Гадамер истина и метод краткое содержание

Обновлено: 04.07.2024

Наша задача: рассмотреть данную работу не саму-по-себе, а именно через призму проблемы игры , потому должны мы прибегнуть к формату игры, дабы отрефлексировать себя как играющих в герменевтике работы, посвящённой герменевтике, что – забегая вперёд – и будет соответствовать идее герменевтического подхода самого Гадамера . А раз так, то, возможно , суть всей работы – самой-по-себе – и будет таким образом нами ухвачена, но это мы проверим по мере развёртывания процесса исследования.

1) создание текстов,

2) понимание созданного и

3) понимание собственного понимания (третий пункт будет затронут, правда, не сразу);

однако зададимся вопросом: а есть ли цель у данного процесса? И если да, то она внутри или снаружи этого процесса? Иными словами: (не ставя под сомнение серьёзность происходящего) это игра или прагматика?

Кстати о серьёзности, если это игра, притом, серьёзная игра, то каковы в ней ставки ? Этот вопрос неизбежно скоро появится.

Вернёмся к заявленной рефлексии нашего понимания этого текста: чем мы тут заняты? Есть ли у нас оправдание, обоснование всему процессу, и ведь речь уже идёт не о процессе понимания текста, а о процессе понимания себя ? Насколько имеем мы право действовать, не объясняясь? И насколько объяснение серьёзно, весомо может быть в таком контексте? Похоже, что в таком формате не более и не менее весомо, чем его отсутствие . Но если так, то, разумеется, дело идёт об игре как о процессе, чья цель никак не может быть расположена за его пределами. Не от того ль, что их нет ?

Итак, мой личный опыт привёл меня сюда, к исследованию игры через гадамеровский текст, а уж через исследование игры – к исследованию себя в этой игре . Я нашёл фундамент, поддерживающий меня как часть игры – это польза, позволяющая мне являться частью игры, её стенами . Но что же тут – кровля ? Что играет мною в саму игру? Или даже так: что исследует себя мною ? Уж точно это не может быть что-то практическое. Что наиболее практическим целям служит в современной науке? Что конструктивно обобщает опыт, заставляя его работать нам на пользу?

Но само понимание узнаёт себя мною .

Мною как пишущим этот текст,
мною как понимающим текст Гадамера;
мною как Гадамером, пишущим свой текст;
мною как читателем данного текста, пишущим свой собственный.

Философская герменевтика рассматривает культуру как языковую реальность и делает акцент на необходимости ее понимания. По Гадамеру герменевтика - универсальная философия нашего времени. Она призвана дать ответ на основополагающий вопрос: как возможно понимание окружающего мира в целом, и культуры в частности, как в этом понимании воплощается истина бытия? Герменевтика должна выступать как самосознание человека в современную эпоху науки. Идеал познания культуры - понимание самого явления культуры в его однократности и исторической конкретности. Цель в понимании того, каков конкретный человек, народ, государство, каково было становление, т.е. как могло получиться, что они стали такими.

Определением игровой сущности языка. Встреча прошлого с настоящим, различных культур и различных текстов - разговор, в основе которого онтологически лежит игра. Игра сама себе субъект. Человек втянут в игру, полностью от нее зависит. Игра – это нечто объективное по отношению к играющим. Она не имеет внешней цели, она непрерывное повторение и имеет цель сама в себе. В разговоре происходит встреча Я и Ты, двух горизонтов. Но их отношение в разговоре не непосредственное, а рефлективное, через живую подвижность игры. Я и Ты не есть субъекты разговора: игра через них как бы играет сама с собой, не Я и Ты отражаются в разговоре, а наоборот – разговор отражается в Я и Ты, он связывает их между собой. От разговаривающих зависит направление игры-разговора, а, следовательно, и возможность самого понимания.

Основа герменевтики - понимающая психология как способ непосредственного постижения целостности душевно-духовной жизни. Слишком тесная связь бытия со своим прошлым является помехой для исторического понимания подлинной сущности и ценности. Основу исторического познания всегда составляет предварительное понимание, заданное традицией, в рамках которой происходят жизнь и мышление. Предпонимание доступно исправлению, корректировке, но освободиться от него полностью невозможно. Безпредпосылочное мышление - фикция, не учитывающая историчность человеческого опыта.

Гадамер утверждает, что именно истина, на которую претендует текст, остается предпосылкой герменевтических усилий, поскольку истолкование текста, выражающего истину, создает перспективу обогащения нашего знания. Гадамер считает, что даже и в том случае, если в итоге познание должно будет перейти к критике, а понятое суждение окажется ложным, усилия читателя будут вознаграждены. В силу многосмысленности текста интерпретация может быть отнесена к процедурам, включающим допущение универсальных гипотез в историческом исследовании.

Герменевтика как истолкование предполагает, по Гадамеру, реконструкцию прошлого смысла, с одной стороны, и более глубокое понимание современности — с другой.

Сочинение Ханса-Георга Гадамера "Истина и метод" (1960) — одно из важнейших сочинений о герменевтике, написанное в течение прошлого столетия. Иногда философскую герменевтику даже идентифицируют с этой книгой, что не совсем правильно, так как сам Гадамер позднее, в первом томе своего полного собрания сочинений, опубликовал модифицированную и более обширную версию книги, а во втором томе дополнил ее многими новыми текстами, которые помещают ее в новые актуальные контексты и дебаты.
Предметом осмысления в книге Гадамера "Истина и метод" стал "герменевтический феномен" – понимание. Это понятие получает в истолковании автора и терминологическое, и методологическое значение. Логика его продумывания основана на том, что феномен понимания, как пишет Гадамер, имеет самостоятельное значение в науке и противодействует всем попыткам превратить его в научный метод. Потому Гадамер видит задачу философской герменевтики в том, чтобы "раскрыть опыт постижения истины, превышающий область, контролируемую научной методикой, везде, где мы с ним сталкиваемся, и поставить вопрос о его собственном обосновании".
"Науки о духе" (гуманитарные) по самому своему существу сближаются с такими способами постижения, которые лежат за пределами науки в привычном значении этого слова: с опытом философствования, искусства, исторического чувства. Все это, как показывает Гадамер, такие способы постижения, в которых "говорит о себе истина, не подлежащая верификации методологическими средствами науки".
В книге "Истина и метод" рассматриваются эти "способы познания" последовательно в соотнесении с их онтологическим содержанием и характером развертывания этого содержания. В первой главе изучается опыт искусства, который открывает: в произведении искусства постигается истина, недостижимая никаким иным путем, и в этом, по Гадамеру, и состоит философское значение искусства. Тем самым опыт искусства оказывается своего рода призывом к научному сознанию признать свои собственные границы.
Во второй части "Истины и метода" Гадамер начинает обсуждать понятия познания и истины. Сначала он утверждает, что наше понимание и наш опыт всегда обусловлены и имеют характер круга, что, однако, не должно смешиваться с субъективной произвольностью. В интерпретацию всегда включаются антиципации и предпонимания, чтобы представить объект интерпретации в его оригинальности или инаковости. Гадамер связывает это понимание со своей мыслью о радикальной исторической обусловленности интерпретации. Наше сознание историчности понимания имеет влияние на горизонты, в которых нам представляются объекты. Философская герменевтика, в отличие от современного просветительского мышления, настаивает на том, что никогда нельзя и не нужно освобождаться от традиции. Для герменевтического опыта интерпретация всегда конечна, ограничена, насквозь диалогична и обусловлена традицией. Гадамер показывает, что опыт этот возвышается над тем, что в нем может быть исследовано.
Гадамер намерен в дальнейшем ходе своей работы, исходя из опыта искусства и исторического предания, показать весь герменевтический феномен в его целостном значении, признать в понимании опыт истины, который сам является опытом философствования.
В третьей части "Истины и метода" Гадамер рассматривает онтологический аспект герменевтики, согласно которому язык есть прежде всего опыт мира. По Гадамеру, метафизическая традиция не есть что-то, что можно или нужно было бы деструировать, деконструировать или отбросить, но она есть ближайшим образом Другой, с которым можно вступить в разговор и таким образом частично освоить его из сегодняшних перспектив.
Вместо бытия как такового основные вопросы Гадамера касаются языковых событий, о которых мы можем иметь общие значения. Герменевтика занимается не только текстом, но и всем тем, что мы можем сообщить. Важным для герменевтического опыта является голос и слух Другого — как в текстах, так и в других проявлениях человека.
По Гадамеру, понимание означает в первую очередь не идентификацию, а способность поставить себя на место Другого и рассмотреть оттуда себя самого. Речь идет о диалектике единого и многого.
Одним из наиболее методологически важных в филологическом аспекте стало исследование соотношения "эстетического сознания" и "эстетического различения". Эстетическое сознание, как раскрывается в соответствующем разделе "Истины и метода", дает произведению искусства "бытие для себя", абстрагируя его от внеэстетических моментов, то есть от цели, функции, содержательного значения произведения. Ведь свободный (а художник не может не быть свободным, иначе творчество не явит "истину") художник "творит без договора". Его отличает и характеризует независимость творчества, потому ему имманентно присущи черты аутсайдера в социальном плане, и сами формы его жизни не могут измеряться масштабом общественной нравственности.
Рассмотрение онтологии произведения искусства необходимо вызывает и разговор о форме и содержании, где работает эстетическое различение, по сути, закрывающее возможность истинной встречи интерпретатора и произведения. Гадамер показывает, что "так называемое предметное содержание вовсе не представляет собой материю, ожидающую дополнительной формовки, в произведении искусства оно всегда включено в единство формы и значения".
Герменевтический феномен понимания открывает, что в искусстве осуществляется внутреннее намерение "не превзойти, но понять многообразие всех опытов, поскольку они входят во всякую частную истину".
Гадамер не дает определений ни "истины", ни "метода", поскольку ни то, ни другое не могут существовать как готовое знание, как орудие операционного, инструментального толка. М.Хайдеггер в своей философии бытия ("Бытие и время") раскрывает, как подчеркивает Гадамер, скрытое основание бытия и самопонимания – время.
Художественный опыт, - пишет Гадамер,- признает, что не в состоянии вносить свои результаты в окончательное познание совершенной истины. Здесь нет прогресса, нет и окончательной исчерпанности того, что заложено в произведении искусства. В художественном опыте и осуществляется действие подлинного опыта, который не оставляет без изменений своего субъекта. Он, то есть художественный опыт в искусстве, есть самопонимание, то есть собственно герменевтический феномен, но не в смысле научного метода.
В восприятии эстетического сознания произведение искусства неконтинуально, и потому заведомо обречено на распадение, на разрушение. Адекватнее самой природе произведения эстетическое его познание, то есть особый путь и способ самопонимания. Именно благодаря последнему "произведение искусства не остается для нас чуждым космосом, в который мы по волшебству переносимся на мгновение. Скорее мы учимся понимать в нем себя, а это означает, что мы снимаем неконтинуальность и точечность переживания в континууме нашего бытия".
Задачей эстетики тем самым становится необходимость обосновать, что познание искусства – тип познания своего рода, изначально отличный от чувственного познания, которое поставляет науке конечные эмпирические данные, с помощью которых наука и строит познание природы. Такой тип познания отличается и от "нравственно-разумного познания и вообще от всякого понятийного познания", оставаясь все же познанием, то есть опосредованием истины.
Центральное в традиционной эстетике понятие игры осмыслялось главным образом как состояние творящего и воспринимающего (Кант, Шиллер), в то время как герменевтика видит в Игре способ бытия самого произведения искусства. Гадамер противополагает эстетическому сознанию художественный опыт и заключает, что собственное бытие произведения искусства состоит в следующем: оно становится опытом, способным преобразовать субъект. Важно осознать, что "субъект" художественного опыта, сохраняющийся и непреходящий, - это не "субъективность" того, кому принадлежит опыт, а само произведение искусства. И здесь в полной мере обретает свое значение способ бытия игры, ибо она обладает своей собственной сущностью, независимой от сознания тех, кто играет. Субъект игры – не игрок, а сама игра. Движение и есть игра – оно лишено конечной цели (игра красок), это свершение движения как такового.

Предложенная Гадамером онтологическая трактовка герменевтики не только открывает новые методологические возможности для гуманитарных наук, но и демонстрирует универсальность языковой онтологии в процессе усвоения жизненного опыта предыдущих поколений, представленного в исторической традиции, которая становится одним из важнейших понятий герменевтической философии Гадамера и понимается как возможность, обеспечивающаяся наличием языкового сознания. Диалог между традициями предполагает поиск общего языка, как общего когнитивного основания жизненного мира.

Книга вызвала широкий исследовательский резонанс, а представленная в ней концепция стала предметом философского спора между Х. - Г. Гадамером, Ю. Хабермасом и Г. Альбертом.

Читайте также:

Гадамер истина и метод краткое содержание

Войти