной, гре­ческой и римской, германской, славянской и др.).

Зарубежная буржуазная наука мало интересовалась проблемами социально-экономического развития кочевых народов. Большинство ее представителей утверждало, что у этих народов господствуют родоплеменные отношения (Э. Бэкон - США, и др.). В последние десятилетия появились исследования, авторы которых, признавая наличие феодализма у кочевников, рассматривают его как явление, вызванное преимущественно внешними факторами (например, О. Латтимор - США). Некоторые исследования зарубежных авторов представляют значительный интерес благодаря обилию содержащихся в них фактических данных.

И. Я. Златкин. Москва.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 7. КАРАКЕЕВ - КОШАКЕР. 1965.

Небольсин П., Очерки быта калмыков хошоутовского улуса, "Библиотека для чтения", т. 113, СПБ, 1852; Григорьев В., Об отношениях между кочевыми народами и оседлыми гос-вами, "ЖМНП", СПБ, 1875, ч. 178, No 3-4; Позднеев А. М., Монг. летопись "Эрдэнийн эрихэ", СПБ, 1883; Радлов В., К вопросу об уйгурах, СПБ, 1893; Бартольд В., Связь общинного быта с хоз. укладом у турок и монголов, "Известия об-ва археологии, истории, этнографии при Казанском ун-те", т. 34, вып. 3, 4, Казань, 1929; Погорельский П. и Батраков В., Экономика кочевого аула Киргизстана, М., 1930; Тардов В., Осн. черты производств. отношений у племен Персии, "Материалы по нац.-колон. проблемам", М., 1933, No 3(9); Козьмин Н. H., К вопросу о тур.-монг. феодализме, Иркутск, 1934; Основные проблемы генезиса и развития феод. общества, М.-Л., 1934; Толстов С. П., Генезис феодализма в кочевых скотоводч. обществах, см. в вышеназв. сб.; Бернштам А. Н., Проблема распада родовых отношений у кочевников Азии, "СЭ", М., 1934, No 6; Иванов П. П., Материалы по истории каракалпаков, "Тр. ИВАН", т. 12, 1935; Токарев С. A., Докапиталистич. пережитки в Ойротии, М., 1936; Богоявленский С. К., Материалы по истории калмыков в пер. пол. XVII в., "ИЗ", М., 1939, No 5; Пичета В. И., О кочевом феодализме, "ИЖ", 1940, No 1; Вяткин М., Очерки по истории Казахской ССР, М., 1941; Батраков В., Особенности феодализма у кочевых народов, в кн.; Научн. сессия АН Узб. ССР, Таш., 1947; Потапов Л. П., К вопросу о патриарх.-феод. отношениях у кочевников, "КСИЭ", 1947; Петрушевский И. П., Очерки по истории феод. отношений в Азербайджане и Армении в XVI - нач. XVII вв., Л., 1949; Новичев А., Тур. кочевники и полукочевники в совр. Турции, "СЭ", 1951, No 3; Шахматов В. Ф., К вопр. о сложении н специфике патриархально-феод. отношений в Казахстане, "ВАН Казах. ССР", 1951, No 7; Якубовский А. Ю., Из истории изучения монголов периода XI-XIII вв., в кн.: Очерки по истории рус. востоковедения, М., 1953; Башарин Г. П., История агр. отношений в Якутии, М., 1956; Зиманов С. З., Обществ. строй казахов в первой пол. 19 в., Алма-Ата, 1958; Златкин И. Я., О сущности патриарх.-феод. отношений у кочевых народов, в кн.: Объед. научная сессия АН республик Ср. Азии и Казахстана, Таш., 1957; его же, Опыт периодизации истории феодализма в Монголии, в кн.: Тр. XXV конгресса востоковедов, т. 5, М., 1963; его же, История Джунгарского ханства, М., 1964; Аполлова Н. Г., Экономич. и политич. связи Казахстана с Россией в 18 - нач. 19 вв., М., 1960; Еренов А., Очерки по истории феод. зем. отношений у казахов, Алма-Ата, 1961; Ильясов С. И., Зем. отношения в Киргизии в кон. 19 - нач. 20 вв., Фрунзе, 1963; Толыбеков С. Е., Обществ.-экономич. строй казахов в XVII-XIX вв., A.-A., 1959; Юшков С., К вопр. о феод. собственности в досоветском Казахстане, "ВАН Казах. ССР", 1959, No 9; Haöокдорж Ш., Из истории аратского движения во внешней Монголии, М., 1958; его же, История Халхи, Улан-Батор, 1964; Ширеядыб В., Монголия на рубеже XIX-XX вв., Улан-Батор, 1964; Lattimore O., Prince, Priest and Herdsman in Mongolia, "Pacific Affairs", 1935, v. 8, No 1; его же, On the wickedness of being nomads, "Asia", 1935, oct.; Feilberg C. G., La tente noire, Kbh., 1944; Bacon E., A study of social structure in Eurasia, N. Y., 1958; Krader L., Kinship systems of the Altaic-speaking peoples of the Asian steppes, New Haven, 1958; его же, Social organisation of the Mongol-Turkic pastoral nomads, The Hague, 1963.

В период раннефеодального государства, когда власть короля еще слабая, король вынужден вести беспрерывные войны удерживая вокруг себя своих вассалов (феодалов) . Двор короля не имел постоянного места жительства, а кочевал от одного замка к другому (например империя Карла Великого)

Феодализм в кочевом обществе всегда остается ранним: степень принуждения возрастает и подданные откочевывают. И все начинается сначала. Другая особенность родоплеменное деление - родовая община как основная хозяйственная единица. Чтобы заниматься скотоводством, мало оберегать скот от хищников, от болезней, мало постоянно передвигаться "за травой и водой". Надо еще защитить скот и род с оружием в руках. Если собственно скотом занимаются старые и малые, основные хозяйственные заботы на женщинах, то юноши (уланы, жигиты) все свое время проводят в спортивно-охотничьих забавах, а взрослые мужчины готовят оружие, заняты в страже, в набегах на соседей (угон скота, барымта) или на войне. Война была обычным состоянием общества, военная добыча - необходимая составляющая хозяйственной жизни. Отсюда вытекает третья особенность государств кочевников: народ, войско и государство обозначаются одним словом (эль, орда) . Из трех функций восточной деспотии ведомство общественных работ практически отсутствует, налоговое ведомство едва обозначено, зато полноценно развивается военное ведомство. Главный объект эксплуатации, таким образом, - население покоренных народов, земледельцев в оазисах.

встречающееся в лит-ре понятие, отражающее своеобразие развития феод. способа произ-ва в условиях кочевого скотоводч. х-ва (см. Кочевничество). Осн. особенность "К." ф. заключается в том, что собственность феодалов на землю приобретает форму их монопольного права распоряжаться кочевьями.

История кочевых народов и, в частности, эволюция их обществ. строя недостаточно раскрыты наукой и до сих пор вызывают споры. Дореволюц. рус. исследователи (В. Григорьев, М. Ковалевский, Ф. Леонтович, П. Небольсин, А. Позднеев, В. Радлов и др.), расходясь в деталях, отрицали самую возможность возникновения феодализма у кочевников, видели в их обществ. строе неизменные родоплеменные и общинные отношения. Заслугой сов. ученых является открытие реально существовавшего феод. общества у кочевых народов. Начало этим исследованиям было положено в 1920-х гг. экспедицией П. Погорельского и В. Батракова, изучавшей экономику киргизского кочевого аула. Материалы экспедиции, опубл. в 1930, показали, что в дореволюц. Киргизии господствовали феод. отношения. К такому же выводу пришел Л. П. Потапов в своих исследованиях об Ойротии ("Очерк истории Ойротии", Новосибирск, 1933). Опубликованное в 1934 исследование В. Тардова о производств. отношениях кочевых племен Ирана, по существу, характеризует их тоже как феодальные. Капитальный труд Б. Я. Владимирцова - "Обществ. строй монголов" (1934) неопровержимо доказал, что в основе истории монголов с 11 до 20 вв. лежало развитие феод. способа произ-ва, что феодализм у них, названный Владимирцовым "К." ф., не отличается существенно от феодализма оседлых народов. Марксистская историография по проблемам обществ. строя кочевых народов широко использовала осн. положения Владимирцова; появились новые труды по истории и эволюции обществ. отношений этих народов. В то же время возникли новые вопросы, связанные с особенностями "К." ф. Погорельский, Батраков, С. П. Толстов (в своих ранних работах), С. А. Токарев, В. Ф. Шахматов, С. Б. Толыбеков (в более позднее время) утверждали, что у кочевников скот является гл. средством произ-ва. Другие (М. П. Вяткин, Потапов, И. Я. Златкин и др.) считали, что земля, используемая как пастбища, играет у кочевников решающую роль как в материальном произ-ве, так и в их обществ. строе. Вызывали споры и вопросы о феод. зем. собственности, образовании классов, крепостничестве, общине, причинах междоусобных и завоеват. войн и пр. Нек-рые ученые (Шахматов, Толыбеков) утверждали, что общество кочевников не в состоянии развить производит. силы, производств. отношения и гос. устройство выше начального этапа феодализма, т. н. патриархально-феодального. Дискуссии по этим вопросам развернулись на науч. сессии Академии наук Среднеазиат. республик в 1954 в Ташкенте и на страницах журн. "Вопросы истории" (1954, No 6; 1955, NoNo 1, 3, 4, 11, 12; 1956, No 1). В ходе дискуссий выявилось, что большинство сов. историков (Н. Г. Аполлова, Г. П. Башарин, М. П. Вяткин, А. Еренов, С. З. Зиманов, С. И. Ильясов, Потапов, Толстов, Златкин и др.) не разделяет концепцию Шахматова и Толыбекова об эволюции обществ. строя у кочевых народов. Новейшие исследования сов. историографии, а также ученых МНР, в свою очередь, подкрепили позицию большинства сов. историков.

Зарубежная бурж. наука мало интересовалась проблемами социально-экономич. развития кочевых народов. Большинство ее представителей утверждало, что у этих народов господствуют родоплеменные отношения (Э. Бэкон - США, и др.). В последние десятилетия появились исследования, авторы к-рых, признавая наличие феодализма у кочевников, рассматривают его как явление, вызванное преим. внешними факторами (напр., О. Латтимор - США). Нек-рые исследования зарубежных авторов представляют значит. интерес благодаря обилию содержащихся в них фактич. дапных.

Лит. (кроме указ. в статье): Небольсин П., Очерки быта калмыков хошоутовского улуса, "Библиотека для чтения", т. 113, СПБ, 1852; Григорьев В., Об отношениях между кочевыми народами и оседлыми гос-вами, "ЖМНП", СПБ, 1875, ч. 178, No 3-4; Позднеев А. М., Монг. летопись "Эрдэнийн эрихэ", СПБ, 1883; Радлов В., К вопросу об уйгурах, СПБ, 1893; Бартольд В., Связь общинного быта с хоз. укладом у турок и монголов, "Известия об-ва археологии, истории, этнографии при Казанском ун-те", т. 34, вып. 3, 4, Казань, 1929; Погорельский П. и Батраков В., Экономика кочевого аула Киргизстана, М., 1930; Тардов В., Осн. черты производств. отношений у племен Персии, "Материалы по нац.-колон. проблемам", М., 1933, No 3(9); Козьмин Н. H., К вопросу о тур.-монг. феодализме, Иркутск, 1934; Основные проблемы генезиса и развития феод. общества, М.-Л., 1934; Толстов С. П., Генезис феодализма в кочевых скотоводч. обществах, см. в вышеназв. сб.; Бернштам А. Н., Проблема распада родовых отношений у кочевников Азии, "СЭ", М., 1934, No 6; Иванов П. П., Материалы по истории каракалпаков, "Тр. ИВАН", т. 12, 1935; Токарев С. A., Докапиталистич. пережитки в Ойротии, М., 1936; Богоявленский С. К., Материалы по истории калмыков в пер. пол. XVII в., "ИЗ", М., 1939, No 5; Пичета В. И., О кочевом феодализме, "ИЖ", 1940, No 1; Вяткин М., Очерки по истории Казахской ССР, М., 1941; Батраков В., Особенности феодализма у кочевых народов, в кн.; Научн. сессия АН Узб. ССР, Таш., 1947; Потапов Л. П., К вопросу о патриарх.-феод. отношениях у кочевников, "КСИЭ", 1947; Петрушевский И. П., Очерки по истории феод. отношений в Азербайджане и Армении в XVI - нач. XVII вв., Л., 1949; Новичев А., Тур. кочевники и полукочевники в совр. Турции, "СЭ", 1951, No 3; Шахматов В. Ф., К вопр. о сложении н специфике патриархально-феод. отношений в Казахстане, "ВАН Казах. ССР", 1951, No 7; Якубовский А. Ю., Из истории изучения монголов периода XI-XIII вв., в кн.: Очерки по истории рус. востоковедения, М., 1953; Башарин Г. П., История агр. отношений в Якутии, М., 1956; Зиманов С. З., Обществ. строй казахов в первой пол. 19 в., Алма-Ата, 1958; Златкин И. Я., О сущности патриарх.-феод. отношений у кочевых народов, в кн.: Объед. научная сессия АН республик Ср. Азии и Казахстана, Таш., 1957; его же, Опыт периодизации истории феодализма в Монголии, в кн.: Тр. XXV конгресса востоковедов, т. 5, М., 1963; его же, История Джунгарского ханства, М., 1964; Аполлова Н. Г., Экономич. и политич. связи Казахстана с Россией в 18 - нач. 19 вв., М., 1960; Еренов А., Очерки по истории феод. зем. отношений у казахов, Алма-Ата, 1961; Ильясов С. И., Зем. отношения в Киргизии в кон. 19 - нач. 20 вв., Фрунзе, 1963; Толыбеков С. Е., Обществ.-экономич. строй казахов в XVII-XIX вв., A.-A., 1959; Юшков С., К вопр. о феод. собственности в досоветском Казахстане, "ВАН Казах. ССР", 1959, No 9; Haöокдорж Ш., Из истории аратского движения во внешней Монголии, М., 1958; его же, История Халхи, Улан-Батор, 1964; Ширеядыб В., Монголия на рубеже XIX-XX вв., Улан-Батор, 1964; Lattimore O., Prince, Priest and Herdsman in Mongolia, "Pacific Affairs", 1935, v. 8, No 1; его же, On the wickedness of being nomads, "Asia", 1935, oct.; Feilberg C. G., La tente noire, Kbh., 1944; Bacon E., A study of social structure in Eurasia, N. Y., 1958; Krader L., Kinship systems of the Altaic-speaking peoples of the Asian steppes, New Haven, 1958; его же, Social organisation of the Mongol-Turkic pastoral nomads, The Hague, 1963.

Советская историческая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия . Под ред. Е. М. Жукова . 1973—1982 .

Читайте также: