В какой школе работает дмитрий быков

Обновлено: 05.07.2024

– В одном интервью Вы сказали: сейчас стало хуже, чем в советской школе, но это не значит, что раньше было хорошо. Чем была плоха советская школа и чем еще хуже нынешняя?

– Ну, во-первых, я не думаю, что постсоветская школа вышла на какой-то принципиально новый рубеж. Просто от нее кое-что отвалилось. Отпали в огромной степени политико-воспитательные мероприятия (хотя в последнее время они снова появились). Отпали многие принудительные физкультурные соревнования, например, ГТО (хотя и они тоже возвращаются). Исчезла начальная военная подготовка, но кое-где она тоже снова внедряется.

В образовании произошло чудовищное расслоение. Оно поделилось на 10 процентов элитных и частных школ и на 90 процентов деградирующих.

Принципиально новой педагогической концепции пока не создано. У меня всегда было сложное отношение к учителям-новаторам. Часто это были сектанты, как, например, Щетинин. Но чаще всего это были революционеры, как Шаталов или Ильин, с его идеей приближения литературы к современным реалиям.

– Укрупнения школ происходят от бедности. Это же не революционная форма педагогики, это – ликвидация.

ЕГЭ себя, по-моему, не оправдал, по крайней мере по гуманитарным дисциплинам. Сейчас происходит некоторый откат: фактически возвращено сочинение. Насколько ЕГЭ по истории был производительным, теперь уже ясно. Дети просто перестали понимать историю.

Затруднительно говорить о какой-то новизне в школе, когда нет никакого идеологического новаторства в обществе. Когда концепция истории не написана. Или: как преподавать литературу ХХ века, когда до сих пор неизвестно: Всеволод Вишневский или Шолохов – это хорошо или плохо? Если мы не понимаем, как нам относиться к Стругацким или к Трифонову, чему мы будем учить? Как можно говорить о педагогике вообще, если любое новое слово немедленно получает ярлык либо русофобии, либо экстремизма, либо призыва к развалу? Я думаю, надо создать перемены в обществе, и тогда школа начнет меняться.

– Вы сказали, что нет концепции школы, а когда она была?

– Она была в 20-е годы, когда работали Виктор Николаевич Сорока-Росинский, Антон Семенович Макаренко…

– Ну, Макаренко – это специфическая педагогика…

– Не такая уж специфическая. Макаренко и Корчака называли великими педагогами. Макаренко, например, считал, что детям можно доверить самый тонкий и трудный производственный процесс и, как следствие, его ученики собирали фотоаппараты ФЭД. А Корчак полагал, что детям можно доверить юридическое самоуправление. И появлялись свои газеты, своя валюта и т.д. Позже Макаренко был вынужден мириться с тем, что из его учеников выросли лидеры, которые могли ему возражать. Они получили известные права. Но это же и хорошо: мы должны растить не манипулируемое большинство, а лидеров. Были и другие педагогические идеи – педагогика сотрудничества и т.д.

– То есть действовал как психиатр?

– Да. Он ставил их перед крайне сложным моральным выбором, заставляя участвовать в судах над литературными персонажами, принимать решения по педагогам и по внутришкольным ситуациям. Это был жестокий эксперимент. Но из этой школы выходили гении. Это заставляло детей думать. Кроме того, его никто не мог остановить: у него учились самые отпетые, беспризорники или те, кого выгнали из всех школ. Но трудные дети очень склонны к таким экспериментам. Их постоянная принудительная невротизация находит в этом выход. Ребенок каждый день находится перед нравственным выбором. Потом Сороку-Росинского убрали из Ленинграда. И он вернулся в город в 50-е годы, уже стариком. Погиб учитель (а он плохо видел), когда поехал на трамвае за билетами в кино для свой ученицы, которая впервые в жизни очень хорошо написала сочинение. Это величайший педагог, который когда-либо существовал.

Конечно, его эксперимент не для всех, но если дети живут в интернате, они и так постоянно находятся в экстремальной ситуации.

Я думаю, что и Хогвартс – это школа принятия экстремальных решений в магических ситуациях. Герои в этот момент всерьез подвергались смертельному риску. Поэтому ШКИД кажется мне шагом в будущее.

– Как это: трудный и в то же время гениальный?

– И ответили?

– Да. Вы можете две трети времени заниматься с классом тем, что вас интересует, но в остальное время должны их натренировать на то, что с них спросят на ЕГЭ. Это нетрудно: ведь ЕГЭ по литературе опирается на фактические знания.

– В то же время вы говорите: пусть они не знают досконально текст, пусть не учат стихи… Это необязательно…

Стиль Толстого понятен по одной главе, мировоззрение – по эпилогу, а главные коллизии они успеют прочесть. Мое дело – заинтересовать.

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Разговор с писателем (и по совместительству педагогом) и его выдающейся матерью, преподающей русскую словесность вот уже более полувека.

[Наталья Иосифовна:]
— Конечно, профессия учителя — моя любимая профессия. Просто я оказалась на своем месте — такое везение случается. И надо сказать, я не увлекалась ничем, кроме работы. Многие мои коллеги что-то там вязали, вышивали, рисовали, для меня же не было ничего интереснее преподавания. И я этим занималась не только в школе. Однажды меня пригласили принимать экзамены в МГИМО. Тогда была кампания борьбы с коррупцией в вузах. Все говорили, что в этот институт без блата попасть невозможно. И вот райком партии вызвался выбрать школьных преподавателей, достаточно квалифицированных, не имеющих отношения к этому вузу, чтобы они принимали экзамены. И выбрали меня. Мне это дело понравилось. Видимо, я понравилась тоже, потому что меня потом приглашали снова и снова, хотя полагалось каждый год экзаменатора менять. Но тут руководство МГИМО пошло на хитрость: я проходила под разными фамилиями — своей, мамы, отца (смеётся.) После чего меня пригласили преподавать русский язык и литературу на курсах редких языков — КРЯ. Есть такие при МГИМО. При этом я продолжала работать в школе: утром — в школе, а во вторую половину дня на этих курсах. Надо сказать, в школе мне нравилось гораздо больше.

— В школе вы учили и своего сына. Храните его сочинения?

[Наталья Иосифовна:]
— Учила 2 года. В старших классах. Но ничего не храню. И Дима никогда не давал мне читать свои сочинения, кроме тех случаев, когда без этого было не обойтись, поскольку я была его педагогом. Но я вообще ничьи сочинения не храню.

[Дмитрий:]
— А зачем хранить? Всегда появятся новые дети, которые напишут новые работы. А вот цитаты из сочинений, перлы, этого у нас потрясающая коллекция.

— Дмитрий, зачем вам, писателю, преподавание? Известно, что учительству вы отдаёте много времени и сил.

— В школьные годы с вами и вашими одноклассниками тоже можно было вести серьёзные разговоры о книгах, в частности, о тех, которые входили в учебную программу?

— Ученики прошлых поколений и нынешние спорят с учителем?

— Хорошо, если ученики спорят, дискутируют, размышляют. А если кто-то ведёт себя недопустимо, мешает остальным?

— Что, по-вашему, необходимо, чтобы у учителя и ученика установился контакт?

— Кому-то из своих учеников вы советовали идти в учителя?

— Дмитрий, вы преподаёте в обычной школе?

[Дмитрий:]
— Я преподаю в такой школе… она платная… куда сдают детей, с которыми не справились либо другие школы, либо другие учителя, либо родители. Мы любим это делать: учить тех, кто считается педагогически запущенным, трудным, необучаемым. У школы репутация реабилитационного центра. И наши дети действительно либо очень недолюбленные, одинокие, которыми родители заниматься не могли, либо слишком умные для других школ. И, честно говоря, большинство моих идей последнего времени, описанных в книжках, в статьях, подсказаны моими учениками из этой школы. Мы с ними в процессе дискуссии до чего-то такого додумывались, в результате я потом об этом писал. Всегда ссылаясь на источник!

— Вам удаётся заинтересовать их литературой, чтением?

[Наталья Иосифовна:]
— Да, с ними всегда надо играть.

— Однако это такой педагогический экстрим!

[Наталья Иосифовна:]
— Да, это катастрофа, но мы же ее вызвали сами, сделав литературу предметом необязательным. Если в старшем классе дают на литературу один час, то вы хоть вывернитесь наизнанку, ничего не добьетесь. Кроме того потребность что-то делать диктуется отчасти необходимостью. А если ученику не нужно сдавать литературу, то зачем он будет ее изучать? Тем более, этот единственный урок литературы часто заменяется подготовкой к ЕГЭ по русскому языку, потому что качество школы определяется количеством победителей ЕГЭ.

— Наверное, подростки уже и стихов не пишут? В мои школьные годы писал каждый третий — про несчастную любовь, как правило.

[Дмитрий:]
— Хорошая была поездка. Мы там отлично проводили время.

— Дмитрий, кроме Натальи Иосифовны, были у вас учителя, которых вы вспоминаете с особой благодарностью?

— Однако в парадоксальное время мы живём, когда читающих становится всё меньше, а пишущих всё больше. Вас это не удивляет?

[Дмитрий:]
— Не удивляет. Потому что это заблуждение. Читающих — всё больше. Скажем, школьники, о которых мы сегодня говорим, читают непрерывно, правда, всякую ерунду. В основном, западную легкую литературу. Почему-то из всего гигантского массива западной прозы российские издатели и переводчики выгрызают лишь самый легкий, самый поверхностный слой. И этих книг — горы. И, конечно, головы современных детей этим замусорены. Когда я их спрашиваю, кто их любимый писатель, все хором кричат: Чак Поланик. В Штатах этот автор далеко не так популярен, а здесь им безумно интересуются. Подростки могут сходу назвать 10 романов Поланика, а романы Толстого они вряд ли перечислят… А почему пишущих много? Ну, интернет легитимизировал печатное слово, и каждый желающий, каждый графоман получила право голоса. Это не так уж плохо — лучше пусть пишут, чем тратят энергию на что-то более для общества опасное. Я вообще считаю, что работать лучше, чем жить. В жизни можно наломать дров, а в работе это практически невозможно (смеётся).

— Вы на лекции сказали, что в нашем обществе сегодня намечается явное разделение — на тех, кто стремительно деградирует, и тех, кто прогрессирует.

— Я бы сказал, медленно деградирует и быстро прогрессирует.

— Это процесс, который уже происходит на уровне школы?

— В чем это выражается?

— Пока это наиболее наглядно выражается в том, что часть людей очень интенсивно социализируется, погружается в соцсети, разного рода сообщества. И, вообще, считает необходимым принадлежать к каким-то сетевым структурам. А другая часть людей не живет сетевой жизнью и тяготеет, скажем так, к более консервативным формам организации.

Для меня социальные сети — это на 90% место скопления информационного шлака. Коллизии, дискуссии, которые там есть, это имитационные дискуссии. Будут формироваться какие-то другие сообщества, не по сетевому признаку — то есть не предполагающие равенства, гораздо более иерархические. Как это будет выглядеть, я пока не понял. Я с любопытством наблюдаю за этими процессами, пытаюсь отследить это в своих школьниках. Но, видимо, моего зрения недостаточно.

— С позиции родителей и учителей — как уловить этот момент, когда происходит разделение детей на тех, кто деградирует и тех, кто прогрессирует. Как не упустить его?

— Думаю, самое опасное здесь — перебдеть. То есть попасть в ситуацию жука в муравейнике — когда у вас растет человек нового поколения, а вы пытаетесь на него реагировать со старыми критериями. Наиболее наглядный такой пример в последнее время — это массовое появление детей с так называемым дефицитом внимания, гиперактивностью. Мы с ужасом должны признать, что СДВГ сейчас сплошь и рядом ставят абсолютно здоровым детям. Которые просто несколько быстрее соображают.

— То есть это мифический диагноз?

— Нет, есть, конечно, заболевание лобных долей, при котором ребенок не может сосредоточиться. Но на моей памяти СДВГ запросто ставили здоровым детям, которые просто чуть быстрее все понимали, и вместо того чтобы выслушивать по десять раз нудное объяснение учителя, начинали вертеться. Проблема еще в том, что современный школьник усваивает материал урока за 10 минут, а урок продолжается 45. И для меня, например, была большой проблемой, что с ними делать в остальные 35 минут. Поэтому в оставшееся время мы просто разговариваем.

Если ваш ребенок не интересуется известными сферами, традиционными профессиями, а ищет что-то другое — это еще не повод думать, что он профессионально дезориентирован. С гораздо большей долей вероятности он просто человек будущего. Не надо их слишком жестко ограничивать.

— Выступая в Совете Федерации в 2017 году, вы говорили, что очень боитесь за поколение 15–20-летних, которое казалось вам тогда крайне перспективным.

— Я боюсь, что они социализируются. Что его социализируют.

— Так мы его потеряли уже или нет?

— Это та социальная пассивность, о которой вы как-то говорили, как о большой проблеме нашего общества? Или нет?

— Слушайте, ну кто знал Ленина в 1916 году? Единицы и может быть, охранка. Нет, эти люди занимаются социальной активностью, но не там, где это видно. Просто если мы о них будем знать, помешаем реализовываться.

— То есть они, это поколение, еще скажут свое слово?

— Конечно, скажут. Просто время не пришло.

— Дети, которым 10–15 лет, они — другие? Отличаются от тех, кому 15–20?

— Это вряд ли станет массовым явлением?

Среди тех, кому сегодня 10–15 лет, определенно есть люди, наделенные несколько патологическими способностями. Как этих людей выявлять, я пока не понял. Надо, наверное, ставить перед ними какие-то очень нестандартные задачи.

— А массовый срез поколения вы где-то видите, наблюдаете?

— Ну, самый массовый дает современный рэп. Это довольно сердитые молодые люди. Но рэп — позавчерашний день. И, если продолжать эту аналогию, думаю, что будущее за Монеточкой. Она поэт, в отличие от большинства рэперов, причем поэт с мировоззрением, начитанный человек. Хотя и никогда не будет массово популярна.

— Oxxxymiron — тоже позавчерашний день?

— Я правильно понимаю, что вы в государственную школу не верите в принципе?

— Печальную скажу штуку, но, наверное, близость к власти — это важная часть русской педагогической утопии. Ведь лицей в России был задуман именно как государственное учебное заведение и выпускники его, в основном, были востребованы на государственном уровне. Разве что Пушкин поссорился с царями — но потом и он стал государственным историографом, как бы новым Карамзиным — его пустили в архивы, разрешили писать о Пугачеве.

Так вот лицей — это государственная идея. Для того чтобы он функционировал, нужны три условия. Первое — определенная невротизация учащихся, то есть замкнутость, отсутствие каникул, очень высокие требования. Второе — государственная востребованность, запрос на элиту специалистов, на новое их поколение. И третье — определенная степень политической свободы внутри лицея.

— Авторская школа, о который вы говорите — как понять, что она хорошая? Есть такие признаки?

— Главное, отсутствие сектантства.

— Как это увидеть?

— Если в школе всем внушают, что остальной мир лежит во зле, а они единственно правильные, это секта. Если там есть религиозная концепция, которую навязывают детям — секта.

Если детей искусственно отсекают от общения с внешним миром, это тоже секта. В русском лицее этого не было. Да, ученики не имели права свободно уезжать оттуда, но духовной изоляции не было. Там были все тексты, литература, туда приезжали многие — Державин, например.

И потом в секте всегда есть некоторый избыток педагогической пассионарности. Там учителя слишком гордятся своей особенностью. Этого быть не должно. Я за учителя-профессионала, у которого с детьми меньше эмоционального контакта, а больше профессионального.

— Родительское восстание против буллинга — примета нашего времени. Судя по последним сводкам с этого фронта, уровень школы не имеет особого значения — травят везде.

— Везде. Но понимаете, буллинг, и я это хорошо помню по 70-м годам, это признак растленных времен. Двойной морали. Дети изобретательно мучают друг друга там, где в обществе сложился климат растления.

— Это говорит о том, что дети не заняты или что им некуда выплеснуть агрессию?

— То, что нет выхода агрессии — это полбеды. Беда в том, что вместо агрессии творческой, здоровой, вместо экспансии наблюдается агрессия в отношении друг друга.

В чем примета плохого класса? Если классу в школе неинтересно, в нем кого-то травят. А если им интересно учиться, им не до травли. Буллинг возникает там, где дети элементарно не заняты, недогружены.

— То есть это педагогическая проблема?

— Ну, отчасти. Я могу им давать знания. А где они будут их применять, реализовываться, когда со всех сторон, со всех государственных площадок несется призыв: будьте хуже. Я же говорю: чтобы лицей стоял, нужна востребованность, запрос на кадры, чтобы из Матюшкина получился мореплаватель, чтобы из Мясоедова получился городской деятель, чтобы из Дельвига получился редактор литгазеты. Дети должны чувствовать, что есть запрос на интеллект. Но нет этого запроса, ребята, извините.

— И что делать родителям, если ребенок столкнулся с травлей?

— Изымать его оттуда немедленно, никаких вариантов.

— Разборки с родителями, походы к директору — все бессмысленно?

Бороться с буллингом путем убеждения — это смешно. Изымать немедленно! Лучшие годы моей жизни были погублены тем, что меня не забрали из этой школы.

Я продолжал в ней учиться и окончил ее с золотой медалью. А вот своего сына, столкнувшегося с тяжелой школьной ситуацией, я вовремя забрал из школы. И поэтому у меня здоровый мальчик.

— Вы перевели его в другую школу?

— В киношколу. Она просто была ближе территориально.

— А если бы и она оказалась плохой?

— Еще бы куда-нибудь перевел. Но нам повезло. У ребенка открылся актерский талант, который до этого дремал. И в результате он учится в ГИТИСе, причем на бюджетном отделении. Снимается в кино и сам снимает.

— Вы это с некоторой завистью говорите.

— Да, с большой завистью. Если б меня кто забрал из моей школы! Я всю жизнь мечтал о кино, но считал, что в отношении режиссуры у меня таланта нет. Впрочем, меня утешает то, что обычно дети поэтов бывают хорошими режиссерами. Тот же Михалков, Тарковский.

— Кроме как забрать из школы, есть еще какие-то решения, как победить травлю?

— Учитель может сломать ее?

— Это сложный вопрос. Учитель может сломать авторитет антилидера, но это должен быть учитель, готовый пойти на определенные превышения своих полномочий. Договориться с антилидером невозможно, его можно только потрясти.

— Слушайте, в чем залог популярности Цоя? В том, что он сформулировал: между землей и небом — война. Милитаристская мифология очень актуальна во всяком творчестве.

Для ребенка естественно хотеть на войну — сбежать в Испанию, Америку. Это нормально. Я ничего против этого не имею. Война — она же идет.

— По-вашему, такие темы не делают жестокость нормой в глазах ребенка?

— То, что в мире все время идет война, это как раз не жестокость, это тема из Евангелия. Христос же говорит: не мир я принес, а меч. Христос — не пацифист. Это воин. Христианство — сложный синтез милитаристских и пацифистских установок. То есть, разумеется, мы за мир. Но своей земли не отдадим ни пяди.

— Какая тема для сочинения кажется вам удачной?

— Есть тема, которая у вас вызывает отторжение?

— Тут тоже есть простор для фантазии.

— Еще одна громкая история из недавнего — массовые обвинения рэпера Элджея в пропаганде наркотиков (По сети пошло письмо от матери якобы скончавшейся от передозировки его фанатки-школьницы. Позже выяснилось, что письмо — вымысел блогера Александра Бессонова — ред.). Что вы по этому поводу думаете?

— При том, что я против наркотиков однозначно, скажу: пропаганда наркомании не может содержаться в творчестве. Наркомания — это попытка проникать со взломом туда, куда надо проникать со своим ключом.

Наркотики — это культ наслаждения. А творчество — это культ усилия, труда, сострадания. Я не думаю, что какое-либо творчество может склонять к наркомании, не говоря уже о том, что творчество под кайфом невозможно.

— Как учитель, вы какие видите системные ошибки воспитания со стороны родителей?

— Две ошибки. Первое — это тайный контроль. Когда они следят за ребенком ежесекундно. А вторая, наоборот, полное отсутствие контроля, полная сдача его на руки школе: делайте что хотите. Родитель должен как-то дозировать свое присутствие. Потом родитель должен быть примером.

— Вы как-то обмолвились, что современные дети вовсе не перегружены, а недогружены.

— Недогружены. Ребенок должен проводить в школе все свободное время, чтобы ему было интересно. В идеале он должен быть занят с утра до вечера. Это единственный период в жизни, когда человек может быть занят все время.

— А если в школе ему нечем заняться?

— Ну, плохая школа, что делать. Тогда кружки. Мне было легко. Я принадлежал к тому поколению, к услугам которого было все — у нас был Дворец пионеров, Совет ровесников в детской редакции радио и прочее.

— Профессиональное обучение, профориентация, во все это укладываются?

— В точку. Всякое хорошее образование — в идеале профессионально-техническое. Я против того, чтобы школьника насильно удерживали в школе после 9 класса. Я за дифференцированные обучение, чтобы математики занимались математикой, физики — физикой с 9 класса. Профилированное обучение, ступенька между вузом и школой, где преподают вузовские преподаватели. Сейчас люди в вузах учатся вовсе не тому, чем им предстоит потом заниматься.

— Эта ваша система противоречит ЕГЭ.

О хорошей и плохой литературе

— Вы как-то говорили, что ваша мама, тоже преподаватель литературы, считает, что вы преподаете неправильно. Что ей не нравится?

— Мать считает, что я слишком многое приспосабливаю к современности. Но это вечный спор об Ильине — был такой питерский педагог, который очень тесно увязывал этическую проблематику классики с современностью, что многие считают дурным тоном. Традиционный поход подразумевает, что классику надо изучать как филологию, а не рассматривать ее через мораль. Мать считает, что у меня на уроке слишком много свободных дискуссий. И слишком мало подачи чисто научного материала. Условно говоря, что я недостаточно знакомлю с текстом. Но при этом они у меня все читают на самом деле.

Грубо говоря, она считает, что моя подача недостаточно академична. Я ничего против этого не имею. Когда я ее приглашаю в свои классы, ее, конечно, слушают лучше. Она рассказывает и строже и компактнее, но она тоже, если надо, может спровоцировать в классе дискуссию. Это же ее идея, что дети должны говорить больше, чем учитель.

В целом это нормальное родительское брюзжание — ее недовольство. Она говорит: они у тебя стараются блеснуть оригинальностью вместо того, чтобы читать текст. Не стараются они блеснуть оригинальностью, они у меня реально мыслят. Но ничего не поделаешь. Ей всегда кажется, что я перед ними выделываюсь. Нормальное родительское недовольство.

— Вы думаете, советской литературе не место в школьной программе?

— Вы с последней ярмарки non/fiction ушли с сумкой книжек.

— Кто сегодня лучший детский автор в стране?

— Наверное, Эдуард Веркин. Ксения Драгунская, Марина Бородицкая, Григорий Кружков, Григорий Остер. Дина Бурачевская. Анна Русс.

— Если говорить о детской и подростковой литературе, какие книги вы бы рекомендовали в качестве программы минимум. Самое лучшее.

Дмитрий Львович Быков – российский писатель, поэт, журналист, радио- и телеведущий, преподаватель. Биограф знаменитых российских писателей и поэтов. Оппозиционер, автор стихотворений для громких литературных медиапроектов.

Детство

Дмитрий Быков родился в интеллигентной московской семье. Его мама, Наталья Иосифовна Быкова, преподавала русский язык и литературу в школе. Отец, Лев Иосифович Зильбельтруд, – врач-отоларинголог со степенью кандидата медицинских наук. Брак родителей Дмитрия не сложился, и после развода Наталья Иосифовна растила сына одна.

Дмитрий хорошо учился, и в 1984 году окончил школу с золотой медалью, после чего без проблем поступил на престижный факультет журналистики МГУ, но закончить университет не успел – был призван на военную службу в 1987 году. Отслужив, Быков продолжил обучение в МГУ и в 1991 году выпустился с красным дипломом.

Журналистская деятельность

Преподавательская деятельность

Творчество

В библиографии Дмитрия Быкова значатся несколько сборников стихотворений, романов и сказок. Отдельным собранием изданы публицистические труды о культуре, искусстве и политике.

Радио и телевидение

Политические взгляды

С 2012 года Быков вместе с Юрием Шевчуком, Леонидом Парфеновым и Борисом Акунином стал одним из учредителей Лиги избирателей. Также Дмитрий вошел в состав реформаторского Координационного совета российской оппозиции, заняв второе место в списке членов после Алексея Навального.

Личная жизнь Дмитрия Быкова

В юности Быков женился на биологе Надежде Гурской. Семейная жизнь не сложилась, но бывшие супруги до сих пор поддерживают дружеские отношения. Надежда живет в США, Быков иногда приезжает к ней в гости.

Третья жена Быкова – Екатерина Кевхишвили. В прошлом девушка была студенткой Дмитрия и не устояла перед его обаянием. Она тоже прирожденынй гуманитарий, публицист, переводчица, поэтесса. На момент свадьбы ей было 23, а Дмитрий – почти на 30 лет старше. В октябре 2020 года Екатерина родила Дмитрию сына.

Дмитрий Быков сейчас

Спасибо большое Дмитрию за его творчество, за гражданскую позицию. Человек энциклопедических знаний. Спасибо ему, здоровья и удачи!

Неухоженный, неаккуратный, самовлюбленный. Слушала его уроки по телевизору: поверхностный анализ, суетливость, ограниченный ракурс. Эталон выскочки, политического бузотера, антисемита. Внешне неприятный, одежда мятая, на фоне полноты выглядит довольно вызывающе с неприятным душком всезнайки и самолюбователя. Женщины Быкова, как правило, некрасивы, хотя и талантливы. Неприятный, отталкивающий, интеллектуальная выскочила, а его творчество - литературный хлам

зачем же так демонстрировать свою посредственность и злобу. Ваша реплика больше характеризует Вас, чем Дмитрия.

ну и кто Вы такая, чтобы судить человека? Представьтесь. Хотя уже понятно, что вы на свете всех милее, всех румяней и белее.

Дмитрий человек который пытается нас своих читателей(собеседником мне не удалось быть) показать ,что только разумный, думающий человек может быть свободным а значит и счастливым. поправляйся Дима. надежды и терпения ВСЕМ близким и родным.

а что же oleg такой несчастный? вероятно проблемы с потенцией и запор . ну так поделом. лечение таким зверенышам только у ветеринара.

бауржан а вы всех неординарных людей отправляете, туда где САМ находишься. в другие места вероятно не пускают? и правильно.

Нельзя так о человеке талантливом. Если вы ничего не читали- бог с вами. Человек мыслит неординарно- зачем его за это клеймить ? А мы с вами -что сделали хорошего для нашей страны-да и для себя ЛЮБИМЫХ?? Если бы мы занимали хоть какую-то позицию в обществе-мы нежили бы как сейчас. Когда даже средний класс отдавший всю энергию для общества оказался на грани нищеты. Мне 73 с 15 лет работала и всё время училась. Прилично зарабатывала а муж ещё больше чем я.. И должности приличные занимали_ в итоге: моя пенсия 19 тысяч. Что это для Москвы. Спасибо детям -поддерживают.. А муж -уже 10 лет как канул в небытие. А был трудоголиком. Даже в выходные работал. Царство ему небесное. А вот как будут жить в этом ВОРОВСТВОМ государстве дети и внуки. мне страшно подумать. Есть газета СОБЕСЕДНИК, Почитайте: есть о чём поразмышлять. Быков там всегда печатался. Давайте пожелаем ему скорейщего выхода из комы-и здоровья. Ведь мы христиане.. Сейчас предверие великой ПАСХИ-будем милосердными к людям.

Быков человек энциклопедия, эрудит, Талант и свет литературы. Просветитель. А те, кто не понимает этого, - в сад, в сад. Если вы понимаете намек

Мне нравятся стихи Дмитрия -хотела бы приобрести книжечку его стихов,Прозу тоже читала,мне нравится и его проза.Но ,когда печаталась его поэзия и где купить?

Читайте также: