Новации в российском законодательстве доклад
Обновлено: 08.07.2024
Пленум ВС РФ в Постановлении № 6 от 11/06/2020 "О некоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о прекращении обязательств" (ПП ВС № 6) прокомментировал отдельные положения о новации.
Однако в любом случае для правоприменения важны следующие нюансы.
Первое. Чтобы новация состоялось, первоначальное обязательство на момент заключения соглашения о новации должно существовать, то есть быть заключенным, но неисполненным, и действительным.
В противном случае новировать просто нечего, а новация как способ прекращения обязательства становится беспредметной и бессмысленной. На этот нюанс ВС РФ, к сожалению, внимания не обращает, фактически просто повторяя в абз. 1 п. 22 ПП ВС № 6 текст ст. 414 ГК РФ: “Обязательство прекращается новацией, если [воля сторон определенно направлена] на замену существовавшего между ними первоначального обязательства другим обязательством (статья 414 ГК РФ)”.
Вместе с тем, именно наличие неисполненного первоначального обязательства и его действительность объясняют п. 29 ПП ВС № 6 о том, что “Истечение срока исковой давности по первоначальному обязательству не препятствует заключению соглашения о новации. Срок исковой давности по обязательству, возникшему в результате новации, начинает течь заново с момента, определяемого на основании правил об исковой давности (статья 200 ГК РФ)”.
Общеизвестно, что истечение исковой давности лишает только судебной защиты, но не прекращает само обязательство. Поэтому наличие или отсутствие судебной защиты требования в рамках существующего обязательства не препятствует заключению соглашения о новации как раз потому, что его условием является именно наличие первоначального обязательства, а не наличие у сторон возможности реализовать свои права требования в юрисдикционном порядке.
Другое дело, что, как обычно, почему –то с исковой давностью в разъяснениях ВС РФ всегда возникают проблемы (см. также пост о зачете в разъяснениях ПП ВС № 6). В этот раз явно в части формулировок, которые некорректны.
Почему вдруг исковая давность начинает именно течь заново? При такой формулировке создается видимость, что исковая давность прерывается новацией, несмотря даже на ссылку на ст. 200 ГК РФ. Однако никакого перерыва и, как следствие, именно нового течения исковой давности не происходит. Если новое обязательство прекращает первоначальное, то обсуждать вопрос о сроках защиты прекращенных прав не актуально ввиду прекращения соответствующих прав. В новом обязательстве срок исковой давности, мягко говоря, еще и течь не начал. Чтобы это произошло, надо допустить сначала просрочку или иное нарушение по новому обязательству, возникшему на основе соглашения о новации. Это явно не произойдет в тот же день, в который вступило в силу соглашение о новации.
Кроме того, если новое соглашение будет исполнено надлежащим образом, вопрос об исковой давности вообще не возникнет.
Второе. ВС РФ № 6 в абз. 1 п. 22 ПП ВС № 6 указывает, что воля сторон должна быть определенно направлена именно на новацию, то есть такое обязательство, которое прекратит действующее предыдущее обязательство, но при этом свяжет тех же лиц новым длящимся обязательством.
Этого нет в ст. 414 ГК РФ, но на это в свое время было указано и в п. 2 Обзора ВАС РФ № 105. Так что ничего революционного в этой части разъяснения нет, зато есть вопрос – а что такое определенность намерения, как его подтвердить и что надо учитывать?
1. Определенность намерения на новацию крайне важна, поскольку
“При наличии сомнений, была воля сторон направлена на заключение соглашения о новации или об отступном, соглашение сторон толкуется в пользу применения правил об отступном (статья 409 ГК РФ)” (абз. 3 п. 22 ПП ВС № 6).
За этим разъяснением ВС РФ скрывается простая мысль: новация не предполагается, презумпции новации не существует.
Не понятно только, почему ВС РФ прямо не добавил это простое разъяснение, важное с точки зрения понимания действующих презумпций и распределения бремени доказывания. Ведь отступное – не единственная альтернатива новации, спор вполне может быть о том, что вместо новации произошло изменение существующего обязательства. Это принципиально, поскольку последствия прекращения обязательства и его изменения различаются. Например, в случае изменения обязательства иные права и обязанности из первоначального обязательства, не затронутые изменением, сохраняются, по ним течет исковая давность, если они были нарушены, и т.п.
В этом смысле п. 2 Обзора ВАС № 105 с указанием на “новация не предполагается” явно был сформулирован более удачно.
Кроме того, на мой взгляд, есть своего рода подвох с отступным.
В целом, приоритет отступного по сравнению с новацией в случае любых сомнений имеет существенное значение, если исходить из буквальных формулировок ГК РФ. Так, новация прекращает обязательство с момента достижения соглашения об этом (консенсуальная сделка), а отступное – с момента его передачи (реальная сделка). Соответственно, по смыслу закона, требования будут тоже содержательно различаться: при наличии соглашения о новации по умолчанию можно требовать только исполнения по новому обязательству, а по соглашению об отступном настаивать на передаче именно отступного нельзя (факультативное обязательства), если стороны об этом прямо специально не договорились (альтернативное обязательство).
НО. На мой взгляд, разъяснения об отступном, приведенные в п. 2 ПП ВС № 6, указанную выше “презумпцию отсутствия новации в случае сомнений” размывают (см. пост про новацию в ПП ВС № 6) и не позволяют пользоваться этим правилом в качестве однозначного и простого инструмента разрешения споров в случае сомнений в квалификации.
Соответственно, при составлении соглашения о новации лучше уделять особое внимание содержанию нового обязательства, чтобы не оказаться в патовой ситуации, когда и на новацию не похоже, и отступным вроде как не признать.
2. Возвращаясь к проблеме установления определенности воли именно на новацию, можно опять обратиться к п. 2 Обзора ВАС № 105, чтобы сформулировать алгоритм для квалификации: “Существо новации заключается в замене первоначального обязательства, существовавшего между сторонами ранее, другим обязательством с одновременным прекращением первоначального обязательства. Новация происходит только тогда, когда действия сторон направлены к тому, чтобы обязательство было новировано. Намерение же произвести новацию не предполагается. Если стороны намерены совершить новацию, то они должны это определенно выразить. Из соглашения должно определенно следовать, что стороны имели в виду замену первоначального обязательства другим обязательством, что влечет для них некоторые правовые последствия, в частности невозможность требовать исполнения первоначального обязательства”.
Принципиальным, на мой взгляд, является то, что с т.з. правовой природы новации по умолчанию должно происходить именно полное прекращение прежнее обязательства и его полная замена новым обязательством. Именно это необходимо прописать или обнаружить с помощью толкования в соглашении сторон о прекращении обязательства новацией.
В абз. 1, 2 п. 22 ПП ВС № 6 вроде бы тоже об этом говорится: “Новация имеет место, если стороны согласовали новый предмет и (или) основание обязательства. Соглашение о замене первоначального обязательства другим может быть сформулировано, в частности, путем указания на обязанность должника предоставить только новое исполнение и (или) право кредитора потребовать только такое исполнение.
Соглашение сторон, уточняющее или определяющее размер долга и (или) срок исполнения обязательства без изменения предмета и основания возникновения обязательства, само по себе новацией не является”.
Единственное, что смущает в процитированной части п. 22 ПП ВС № 6, так это указание на необходимость и достаточность для новации формулировки предоставить только новое исполнение. Поскольку слишком размыта грань межде новизной исполнения и новым способом исполнения (новым порядком исполнения), когда предмет исполнения остается тем же.
Прежняя редакция ст. 414 ГК РФ содержала оговорку применительно к новому обязательству о том, что оно является новым, если им предусмотрен “иной предмет или способ исполнения”. Такая формулировка не только вызывала споры в доктрине (поскольку изменение предмета соответствует идее нового обязательства, а изменение способа далеко не всегда, поскольку предмет остается прежним, отвлекаясь от того, а что такое изменение способа), но и порождала споры на практике из-за смешения соглашений об изменении обязательства и о новации. Не случайно в п. 1 Обзора ВАС № 105 применительно к таким ситуациям как раз содержалось указание на то, что “Соглашение сторон, изменяющее сроки и порядок расчетов по кредитному договору, не означает изменения способа исполнения обязательства, поэтому не является новацией”.
Короче говоря, просто слова “новация” и производных от него (“новировать” и т.п.), будет недостаточно, если не произошло качественного изменения содержания обязательств сторон (в части предмета исполнения или его основания). Это важно помнить, чтобы отличать новацию от изменения существующего первоначального обязательства. Тем более, что, повторюсь, правовые последствия различны: новация прекращает по умолчанию первоначальное обязательство целиком, а в измененном обязательстве права и обязанности сторон, не затронутые изменением, сохраняются в неизменном виде (например, по нарушенным обязательствам течет исковая давность, начисляется неустойка, растет сумма убытков и т.п.).
В этом контексте нельзя не упомянуть звучащий как-то странно п. 23 ПП ВС № 6 о том, что “В случае новации договорного обязательства должник по такому обязательству не лишается прав на возражения и иные способы защиты, предусмотренные статьей 328 ГК РФ, например на приостановление своего исполнения (пункт 2 статьи 328 ГК РФ)”. Если понимать это разъяснение слишком буквально, получается, что вроде бы ВС РФ исходит из того, что новое обязательство не полностью по умолчанию прекращает прежнее обязательство, раз можно использовать различные “прошлые” возражения и защиты. Но если понимать его так, то возникает явно противоречие с текстом ст. 414 ГК РФ, в том числе с п. 2 ст. 414 ГК РФ, и разъяснением, приведенным в п. 22 ПП ВС № 6.
Представляется, что любые исключения из идеи полной замены предыдущего обязательства новым возможны, только если стороны это прямо и крайне конкретно оговорили. Иначе возникает риск того, что новое обязательство возникло, но исполнение по нему не получить из-за различных возражений, связанных с прежним обязательством. И не понятно того, в чем был для кредитора интерес в новации…
Кроме того. Любые соглашения об ином, когда что-то остается из прежнего обязательства, в принципе, возможны, но, на мой взгляд, такие “исключения” из правила о содержании новации не должны быть чрезмерными и качественно значимыми. Иначе говоря, они должны быть несущественными и являться своего рода логическим дополнением к новому обязательству (каким – зависит от ситуации, например, это могут быть особые обязательства по приемке исполнения, которые были в первоначальном обязательстве и т.п.).
Вопрос, разумеется оценочный. Можно провести аналогию с дилеммой оценки доплаты в дарении, которая в целом возможна, но не должна превратить дарение в фактическую куплю-продажу.
Третье. В абз. 4, 5 п. 22 ПП ВС № 6 указано, что
“Предметом новации могут выступать сразу несколько обязательств, в том числе возникших из разных оснований (пункт 4 статьи 421 ГК РФ). Обязательство может быть прекращено соглашением о новации, если иное не установлено законом или не вытекает из существа отношений (пункт 1 статьи 414 ГК РФ). Например, новацией может быть прекращено обязательство, возникшее вследствие причинения вреда имуществу”.
По существу, эти разъяснения посвящены вопросу о пределах договорной свободы сторон на новацию.
По сути, ВС РФ говорит о том, что сторонам предоставлена полная свобода, а ограничения должны быть прямо установлены законом или быть обусловлены существом обязательства. Собственно, это очевидное положение, обусловленное диспозитивностью гражданского регулирования. Поэтому, например, не важно, сколько обязательств сразу выступают предметом новации и каковы основания их возникновения (п.4 ст. 421 ГК РФ). Главное, чтобы предмет или основание были явно новыми, другими.
Лучше бы Пленум ВС РФ продемонстрировал, когда допустимость новация не столько очевидна, а когда новация точно запрещена законом или противоречит существу обязательства.
Например, ВС РФ указал, что допустима новация обязательства, возникшего вследствие причиния вреда имуществу. Вопрос, а можно новировать обязательства по возмещению вреда здоровью, причиненного жизни или здоровью, или обязательства по уплате алиментов? В прежней редакции ст. 414 ГК РФ содержался прямой запрет на это, а теперь его нет. Следовательно, общим правилом должна быть допустимость новации и таких обязательств, только если нет специального запрета в законе.
Другой вопрос. Можно ли сохранить основное обязательство, а новировать только обеспечивающие его обязательства, например, соглашение о нейстоке? Да, поскольку обязательство по неустойке, несмотря на то, что оно выступает способом обеспечения обязательства, является самостоятельным обязательством, причем обычно денежным. Следовательно, как и любое автономное обязательство, оно может быть новировано. На это было указано в п. 5 Обзора ВАС № 105 и справедливо отмечено, что “согласно пункту 2 статьи 1 ГК РФ граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора.
Статья 414 Кодекса не устанавливает запрета на новацию обязательства по уплате неустойки”.
Или еще пример. Можно ли посредством новации создать обязательство с другим субъектным составом? Как представляется, иной субъектный состав противоречит природе новации (между лицами, связанными первоначальным обязательством, должна сохраниться правовая связь в рамках нового обязательства).
Но вряд ли сама по себе такая конструкция, когда меняется не только предмет и/или основание, но и происходит частичная замена субъектного состава за счет цепочки других сделок невозможна. Просто с учетом открытого перечня способов прекращения обязательств это будет нечто иное, чем просто новация (см. также п. 1 ПП ВС № 6).
В уходящем году, как и в 2019-м, в ГК РФ вносились только отдельные точечные изменения, направленные на урегулирование локальных вопросов правоприменения.
С 1 января существенно ограничена возможность публично-правового образования истребовать жилое помещение у добросовестных приобретателей, а также скорректированы нормы о получении государственной компенсации за утрату жилья
С 11 августа при подаче участником общества с ограниченной ответственностью заявления о выходе из общества или предъявлении им требования о приобретении обществом принадлежащей ему доли в случаях, когда это допускается законом, доля переходит к обществу не с момента получения соответствующего заявления участника, а с даты внесения соответствующей записи в ЕГРЮЛ.
Новый подход – с учетом того, что подпись на заявлении участника о выходе из общества удостоверяется нотариусом и им же подаются сведения о внесении изменений в ЕГРЮЛ, – призван исключить споры о моменте выхода участника из общества. В то же время процедура выхода теперь реализуется без участия самого общества, которое о выходе участника может узнать значительно позже. Для кредитных организаций при этом сохранены прежние правила о переходе доли к обществу с момента получения заявления о выходе участника.
Изменения вступают в силу 1 августа 2021 г., за исключением положения, направленного на ограничение права заявителя на подачу заявок на изобретение, в отношении которых он освобождается от уплаты пошлины при представлении обязательства об уступке патента (п. 2 ст. 1 Закона), вступившего в действие с 30 октября 2020 г.
Оказание юридической помощи в условиях распространения коронавирусной инфекции и правовые последствия мероприятий по борьбе с пандемией
Наиболее значимыми они посчитали разъяснения по вопросам аренды, прекращения моратория на банкротство и размещения заведомо ложной информации в публичный доступ
По мнению Суда, новый владелец не может считаться недобросовестным лишь потому, что сделка по передаче имущества не имела правовых последствий
Процессуальные кодексы
На фоне бурного 2019 г. в уходящем году российское гражданское процессуальное законодательство практически не изменилось.
Кроме того, в 2020 г. продолжалась эпопея с введением и последующим приостановлением действия требований ГПК об указании в исковом заявлении (заявлении о выдаче судебного приказа) дополнительных реквизитов в отношении ответчика-гражданина. Первоначально Федеральным законом от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ было установлено требование об обязательном указании в исковом заявлении дополнительных реквизитов в отношении ответчика-гражданина, если они известны: СНИЛС, ИНН, серия и номер паспорта, ОГРНИП, серия и номер водительского удостоверения или свидетельства о регистрации транспортного средства (ч. 3 ст. 125 АПК РФ, п. 3 ч. 2 ст. 131 ГПК РФ). Аналогичные правила были установлены для заявления о выдаче судебного приказа (п. 3 ч. 2 ст. 229.3 АПК, п. 3 ч. 2 ст. 124 ГПК).
Эти правила даже вступили в силу (с 1 октября 2019 г.), однако 28 октября 2019 г. срок введения в действие норм ГПК, предусматривающих указанные требования, был сдвинут (Федеральным законом от 17 октября 2019 г. № 343-ФЗ) на 180 дней – до 30 марта 2020 г. При этом аналогичные нормы АПК вступили в силу.
Приостановление действия названных требований было связано с возражениями организаций, оказывающих коммунальные и прочие услуги (РСО, управляющие компании, ТСЖ), о том, что в силу отсутствия у них перечисленных дополнительных реквизитов должников-физлиц будет парализовано судебное взыскание задолженности. Несмотря на то что дополнительные реквизиты указываются истцом, только если они ему известны, законодатель прислушался к возражениям, надеясь, что Правительство РФ за шесть месяцев как-то разрешит этот вопрос и установит порядок получения упомянутых сведений.
Насколько действенно будет определение российского арбитражного суда о запрете инициировать или продолжать разбирательство для иностранного суда или международного коммерческого арбитража, находящихся за пределами территории РФ, сказать сложно – практика применения данных норм пока отсутствует.
Как ни странно, наиболее заметное изменение российского гражданского процесса в 2020 г. было связано не с законодательством. Совместным Постановлением Президиумов Верховного Суда РФ и Совета судей от 8 апреля 2020 г. № 821 (далее – Постановление № 821) была предусмотрена возможность проводить в арбитражных судах онлайн-заседания.
При этом ни Президиум ВС, ни Президиум Совета судей правом устанавливать правила рассмотрения судами дел не наделены. Никаких упоминаний об онлайн-заседаниях ни в АПК, ни в ином законе не содержится – такая форма судопроизводства в принципе не предусмотрена процессуальным законодательством. Для сравнения: проведение заседаний с использованием видео-конференц-связи прямо предусмотрено ст. 153.1 АПК.
Но, несмотря на сомнительную, на мой взгляд, законность введения, институт онлайн-заседаний позволил российской судебной системе функционировать, рассматривать дела в условиях пандемии.
Необходимо особо отметить позицию АС г. Москвы, который не проводил и не проводит онлайн-заседания, ссылаясь на то, что они не предусмотрены АПК, а Постановление № 821 с 12 мая не действует. При этом в своих определениях суд указывает, что на сайте размещена информация о проведении работ по тестированию и внедрению в эксплуатацию системы дистанционного участия в судебных заседаниях по примеру Верховного Суда. Но до завершения данных работ техническая возможность их проведения в суде отсутствует (определения АС г. Москвы от 10 августа по делу № А40-33717/16, от 21 сентября по делу № А40-192998/18 и др.).
В целом каждый суд устанавливает свои правила проведения онлайн-заседаний – например, АС Удмуртской Республики считает, что ходатайство об участии в онлайн-заседании подается не позднее чем за 5 рабочих дней до заседания (определение от 8 октября 2020 г. по делу № А71-3578/2015), хотя упомянутый Регламент АС Уральского округа таких правил не предусматривает. Более того, в некоторых судах ходатайство о проведении онлайн-заседания удовлетворялось практически за час до заседания.
У АС Волго-Вятского округа своя позиция по вопросу о том, как должно быть подписано ходатайство о проведении онлайн-заседания: кассационный суд округа считает, что оно должно быть подписано только усиленной квалифицированной ЭЦП (приказ председателя АС Волго-Вятского округа от 25 мая 2020 г. № 02-17). Настаивает именно на УКЭП и отказывает в удовлетворении ходатайства в случае ее отсутствия и АС Краснодарского края (определение от 8 октября 2020 г. по делу № А32-20367/2018). Иные суды принимают и разрешают такие ходатайства и без УКЭП.
Ведомство предложило при наличии технической возможности лицам, участвующим в деле, предоставлять доступ к его материалам в электронном виде, а также направлять электронную копию судебного акта
Понятно, что для обеспечения единых правил рассмотрения судами дел путем проведения онлайн-заседаний необходимо их регулирование в АПК. Верховный Суд каких-либо усилий в этом направлении не предпринимает, поскольку рассматривает онлайн-заседания исключительно как временную техническую меру на период до окончания пандемии коронавируса.
1. В настоящее время одной из важнейших тенденций развития российского законодательства является высокая интенсивность нормотворческой, в том числе законотворческой, деятельности. Причем эта тенденция только нарастает. Если Государственной Думой второго созыва было принято 876 законодательных актов, то Государственной Думой седьмого созыва принято более 2500 федеральных законов. Начиная с 2013 г., ежегодно только на федеральном уровне ежегодно принимается более 500 законов (рис. 1).[1]
Рис. 1. Динамика принятия Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации законодательных актов
Зарождение и развитие этой тенденции обусловлено, в частности, тем, что поиск правовых инструментов, обеспечивающих эффективное развитие российской экономики, поддержание макроэкономической стабильности, а также развитие человеческого потенциала, в контексте соблюдения и обеспечения баланса конституционных принципов социального государства и свободы предпринимательской деятельности, продолжается. Кроме того, под воздействием процессов развития информационно-телекоммуникационных технологий, нано- и биотехнологий, в условиях глубоких структурных изменений в мировой экономике, обусловленных сменой технологических и мирохозяйственных укладов в сферу правового регулирования все чаще вовлекаются общественные отношения, ранее правом не регулировавшиеся, а также отношения, которые должны, но по объективным причинам в настоящее время не могут быть урегулированы правом в необходимом объеме. Вследствие этого на протяжении последних как минимум пяти лет основными направлениями развития законодательства Российской Федерации в настоящее время являются:
– повышение качества государственного управления;
– создание условий для экономического роста, включая формирование и реализацию единой регуляторной политики, а также совершенствование правовых инструментов развития отдельных отраслей экономики;
– формирование правовых основ цифровой экономики и научно-технологического развития;
– развитие институтов социальной сферы и повышения качества жизни;
– сбалансированное региональное развитие.
Рассмотрим некоторые из них более подробно.
а) Повышение качества государственного управления. Недостаточное качество государственного управления и незавершенность административной реформы уже не первое десятилетие признаются одними из центральных причин многочисленных проблем, сохраняющихся в различных сферах общественной жизни России. Здесь следует выделить и экономическое развитие, и благосостояние населения, и качество жизни граждан, и здравоохранение, и образование. Об этом прямо говорят в своих выступлениях официальные лица, представители экспертного сообщества, деловых кругов, гражданского общества. Данный вывод также подтверждается низкими показателями Российской Федерации по агрегированному индикатору государственного управления World Governance Indicators (WGI).
Регуляторное воздействие государства на экономические и социальные отношения осуществляется способами, составляющими довольно широкий спектр, начиная от традиционного для социалистического правопорядка командно-административного подхода, заканчивая дерегулированием и применением механизмов soft law. При этом модели регулирования значительно различаются в зависимости от конкретных областей. XXI век стал веком активного масштабного реформирования регуляторной политики, цель которого – формирование современной, адекватной требованиям социально-экономического и технологического развития, эффективной системы регулирования, основанной на выявлении наиболее значимых общественных рисков и их снижении до приемлемого уровня (см. рис. 2).
Рис. 2. Регуляторная реформа
В основе концептуальной основы регуляторных реформ, которые реализуются в настоящее время практически во всех европейских государствах, лежат теории эффективности (оптимальности) Парето и теорема Коуза. Первая предполагает, что оптимальность – это ситуация, когда ни один индивидуальный критерий или критерий предпочтения не может быть лучше, не ухудшив хотя бы один индивидуальный критерий или критерий предпочтения, или не потеряв его. Следствием второй является то, что правовые нормы и управленческие решения должны способствовать такому распределению субъективных прав, к которому экономические агенты приходили бы сами, не препятствуй им в этом положительные трансакционные издержки. Соответственно, один из главных вопросов регуляторной реформы – критерии выбора того или иного способа регулирования, выбора между отраслевыми и функциональными методами регулирования.
Российская Федерация в этом отношении не является исключением. Совершенно очевидно, что сформировавшийся на сегодняшний день в нашей стране механизм регулирования неэффективен, а попытки частичного реформирования не оказывают ожидаемого влияния на его функционирование. Поэтому переход к новой регуляторной политике требует не только и не столько разработки новых федеральных законов, но пересмотра самой системы регламентации общественных отношений, установления обязательных требований, гарантирующих безопасность охраняемых законом ценностей, подходов к контрольно-надзорной деятельности и обеспечению законности.
Рис. 3. Регуляторная гильотина
б) Формирование правовых основ цифровой экономики и научно-технологического развития. ХХI век, по утверждению некоторых ученых, может войти в историю как век, основную повестку которого определила цифровизация, все более активно проникающая в различные сферы жизни человеческого общества. Технологическая революция имеет разнообразные проекции в юридической доктрине (рис. 4).
Рис. 4. Влияние технологической революции на правовую доктрину
Можно предположить, что в дальнейшем правовая (не только законодательная) основа цифровизации будет формироваться все более быстрыми темпами.
2. В 2020–2021 гг. появились еще два знаковых фактора, определяющих динамику и направленность развития российского законодательства в ближайшие, а может и отдаленные, годы. Это – пандемия новой коронавирусной инфекции COVID-19 и конституционная реформа 2020 г.
а) Борьба с пандемией новой коронавирусной инфекции. Как и продолжающаяся технологическая революция, включая цифровизацию, пандемия стала вызовом глобального масштаба, в том числе праву. Изначально нам казалось, что логичный ответ на него должен носить адекватный, т.е. интернациональный характер. Ведь она (пандемия) не признает границ.
Рис. 5. Общие черты в управлении пандемическим кризисом
Однако до сегодняшнего дня так и не было предложено ни единой (общей) стратегии по борьбе с пандемией и кризисными явлениями, ею порожденными, ни универсальных правовых мер. Не найден и баланс универсального и национального в регулировании соответствующих отношений.
Государства продолжают налаживать собственные системы противодействия кризису и управления им, включая матрицу ориентиров для корреляции (1) ординарного и экстраординарного регулирования, (2) основ конституционного строя и (3) ограничительных мер, включая ограничение прав и свобод граждан.
Эти системы носят преимущественно локальный и относительной замкнутый (в пределах конкретных государств) характер, при том, что вирус не имеет границ. Они ориентированы на внутренние проблемы, их масштаб и собственные возможности, в том числе, ресурсы государства и национального правового порядка.
Общим для всех стран является использование комплекса однородных правовых инструментов (Рис. 6). Особенности состоят в специфике их комбинаций.
Рис. 6. Правовые инструменты, стратегические и тактические решения, используемые государствами в процессе борьбы с пандемией
Для Российской Федерации одна из таких особенностей – широкое применение, особенно на первом этапе противодействия распространению новой коронавирусной инфекции, временных нормативных правовых актов. Вторая – выбор в качестве специального правового режима, применяемого в целях противодействия пандемии заболевания, режима повышенной готовности с предоставлением органам государственной власти субъектов Российской Федерации широкого круга полномочий по установлению обязательных для исполнения гражданами и организациями правил поведения при введении режима повышенной готовности применительно к условиям соответствующего субъекта Российской Федерации. Это позволило российскому государству на первом этапе противодействия пандемии действовать достаточно эффективно.
Проводимый Институтом для Правительства Российской Федерации мониторинг нормотворческой деятельности показал:
Рис. 7. Противодействие пандемии COVID-19 в Российской Федерации
Есть интересная практика использования каждого из упомянутых ранее инструментов и не только в России, которую стоит изучать. Значимость этих исследований возрастает, поскольку кризисная ситуация все еще далека от разрешения.
Исследования показывают, что правовое регулирование надо развивать таким образом, чтобы оно было одинаково функциональным и эффективным как в обычных условиях, так и при чрезвычайных обстоятельствах.
А в целом все это может привести к формированию вариативной модели (рис. 8) правового регулирования в ситуациях чрезвычайного характера.
И вместе с тем упомянутые вариативные модели и шаблоны вполне могут стать неотъемлемой частью современной правовой действительности.
Рис. 8. Вариативная модель правового регулирования в ситуациях чрезвычайного характера
В мировом конституционном развитии наметилась тенденция к трансформации наиболее востребованной модели конституции – так называемой социальной конституции. Как показало исследование, содержание конституций целого ряда стран, как новой, так и старой демократии, все больше наполняются ценностными установками и ориентирами. И, на мой взгляд, есть основания считать, что современная модель социальной конституции эволюционирует в социально-ценностную (или даже в ценностную) модель. Содержание российской конституционной реформы (2020 г.) тоже является примером отражения конституционной идентичности и утверждения самобытности (рис. 9).
Полифункциональность конституционных новелл – это одна из особенностей российской конституционной реформы. Практически каждая из них является и условием, и средством реализации стратегии государственно-правового и социально-эконмического развития России на основе исторической преемственности и социокультурной специфичности.
Рис. 9. Особенности конституционной реформы 2020 г. в России
Одной из основных целей конституционных преобразований является повышение качества государственного управления, что подразумевает:
– формирование единой системы публичной власти;
– построение законодательства на основе конституционных стандартов;
– трансформацию государственно-правового пространства Российской Федерации.
Модернизация конституционной основы реализации принципа разделения властей выразилась в перераспределении на конституционном уровне и уровне федерального законодательства полномочий между Президентом РФ и Правительством РФ. Данный процесс справедливо признать логическим продолжением административной реформы, конституционным закреплением ее результатов, сложившихся в ее ходе административных практик, эффективность которых была подтверждена временем. Перераспределение полномочий между Президентом РФ и Правительством РФ повлекло за собой кардинальное изменение роли и места Правительства в системе публичной власти, вследствие повышения конституционного значения Президента РФ в осуществлении исполнительной власти в Российской Федерации, трансформации самой системы публичной власти в Российской Федерации, а также конкретизации функционального назначения Правительства РФ. В частности, в практическом плане Правительство становится координирующим звеном всей системы публичной власти, определяя и обеспечивая ее единство, и органом, ответственным за формирование и реализацию единой социально ориентированной государственной политики.
Рис. 10. Конституционная реформа 2020 г.
Как официальный представитель Президента Российской Федерации при рассмотрении палатами Федерального Собрания Российской Федерации проектов федеральных конституционных и федеральных законов, могу сказать, что к настоящему времени с целью реализации конституционных положений принято пять федеральных конституционных законов, 95 федеральных законов, которыми, в том числе, внесены изменения в 338 законодательных акта, включая 29 федеральных конституционных законов. На рассмотрении в палатах Парламента находится более 200 законопроектов, разработанных в логике конституционной реформы.
– обеспечение преемственности в развитии российского государства, защита исторической правды (во исполнение ст. 67.1 Конституции РФ);
– закрепление особой роли языка, формирование механизмов поддержки и развития культуры, сохранения этнокультурного многообразия (во исполнение ст. 68, 69 Конституции РФ);
– расширение предметов совместного ведения РФ и ее субъектов, конкретизация полномочий органов публичной власти различного уровня (ч. 7 ст. 1 Закона о поправке);
– установление (закрепление) и унификация требований к должностным лицам в сфере публичной власти (ч. 10 ст. 1 Закона о поправке);
– создание и совершенствование контрольного механизма преодоления правовых конфликтов, в которых под сомнение может быть поставлено верховенство российского Основного закона (п. 12 ст. 1 Закона о поправке);
– совершенствование отдельных положений о судебной системе РФ (ч. 38 ст. 1 Закона о поправке);
– совершенствование механизма реализации Конституционным Судом РФ полномочий высшего судебного органа конституционного контроля (ч. 40 ст. 1 Закона о поправке);
– изменение (корректировка) порядка формирования органов прокуратуры (ч. 43 ст. 1 Закона о поправке);
– формирование единой системы публичной власти (пункты 44-46 ст. 1 Закона о поправке).
В Законе о поправке нет категоричных указаний на сроки изменения соответствующих законов субъектов Федерации. Тем более, когда еще не завершен окончательно и процесс приведения самого федерального законодательства в соответствие с конституционными поправками. И в субъектах Федерации вполне логично ожидают окончания этого процесса с тем, чтобы их законодательство было полностью гармонизировано с федеральным.
В целом, масштаб проводящихся и предстоящих преобразований связан не только с количеством изменяемых актов на каждом уровне, но и тем, что изменения затрагивают базовые законы, которые лежат в основе функционирования государства и решают задачи на каждом территориальном уровне.
В этих условиях особую значимость приобретает экспертиза проектов нормативных правовых актов, проводимая различными субъектами.
– наличие в экспертных заключениях комплексного юридического анализа;
– наличие в экспертных заключениях сравнительно-правового и (или) международного компонента.
[1] Доклад для выступления на заседании Клуба (Совета) заслуженных юристов РФ 17 ноября 2021 г. Публикуется с согласия Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ.
Новация представляет собой прекращение обязательства соглашением сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами. Прекращение обязательства новацией допускается, если иное не установлено законом или не вытекает из существа отношений (п. 1 ст. 414 ГК РФ). Например, денежные обязательства по договорам купли-продажи, подряда, возмездного оказания услуг и т.д. на практике часто заменяются заёмными обязательствами.
В редакции, действовавшей до 01.06.2015 (даты вступления в силу Федерального закона от 08.03.2015 N 42-ФЗ, далее - Закон N 42-ФЗ) п. 1 ст. 414 ГК РФ указывал, что новое обязательство при новации должно предусматривать иной предмет или способ исполнения. В действующей редакции этой нормы такое указание отсутствует. Однако по существу любое обязательство характеризуется предметом и способом исполнения, поэтому для прекращения обязательства новацией предмет или способ исполнения нового обязательства должен отличаться от такового в прекращаемом обязательстве. Необходимо учитывать, что внесение отдельных изменений в первоначальный договор не может считаться новацией. Например, не считается новацией изменение сроков и порядка расчетов по договору (п. 1 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 N 103).
Таким образом, новация не является превращением одного обязательства в другое, а представляет собой прекращение одного и установление другого обязательства.
Для прекращения обязательства новацией требуется согласование сторонами существенных условий обязательства, которым стороны предусмотрели прекращение первоначального обязательства (п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 N 103).
Допускается замена нескольких обязательств одним новым и наоборот - одного существующего - несколькими новыми, также при делимости первоначального обязательства допустима новация части данного обязательства.
Первоначальное обязательство прекращает своё действие, но если оно будет признано недействительным, новое обязательство автоматически становится также недействительным. При признании недействительным нового обязательства, первоначальная сделка возобновляет свою действительность.
В редакции, действовавшей до вступления в силу Закона N 42-ФЗ, п. 2 ст. 414 ГК РФ устанавливал, что новация не допускается в отношении обязательств по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью, и по уплате алиментов. С 01.06.2015 это правило из указанной нормы исключено. Таким образом, закон не запрещает заключить соглашение о новации в отношении обязательства по возмещению вреда, причиненного личности гражданина, а также обязательства по уплате алиментов. Следует отметить, что алиментные обязательства, установленные соглашением об уплате алиментов, могут быть прекращены по основаниям, предусмотренным этим соглашением (п. 1 ст. 120 Семейного кодекса РФ). Перечень таких оснований закон не ограничивает. Вместе с тем семейное законодательство напрямую не предусматривает возможность новации обязательства по уплате алиментов.
Законодательство не содержит общих требований к форме соглашения о новации. На практике применяют по аналогии нормы, регулирующие порядок расторжения и внесения изменений в договор. Таким образом, новация должна быть выражена в такой же форме, как и первоначальное обязательство (п. 1 ст. 452 ГК РФ).
В исключительных случаях, указанных в законе, на соглашение о новации распространяются нормы, регулирующие форму нового обязательства. Например, новация долга заёмным обязательством должна выполняться в форме, предусмотренной для заключения договора займа (ст. 808, п. 2 ст. 818 ГК РФ).
Введение в отношении лица процедуры банкротства ограничивает права по прекращению обязательств его должников новацией (п. 9 ст. 142 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)").
Новация прекращает дополнительные обязательства, связанные с первоначальным обязательством, если иное не предусмотрено соглашением сторон (п. 2 ст. 414 ГК РФ). Например, вместе с новацией может быть отменён залог, обеспечивающий исполнение денежного обязательства.
Реформирование системы гражданско-правовых отношений вызвало множество изменений в практике [2]. В том числе, в гражданско-правовой оборот были возвращены некоторые понятия и факты, которые прежде не имели широкого применения в системе данных отношений, либо были устранены из гражданского права.
Нельзя не отметить, что также в значительной степени видоизменилась интересующая нас часть гражданского права, регламентирующая порядок возникновения, прекращения, а также внесения изменений в договорные обязательства, а также иные аспекты обязательственных отношений. Как часть таких изменений, новация вошла в гражданское законодательство в качестве положений статьи 414 Гражданского Кодекса Российской Федерации [1]. Положения о новации, выработанные многолетним развитием теории и практики отечественного и зарубежного гражданского права таким образом, приобретают актуальность для исследования на современном этапе.
Сегодня мы можем назвать множество ученых-правоведов, которые в своих научных исследованиях тем или иным образом касались рассмотрения новации как факта прекращения обязательств. К их числу относятся О. С. Кривцов [6], Д. И. Мейер [7], К. П. Победоносцев [8], B. И. Синайский [9]. Кроме того, к современным учены, рассматривавшим различные аспекты новации можно отнести A. M. Эрделевского [12], Е. В. Крашенинникова [5, с.67–69], О. Ю. Шилохвост [10] и других. Но несмотря на достаточно обширный список приведенных в пример исследований, затрагивающих вопросы новации, немаловажно отметить, что в современном гражданском праве отсутствуют работы, посвященные комплексному анализу данного явления. В связи с этим данная тема представляется весьма актуальной для дальнейших научных разработок и исследований.
В главе 26 ГК РФ устанавливается система оснований прекращения обязательств, которые фактически регламентируют правовое регулирование их прекращения в случаях возникновения наиболее часто встречающихся в гражданском обороте юридических фактов. В том числе, в ней содержатся и положения о сделках как основаниях прекращения обязательства. Так, соглашение сторон как самостоятельное основание связано с тем, что его стороны обоюдно по каким-либо причинам теряют интерес, который лежал в основе обязательства. Совершение такого рода сделки характеризует желание сторон не просто прекратить правовую связь между субъективным правом и обязанностью, но и обязательственную связь в целом.
Однако стороны могут прийти к соглашению, которое будет иметь своей целью не только прекращение одного обязательства, но и образования другого (нового) обязательства, и в этом случае можно вести речь о прекращении обязательства новацией.
Итак, чтобы разобраться, в сущности, и в правовой природе рассматриваемого юридического факта, необходимо сперва проанализировать понятие новации.
Законодательством Российской Федерации, а именно ст. 414 ГК РФ, новация определена как соглашение сторон договорных обязательств о замене исходных обязательств, либо одного из таких обязательств на другое обязательство, установленное между теми же лицами, если оно не противоречит существующему законодательству.
Правовая доктрина позволяет различить два подхода к рассмотрению сущности данного определения:
- Прекращение предыдущего договора между сторонами путем создания нового и замены им прежнего договора с сохранением правового статуса сторон договора;
- Любое изменение договорных обязательств, при условии, что стороны договора остаются неизменными.
По нашему мнению, более точным является суть первого подхода в связи с тем, что в нем выделена одна из важнейших особенностей новации — не просто изменение существующего обязательства, а появление нового.
Таким образом, можем сделать вывод о том, что новация по своей сути представляет собой двустороннюю сделку, направленную на прекращение одного и порождение нового обязательства, субъектный состав которой детерминирован субъектным составом обязательства, подлежащего прекращению и является особым видом гражданско-правовых сделок — ремиссионной, то есть правопрекращающей сделкой.
Так, прекращение договорных обязательств в связи с новацией неизбежно сменяется установлением иных обязательств [11].
Основываясь на вышеизложенном, в качестве признаков новации можно выделить следующие:
— новация — это способ прекращения договорных обязательств;
— новация возможна между сторонами существующего договора;
— является двусторонней сделкой, но в силу специфики их правовой цели не создают права и обязанности, а только прекращают уже существующие права и обязанности в уже действующих обязательственных отношениях;
— установленное обязательство связано с предыдущим;
— новация направлена на полную замену одного обязательства другим.
Особенностью новации также является то, что при применении данного метода прекращения договорных обязательств также важно учитывать, что вновь установленное обязательство должно соответствовать договорным условиям и относиться к прежним сторонам договора, то есть являться их связующим элементом. Так, новое обязательство не может пренебрегать конкретными договорными обстоятельствами и существенными условиями договора, так как в данном случае такое обязательство уже не сможет относиться к рассматриваемому договору.
Кроме того, неотъемлемым элементом новации являются условия ее совершения. К ним можно отнести следующие факты:
- новое обязательство связывает тот же самый круг лиц, что и обязательство, которое прекратило своё действие в связи с новацией;
- замена одного обязательства другим происходит исключительно по соглашению сторон договора;
- новационный договор, в соответствии с которым производится замена одного обязательства другим, должен отвечать форме и условиям, установленным законом для таких договоров;
- стороны обязаны указать в договоре о возможности проведения новации, но при отсутствии данного предостережения новое обязательство будет иметь юридическую силу в равной степени со старым;
- первичное обязательство является действующим и только тогда может быть заменено с помощью новации;
- первоначальное обязательство допустимо заменить новым обязательством с помощью новации.
Таким образом, соглашение сторон о новации является гражданско-правовым договором, который, в свою очередь, является консенсуальным, возмездным, двусторонним договором.
В гражданском праве РФ также являются и спорные моменты, касающиеся новации. К таким, например, можно отнести, отсутствие указания в ГК РФ на форму установления нового обязательства.
Так, ряд исследователей считает, что новое обстоятельство должно быть заключено в договор, совершенный в той же форме, что и первоначальный, так как именно в данной форме определены все существенные условия и стороны данного соглашения [4].
Иное мнение гласит о том, что вводимое новшество в виде устанавливаемых обязательств должно обладать формой, соответствующей правовой природе таких обстоятельств и не опираться при этом на форму первоначального договора [3].
Таким образом, необходимо подчеркнуть, что такое правовое явление как новация должно быть всесторонне исследовано и усовершенствовано законодателем с целью предотвращения имеющихся в данной области проблемных вопросов, как, например, отсутствие четкой правовой квалификации, отграничения от смежных правовых фактов, а также сферы применения и конкретизации неоднозначных правовых дефиниций, связанных с новацией.
Читайте также: