Нос майора ковалева доклад

Обновлено: 20.05.2024

В этой статье представлен цитатный образ и характеристика майора Ковалева в повести "Нос", описание внешности и характера героя, портрет в цитатах.

Майор Ковалев в повести "Нос" Гоголя: характеристика, образ, описание, портрет

". сказавши, что еще молод, что нужно ему прослужить лет пяток, чтобы уже ровно было сорок два года." (Ковалев о себе)

О внешности Ковалева известно, что он чисто одевается, носит большие бакенбарды, у него имеется множество печаток (печатки для запечатывания писем носили как брелок на цепочках):

"Воротничек его манишки был всегда чрезвычайно чист и накрахмален. Бакенбарды у него были такого рода, какие и теперь еще можно видеть у губернских, поветовых землемеров, у архитекторов и полковых докторов, также у отправляющих разные полицейские обязанности и, вообще, у всех тех мужей, которые имеют полные румяные щеки и очень хорошо играют в бостон: эти бакенбарды идут по самой средине щеки и прямехонько доходят до носа. Маиор Ковалев носил множество печаток сердоликовых и с гербами, и таких, на которых было вырезано: середа, четверг, понедельник и проч."

"Ковалев выступил поближе, высунул батистовый воротничек манишки, поправил висевшие на золотой цепочке свои печатки. "

"Судя по пуговицам вашего виц‑мундира, вы должны служить в сенате или, по крайней мере, по юстиции." (мнение Носа об одежде Ковалева)

У него довольно красивый небольшой нос:

". каково было положение этого маиора, когда он увидел, вместо довольно недурного и умеренного носа, преглупое, ровное и гладкое место."

Господин Ковалев является дворянином и носит чин коллежского асессора. Он получил этот чин два года назад и очень им гордится. При этом он предпочитает называть себя "майором" для солидности (гражданский чин коллежского асессора соответствует военному чину майора в пехоте):

"Он два года только еще состоял в этом звании и потому ни на минуту не мог его позабыть; а чтобы более придать себе благородства и веса, он никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда маиором."

"Поэтому‑то самому и мы будем вперед этого коллежского асессора называть маиором." (автор о Ковалеве)

"Вы можете просто написать: коллежский асессор, или, еще лучше, состоящий в маиорском чине." (Ковалев о себе)

Некоторое время назад майор Ковалев поселился в Петербурге с целью найти приличную должность в каком-нибудь учреждении. Например, его интересует место вице-губернатора или хотя бы экзекутора (начальника) в приличном департаменте. Очевидно, Ковалев является очень амбициозным человеком, если метит на такую позицию, как вице-губернатор Петербурга:

"Маиор Ковалев приехал в Петербург по надобности, а именно искать приличного своему званию места: если удастся, то вице‑губернаторского, а не то – экзекуторского в каком‑нибудь видном департаменте."

"После того отправился он в канцелярию того департамента, где хлопотал об вице‑губернаторском месте, а в случае неудачи об экзекуторском. Проходя чрез приемную, он взглянул в зеркало: есть нос."

Ранее он служил на Кавказе, тоже, вероятно, чиновником. Судя по всему, на Кавказе он работал в следственных органах:

"Коллежских асессоров, которые получают это звание с помощию ученых аттестатов, никак нельзя сравнивать с теми коллежскими асессорами, которые делались на Кавказе." (автор о работе Ковалева на Кавказе)

Господин Ковалев любит каждый день прогуливаться по Невскому проспекту (самому роскошному месту в городе), чтобы себя показать и на людей посмотреть:

"Маиор Ковалев был не прочь и жениться; но только в таком случае, когда за невестою случится двести тысяч капиталу."

Майор Ковалев гордится многими связями и знакомствами. При этом из этого множества он перечисляет всего двух дам – статскую советницу Чехтареву и штаб-офицершу Подточину. На этом список его "многих знакомых" заканчивается. Кроме того, эти дамы принадлежат не к самому высшему обществу Петербурга, учитывая чины их мужей, но Ковалев все же гордится этими связями:

"Конечно я… впрочем я маиор. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично. Какой‑нибудь торговке, которая продает на Воскресенском мосту очищенные апельсины, можно сидеть без носа; но, имея в виду получить губернаторское место,… притом будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтарева, статская советница, и другие…" (Ковалев о себе)

"У меня много знакомых: Чехтарева, статская советница, Палагея Григорьевна Подточина, штаб‑офицерша… Вдруг узнают, боже сохрани!" (Ковалев о себе)

"Я бываю по четвергам у статской советницы Чехтаревой; Подточина Палагея Григорьевна, штаб‑офицерша, и у ней дочка очень хорошенькая, тоже очень хорошие знакомые, и вы посудите сами, как же мне теперь… Мне теперь к ним нельзя явиться." (Ковалев о себе)

У майора Ковалева есть лакей, крепостной крестьянин Иван, судя по всему, довольно ленивый человек. Когда Ковалеву что-то не нравится, он бьет Ивана шляпой и обзывает его свиньей:

"То есть, не в бровь, а прямо в глаз! Нужно заметить, что Ковалев был чрезвычайно обидчивый человек. Он мог простить всё, что ни говорили о нем самом, но никак не извинял, если это относилось к чину или званию."

Краткое описание

Количество необычных памятников, созданных фантазией скульпторов, художников Санкт-Петербурга, считается самым большим среди городов России. Среди прижившихся городских скульптур много неожиданных предложений, связанных с фигурами животных, мифических существ, предметов.

Этот памятник своей оригинальностью вызывает философское настроение, заставляет вспомнить знаменитое произведение или прочитать его в первый раз и применить весь смысл к условиям настоящего времени.

Памятник носу выполнен в виде плиты из известняка с фигурой большого носа литературного героя майора Ковалева из рассказа Гоголя. Говорят, что он по форме соответствует носу мастера, его создавшего.

История

Памятник носу майора Ковалева — предложение по изготовлению такой композиции родилось у Виктора Жукова, он известен в качестве актера и писателя. Участниками проекта стали скульпторы Аземша, Габриадзе, известный архитектор Бухаев. На этапе изготовления копии привлекался Владимира Панфилов.

Скульптор

Особенности композиции

Где находится

Памятник установлен на Вознесенском проспекте города. Часто называется его местом нахождения угол дома 32/13 между улицами Вознесенского, Римского-Корсакова.

Адрес

Вознесенский проспект, дом № 36

Метро

Садовая, Сенная, Спасская площадь

Как добраться

От станции метрополитена пройти по улице Садовой до проспекта Римского-Корсакова. Свернуть налево и дойти к перекрестку с Вознесенским проспектом. Время в пути составит около 15 минут.

Интересные факты

Небольшой, бессмертный памятник замечательному произведению Гоголя напоминает об интересных событиях, описанных автором:

В мире всего три памятника знаменитому носу майора Ковалева, который является героем повести "Нос" Николая Васильевича Гоголя. И все три памятника вы можете увидеть, гуляя по улицам Санкт-Петербурга. Не многим литературным персонажам и даже историческим личностям (не считая разве что Ленина и Петра Первого) так повезло - трижды быть увековеченными в Северной столице, а уж всего лишь органу обоняния героя тем более.

В истории появления памятников "Нос майора Ковалева", первого, второго и третьего, мы попытаемся разобраться в данной статье.

Но сначала напомним содержание самой повести.

О чем "Нос"?

Цирюльник Иван Яковлевич завтракает и обнаруживает в хлебе, только что испеченном к трапезе, нос. Нос ему отлично знаком - он принадлежал коллежскому асессору Ковалеву. Испуганный цирюльник заворачивает нос в тряпицу и бросает с Исаакиевского моста.

А вот Ковалев просыпается без носа. На лице - совершенно ровное место, как только что выпеченный блин, без всякого намека на бывшее украшение. Направился Ковалев было к обер-полицмейстеру, чтобы заявить о пропаже, да вдруг и увидел собственный нос. Тот держит себя человеком. Притом человеком непростым. На нем шитый золотом мундир и шляпа с плюмажем статского советника. Нос запрыгивает в карету, собираясь ехать в Казанский собор. Пораженный столь невероятным событием, майор догоняет его и просит вернуться, однако с высокомерием, присущим старшему по чину, тот говорит, что не понимает, о чем идет речь.

Ковалеву приходит в голову дать объявление о пропаже носа в газету. Но идея в редакции отвергнута - уж слишком скандален случай, не повредит ли он репутации уважаемого издания. Майор - к частному приставу. Но находящийся не в духе чиновник только отмахивается - мол, приличному человеку носа не оторвут.

Расстроенный Ковалев приезжает домой, куда вскоре к нему с визитом приходит квартальный надзиратель, который приносит утраченное - завернутый в бумажку нос. Якобы он был перехвачен с поддельным паспортом по дороге в Ригу.

Ковалев радуется, но оказывается, что нос никак не хочет возвращаться на прежнее место. Несмотря на все старания хозяина и даже приглашенного доктора, он отстает от лица и падает на стол.

А седьмого апреля нос, как ни в чем не бывало, оказывается снова между щек майора, своего законного владельца. И жизнь Ковалева входит в прежнюю колею.

История первого носа

На стене дома №11/36 по проспекту Римского-Корсакова (при пересечении с проспектом Вознесенского) красуется самый первый "загулявший" некогда нос.

История памятника носу тоже весьма таинственна, только она произошла в наши дни.

Как известно, 27 ноября 1995 года во время проходившего в Северной столице фестиваля сатиры и юмора "Золотой Остап" художником Резо Габриадзе и скульптором Владимиром Панфиловым с подачи актера и режиссера Вадима Жука был увековечен нос майора Ковалева.

Габриадзе и Панфилов, к слову сказать, в 1994 уже украсили Петербург маленьким шедевром - скульптурой "Чижик-пыжик" на Фонтанке, который хорошо известен жителям города и привлекает множество туристов.

Почему носом решили украсить дом именно на Вознесенском, понятно. Хотя сбежавший от хозяина орган обоняния "гулял" по Невскому проспекту, но впервые обнаружен был цирюльником в своем хлебе именно здесь, на Вознесенском.

Для нового памятника заказали и привезли розовый гранит с родных писателю украинских просторов. Массивный нос (который, по слухам, повторяет своими изгибами нос скульптора) вмонтировали в серую известняковую небольшую плиту, сделали поясняющую надпись о его литературном хозяине и водрузили на стену. Памятник получился небольшим - 60 на 35 см, но увесистым - около ста килограммов. Висел он себе спокойно до 2002 года, а в сентябре вдруг пропал.

Нос майора Ковалева, даже и памятник, исчезнуть был обязан, шутили тогда петербуржцы. Еще говорили, что по ночам нос, как положено, разгуливает по улочкам города, вынюхивая различные тайны. Только отчего-то дорогу обратно никак не найдет.

Туристы были огорчены исчезновением достопримечательности, полиция завела уголовное дело, но злоумышленников так и не нашла.

Второй нос и неожиданная находка

Тогда власти города решили установить дубликат - еще один "Нос майора Ковалева" в Санкт-Петербурге. На этот раз на фасаде нового выставочного зала Музея городской скульптуры. Этот музей расположен в переулке Чернорецком, доме 2. Предполагалось, что новый барельеф будет фактической копией прежнего. Создан он был архитектором и скульптором Вячеславом Бухаевым. Правда, размер этого памятного знака поменьше. Зато у него имеется отличительная черта - прыщик на самом кончике. Такой, как тот, что беспокоил когда-то героя повести майора Ковалева своим присутствием.

Однако спустя год после таинственной пропажи подлинник был обнаружен! Доску с носом в полуразрушенном состоянии нашли в одном из городских подъездов на Средней Подьяческой улице. Что было делать? Первый нос отреставрировали и водрузили на прежнее место. Говорят, использовали более прочные крепления и повесили выше прежнего места, тем более что следственные органы предположили: доска свалилась со стены сама, а потом ее просто кто-то подобрал и оттащил подальше.

Но верна ли эта версия или же памятник похитили неизвестные хулиганы - и по сей день остается загадкой.

Так что теперь в Санкт-Петербурге два брата-близнеца, два почти одинаковых носа.

Нос номер три

Но история с легендарными органами обоняния на этом еще не закончилась. Потому что на Университетской набережной (дом 7-9) в ознаменование наступающего двухсотлетия великого писателя в 2008 году установили уже не настенный памятный знак, а полноценную скульптуру. На тонких кривоватых ножках в шинели стоит господин Нос во дворе филологического факультета СПбГУ.

Между прочим, высечен он из камней, присланными крупнейшими университетами мира.

Четвертый нос

А вот и следующий. Но это уже не в Санкт-Петербурге. А в Киеве, на старинном Андреевском спуске. И "этот нос - совсем не тот нос" - если перефразировать известное выражение. Сей памятный знак посвящен органу обоняния самого писателя, который, согласно одной из легенд, страдая от насморка, именно в Киеве сделал первые наброски фантастической повести.

Официальное название памятного знака - "Нос Николая Гоголя". Эта киевская достопримечательность, созданная скульптором Олегом Дергачевым, была установлена в июле 2006 года.

Памятник носу майора Ковалева в Санкт Петербурге.Вознесенский проспект, 36

Жизнь и творчество писателя Николая Васильевича Гоголя овеяны мифами и легендами. Сама личность писателя, и его произведений остаются загадкой не только для читателей, но и для многих исследователей его творчества. Странную историю нам рассказал Николай Гоголь. Казалось бы, бурная фантазия автора. Но эта выдумка основана на факте. Как говорили, скверный анекдот приключился однажды в Cеверной столице.

“Щетъ
Его светлости и разныхъ орденовъ кавалеру Платону Александровичу Зубову
По приказанiю Вашей светлости зделанъ мною находящемуся при свите персидскаго хана чиновнику искусственной носъ изъ серебра въ нутри вызолоченой съ пружиной биндажемъ, съ наружи подъ натуру крашеной . . . . . . . 200 сер.
Но какъ одинъ искуственной носъ, нося безъ переменно подвержен всякому непредвидимому случаю быть поврежденному, того для персидской ханъ проситъ зделать другой с принадлежащими к оному потребностями, как то штампъ из котораго выкалачивается носъ, тафты приправленной гумiями и красочки дабы онъ могъ и будучи въ своемъ отечестве удобно во время надобности их делать.
Другой носъ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100 сер.
два штампа медныхъ для выколачивания носа . 100 сер.
5 аршинъ тафты приправленной Гумiями . . . 50 сер.
итого 450
ИМПЕРАТОРСКОЙ академии Художествъ механик и титулярный советникъ Осипъ Шишоринъ”

Утром к Осипу Шишорину явился чиновник от Платона Зубова, всесильного фаворита императрицы Екатерины Великой. Чиновник передал мастеру заказ: изготовить нос, который был бы совершенно как натуральный.
Этот заказ привел его в недоумение. Нос? Для кого – нос? И для каких таких целей?
– Покойнику гроб заказывают, и то мерку снимают. А как же прикажете нос изготовить, не видя. – Тут мастер замялся. – То есть не зная места, куда он приставлен должен быть. Извините, вслепую не работаем-с!
Чиновник отвечал:
– Резонно. Встречу вашу с. – Он также запнулся. – С будущим владельцем этого, так сказать, прибора мы устроим.
Уходя, он обернулся и сказал:
– Этот заказ и все, что до него касаемо, держать в строжайшей тайне надлежит!

Моллер Отто Фридрих. Портрет Николая Гоголя

. Осип Иванович Шишорин был одним из крупнейших петербургских инструментальных мастеров. Сын известного резчика по дереву, он шестилетним младенцем попал в только что открытое Воспитательное училище при Академии художеств. Это была идея нового президента Академии И. И. Бецкого — набирать для обучения пяти-шестилетних младенцев и в полном отрыве от влияния семьи и улицы воспитывать их в течение пятнадцати лет, готовя идеальных людей и замечательных художников. За пятнадцать лет упорной муштры воспитанники овладевали умением рисовать, но при этом не все становились художниками. Поэтому в Академии, помимо художников “трех знатнейших искусств” (живописи, скульптуры и архитектуры), готовили также и инструментальных мастеров, то есть, говоря современным языком, дизайнеров. Поточного метода в промышленности еще не существовало, каждая вещь изготовлялась индивидуально, и для красивых вещей требовались мастера, способные создавать художественно оформленные предметы.
С 1773 года Шишорин обучался в инструментальном классе Академии под руководством английского мастера Франсиса Моргана, неоднократно получал награды за успешные работы. В 1779 году он окончил Академию с золотой медалью за успехи в механике и получил четырехлетнюю командировку в Англию для усовершенствования. Об успехах в Англии свидетельствует похвальный отзыв его тамошнего учителя Джона Стенклива. Вернувшись в Петербург, Шишорин возглавил класс математических инструментов Академии художеств и успешно руководил им. Мастер делал множество разнообразных инструментов, в том числе по заказу Зубова выполнил в 1793 году 36 термометров для кораблей российского флота (работы О.Шишорина хранятся в Эрмитаже и Историческом музее).

Новое задание фаворита отличалось оригинальностью. Сделать искусственный нос было безусловно интересно для такой творческой личности, как Шишорин. В решении этой задачи он проявил недюжинные способности ваятеля и механика. Мастер реконструировал в рисунке отрезанный нос перса, затем вылепил его и сделал по этой лепной модели носа два медных штампа, вложив между которыми тонкий позолоченный изнутри лист серебра, выколотил своеобразный протез носа. Наличие штампов позволяло повторять его. Наружную поверхность протеза он окрасил “под натуру”. Шишорин придумал также изящный способ ношения своего изделия на лице: оно крепилось изнутри к носовой кости хозяина “пружиной-биндажем” (само название подтверждает английскую выучку Шишорина) — приспособлением вроде того, что позднее применялось на пенсне. Но как бы плотно ни прикреплялся металлический нос пружиной, между изделием и щекой оставалась легкая щель, для маскировки которой мастер придумал подобие лейкопластыря из тонкой шелковой тафты (тоже, вероятно, телесного цвета), пропитанной гумией (клейким соком особых растений). Стоило лизнуть, клей растворялся, ткань прилипала к коже и металлу.

В счете оговорено, что штампы для выколачивания носа передавались его хозяину, “дабы он мог и будучи в своем отечестве удобно во время надобности их [копии протеза] делать”. Деликатность задачи требовала быстроты исполнения. Шишорин с блеском подтвердил свое высокое мастерство, выполнил поручение и подал счет Зубову. Фаворит передал счет Екатерине II, которая дала устное распоряжение своему статс-секретарю В. С. Попову — “оплатить”. Существует ряд переплетенных в сафьян томов “Имянных Ее Императорского Величества изустных указов”. В томе, относящемся к 1796 году, читаем:
“Ея Императорское Величество высочайше повелеть соизволила заплатить из Кабинета механику Осипу Шишорину за зделанные имъ персидскому при Муртазакулихане находящемуся чиновнику два искусственных носа вместо отрезанного ему Агамагометханом по приложенному счету четыреста пятьдесят рублей.
Апреля 25 дня 1796 Василий Попов”.

Ролан Быков.Фильм Нос, 1977 год.

Спустя лет тридцать, вероятно, что некий “архивный юноша”, перебирая именные указы, поразился содержанием счета, вырвал его из дела и, посмеиваясь, показывал некоторым лицам в Петербурге. Тогда его и мог увидеть Гоголь. Теперь документ находится в московском архиве Голицыных. Известно, что генерал-губернатор Москвы Дмитрий Владимирович Голицын довольно редко бывал в Петербурге, но в одно из своих посещений столицы сановник увлекся молодой Александрой Осиповной Россет. Литературные связи ее с Пушкиным, Жуковским и Гоголем общеизвестны. В ее салоне счет Шишорина мог находиться некоторое время, забавляя посетителей. Но долго держать краденный из государственного архива документ было опасно, и Александра Осиповна подарила его своему престарелому московскому поклоннику, увлекавшемуся также сбором разных раритетов. Племянник Д. В. Голицына — М. А. Голицын с 1822 года служил актуариусом Коллегии иностранных дел и отличался большой любовью к предметам искусства и всяким редкостям, которые впоследствии, уже после его смерти, были собраны в особый Голицынский музей (приобретенный в 1886 году Эрмитажем). При всякой коллекции находится множество вещей, не попадающих затем в основной фонд. Вероятно, так случилось и со счетом Шишорина, затерявшимся среди документального хлама и оказавшимся в советское время в россыпи разных маловажных бумаг.
Необычность “щета” запечатлелась в цепкой памяти Гоголя и затем преобразовалась в великолепную фантазию о самостоятельных прогулках носа коллежского асессора Ковалева.

“Коллежский асессор Ковалев проснулся довольно рано и. увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место. Необходимо сказать что-нибудь о Ковалеве, чтобы читатель мог видеть, какого рода был этот коллежский асессор. Коллежских асессоров, которые получают это звание с помощью ученых аттестатов, никак нельзя сравнить с теми коллежскими асессорами, которые делались на Кавказе. Это два совершенно особенные рода. ”
Затем Ковалев пытается дать в газету объявление о сбежавшем носе. Чиновник отказывает ему, но утешает: “Говорят, что есть такие люди, которые могут приставить какой угодно нос”. Действительно, Шишорин это умел.
В окончательный вариант повести Гоголь вставляет дополнительный эпизод, которого не было в первой редакции: “Потом пронесся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос майора Ковалева, что будто он давно уже там, что когда еще проживал там Хозрев-Мирза , то очень удивлялся этой странной игре природы”.

Гоголь позволял себе едва заметный кивок в сторону реальной подосновы, упоминая Хозрева-Мирзу — историческую личность, кстати, внучатого племянника Муртазы-Кули-хана. Истории искусственного носа перса, дважды повторенного по просьбе Муртазы, ради “всякого непредвиденного случая”, и собственного носа петербургского фанфарона, внезапно от него сбежавшего, зримо переплетены в эпизоде, где Хозрев-Мирза с удивлением смотрит на прогулки носа майора Ковалева.

Такие аллюзии были ясны и понятны лицам, посвященным в архивную тайну персидского носа. Сам автор пишет о них: “. этим происшествиям были чрезвычайно рады все светские, необходимые посетители раутов, любившие смешить дам”.
“Один господин, — продолжает Гоголь, — говорил с негодованием, что он не понимает, как в нынешний просвещенный век могут распространяться нелепые выдумки, и что он удивляется, как не обратит на это внимание правительство”.

Всю свою стать он демонстрирует, выходя на Невский, а нос для него является своего рода достопримечательностью. Это также символ благочестия и порядочности.

И вот однажды, Ковалёв просыпается, и не находит носа на своём лице. Он бросается к обер-полицмейстеру, но по пути встречает свой нос в мундире, да ещё в большом чине. Он пытается с ним заговорить, но тот не признаётся и ускользает от Ковалёва. Платон доходит до обер-полицмейстера, но не застаёт того на месте, потом решает дать объявление о пропаже носа в газету, но объявление не принимают. Наконец, он доходит до частного пристава, но и тот отказывается заниматься его делом. Неожиданно, к нему домой приходит полицейский и возвращает его нос. Тот долго не хочет приставать обратно к лицу, но вскоре всё же возвращается на место и история для главного героя благополучно заканчивается.

Итак, лишив Ковалёва носа, автор ставит под сомнение его нравственные достоинства. Даже частный пристав отмечает, что порядочному человеку нос не оторвут. Пропажа носа Ковалёва могла быть также связана с потерей человеческого лица в погоне за сомнительными удовольствиями.

Встреча с носом

Расстроенный Ковалев приходит домой и начинает обдумывать причину своего несчастья. И тут ему приходит в голову, что, возможно, во всем виновата штаб-офицерша Подточина, нанявшая каких-нибудь колдуний, ведь коллежский асессор не торопился брать в жены ее дочь. Когда полицейский приносит завернутый в бумажку нос, Ковалев не находит себе места от радости — именно это передает нам краткое содержание. Нос тем временем даже и не думает приставать на место.

Иван Яковлевич

Памятник носу майора Ковалева в Санкт Петербурге.Вознесенский проспект, 36

“Щетъ Его светлости и разныхъ орденовъ кавалеру Платону Александровичу Зубову По приказанiю Вашей светлости зделанъ мною находящемуся при свите персидскаго хана чиновнику искусственной носъ изъ серебра въ нутри вызолоченой съ пружиной биндажемъ, съ наружи подъ натуру крашеной . . . . . . . 200 сер. Но какъ одинъ искуственной носъ, нося безъ переменно подвержен всякому непредвидимому случаю быть поврежденному, того для персидской ханъ проситъ зделать другой с принадлежащими к оному потребностями, как то штампъ из котораго выкалачивается носъ, тафты приправленной гумiями и красочки дабы онъ могъ и будучи въ своемъ отечестве удобно во время надобности их делать. Другой носъ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100 сер. два штампа медныхъ для выколачивания носа . 100 сер. 5 аршинъ тафты приправленной Гумiями . . . 50 сер. итого 450 ИМПЕРАТОРСКОЙ академии Художествъ механик и титулярный советникъ Осипъ Шишоринъ”

Утром к Осипу Шишорину явился чиновник от Платона Зубова, всесильного фаворита императрицы Екатерины Великой. Чиновник передал мастеру заказ: изготовить нос, который был бы совершенно как натуральный. Этот заказ привел его в недоумение. Нос? Для кого – нос? И для каких таких целей? – Покойнику гроб заказывают, и то мерку снимают. А как же прикажете нос изготовить, не видя… – Тут мастер замялся. – То есть не зная места, куда он приставлен должен быть. Извините, вслепую не работаем-с! Чиновник отвечал: – Резонно. Встречу вашу с… – Он также запнулся. – С будущим владельцем этого, так сказать, прибора мы устроим. Уходя, он обернулся и сказал: – Этот заказ и все, что до него касаемо, держать в строжайшей тайне надлежит!

Моллер Отто Фридрих. Портрет Николая Гоголя

…Осип Иванович Шишорин был одним из крупнейших петербургских инструментальных мастеров. Сын известного резчика по дереву, он шестилетним младенцем попал в только что открытое Воспитательное училище при Академии художеств. Это была идея нового президента Академии И. И. Бецкого — набирать для обучения пяти-шестилетних младенцев и в полном отрыве от влияния семьи и улицы воспитывать их в течение пятнадцати лет, готовя идеальных людей и замечательных художников. За пятнадцать лет упорной муштры воспитанники овладевали умением рисовать, но при этом не все становились художниками. Поэтому в Академии, помимо художников “трех знатнейших искусств” (живописи, скульптуры и архитектуры), готовили также и инструментальных мастеров, то есть, говоря современным языком, дизайнеров. Поточного метода в промышленности еще не существовало, каждая вещь изготовлялась индивидуально, и для красивых вещей требовались мастера, способные создавать художественно оформленные предметы. С 1773 года Шишорин обучался в инструментальном классе Академии под руководством английского мастера Франсиса Моргана, неоднократно получал награды за успешные работы. В 1779 году он окончил Академию с золотой медалью за успехи в механике и получил четырехлетнюю командировку в Англию для усовершенствования. Об успехах в Англии свидетельствует похвальный отзыв его тамошнего учителя Джона Стенклива. Вернувшись в Петербург, Шишорин возглавил класс математических инструментов Академии художеств и успешно руководил им. Мастер делал множество разнообразных инструментов, в том числе по заказу Зубова выполнил в 1793 году 36 термометров для кораблей российского флота (работы О.Шишорина хранятся в Эрмитаже и Историческом музее).

В счете оговорено, что штампы для выколачивания носа передавались его хозяину, “дабы он мог и будучи в своем отечестве удобно во время надобности их [копии протеза] делать”. Деликатность задачи требовала быстроты исполнения. Шишорин с блеском подтвердил свое высокое мастерство, выполнил поручение и подал счет Зубову. Фаворит передал счет Екатерине II, которая дала устное распоряжение своему статс-секретарю В. С. Попову — “оплатить”. Существует ряд переплетенных в сафьян томов “Имянных Ее Императорского Величества изустных указов”. В томе, относящемся к 1796 году, читаем: “Ея Императорское Величество высочайше повелеть соизволила заплатить из Кабинета механику Осипу Шишорину за зделанные имъ персидскому при Муртазакулихане находящемуся чиновнику два искусственных носа вместо отрезанного ему Агамагометханом по приложенному счету четыреста пятьдесят рублей. Апреля 25 дня 1796 Василий Попов”.

Ролан Быков.Фильм Нос, 1977 год.

Спустя лет тридцать, вероятно, что некий “архивный юноша”, перебирая именные указы, поразился содержанием счета, вырвал его из дела и, посмеиваясь, показывал некоторым лицам в Петербурге. Тогда его и мог увидеть Гоголь. Теперь документ находится в московском архиве Голицыных. Известно, что генерал-губернатор Москвы Дмитрий Владимирович Голицын довольно редко бывал в Петербурге, но в одно из своих посещений столицы сановник увлекся молодой Александрой Осиповной Россет. Литературные связи ее с Пушкиным, Жуковским и Гоголем общеизвестны. В ее салоне счет Шишорина мог находиться некоторое время, забавляя посетителей. Но долго держать краденный из государственного архива документ было опасно, и Александра Осиповна подарила его своему престарелому московскому поклоннику, увлекавшемуся также сбором разных раритетов. Племянник Д. В. Голицына — М. А. Голицын с 1822 года служил актуариусом Коллегии иностранных дел и отличался большой любовью к предметам искусства и всяким редкостям, которые впоследствии, уже после его смерти, были собраны в особый Голицынский музей (приобретенный в 1886 году Эрмитажем). При всякой коллекции находится множество вещей, не попадающих затем в основной фонд. Вероятно, так случилось и со счетом Шишорина, затерявшимся среди документального хлама и оказавшимся в советское время в россыпи разных маловажных бумаг. Необычность “щета” запечатлелась в цепкой памяти Гоголя и затем преобразовалась в великолепную фантазию о самостоятельных прогулках носа коллежского асессора Ковалева.

“Коллежский асессор Ковалев проснулся довольно рано и… увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место. Необходимо сказать что-нибудь о Ковалеве, чтобы читатель мог видеть, какого рода был этот коллежский асессор. Коллежских асессоров, которые получают это звание с помощью ученых аттестатов, никак нельзя сравнить с теми коллежскими асессорами, которые делались на Кавказе. Это два совершенно особенные рода…” Затем Ковалев пытается дать в газету объявление о сбежавшем носе. Чиновник отказывает ему, но утешает: “Говорят, что есть такие люди, которые могут приставить какой угодно нос”. Действительно, Шишорин это умел. В окончательный вариант повести Гоголь вставляет дополнительный эпизод, которого не было в первой редакции: “Потом пронесся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос майора Ковалева, что будто он давно уже там, что когда еще проживал там Хозрев-Мирза , то очень удивлялся этой странной игре природы”.

Такие аллюзии были ясны и понятны лицам, посвященным в архивную тайну персидского носа. Сам автор пишет о них: “…этим происшествиям были чрезвычайно рады все светские, необходимые посетители раутов, любившие смешить дам”. “Один господин, — продолжает Гоголь, — говорил с негодованием, что он не понимает, как в нынешний просвещенный век могут распространяться нелепые выдумки, и что он удивляется, как не обратит на это внимание правительство”.

Воскрешение или появление второго носа

В 2002 году памятник бесследно пропал. Все как в повести Гоголя — нос ушел от своего хозяина и стал жить самостоятельно. Вскоре была сделана уменьшенная копия этого памятника и размещена в другом месте — на стене дома в Чернорецком переулке, д.2 в музее городской скульптуры.

Но вдруг произошло невероятное — все как в повести Гоголя — нос майора Ковалева внезапно нашелся. В подъезде дома №15 по ул. Средней Подъяческой был обнаружен тот самый мраморный нос темными прожилками, который так внезапно исчез и как-то странно появился. Его снова водрузили на прежнее место, правда, гораздо выше, чем прежде.

Но… это еще не все. Николай Гоголь был великим мистификатором и фантазером. Наверняка, две памятные доски, установленные на стенах домов очень смешно и мило, но не хватает характера, дерзости, которой автор наделил своего странного персонажа. Ведь нос, покинув статского асессора Ковалева, жил самостоятельной жизнью, ходил по городу, заходил в цирюльню, пугал горожан. Его видели, гуляющим по Гороховой улице под дождем в мокрой шинели. Дерзкий, нелепый…просто нос. Бывает ли такое? И хватит ли наглому носу майора Ковалева две плоские памятные доски на стенах домов, чтобы о нем не забывали?

Краткое содержание

Глава 1

Иван Яковлевич пытается незаметно выбросить находку, но ему постоянно мешают. В отчаянии цирюльник направляется к Исакиевскому мосту и бросает тряпку с носом в Неву. Радуясь разрешению проблемы, цирюльник вдруг замечает в конце моста квартального надзирателя, и героя задерживают.

Глава 2

Глава 3

Читайте также: