В чем состояла суть критики ницше философии шопенгауэра кратко
Обновлено: 05.07.2024
Критика шопенгаурианской философии это критика Mainländer добавлен к Die Philosophie der Erlösung. Майнлендер увидел очищение Шопенгауэрфилософия как задача его жизни. Критика оказала большое влияние на Ницшефилософское развитие. [1] [2]
Содержание
Общий обзор
В Критика шопенгауэровской философии обычно рассматривается как предложение позиции ближе к реализм чем идеализм из Кант и Шопенгауэр. [3] [4] Mainländer стремится освободить философию Шопенгауэра от ее метафизических тенденций. [5] : 604
Это самая длинная критика работ Шопенгауэра, и она принесла ему похвалу. Frauenstädt, [6] "апостол первобытный" Шопенгауэра, Макс Зейлинг [4] и Фредерик К. Байзер [7] за то, что он был одним из самых талантливых последователей Шопенгауэра.
Эпистемология
Предпосылки критической философии
Локк относил все философские исследования к сфере опыта. Он утверждал, что разум пустой при рождении, и что все знания основаны на опыте. Это был важный шаг в философии, тем не менее, принимая это, возникают важные проблемы. Самый известный вызов исходил от Юм, а именно, если все знания получены из опыта, мы не имеем права утверждать, что вещи вызванный, мы можем только понять, что они следуют друг за другом. Беркли также отметил, что все, что нам дают, это субъективные ощущения, и Томас Рид объяснил это далее, продемонстрировав, что простые ощущения органов чувств не имеют ничего общего с объективными качествами, такими как протяженность, фигура, число.
Кант определил, что, хотя Локк был прав, утверждая, что всякое знание начинается с опыт, из этого не следует, что все знания возникает из опыт. У ума есть формы, в которые он изливает, так сказать, опыт. Эти формы, которые лежат в нас, являются причинностью (среди прочего категории), пространство и время.
G.E. Шульце утверждал, что доказательство Канта, что причинность должно быть врожденное понятие неверно. Шопенгауэр и Майнлендер согласились с Шульце в том, что попытка Канта была совершенно неудачной. [5] : 435
Причинно-следственная связь
Следовательно, именно те, кто был верен проекту Канта, должны были обеспечить обоснованность причинности. Поскольку скептицизм Юма основан на предположении, что причинность - это концепция, извлеченная из последовательных внешних репрезентаций, Шопенгауэр начал исследовать, как мы на самом деле познаем внешние репрезентации. В конце концов, все, что мне дают, - это субъективные ощущения, чувственные данные, которые не выходят за рамки моей кожи. Так как же можно что-то воспринимать вне моя кожа, за пределами меня? Майнлендер хвалит это как исключительный знак осмотрительности. [5] : 398
Чувства просто передают данные, которые обрабатываются мозгом, в объективный мир посредством понимания, которое воспринимает каждое изменение в органе чувств как следствие внешней причины и ищет причину в пространстве. Таким образом, впервые показано, как видимый мир возникает из чувственных данных. Это понимание изменения органа чувств, имеющего причину в пространстве, Шопенгауэр назвал причинным законом (Немецкий: Kausalitätsgesetz). [8]
Шопенгауэр считал, что таким образом опровергает скептицизм Юма, поскольку репрезентации предполагают причинный закон. Следовательно, причинность - это не концепция, извлеченная из последовательных репрезентаций, но репрезентации предполагают знание причинности. [9]
Это рассуждение сделано слишком поспешно ( субрепция). Шопенгауэр действительно показал, что причинный закон необходим для объективного восприятия и, следовательно, априори лежит в нас, но не то, что причинность в целом должно априори лежать в нас. Причинный закон просто говорит: каждое изменение в моем органе чувств является следствием причины. Это односторонний отношения (внешний мир влияет мне) субъекта, который ничего не говорит об объектах, влияющих друг на друга. Причинный закон не распространяется на причинность в целом. [5] : 409
Чтобы заниматься чем-либо еще, кроме поиска причины следствия, нам нужна еще одна умственная способность. Разум отражает и признает, что я не привилегированный субъект - это объект среди объектов, поэтому с помощью опыта он подчиняет все явления общему закону: где бы в природе ни происходило изменение, это следствие причины, которая предшествовала ему во времени. Следовательно, причинность дана апостериори, а не априори, хотя и имеет априорную основу. [5] : 436
Трансцендентальный аналитик
Шопенгауэр показал, что только благодаря пониманию мы можем знать внешний объекты, перемещая ощущение в органе чувств наружу. Это его единственная функция. Итак, понимание дает нам множество внешних представлений, хотя оно не знает, как они связаны друг с другом. Шопенгауэр незаконно утверждал, что причинность вообще есть функция рассудка. Следовательно, его объяснение, что разум может знать, что разные частичные представления исходят от одного объекта, не работает. Например, если я стою перед фонарным столбом и сначала смотрю на его нижнюю часть, а затем перевожу взгляд на его верх; затем мое понимание сначала переместило ощущение в моем глазу наружу, чтобы увидеть его нижнюю часть, а затем проделало то же самое с верхней; но это не означает, что ощущения происходят от один объект, поскольку его единственная функция - перемещать ощущение вовне. Это просто дало мне частичный-представительства. [5] : 430
Это наблюдение формируется в Критика чистого разума, сердце Трансцендентальной Аналитики. Кант пишет:
Предполагалось, что чувства доставляют не только впечатления, но и также соедините их и предоставить изображений объектов. Но для этого, кроме восприимчивости впечатлений, необходимо еще кое-что, а именно: функция для синтеза этих впечатлений. [10] : A120
Поскольку каждая видимость содержит многообразие, а различные восприятия обнаруживаются в уме разрозненно и по отдельности, соединение из них необходимо, что они могутнет есть в чувствует себя. [10] : A120
Чтобы единство многообразия стало объективным восприятием (как что-то в представлении пространства), сначала нужно присоединиться к многообразию, а затем объединение этого многообразия необходимы, акт, который я называю синтезом предчувствия. [10] : A99
Комбинация (конъюнкция) многообразия никогда не может прийти к нам через чувства. [10] : B129
Этот синтез составляет основную тему Аналитики, и очень важно никогда не упускать из виду рассматриваемую проблему, поскольку частичные представления, доставляемые органами чувств, нуждаются в умственных способностях, прежде чем возникнут как связанные в уме:
Синтез - это слепая, но необходимая функция души, без которой мы не могли бы иметь никакого познания, но о работе которой мы редко даже осознаем. [10] : A78, B103
И, опираясь на это важное наблюдение, становится ясно, что категории являются второстепенным вопросом в аналитике. Категории необходимы как фиксированные правила для субъекта в его соединении частичных репрезентаций: в противном случае субъект произвольно соединял бы все, что появляется, и никакой устойчивый объект не мог бы быть воспринят. [5] : 374
Пространство и время
Кант утверждал, что пространство и время лежат как бесконечные величины, врожденные в нас, и являются формами нашей чувствительности. Шопенгауэр принял эту характеристику пространства и времени, как и многие неокантианцы: ее часто восхваляли как одно из величайших событий в философии. В теория относительности подорвали ценность эстетики, поскольку она оказалась несовместимой с теорией относительности, что, как известно, заставило неокантианцев писать Сотня авторов против Эйнштейна.
Некоторые критически настроенные последователи Канта с самого начала были настроены скептически. Африканский спирт и Майнлендер отметили, независимо друг от друга, что Эстетическое противоречит самому себе, и Майнлендер утверждает, что Кант осознавал это, поскольку Кант переопределяет природу пространства и времени в Аналитике. [11] [5] : 367
Майнлендер считал величайшей заслугой Канта показать, что пространство и время субъективны. Однако пространство и время не всегда находятся в нас, чтобы вызывать такие свойства, как протяженность и движение, но являются субъективными предпосылками их познания.
Расширение не зависит от места. Поскольку Кант и Шопенгауэр автоматически предполагали, что протяженность и пространство являются эквивалентными понятиями, показывая, что пространство существует только для воспринимающего, им пришлось отрицать, что расширение существует независимо от воспринимающего. Таким образом, Mainländer различал подходящая длина и длина, как она воспринимается. [5] : 453
Здесь Майнлендер не только обошел противоречие с относительностью Канта-Шопенгауэра, но и пришел к результату, который на удивление соответствует специальная теория относительности, который учит нас, что воспринимаемая длина субъективна: она зависит от скорости наблюдателя и правильной длины воспринимаемого объекта.
L0 правильная длина, L - длина, наблюдаемая наблюдателем при относительном движении относительно объекта, v - относительная скорость между наблюдателем и движущимся объектом, c это скорость света.
Наблюдаемое разделение пространства и надлежащая длина, казалось, не имели значения до открытия теории относительности: в то время, когда было только Ньютоновская механика многим это показалось излишним. Как следствие, не понимая, почему это так важно, современники Майнлендера обвиняли его философию в простом существовании. реализм вопреки его собственным утверждениям. (Плюмахер, [12] Фон Хартманн [13] )
Онтология
Согласно Майнлендеру, Шопенгауэр нашел единственный путь, ведущий к вещи в себе.
Если мы отнесемся к понятию сила к тому из буду, мы фактически отнесли менее известные к тому, что бесконечно более известно; действительно, к единственной вещи, которая действительно непосредственно и полностью известна нам и очень сильно расширила наши знания. Если, наоборот, мы подведем понятие воли к понятию силы, как это всегда делалось до сих пор, мы откажемся от единственного имеющегося у нас непосредственного знания о внутренней природе мира, поскольку мы позволяем ему исчезнуть в понятии которое абстрагируется от феноменального и с помощью которого мы никогда не сможем выйти за пределы феноменального. [14]
Тем не менее, хотя мы знаем волю без форм пространства и причинности, под влиянием трансцендентальной эстетики Канта, Шопенгауэр считает, что мы знаем волю в форме нашей внутренней чувствительности, времени, что подразумевает, что мы не знаем волю как она есть. само по себе. Это означало бы, что мы никогда не сможем ничего определить о сущности мира, и Шопенгауэр использует этот результат для продолжения неясной метафизики. Майнлендер утверждает, что, поскольку время не является формой нашей внутренней чувствительности, мы можем познать вещь в себе. полностью и обнаженно. [5] : 468
Эстетика
Хотя Майнлендер считает работы Шопенгауэра об искусстве блестящими и одухотворенными, они часто основаны на чистой метафизике. Шопенгауэр вновь вводит Платонс теория форм и называет платонические идеи первой и наиболее универсальной формой объектов без подчиненных форм явления. Майнлендер отмечает, что это бессмысленное сочетание слов. [5] : 492
Кант и Шопенгауэр кратко обсуждают возвышенный характер, но упоминают только те характеристики, которые не объясняют его сущность. Точно так же, как чувство возвышенного возникает из преодоления страха смерти в ситуации, когда человек обычно чувствует опасность, хотя это всего лишь самообман, возвышенность присуща человеку, если он постоянно презирает смерть. [5] : 519
Майнлендер упоминает три класса возвышенных персонажей. К первому классу принадлежат те, кто все еще любит жизнь, но больше не заботится о своем личном благополучии, поскольку они борются за высший идеал (свободу нации, социальные права, эмансипацию), одним словом, герои. Ко второму классу принадлежат те, кто убежден в бесполезности жизни, и это убеждение сделало их невосприимчивыми ко всем мирским делам. Святые и мудрые философы, такие как Спиноза принадлежат к этому классу. Третий класс принадлежит тем, кто возвышен в высшей степени: аскетический человек, который возвращается в мир, не делая никаких уступок, только чтобы освободить мир от страданий. То, что они получают таким образом лести в течение жизни и обожествление после смерти, оставляет их равнодушными и равнодушными. Будда и Христос пополнить этот класс.
Поскольку мудрый герой - самое возвышенное лицо в этом мире, величайшие гении пытались изобразить его в искусстве. Две выдающиеся работы, выделяемые Майнландером: EschenbachС Parzival и КорреджиоС Глава Христа. [5] : 520
Этика
Шопенгауэр использовал эту трансцендентальную свободу, чтобы узаконить отрицание мотивов, успокаивающих, что находит свое выражение в аскетизм. Этим Шопенгауэр показывает, что сострадание нет основы морали, поскольку святость не мотивируется состраданием. Святой, который беспокоится о своей бессмертной душе и бежит в пустыни, действительно больше не чувствителен к мирским мотивам, но только потому, что сильнее мотив сокрушает их. [5] : 571–572
Метафизика
Поскольку каждый аспект метафизики Шопенгауэра обсуждался на протяжении всей критики, Майнлендер вместо этого заканчивает подборкой религиозных текстов, которые показывают, что сущность философии Шопенгауэра, христианство и буддизм один: абсолютная правда. [5] : 619
В историко-философской периодизации различают классическую, неклассическую и постклассическую философию. Началом классики является древнегреческая философия, завершает классику философия Гегеля. Неклассический этап – от Маркса до Гуссерля – развертывается до середины XX столетия и постклассический этап оформляется во второй половине XX в.и развивается в настоящем времени. Первоначально неклассическая, а затем и постклассическая философия развивается под знаком чрезвычайно интенсивной полемики с классической философской традицией. И эта полемика ведется в самом широком диапозоне: от полного отрицания классических философских ценностей до попыток использования традиций для решения собственных задач. Но это не разрушение классической философии, а только трансформации, продолжение ее в современность и приспособление к актуальным проблемам новой культуры. Для полного понимания сути полемики и принципиальных различий между классикой и постклассикой важно определить собственно черты классической философии.
Классическая философия конституировала себя в качестве теории, ориентированной на разум как высшую ценность. При этом разум представал в этой философии не только как существенная характеристика человека, но и как субстанциальная основа мира. Именно греки сформировали убеждение в том, что принципы строения мира совпадают с принципами функционирования разума, и это совпадение является гарантией возможности рационального познания мира. Эта античная идея достигает своего логического завершения в гегелевской идее тождества бытия и мышления.
Отсюда и другая черта классической философии – рационализация человека. Единственное свойство, отличающее человека от всего живого – это разум, способность к логическому мышлению. Этот разум не признает никаких авторитетов, а его цель – постижение истины. В связи с этим классическая философия рассматривала человека исключительно как разумное существо, призванием которого была познавательная деятельность. Познание – не только потребность разума, но и души, ибо только познание способствует и расширению возможностей человека в мире, и духовному освобождению.
Такое понимание человеческой природы вело к гносеологизации отношений человека и мира. Классическая философия эти отношения рассматривает исключительно как теоретико-познавательные, как отношения субъекта и объекта, где субъект выступал абсолютной точкой отсчета, а его разум – как единственно возможный способ видения мира. Результаты познавательной деятельности фиксируются с помощью точных и однозначных понятий и исключают всякие антропоморфные проекции. Отмеченное обстоятельство определяло и цели философии: поиск субстанциальных оснований бытия, постижение подлинной сущности мира как единой устойчивой целостности. Эта философия была ориентирована на выявление фундаментальных структур действительности, открытие и осмысление универсальных законов мира. Классическая философия, таким образом, имела ярко выраженный метафизический характер и онтологическую ориентацию, ей присущи объективизм, субстанционализм, признание тождественности бытия и мышления.
События 19 столетия обнажили бессилие человеческого разума в объяснении и предотвращении дисгармонии и хаоса, которые стали содержанием общественной жизни. С одной стороны, крах наполеоновской Франции поставил под сомнение идеалы эпохи Просвещения, связывающие с прогрессом разума общественный прогресс. Резкое обострение классовой борьбы в Германии и Франции, обозначившее непримиримые позиции в обществе, что вылилось в попытку коренного переустройства самих основ экономической и общественной жизни. Но с другой стороны, триумф химии, создание теории сохранения энергии, открытие Фарадеем электромагнитной индукции, Ампером - теории магнетизма, открытие радиоактивности, рентгеновских лучей и др. И все это на фоне активного применения знаний для модернизации производства и технических новаций. Мир менялся на глазах: первая железная дорога, первый автомобиль, первые опыты воздухоплавания, электрический телеграф и электрическая лампочка, затем - телефон, радиосвязь и многое другое. Наука и техника стали более ценной "философией", ибо их использование обещало новые блага. Однако та же наука, как и старая философия, оказались абсолютно бесполезными в плане объяснения социальных коллизий, что и послужило поводом для их критики и зарождению нового типа философского мышления.
Первым шагом на пути становления неклассической философии было радикальное ограничение принципа рационализма. Логицистские онтологические конструкции классической философии не имеют ничего общего с подлинной реальностью, для которой характерны дискретность, неоднородность и противоречивость. В мире разумного не больше, чем неразумного, а претензии классической философии на системно-рациональное постижение природы и человека, утверждение тождества бытия и мышления – только миф. Это было не отрицание разума или его познавательных способностей, а только ограничение разумного и утверждение неразумного в качестве константы бытия и познания. Эта иррационалистическая традиция подкреплялась и изменениями в обществе. Кризис классической культуры и науки, массовое общество с его отрицанием традиционных ценностей, экономические кризисы, революции и войны, иделогизация социальных процессов порождали “кризисное сознание”, “растерянный разум”, восстающие против науки (этого воплощения разума), и иррациональность поведения человека переносят на строение мира, придавая иррационализму не только гносеологический, но и онтологический статус. С этой точки зрения наука и разум предстают как средства порабощения людей и их угнетения.
Под влиянием этих факторов происходит дерационализация человека. Неклассическая философия не отрицает разумности человека, но и не допускает ее верховенства. Человек не потому человек, что разумен и познает, а потому что живет. Сущность и способ существования человека в мире обусловлены не разумом, а тотальной категорией жизни как совокупности разнообразных и многозначных форм его бытия. Мир можно понять и оправдать не с точки зрения разума, а с позиций жизни. Человек рождается в мир не для того, чтобы познавать, а чтобы жить. И разум – только одно, и не самое существенное проявление этой жизни. Так меняется господствовавшее прежде представление о сущности и предназначении человека.
Вместе с этим происходит своеобразная дегносеологизация отношенийчеловека и мира. Характерное для классической философии понимание связи мира и человека как отношений объекта и субъекта, противопоставленных друг другу и независимых друг от друга, неприемлемо для постклассической философии. Эта философия исходит из тезиса, согласно которому всякий раз, как человек осознает себя, он осознает себя здесь и сейчас, в этом месте, в этой среде. Это значит, что бытие человека – это бытие-в-мире и бытие-во-времени. Мир и человек едины, их нельзя разделить и противопоставить друг другу. Человек находится не вне мира, а внутри его, и только так этот мир может быть им помышлен.
Постклассическую философию можно характеризовать как “бессубъектную философию”, преодолевающую субъект-объектную дихотомию классической философской традиции. Это бытие-в-мире-и-во-времени не ограничивается одним только разумом, но имеет целью всю полноту существования. Поэтому для описания этого бытия недостаточно одних только рациональных понятий, это требует самого широкого спектра изобразительных средств, в том числе и иррациональных. Но в таком случае меняется и образ самой философии: из средства мышления мира в категориях разума она превращается в способ понимания действительности, адекватное познание которой средствами одного только разума невозможно. И эта действительность утрачивает статус объекта, ибо она – сфера нашей жизни, в которой мы всегда находим себя не только разумных и святых, но и глупых и развращенных. И цель философии – постижение смысла и значения нашего присутствия в мире. А поскольку это присутствие многозначно и разнообразно, то и философия утрачивает свое единство и целостность.
Критика философской классики и иррационализация философии в творчестве А. Шопенгауэра, С. Кьеркегора, Ф. Ницше.
Основоположником европейского иррационализма является Артур Шопенгауэр (1788—1860), системно изложивший свои воззрения в труде "Мир как воля и представление" (1818). Мир, согласно Шопенгауэру, может обнаруживаться человеком и как воля, и как представление. Воля — это абсолютное начало всякого бытия, некая космическая и биологическая по своей природе сила, созидающая мир и человека. Человек является рабом воли, поскольку во всем служит не себе, а Абсолюту. Воля заставляет человека жить, каким бы бессмысленным ни было его существование. Она заманивает индивида призраками счастья и такими соблазнами, как, например, сексуальное наслаждение. На самом же деле человек имеет для воли лишь косвенное значение, так как служит средством для ее сохранения. У человека есть только один выход — погасить в себе волю к жизни. Эту истину, по мнению Шопенгауэра, открыли еще древнеиндийские мудрецы, выразившие ее в буддистском учении о нирване. Воля – основа мира, она пронизывает существование каждой вещи, определяющих структуру наших представлений. Согласно Шопенгауэру, человек может вырваться из тисков воли. Ему может помочь в этом искусство. Особое внимание Шопенгауэр уделяет возвышенному. Возвышенное – сложная гамма чувств, возникающих при встрече с чем-то безграничным. Субъект уже не ощущает себя центром мира, а появляется предчувствие единства с миром, что возвышает человека. Возвышенное приближает нас к первоосновам мира. существует два вида возвышенного: математическое и динамическое.
Математическое возвышенное – эстетическое восприятие пространства и времени, переживания вечности и бесконечности.
Динамическое возвышенное – переживание природных стихий. Эстетический эффект возникает в результате осознания двойственности человека как выразителя воли и одновременно – созерцание мира как представления.
Одним из ярчайших представителей европейского философского иррационализма был немецкий мыслитель Фридрих Ницше(1844—1900). Жизнь Ницше рассматривал как "волю к власти". Все живое, согласно философу, стремится к власти, неравенство же сил создает естественную дифференциацию. Жизнь — это борьба всех против всех, в ней побеждает сильнейший. Насилие, согласно Ницше, есть кристально чистое проявление прирожденной воли человека к власти. Главную причину краха современной ему цивилизации философ видел в засилии интеллекта, в превалировании его над волей. Там, где интеллект возвышается над волей, она обречена на неминуемое разложение. Именно поэтому разум должен быть подчинен воле и работать как орудие власти.
Ницше пытался разорвать границы чисто теоретического познания и ввести в него в качестве регулятора практическую жизнь. Однако этот регулятор оказался не чем иным, как инстинктивной деятельностью, направляемой слепой иррациональной волей к власти.
Ницше одним из первых сказал о наступлении нигилизма, т.е. времени, когда христианский Бог утратил свою значимость для европейской культуры. Назначение отрезвленного нигилизмом европейского человека мыслитель видел в том, чтобы мужественно восторжествовать над остатками иллюзий.
Для постклассической философии Шопенгауэра характерна философия страдания и любви, Кьеркегора – философия веры, Ницше – философия надежды. В их концепциях раскрываются контуры нового мира, мира, где живет и мыслит свободный человек.
О влиянии Шопенгауэра на Ницше хорошо известно. И речь идет не просто о воздействии, которое протекало на бессознательном уровне.Мы имеем в виду сознательный выбор своего учителя и воспитателя со стороны Ницше. Concepture публикует статью о связи двух немецких философов.
За что Ницше любил Шопенгауэра?
Среди основных черт таланта и стиля, которые привлекли Ницше к книгам Шопенгаэра и сделали его одиним из самых преданных его поклонников, сам Ницше выделяет, во первых,
Вторая черта, привлекавшая Ницше в книгах Шопенгауэра, была неподдельная веселость автора, сумевшего самолично победить отчаяние жизни, и потому способного, даже в самых трудных, безнадежных вопросах жизни, сохранять бодрое расположение духа. Касательно этой черты Ницше пишет так: «Могучее самочувствие говорящего овладевает нами с первых звуков его (т. е. Шопенгауэра) голоса; мы как будто входим в горный лес, мы дышим глубоко, и снова, наконец, чувствуем себя хорошо.
Таким образом, Ницше ценил Щопенгауэра за честность и веселость. Не правда ли довольно странные характеристики, если учитывать, что мы говорим о самом знаменитом европейском пессимисте?
Пессимизм – это не депрессия
Прежде всего следует понять, что между пессимизмом и депрессией нет ничего общего. Депрессия – это подавленное эмоциональное состояние, негативно окрашенное психологическое самочувствие. Пессимизм же – это мировоззренческая, то есть, умозрительная категория, которая к чувствам и эмоциям имеет весьма и весьма опосредованное отношение. Деприссивный человек чувствует себя плохо и от этого ему кажется, что вокруг все ужасно. Пессимист видит, (несмотря, может быть, на свое прекрасное самочувствие), что вокруг все ужасно и пытается понять причины этого.
Ницше и пессимизм
Поскольку Ницше всю жизнь с отвращением относился к тем, кто пытается подменить действительное положение вещей какими-то иллюзорными объяснениями (будь то рационализаторские спекулятивные системы или утешающие моральные доктрины), в пессимизме Шопенгауэра он разглядел добросоветную попытку понять бытие таким, какое оно есть. Без какого бы то ни было сглаживания или причесывания для столь тонко душевно организованной и чувствительной натуры как человек.
Ницше жил в эпоху начала распада классических культурных иерархий, в эпоху распространившихся в этой связи нигилизма и декаданса. Однако в этом он видел лишь проявление слабости человеческого духа, который после стольких лет пребывания в метафизических иллюзиях, оказался не способным принять правду о себе, мире и своем положении в нем.
Ницше призывал к переоценке ценностей. И эта переоценка состояла в том, что отныне основой культуры и деятельности отдельного индивидуума, нужно избрать не трансцендентные призраки, а вполне конкретные, телесные, здесь-и-сейчас зримые и осязаемые вещи, такие как воля, инстинкт, могущество, сила. Напомним, что идеалом Ницше был Сверхчеловек, сущность которого как раз и состояла в том, что он был способен не терять жизнелюбивого и жизнеутверждающего настроения даже в самой неутешительной ситуации.
Но здесь то и начинаются расхождения между философией Шопенгауэра и ее трактовкой в ницшеанском изводе.
Резиньяция и Воля-к-Власти
Вполне соглашаясь с выводами Шопенгауэра о положении человека в мире, Ницше считал, что дальнейшим шагом, который должен совершить каждый, кто осознал это положение, будет приятие этого мира вопреки очевидному безразличию, которое мир проявляет к человеку. Жизнь лишена смысла, но это не повод предаваться тоске. Не надо выдумывать спасительные иллюзии и утешать себя вымыслами о лучшей участи. Лучше предаться блаженству самозабвения и экстатического восторга, раствориться в шуме жизни, отбросив всякие сомнения.
Умный человек – считает Шопенгауэр – в полной мере дает себе отчет в тщетности и соответственно бессмысленности любых жизненных феноменов. Поскольку они скоротечны и преходящи, они не могут служить подлинным вечным основанием для нашей воли, которая единственно составляет наше истинное существо. Интеллект нам на то и дан – полагает Шопенгауэр – чтобы гасить волю к жизни, убивать всякое стремление радоваться ей и продлевать ее. Разумный человек равнодушен к жизни, ибо он понимает, что она есть лишь явление, а не сущность. В этом отношении воззрения Шопенгауэра почти тождественны буддийским представлениям о жизни как страдании и нирване как высшей цели всякого разумного существа.
Как мы видим, Шопенгауэр весьма далек от жизнеутверждающего пафоса Ницше, который поет дифирамбы инстинкту и силе. Если Ницше понимает разум только как инструмент для апологии жизни, орудие для ее утверждения и улучшения, то у Шопенгауэра разум и жизнь противостоят друг другу, как истина и ложь. Разум понимается Шопенгауэром как то, что возвышается над слепой волей (коей является жизнь); как то, что видит ее временную преходящую суть, и потому способное отрицать и отвергать ее.
Но Шопенгауэр учит совсем не этому. Для него нет принципиальной разницы между желаниями Васи Пупкина и Александра Македонского (разница только в масштабе, но не в сущности). Шопенгауэр призывал к освобождению от каких бы то ни было желаний и страстей, будь они малыми или великими.
В этой ошибочной интерпретации, произведенной Ницше, прослеживается одна закономерность, присущая всем великим умам, а именно – не считаться с объективными фактами, а использовать их для достижения собственных целей, подобно тому как разные художники, используя один материал, создают различные произведения. Видел ли хоть один литературовед в творчестве Достоевского предпосылки специальной теории относительности? Вряд ли. А вот Эйнштейн увидел.
Под философией жизни подразумеваются те философские течения XIX - начала XX века, в которых выразился протест некоторых философов против засилья гносеологических и методологических проблем в философии Нового времени, прежде всего в немецкой классической философии. Представители философии жизни были против акцентирования внимания на проблемах познания, логики, методологии. Они считали, что подробная философия отрывается от реальных проблем, запутывается в своих собственных идеальных конструкциях, становится слишком абстрактной, то есть отрывается от жизни. Философия должна исследовать жизнь.
С точки зрения большинства представителей философии жизни, жизнь понимается как особая целостная реальность, не сводимая ни к духу, ни к материи. Принято выделять два основных варианта философии жизни:
1. Биологический (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и др.);
2. Исторический (В. Дильтей, О. Шпенглер).
Весь мир, с его точки зрения, представляет собой волю к жизни. Воля к жизни присуща всем живым существам, в том числе и человеку, воля к жизни которого наиболее значима, потому что человек наделён разумом, познанием. Каждый отдельный человек обладает своей волей к жизни - не одинаковой у всех людей. Все прочие люди существуют в его представлении как зависящие от беспредельного эгоизма человека, как явления, значимые только с точки зрения его воли к жизни, его интересов. Человеческое сообщество представляет, таким образом, как совокупность воль отдельных лиц. Специальная организация - государство - каким-то образом соизмеряет проявления этих воль, чтобы люди не уничтожили друг друга. Преодоление эгоистических импульсов осуществляется, по Шопенгауэру, в сфере искусства и морали.
Во взглядах Шопенгауэра можно заметить некоторое сходство с идеями буддизма. И это не случайно, поскольку он знал индийскую культуру, высоко ценил и использовал её идеи в своём учении. Правда Шопенгауэр не присоединялся к восьмеричному пути Будды, но так же, как и буддисты, пессимистически относился к попыткам и возможности создания на Земле справедливого и счастливого общества, лишённого страдания и эгоизма. Поэтому учения Шопенгауэра называют иногда пессимизмом. Шопенгауэр был одним из первых философов, который указал на важную роль в жизни человека бессознательного, инстинктивных импульсов, связанных с биологическим происхождением человека.
Шопенгауэра принято называть одним из основателей иррационализма, подразумевая под этим термином все те направления, которые принижали роль разумного, сознательного в поведении человека. По воззрениям сторонников некоторых философских школ, иррационализм- отрицательное явление.
Точнее было бы сказать, что Шопенгауэр просто лучше объяснил основы поведения человека, но не самым лестным для людей образом.
Человек только переход к сверхчеловеку. Сверхчеловек – главная цель развития человечества. Сверхчеловек – личность, стоящая по ту сторону добра и зла. Сверхчеловек станет носителем новой морали, иных моральных ценностей. Существующая мораль является моралью рабов. Новая мораль утвердится порождением сверхчеловека, новой расой – расой господ, новой аристократией, которая будет с презрением относиться к черни и понятиям добра и справедливости, присущих морали рабов. Сверхчеловек как новая каста господ не будет знать жалости и справедливости. Учение о воли к власти, о сверхчеловеке как высшем существе, стоящим по ту сторону добра и зла, учение о новой морали – сердцевина и сущность всей философии Ницше. Из неё не выкинешь ни единого слова. Его философия, несмотря на ряд противоречий и неоднозначных высказываний, имеет такое ядро, которое представляется логически выстроенным, продуманным и направленным против общепринятых ценностей и норм морали. Ницше и называл себя первым амморалистом в истории, то есть человеком, который объявил всю прежнюю культуру, мораль и религию заблуждениями.
Критики учения о сверхчеловеке усматривают еще у Ницше противоречие в том, что он в одно и то же время учил об отсутствии прогресса в мире, о вечном повторении, возвращении всего, и вместе о прогрессивной эволюции человека в сверхчеловека. Идея сверхчеловека, по существу своему, есть идея прогресса, постепенного роста человека ввысь. Между тем, учение о вечном возвращении всех вещей, которое Заратустра проповедует наряду с идеалом сверхчеловека, напоминает теорию атавизма. Но в процессе эволюции атавизм есть явление регрессивное, возврат к пройденным уже ступеням развития. Он препятствует прогрессу, и если бы из случайного и единичного явления превратился во всеобщий мировой закон, то движение жизни вперед остановилось бы.
Ницше — один из самых яростных критиков религии и морали христианства. Эта критика в значительной степени совпадает с проблематикой "генеалогии морали", которая мыслится у Ницше как исследование, выясняющее, "откуда, собственно, берут свое начало наши добро и зло" ("К генеалогии морали". Афоризм 3). Из-за влияния христианства человечество выбрало путь сострадания слабым. Это вызывает осуждение Ницше. Почему? "Сострадание, — утверждает он, — противоположно тоническим аффектам, повышающим энергию жизненного чувства; оно действует угнетающим образом" ("Антихрист". Афоризм 7). Христианская мораль льстит человеку, она насквозь лицемерна, ибо не говорит людям правды. А правда, согласно Ницше, состоит в том, что человек был диким животным на заре христианства и остается таковым на последующих этапах истории. Между тем христианство и гуманистическая мораль фальшиво объявляют человека, всегда готового впасть в дикость, венцом творения. В социальном плане христианство и гуманизм тоже были и остаются опасной ловушкой для человеческого рода: именем Бога оправдывалось и даже освящалось насилие слабых над сильными, восстание рабов против "благородных сословий".
Ницше критикует христианство за подавление в человеке духовной силы, за догматизм и противодействие свободному началу человеческой природы.
Читайте также: