Жизнь клима самгина анализ кратко

Обновлено: 05.07.2024

Дронов, Лютов, Тагильский, Туробоев, Марина Зотова. Их отличает ум, стремление трезво воспроизводить действительность. Они в состоянии разлада со средой. Сцена сектантских радений – одна из самых сильных.

Революционеры: Спивак, Поярков, Лаврушка, во главе – Степан Кутузов, моральный антипод Клима Самгина.

В центре романа – судьба Клима. Самгин – интеллигент, который боится соц-х потрясений, но который переживает и рев-е настроения и интерес к марксизму, соед-я это с индивидуалистической обособленностью и исключительностью.

Поэтика: если 1й том делится на большие куски, то со 2го тома – это поток сознания героя.

Образ Клима Ивановича Самгина имеет огромное, еще не в полной степени оцененное, национальное и мировое значение. Это наиболее сложный, емкий и психологически тонкий образ во всем творчестве Горького. В романе нет ни одной сюжетной линии, которая не была бы непосредственно связана с Сам-гиным. Какая бы ситуация ни изображалась в романе, автора интересует поведение Самгина в данной ситуации, его точка зрения, его переживания. Клим Самгин является представителем русской буржуазной интеллигенции конца XIX — начала XX века. Все оттенки ее психологии, все ее колебания, блуждания и тайные вожделения запечатлены в его образе.

Внешность Самгина отмечена ординарностью. “А лицо у вас обыкновенное”, — сказала ему Тося. Когда он родился, родители долго думали, какое ему дать имя. Отец назвал его Климом, говоря: “Простонародное имя, ни к чему не обязывает. ” Претензия на героическую судьбу у нашего героя проваливается сразу же. С детских лет Клим решил “выдумать” себя, “иначе никто из взрослых не будет меня замечать”. Он также был озабочен своей оригинальностью.

Репетитор Самгина Томилин учил его: “Человек свободен только тогда, когда одинок. ” Самгин считает, что в одиночестве есть что-то героическое. Он — герой ложных претензий. Не случайно образ Самгина окружен роем мотивов пустоты, призрачности, нереальности. Не случайно М. Горький неоднократно повторяет фразу: “Да был ли мальчик-то?”

Самгин из числа людей, которые “искали-искали свободы духа и, вот, будто нашли, а свободой-то оказалась бесцельность, надменная пустота какая-то. ”

Трудно назвать другое произведение, в котором были бы даны различные образы опустошенности, как это сделал Горький в своем романе. И Самгин встает перед читателем как некий символ пустоты.

Самгин не красив и не уродлив. В его внешности нет ничего яркого. Мелкие, невыразительные черты лица. Клим Самгин вечно находится на грани между порядочностью и аморализмом. Он всегда колеблется и никогда не может двинуться в ту или иную сторону. Он тяготеет к предательству, но сам

себе в этом ни за что не признается. Жизнь Клима Ивановича Самгина раскрыта Горьким как жизнь человека, постоянно находящегося в процессе довольно напряженных, мучительных исканий, но не способного что-либо найти, до конца самоопределиться. Над чем бы Самгин ни думал, сознание его всегда было на перепутье, на перекрестке людей и течений.

Он всегда опасался четкой постановки вопросов, твердых решений, стараясь “ставить свое мнение между да и нет”. Эту неустойчивость прививала Сам-гину вся обстановка, в которой он воспитывался.

Клим Самгин причислял себя к “лучшим людям страны”, но всерьез не задумывался над вопросом, какую позицию должны занимать эти люди к царящему мраку. Свое душевное состояние Клим еще в юности оценил как “смуту”. Зрелость не подарила ему тишины и ясности. Особенно трудным оказалось разобраться в собственной личности. Нередко он ловил себя на том, что “наблюдает за собой, как за человеком, мало знакомым ему и опасным для него”. Недовольство собой иногда превращается в чувство вражды к себе.

Самгин был бессилен выбраться из жизненной путаницы. Она росла и затягивала его. Постоянно боясь утратить свою индивидуальность, Клим не замечал, что он все больше утрачивает ее. Он довольно часто боится остаться наедине со своими мыслями.

Достигнув сорока лет, он говорит: “Я еще не познал себя”. Фраза эта вырвалась у него “неожиданно”, а неожиданные, непроизвольные высказывания Самгина были самыми искренними. “В сущности, я бездарен”, — признается Самгин в горькую минуту самопознания, наедине с самим собой.

Самгин бездарен в любви, в человеческих отношениях, в жизни. У него нет ни друзей, ни близких.

В противоречивой двойственности — весь Самгин. Носитель интеллекта, он тяготится им; представитель интеллигенции, он отрицает ее. Этот мотив самоотрицания в конечном счете приводит к самоуничтожению, пустоте, варварству.

В конце романа Самгин находится в состоянии полнейшей растерянности. Одинокий и опустошенный, он ставит все тот же роковой вопрос, который не давал ему покоя в юности: “Что должен делать я и что могу я сделать?”

Подводя итог жизни своего героя, Горький пишет: “Клим Иванович Самгин видел много, много слышал и пребывал самим собою как бы взвешенный в воздухе над широким течением событий. Факты проходили перед ним и сквозь него, задевали, оскорбляли, иногда — устрашали. Но все проходило, а он непоколебимо оставался зрителем жизни”.

Роман “Жизнь Клима Самгина” представляет собой нечто исключительное по своей насыщенности философскими и общественно-политическими идеями.

Замысел этой книги возник у Горького еще в 1907—1908 годах, когда буржуазная интеллигенция обнажила свое лицо, началось повальное предательство ею революции. Горький тогда и поставил своей целью разоблачить ренегатскую природу этой довольно значительной части русской интеллигенции, показать ее исторический путь.

Одной из первых попыток Горького в разрешении этой весьма важной политической задачи мож но считать незавершенную повесть “Записки доктора Ряхина”, начатую, по всей вероятности, в 1908 году. В образе циника и нигилиста Ряхина виден несомненный предшественник Клима Самгина. В Ря-хине уже намечалась самая характерная черта Клима Самгина, лежащая в основе социальной природы этого “героя” как общественного типа: стремление выдумывать себя.

В незавершенной повести “Все то же” (1915) мы видим новую попытку Горького изобразить самгин-ский тип. Герой повести “Все то же” Смагин тоже имеет склонность выдумывать себя, представлять себя значительнее, чем он есть. Вопрос о самгин-ском типе публицистически освещался Горьким и в его статьях “Разрушение личности”, “О цинизме” и других.

Обогащенный опытом Великой социалистической революции и строительства советской государственности, вооруженный учением марксизма-ленинизма, Горький осуществил свой давний замысел в грандиозном произведении, в котором он поставил своей целью изобразить весь комплекс общественно-исторической русской жизни самого сложного, драматического ее периода — периода “движения самих масс”, эпохи империализма и пролетарской революции.

“Жизнь Клима Самгина” — образец новаторского исторического жанра. В этом произведении во всех художественных образах, картинах, эпизодах, в конфликтах представлена русская история в ее революционном развитии за 40 лет — с 80-х годов XIX века до Октябрьской революции. Горький рассказывает о переломной эпохе в жизни России, когда в недрах ее созревали предпосылки социалистической революции, отражена политическая борьба всех основных классов страны, но и раскрывается глубоко и многосторонне идеологическая жизнь России за полустолетие.

Очень поражает энциклопедичность книги Горького: политика и экономика, философия и литература, искусство и культура в широком смысле этого слова. И все это взято, раскрыто в свете ожесточенной классовой борьбы с самодержавием и капитализмом.

В книге представлены самые разные слои населения, ничто не ускользнуло от взора художника. На страницах романа Горького тема народа раскрыта в многочисленных массовых сценах. Картины народного труда противостоят интеллигентским спорам, ярко прорисованные фигуры рабочих и крестьян выступают символом надвигающихся перемен.

Роман-эпопея “Жизнь Клима Самгина” — самое крупное, итоговое произведение Горького, так как в нем сконцентрировано многое из того, что волновало, постигалось и изображалось писателем в прежних его творениях.

Революционеры: Спивак, Поярков, Лаврушка, во главе – Степан Кутузов, моральный антипод Клима Самгина.

Поэтика: если 1й том делится на большие куски, то со 2го тома – это поток сознания героя.

Самгин бездарен в любви, в человеческих отношениях, в жизни. У него нет ни друзей, ни близких.

Мы уже знаем, что Горький интересовался психологией людей, находящихся в процессе самоопределения. Это объясняется не только индивидуальными склонностями художника, многое творчески воспринявшего от психологизма русской классической литературы (особенно от Достоевского), но и суровой требовательностью эпохи, заставившей миллионы людей размышлять над своим местом в социальной действительности, над своей жизненной программой.

Не говоря уже о главном герое, изображение всех, даже самых эпизодических персонажей романа отличается многогранностью и многоцветностью. Гениально обрисован выбитый из колеи, находящийся в полном смятении, отбившийся от своего класса и с чисто русским размахом ломающий всю свою жизнь купец Владимир Лютов. Отвратителен и вместе с тем интеллектуально значителен международный хищник Захар Бердников.

И ещё один пример: мать Клима Самгина — Вера Петровна. Образ Веры Петровны Самгиной окрашивается даже и в трагические тона, когда эта женщина, не нашедшая счастья в союзе с дельцом Варавкой, утрачивает однажды обычную свою сдержанность, немногословность и пытается сказать об этом своему сыну, Климу.

«Она судорожно терлась щекою о его плечо и, задыхаясь в сухом кашле или неудачном смехе, шептала:

Увы, сын не понимает её, но она ещё верит в то, что он поймет её — и продолжает:

«— Гордость, которую попирают так жестоко. Привычное — ты пойми! — привычное нежелание заглянуть в душу ласково, дружески. Я не то говорю, но об этом не скажешь. Ты должен знать: все женщины неизлечимо больны одиночеством.

В советское время Горький продолжал интенсивно и плодотворно работать также в области новеллистики, драматургии и литературного портрета.

Образ Клима Ивановича Самгина имеет огромное национальное и мировое значение. Это наиболее сложный и психологически тонкий образ во всем творчестве Горького. В романе нет ни одной сюжетной линии, которая не была бы непосредственно связана с Самгиным.

К этим формулам Самгин нередко прибегает и в личной жизни. Во взаимоотношениях с женщинами особенно наглядно обнаруживаются гнусность Клима. Это очевидная фальшь в юношеских взаимоотношениях со швейкой Маргаритой Вагановой, это циничное любопытство в интимной жизни с экзальтированной декаденткой Серафимой Нехаевой, это безлюбовный брак с безликой Варварой, это бесстыдные встречи с горничной гостиницы Бланш, за которые он расплачивается деньгами и.т.п.. Такое обилие романов показывает неспособность Самгина к истинной любви.

Создавая образ Самгина, Горький не сгущал красок. Самгин не схема, а живая личность. В этом плане характерна сцена, в которой рисуется растерянность и сострадание Клима во время первой болезни Варвары. Читатель видит здесь его единственный раз плачущим.

Как опавший лист, кружится Клим в поисках своего пути: Петербург и Париж, революционное подполье и ресторанные оргии. Клим путешествует по всем кругам жизни и везде оказывается лишним. Каждый раз он занимает такую позицию, правее которой начинается предательство: еще один шаг -- и он станет сообщником Никоновой, или Митрофанова, или Безбедова. Однако не становится, а если и доносит на людей, то делает это как бы нечаянно.

Писатель не успел закончить свое произведение. По сохранившимся черновым наброскам и письмам Горького мы можем лишь догадываться о возможном конце Клима Ивановича.

В русской литературе "Жизнь Клима Самгина" – роман-привидение (если вспомнить слова Ларошфуко): о нем много говорят, но на самом деле мало кто его читал. По книге был снят прекрасный сериал, но он вышел в неудачное время и вряд ли был тогда оценен по достоинству.

Так как никто не может охарактеризовать книгу лучше, чем автор, предоставлю слово самому Горькому. О романе он рассуждает в своих письмах часто и с подкупающей откровенностью.

"Начал писать роман о выдуманных людях. Очень хочется работать. Роману придаю значение итога всему, что мною сделано " (Р. Роллану, 21 марта 1925).

"…слишком поглощен работой над романом, который пытаюсь писать и в котором хочу представить тридцать лет из жизни русской интеллигенции . Это будет, мне кажется, нечто очень азиатское по разнообразию оттенков, пропитанное европейскими идеями, отраженными в психологии и сознании абсолютно русском, в котором столько же реальных, сколько и выдуманных традиций. Эта кропотливая и трудная работа меня глубоко волнует" (С. Цвейгу, 14 мая 1925).

Каковы были у Горького адресаты? Ромен Роллан, Стефан Цвейг — с такими только и рассуждать о литературе.

"Я на год - и больше - увяз в романе, самой большой - по объему - книге, которую я когда-либо писал. Да и по теме большой. Сижу, как прикованный" (Е.П. Пешковой, 2 июня 1925).

Судя по всему, уже в начале работы начинаются сложности. Писателю Вересаеву Горький сообщает:

Любопытно, как в следующих письмах он противопоставляет роман хронике:

"Романа я не написал, а - пишу. Долго буду писать, год и больше, это будет вещь громоздкая и, кажется, не роман, а хроника, 80-е - 918 г. Не уверен, что справлюсь. Тема - интересная: люди, которые выдумали себя " (К.А. Федину, 3 июня 1925).

Работа над романом явно выматывала писателя — ни об одном из своих предыдущих произведений он не писал, к примеру, такого:

"Дорогой Далмат Александрович - сердечно благодарю Вас за отзыв о “Деле Артамоновых”, но - книга эта - не то, чего я хотел. И если я не сумею написать новый мой роман значительно лучше, то, должно быть, застрелюсь. Это - не поза, не игра. Писать 35 лет и все еще не уметь писать, как хочешь, - это безнадежно. Не из честолюбия говорю, а из великой моей любви к искусству, к литературе" (Д.А. Лутохину, 17 февраля 1926).

В том же году Горький пишет редактору журнала "Красная новь" Воронскому:

"Роман сводит меня с ума, работаю по 10 часов в день, а достиг еще только Всероссийского Тор(гово)-Пром(ышленного) съезда и Всерос(сийской) выставки в Н.-Новгороде. 96-й год! А конец романа - в 19-ом году! И я должен изобразить все классы, “течения”, “направления”, всю адову суматоху конца века и бури начала ХХ-го ! Если все это мне не удастся - проткну себе пером глаза. Возможно, что первые главы романа дам “К(расной) Н(ови)” осенью, но - не уверен" (А.К. Воронскому, 23 марта 1926).

В следующем письме крайне любопытен выбор "соседей". Стоит упомянуть, что Чехова и Толстого Горький знал лично, а Достоевского побаивался и как будто не любил, но все время к нему возвращался.

"…мне кажется: скончаюсь я за столом, не дописав романа. И очень грустно будет мне на том свете. Подойдет Антон Чехов в ангельской хламиде, скажет мягким баском:

- Я же Вам говорил: не пишите романов! Какие же у нас романы, если мы любить не умеем!

Лев Николаевич жестоко проберет меня. Федор Михайлович потребует, чтоб меня прогнали к чертям, на землю, в Арзамас, где фабрикуется “арзамасская тоска”.

Ох, трудно будет мне на том свете! А - не миновать" (Б.Д. Григорьеву, 10 апреля 1926).

Кадр из фильма Дзиги Вертова "Человек с киноаппаратом" (1929). В кадре - рекламная растяжка с рекламой собрания сочинений Горького.

"Роман мой я еще не кончил и не знаю, когда кончу, но уже почти уверен, что это будет книга тяжелая и неудачная. Женщин писать я не умею, и они будут у меня, наверное, похожи на портрет римского папы, написанный католиком-китайцем (такой портрет был на Миссионерской выставке в Ватикане в anno santo) - папа-то косоглазенький и желтый вышел. Да. И вообще - парнишка я - бойкий, а таланта у меня - мало . Факт" (М.М. Пришвину, около 10 апреля 1927).

По последнему признанию можно сделать вывод, что Горькому (несмотря на переписку с Ролланом, Цвейгом и 90% советских писателей) не хватало друга-собеседника, такого, каким одно время был для него Леонид Андреев. Адресата для признания Горький выбрал, прямо скажем, неудачно: Пришвин и без того считал его "самозванцем" в русской литературе. Впрочем, другие наши писатели, что бы они ни твердили Горькому в лицо, в массе относились к нему не лучше.

"Жизнь Клима Самгина" слишком интересовала издателей и редакторов в СССР, и в итоге Горький согласился печатать роман, который он еще не окончил (и который так и не окончит).

"Слышал, что меня сердито ругают за роман, за то, что он печатается в 27-и изданиях и что понять ничего нельзя. А я - нарочно сделал это: пускай не понимают, м. б., вообразят, что это замечательный роман" (В.М. Ходасевич, 2 августа 1927).

Надо добавить, что вообще роман был принят публикой без особого восторга:

"Вот “Руль” перепечатал из какой-то московской газеты - “Руль” редко указывает квартиры, из которых он ворует, - стишки, перифразу Некрасова:

Я книгу взял, восстав от сна,

И - погрузился в сон,

Роман “Жизнь Клима Самгина”

На 800 персон!

Что Достоевский? Что Бальзак?

Что книги прежних дней?

Бывали лучше - точно так,

Но - не было скучней!

Стишки не очень остроумны, а “на 800 персон” - не плохо! И - увы! надо согласиться: книга-то скучновата. Хотя - может быть, это ей и приличествует как панихиде о русской интеллигенции" (Ф.В. Гладкову, 2 октября 1927).

В следующем пассаже Горький позволил себе язвительный выпад в адрес критиков (и, кстати, нельзя сказать, что он был так уж неправ):

"Что я хворал - верно. Простудился и - воспаление правого легкого. Было очень скверно, задыхался. Уже - черти приходили, трое. Обыкновенные. Спрашивают: “Ну, что - готов?” - “Нет, - говорю, - у меня роман не кончен” - “Ну, - говорят, - ладно, нам не к спеху, а от романа - тошно не будет, мы - не читаем” - “Неграмотные?” - “Нет, грамотные, рецензии пишем, а читать - времени не хватает, да и к чему оно - читать, ежели сами пишем? ” Постояли и мирно ушли, один - банку с лекарством захватил нечаянно, другой - туфлю унес. А я после этого выздоравливать начал и выздоровел, и - вот - Зощенко подражаю" (Л.М. Леонову, 31 декабря 1927).

Рассуждая о романе в целом, Горький реже говорит о его герое. Писателю Сергееву-Ценскому он написал:

"Вы, конечно, верно поняли: Самгин - не герой, а - “невольник жизни”. Перед шестым годом у него будут моменты активного вмешательства в действительность, но - моменты. Московское восстание освободит его ненадолго, а потом он снова окажется в плену" (С.Н. Сергееву-Ценскому, 7 сентября 1927).

Читайте также: