Русские современники возрождения доклад

Обновлено: 30.06.2024

На западе — воссоединение с Украиной, на юге — присоединение области Войска Донского, на востоке — присоединение Сибири, на севере — освоение районов, близких к Северному Ледовитому океану.

Спокойное накопление мощи прерывалось бунтами: крестьянским под руководством Степана Разина, медным и в конце века стрелецким, связанным с борьбой за власть. Эти бунты не были такими страшными, как Смутное время, и царской власти удавалось их быстро подавлять.

С присоединением Казанского и Астраханского ханств, Украины и Сибири Русь становится Россией, а жители ее уже могут быть названы россиянами, поскольку в состав России в большом количестве входит и нерусское население. Впрочем, русские всегда выступали в России как государствообразующая нация.

Период с конца XVII столетия до золотого века русской культуры (XIX в.) называют русским Возрождением, находя в русской культуре этого времени наиболее характерные черты эпохи Возрождения: двуединый процесс национального самосознания и одновременно приобщения к мировой
культуре (В. В. Кожинов).

Такое понимание русского Возрождения хорошо вписывается в контекст общевозрожденческого движения.

Возрождение возникло на юге Италии в XIV в. (Данте, Боккаччо, Петрарка). На север Европы — во Францию, Испанию, Англию оно пришло в XVI — начале XVII в. Еще дальше в Россию Возрождение пришло в XVII—XVIII вв. под непосредственным влиянием петровских реформ.

Оно возникло не сразу на всей территории, а последовательно шло с запада и, начавшись в южной России, к концу XVII в. достигло центра. Многие деятели Возрождения в Великороссии были выходцами с Украины и Белоруссии, куда Возрождение пришло раньше.

Это соответствует общему движению Возрождения, которое, возникнув в Италии, затем двигалось на север и на восток. И если в Западной Европе Возрождение кончилось в XVII в., переходя в следующем веке в эпоху Просвещения, то в России Возрождение окончательно утверждается в XVIII в., соединяясь с Просвещением.

Реформы Петра I были подготовлены в XVII в., когда произошло присоединение Малороссии, укрепились отношения с западными странами и в Москве появилась обширная Немецкая слобода, которая произвела на жившего по соседству в Измайлове мальчика — будущего российского императора — огромное впечатление.

Те культурные изменения, которые произошли в России в XVII в. и перешли во многом благодаря Петру в XVIII в., подготовили в дальнейшем золотой век русской культуры.

Эпоха Возрождения характеризуется в первую очередь становлением самодостаточной личности. В России, где не было развитого гражданского общества и торжества закона, это привело к становлению специфически русского явления — интеллигенции. Для эпохи Возрождения характерно обособление и увеличение веса светского искусства.

То же происходит и в России: возникают светская литература и архитектура, парсуна в живописи. В Европе с эпохи Возрождения начинается развитие капитализма и становление нации.

В России в эпоху Возрождения также начинается зарождение капиталистических отношений и становление национального самосознания, чему способствовали и внутренние причины.

В начале XVII в. Россия испытала губительный социальный и государственный кризис, в результате которого остро встал вопрос о соотношении государства и народа. В Смутное время царской власти или вообще не было, или она переходила из рук в руки нескольких конкурентов.

В подобных условиях неизбежно возникал вопрос о том, что делать населению, кому служить и служить ли вообще.

Те, кто не желал никому служить, пополняли шайки разбойников, которые, увеличиваясь в объеме, доходили до масштаба народного восстания против государства как такового и всей высшей элиты и установленных ею порядков. В качестве примера можно привести восстание под руководством Ивана Болотникова.

Такую же функцию ниспровергателей существующих порядков выполняли казаки, роль которых на Руси в Смутное время резко возросла. Сторонники порядка выбирали себе одного из претендентов на престол: Лжедимитрия I, Лжедимитрия II, Василия Шуйского, польского царевича Владислава, польского короля Сигизмунда.

Но были и те, кто осознал в условиях отсутствия твердой власти, что помимо дилеммы: не служить вообще или служить одному из претендентов на трон — существует альтернатива: служить родной стране, отечеству, русской земле.

Это способствовало росту национального самосознания, пониманию того, что есть единая нация и единая страна, которую должен защищать каждый. Рост национального самосознания привел к возникновению освободительного движения под руководством Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского.

Национальное самосознание было важно и в культурном отношении. Оно способствовало не только возрождению государства, но и русскому Возрождению в духовном смысле.

На вершине русского Возрождения оно привело к созданию особого социального слоя — интеллигенции, призванной сыграть огромную роль в развитии России в последующие века.

Основу ренессансной лирики, по В. В. Кожинову, составляет единство личностного и национального. В эпоху Возрождения появляются нравственность, личный внутренний мир, личность в полном смысле этого слова.

Возрождение предстает перед нами не столько как эпоха, сколько как конкретно- исторические процессы во всей сложности своих проявлений и взаимоотношений.

Италия –родина классического возрождения. В Италии эпоха Возрождения началась в XIV-XV веках, а в масштабе Европы-в XVI веке. Проявилось это явление в ломке феодальных отношений и зарождении капиталистических, в усилении роли буржуазных прослоек общества и буржуазной идеологии и с этим связанных развитии национальных языков, критике церкви и перестройке религиозных учений.

Явлению Возрождения присуще использование античных традиций, античной эрудиции, античных языков. Использование античных истоков гуманистами, деятелями Возрождения приводило к усилению светской линии в культуре. Возрождение смогло превратить античность в источник новой культуры.

В своей борьбе за светскую человеческую культуру, проникнутую разумом, гуманисты вдохновлялись светом античной мудрости. В целом проблема гуманизма неотрывна от всего процесса Возрождения, если рассматривать гуманизм как передовую идеологию эпохи Возрождения, которая утвердила право на самостоятельное существование и развитие светской культуры, хотя гуманистическая мысль на только в Англии, но и в Италии формировалась в христианско-языческой оболочке. Гуманизм привел к тому, что взгляды на место и роль человека в мире радикально разошлись с традиционными феодально-католическими воззрениями и человек стал в центре внимания.

Суверенность человеческого разума – только одна из сторон гуманистического мировоззрения. Его краеугольным камнем было убеждение в исключительных достоинствах человека как природного существа, в неисчерпаемом богатстве его физических и нравственных сил, его творческих возможностей, в его принципиальной склонности к добру. Естественно, что гуманистам был ненавистен аскетизм, составляющий стержень религиозной морали, что ренессансный гуманизм игнорировал коренные христианские догматы о первородном грехе, искуплении и благодати: человек может достигнуть совершенства не в силу искупления и особой божественной милости, а собственным разумом и волей, направленной на максимальное раскрытие его естественных способностей.

Гуманистическое убеждение в способности человеческой воли противостоять внешним силам судьбы освобождало человека от страха, убеждение в естественности наслаждения и радости развенчивало мнимую святость страдания.

Гуманизм сложился не до и даже не столько во время открытой антифеодальной борьбы, а главным образом после ее победы в наиболее развитых итальянских городах. Борьба с феодальными силами, феодально-церковной и феодально-сословной идеологиями продолжались, и гуманистическая культура Возрождения развертывалась в тесной связи с нею, но в условиях уже утвердившихся раннебуржуазных городских республик, где господство дворянства уже было сброшено, а сословный строй разрушен или основательно подорван и развенчан. Очевидно, это должно было способствовать значительной зрелости и свободе раннебуржуазного сознания в ренессансной Италии, но вместе с тем (или по той же причине) при несомненной социальной активности и освободительной, антифеодальной направленности гуманизма история на поставила перед ним необходимости идейно возглавить открытую борьбу масс, и боевым знаменем социальных сражений он не стал. Широко распространено мнение: гуманизм был адресован только узкому кругу избранных, элите; к тому же он не был идеологией борьбы.

Истина гуманизма -всесторонне развитый человек, но это слишком неопределенная, многогранная истина. Поэтому ни убивать, не погибать сами за красоту, изящную словесность гуманисты готовы не были.

Нельзя упускать из виду и того, что гуманизму не удалось полностью одолеть теологическое мировоззрение. И вместе с тем ренессансный гуманизм явился первым после тысячелетия средневековья цельным проявлением свободомыслия, первой формой буржуазного просвещения. Именно гуманизм дал исток величайшим идейным, художественным и научным достижениям, далеко пережившим свою эпоху.

Нельзя говорить о Ренессансе, не затронув вопросов искусства.

Понятие позднего Возрождения охватывает сочетание разнородных художественных явлений, включающих в себя консервативные стремления в искусстве, попытки дальнейшего развития ренессансных черт и зарождение новых тенденций, которым предстояло полностью воплотиться в XVII и XVIII веках.

Весьма интересна специфика гуманизма в разных странах, в том числе в Византии, где гуманистическое направление в культуре формировалось как антихристианское мировоззрение.

Вопрос о русском Возрождении –один из самых противоречивых участков разработки проблемы Ренессанса.

Для истории русской культуры проблема Возрожде­ния представляет первостепенный интерес. По охвату литературы, сложности и противоречивости концепций, входящих в состав историографических разработок сю­жетов Возрождения на материале российской истории, эта тема безусловно заслуживает специального исследо­вания.

Возможность и даже необходимость ставить пробле­му Ренессанса в России может определяться генетиче­ской близостью, христианской общностью, политически­ми, экономическими и культурными контактами России и Западной Европы начиная со времени Киевской Руси. Однако если речь не идет ни о частных аналогиях, ни о заимствовании возрожденческих мотивов и элементов или об импорте Ренессанса, то большинство подходов к этой теме объеди­няется идеей общности этапов, пройденных Россией и Западной Европой, пусть при полном понимании специфичности русской траектории.

Дискуссия между разными авторами о том, когда в России наблюдается ренессанс— после Петра I и завершения средневековья или внутри средних веков — тоже весьма характерна. Равно как по-своему характерна и попытка выстроить концепцию русской литературы, которая проходила бы те же стадии, что и европейская, но не в том порядке и темпе, и несколько иные по содержанию. Ренессанс эти авторы по­мещают в первую треть XIX в.

Пришло время еще раз, заново, во всеоружии современных исторических, философских, культурологических и типологических представлений об­думать иные возможности истолкования истории русской культуры, чем просто осмысление ее сквозь призму кате­горий, выработанных на европейском материале. Такие традиции в отечественной историографии и теории культуры давно имеются.

Пока же европейская модель в любом варианте – сильном или ослабленном – служит основой для логики исторического рассмотрения русской культуры. До тех пор, пока проблему заимствований, влияний и контактов не будут четко отличать от интерпретации действия формировавшихся (хотя видоизменявшихся) механизмов отечественного развития, до тех пор вопрос о наличии или отсутствии российского Ренессанса в различных его модификациях будет актуальным для нашей историогра­фии.

Россия оказалась очень важна как страна с великой культурной традицией, но не имевшая остро переживаемой и осознаваемой связи ни с одной из древних цивилизаций.

Интересной особенностью историографии российского Ренессанса, как уже отмечалось, является то, что она слагается из ряда взаимоисключающих концепций, авторы которых вступают в полемику друг с другом и в дискуссию не только с отрицателями Ренессанса или Предвозрождения в Рос­сии но и с теми, которые подвергают их критике с позиций полного или частично­го признания Возрождения, но при этом иного хроноло­гического или содержательного его истолкования.

Нельзя сказать, что историографически это так уж неожи­данно. Историки разных сфер культуры уже с начала XX в., если не ранее, начали примерять это понятие к материалу отечественной культуры. Но делали они это по большей части без далеко идущих целей и намерений. Ренессанс был для них роскошным термином, сино­нимом расцветных явлений, метафорой культурных достижений и духовных взлетов, престижной аналогией, выражавшей не худшее, чем у Европы, качество духовного развития России. При этом акцентировались византийские и итальянские влия­ния на фоне в значительной мере общего фонда духовных и культурно-эстетических традиций.

Сейчас Ренессанс стал концепцией, точнее, семейством концепций, руководящей идеей многих обобщающих ин­терпретаций российской культурной истории от конца XIV до первой половины XIX в. и даже далее.

Никтоиз авторов, конечно, не утверждает, что Возрождение имело в России именно эти временные пределы. Ничего подо­бного 800-летнему китайскому Возрождениюили 500-летнему персо-таджикскому Ренессансу в российской историини один исследователь не нашел. Речь идет о разных концепциях одного и того же русского Ренессанса, которые применительно к отече­ственной истории, если их сложить, имеют 500-летний общий стаж.

Иными словами, подобные туманно обобщенные пря­мые аналогии, не основанные на понимании меры и ста­туса общего и различного у русских мыслителей-радика­лов и европейских гуманистов, не строящиеся на внима­тельном сопоставлении их взглядов, не учитывающие разницу традиций и культурной среды, конечно же, не должны интерпретировать найденные сходства как эле­менты Возрождения.

Если, по мнению Д. А. Лихачева, на Руси действительно оказалось возможным Предвозрождение без последующего Возрождения, то это значит, что культурно-политическое развитие России было начиная со второй половины XV в. и далее в XVI в. решительно искажено при этом через мощное воздействие каких-то особых факторов. Но в качестве причин несостоявшегося Возрождения, пресечения ренессансных тенденций ученый указывает, за исключени­ем падения Византии, по преимуществу внутренние при­чины: подавление гуманистически настроенных ересей, ликвидацию независимости городов-республик Пскова и Новгорода, гипертрофированное и обуздывающее вли­яние на культуру институтов государственной власти – сверхцентрализация, в том числе и в идеологической сфере. Но все это совершенно недостаточное объяснение для концепции утверждающей Предвозрождение без Возрожде­ния. А в чем, собственно, Россия сбилась с своего так блестяще начатого ренессансного пути; в чем культурно-государственные тенденции конца XV–XVI в. не были закономерным продолжением таких же тенденций эпохи Предвозрождения; почему все указанные причины пре­сечения Возрождения не являются по-своему органичны­ми и законными следствиями предыдущего периода: такой жесткий стиль собирания Московского государства разве не ведет к такому же устроению Великого княжества Московского; разве культурные, институциональные, идейные традиции эпохи борьбы за независимость не получили вполне естественного претворения, развития и видоизменения в стадии установившейся государствен­ности? Без объяснения этих вопросов парадокс Предвоз­рождения без Возрождения в его конкретно-историче­ской и логической сути так и останется парадоксом.

Дело в том, что, не будучи ни Ренессансом, ни Про­торенессансом, так называемое русское Предвозрожде­ние ни по культурному содержанию, ни по функции, ни по дальнему историческому воздействию ничем ренессан­сным или реально предвозрожденческим не обладает. И поскольку за ним Возрождения не последовало, то этот термин и стоящая за ним ренессансность понятий (на самом деле кажущаяся) представляются ли­шенными смысла. Ведь крыльцо тогда крыльцо, когда оно ведет в сени, а затем в комнаты. Следует искать другой термин и, как думается, создавать типологически иную концепцию этого периода.

Как считает Лурье: «Роль фольклора в формирова­нии общеевропейской ренессансной культуры — едва ли не более значительная, чем роль античного наследия (имевшего определяющее значение лишь для итальян­ского Возрождения), — не раз уже отмечалась исследо­вателями. Столь же характерны для западного Ренессан­са связь культуры с городской жизнью, с ценностью человеческой личности вне ее при­надлежности к определенной корпорации. Ни один из этих признаков не специфичен для Ренессанса, а первая характеристика просто неверна.

Жертвуя значимостью возрождения античности в формируемых ими особенностях европейского ренессансного движения то в пользу народно-демократических и фольклорно-массовых тенденций (Лурье), то акценти­руя линию национально-государственного строительства (Кожинов), оба автора разбивают региональное единст­во европейского Возрождения в поисках близких России прецедентов. И оба они в этом неправы.

Во-первых, в Европе были не отдельные националь­ные ренессансы, а национальные варианты общего воз­рожденчески-гуманистического движения с эпицентром и концентрацией проблематики в Италии. Ренессанс свя­зан не с тем, что разделяло католическую Европу как культурный регион, а с тем, что ее соединяло. Во-вторых, хотя этот вопрос и требует уточнения, Россия и в осо­бенности со времени монголо-татарского ига принадлежа­ла к иному культурному миру, чем католический Запад; русские и итальянцы, например, обладали иной мерой культурного единства и взаимопонимания, чем итальян­цы и фламандцы или англичане. Никакие западноевро­пейские варианты Возрождения не могут служить анало­гиями для тон или иной формы русскогоРенессанса.

Там, где другие исследователи говорили о противоре­чии ренессансных тенденций в России с мощью и автори­тарностью государственной власти, Кожинов решил про­сто подверстать их друг к другу, создав совершенно антиренессансный тип соотношения порядка и свободы. Он создал схему развития русской литературы и культу­ры, также похожую с европейской, но только сдвинутую во времени и другую по протяженности и ин­тенсивности периодов.

Впрочем, такого рода парадоксы типичны. Для того чтобы прочувствовать специфику России, необходимо в не меньшей мере прочувствовать специфику Запада, а не примерять их друг к Другу. А сделать и то и другое можно лишь в контексте всемирно-исторического про­цесса и соответствующих ему критериев сопоставления культур.

Проблема русского Ренессанса по-своему закономер­на.

Вопрос о Возрождении в России действительно драматичен, а не только важен, по­скольку стоит в одном ряду с такими вопросами, как русский абсолютизм, русский феодализм и русский капитализм, проблемы специфики русского интеллек­туального и духовного наследия, короче, особенностей и судеб российской исторической жизни. Стремление заявить в том или ином виде русский Ренессанс — свидетельство непрекращающихся поисков, но пока еще не находок.

Когда говорят о потребности Ренессанса, характерной для русской культуры, следовало бы уточнить: не Ре­нессанса, но, безусловно, потребности в компенсации отсутствия полноценного фонда традиций, особенно на раннем этапе; в компенсации тех огромных трудностей, которые связаны с прыжком из родоплеменной архаики в цивилизацию; в компенсации тех постоянных стрессо­вых ситуаций, которые сплошь и рядом определяли со­стояние российского общества и культуры от времени монголо-татарского ига по сей день (собирание Москов­ского государства, Иван Грозный, Смута, раскол, рефор­мы Петра I, революции, сталинщина).

Эти компенсации вплоть до нынешнего дня не имели ренессансного характера, типологически сходного с евро­пейским. Они всегда давались России с большим напря­жением сил и осуществлялись неренессансным способом.

Для культуры, лишенной мощной древ­ности, умение брать чужое (и отдавать свое), во многом созидая и формируя субстрат собственной совершенно оригинальной духовности, оказалось решающим почти на всем протяжении существования. Именно отсутствие со­бственной национальной античности нужно счесть важ­нейшим фактором, определившим как невозможность Ренессанса, так и многое в дальнейших судьбах русской культуры.

Все духовные отзвуки эллинства, дошедшие до Древ­ней Руси через византийскую культуру, не более, чем отзвуки, преображенные последующим развитием, сигна­лы генетически чуждой древности, не имевшей, что важ­но подчеркнуть, ни влиятельной национальной легенды, ни реальных письменных, культурно запечатленных тра­диций, к которым по вдохновению легендой можно было бы непосредственно обратиться, чтобыих заново от­крыть.

1. Возрождение: культуры, образование, общественная мысль. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново. 1985 г.

2. Культура эпохи Возрождения и Реформация. /Ред. В. И. Рутенбург. Л. Наука. 1981 г.

3. Петров М. Т. Проблема Возрождения в советской науке. Л. Наука. 1987 г.

Читайте также: