Три старца толстой анализ кратко
Обновлено: 05.07.2024
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
Зарегистрироваться 15–17 марта 2022 г.
Рассказы были адресованы народу, и это не могло не отразиться на языке произведений. Они написаны простым, сжатым, строгим, чеканным стилем. Л. Н. Толстой считал, что рассказ будет понятен народу, если он будет безыскусен, прост.
Лаконизм жанра можно объяснить и тем, что Л. Н. Толстой не отступал в рассказах от канонов старой сказочной поэтики, в арсенале которой не было изображения таких человеческих движений, как мимика, жест, отсутствовал портрет, пейзаж.
В приведенных примерах средства языка подчинены задаче почти одного только называния видимого или вообще представляемого. Почти полностью отсутствуют сложные синтаксические ветви, включающие в себя более двух соподчиненных или последовательно подчиненных членов.
Сказ - специфическая по своей интонации и стилю форма изложения фольклорных произведений; отсюда под сказом подразумеют такой характер изложения в литературных произведениях, который воспроизводит речь произведений устной словесности, а в более широком смысле — устную речь вообще и даже необычные формы письменной речи.
Жанр проповеди рассчитан на публичное произнесение и на немедленную, непосредственную реакцию слушателя. Задача проповеди - изменение поведения человека - обуславливает стилистические и тематические особенности этого жанра. Проповедник всегда рассуждает о человеческих грехах и добродетелях, а потому общим местом самых разных проповедей является перечисление самих грехов и добродетелей. Интересно, что среди пороков древнерусский проповедник особенно выделяет скупость богатых и их жестокое обращение со слугами. Среди добродетелей же, конечно, любовь к ближнему и "попечение об убогих, странниках, гонимых и преследуемых людях".
В стилистике жанра обращает на себя внимание тенденция к простоте и понятности изложения. Другая стилистическая особенность проповеди является следствием первой. Стремление проповедника быть понятным для каждого слушателя приводило к необходимости пояснять свои мысли рядом примеров. Эти примеры проповедник заимствовал как из священных текстов, хорошо знакомых слушателям, так и из бытовой жизни паствы.
Проповеди Толстого предельно насыщены риторическими вопросами, прямо обращены к современникам, дидактически пафосны. Эмоциональную напряженность создают также восклицания, сравнения, метафоры, градация; анафорическая организация речи, антитеза. Цель Толстого-проповедника – раскрыть людям суть заповедей Христа, побуждать их глубже проводить в свою жизнь христианские начала.
Бурдина, И. Ю. Литературные жанры в творческом наследии Л. Н. Толстого 80–90-ых годов : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература / И. Ю. Бурдина – М., 1985. – 16 с.
Купреянова, Е. Н. Эстетика Л. Н. Толстого / Е. Н. Купреянова ; АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). – М. ; Л. : Наука, 1966. – 324 с.
Лепилкина, О. И. Народные рассказы Л. Н. Толстого и их место в творческом пути писателя : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература / О. И. Лепилкина. – Л. , 1985. – 20 с.
Ломакина, С. А. Поэтика поздней прозы Л. Н. Толстого (Повести и рассказы 1885–1902 годов) : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература / С. А. Ломакина. – Елецк, 2000. – 20 с.
Маймин, Е. А. Лев Толстой [Текст] : путь писателя / Е. А. Маймин. – М. : Наука, 1978. – 192 с.
Тарасов, А. Б. Праведники и праведничество в позднем творчестве Л. Н. Толстого : автореф. дис. … канд. филол. наук : 10.01.01. Русская литература / А. Б. Тарасов. – М. , 1998. – 18 с.
Толстой, Л. Н. Собр. соч. в 20 т. / Л. Н. Толстой. – М., 1963. – Т. 10. – С. 252 – 425.
Храпченко, М. Б. Собрание сочинений : в 4-х томах / М. Б. Храпченко. – М. : Худож. лит., 1980. – Т. 2. Лев Толстой как художник – 598 с.
Многие взгляды и суждения осуждены Соборами, но при этом по другим вопросам эти же люди возведены в ранг учителей Церкви.
Анализируя творческую деятельность и жизненные поступки Л.Толстого, митрополит Антоний (Храповицкий) показывает замечательный пример против фарисейства и книжничества, против черствости и грубости в духовных вопросах.
Нельзя равнять все под одну гребенку.
«. догмат, обряд и церковная молитва показали свое нравственное воздействие на сердца людей в искреннем, чуждом тенденции рассказе автора.
Они показывают эту силу и в том рассказе нашего писателя, где он хотел представить полную ненужность догматов. Автор описывает событие, имевшее место в жизни покойного митр. Иннокентия († 1879), когда он был на Аляске.
"Откуда это благоговение?" - спросим мы. Молитва странников не чужда догмата: напротив, обращаясь к Трем Лицам в едином Существе ("помилуй", а не "помилуйте"), она говорит о том, что Божественная сущность чужда той личной разделенности, какая установлена грехом Адама в нашей человеческой жизни и что задача христианского подвига в том и поставляется, чтобы многим раздельно существующим личностям слиться в одно существо единого нового человека. Этот главный догмат христианской религии и составляет ту нравственную силу, которая соединяет всех людей воедино и которая поддерживала нераздельную дружбу и чистоту тех трех инородцев ("да будут едино, якоже и Мы" - Ин. 17, 11).
Анализ Идиостиля писателя на примере притчи Л.Н. Толстого "Три старца" 1) Особенности лексики. а) особенности частей речи: Весьма важную роль, как стилеобразующие средства, играют в тексте грамматические архаизмы. Например, глаголы стали (встали), всходить (восходить), и сочетания глаголов с различными частями речи: почтенье сделали, пошел ходить, кораблем подойти, поучение подать. Также встречаются устаревшие формы существительных прилагательных и наречий, например: тросо(трос) старцы божие, скоро(быстро), середь (посреди), доходна до бога. Частотность употребления указанных форм доказывает, что они играют весьма важную роль как стилеобразующие средства. б) заимствованные слова: Особое место в тексте занимают просторечия. Их роль - отображение быта и особенности жизни людей. Отображение действительности в соответствии с традиционными принципами жизни русского народа, менталитетом, мировосприятием. Примерами таких слов и выражений в притче явзяются : старшой, вынули якорь, к стоячему, по суху, услыхать, усы рот заросли. Также в тексте присутствуют архаизмы и историзмы - слова, обозначающие понятия и предметы, которые исчезли из современного обихода, а, соответственно и из современной речи. Историзмы, в отличие от прочих устаревших слов, не имеют синонимов и выполняют функцию специальной лексики: выступают как своего рода термины, не имеющие конкурирующих эквивалентов. В притче Л.Н. Толстого историзмы встречаются при описании предметов быта (ушат), при описании экипажа судна (кормчий). Примеры архаизмов: облобызал. Отдельное место в тексте занимают религиозные термины, которые непосредственно связаны с тематикой произведения. Примеры таких терминов : архиерей, паства, богомольцы. 2) Особенности синтаксиса В сложносочиненных и сложноподчиненных редложениях Толстой часто использует знак "тире", реже - "двоеточие": Богомольцы -- которые лежали, которые закусывали, которые сидели кучками -- беседовали друг с дружкой. Другой ростом повыше, тоже стар, в кафтане рваном, борода широкая, седая с желтизной, а человек сильный: лодку мою перевернул, как ушат, не успел я и подсобить ему,-- тоже радостный. Нахмурился он, что-то заговорил, рассердился точно, да древний маленький сейчас его за руку взял, улыбнулся,-- и затих большой. И точно, увидал черную полоску -- островок. Остановился архиерей, посмотрел, куда показывал мужичок: ничего не видно, только море на солнце блестит. и др. 3) Уровень фонетики В тексте притчи можно встретить пример аллитерации: "Один махонький, сгорбленный, совсем древний, в ряске старенькой, должно, годов больше ста, седина в бороде уж зеленеть стала, а сам все улыбается и светлый, как ангел небесный." 4)Ключевые слова и концепты Концепт "вера" является центральным в творчестве Толстого и говоря о нем, следует отталкиваться не от одной притчи, а сразу от нескольких произведений затронутых данной тематикой. В первую очередь следует отметить, что понятия "вера" и "религия", часто являющиеся синонимами в привычном понимании, у Толстого являются скорее полярными, чем схожими. В монографии Г. Токарева "Концепт как объект лингвокультурологии" (2003) концепт определен как глобальная, многомерная единица ментального уровня, которая включает в себя следующее: 1. универсальный (надэтнический) компонент (общечеловеческие ценности); 2. культурный (этнический) компонент (ценности народа); 3. социокультурный компонент: смыслы и ценности, релевантные для индивид-референтного социума (модусы дифференциации: профессия, возраст, конфессия, образованность, увлечения); 4. знания, ценности и смыслы, характерные исключительно для данной языковой личности. Толстовский концепт "вера" имеет детерминанты как философско-мировоззренческого , так и эмоционально-личностного плана, в их многовариантной взаимосвязи. Рассмотрим релизацию концепта "вера" в данном тексте с позиции оценки как общечеловеческого, так и индивидуально-авторского компонентов в нём. Толстой в своём определении "веры" руководствуется, по большей части, её общепринятым, и словарным, и общенародным пониманием, исключающим внешнюю обрядность. Он дает определение "веры" как отношения человека к миру, ближним, Богу, установленного в соответствии с разумом и знаниями. 5) Изобразительно-выразительные средства Из всех изобразительных средств чаще всего в тексте притчи встречается литота (греч. "litotes" -- простота, малость, умеренность) -- образное выражение, противоположное гиперболе. Это художественное преуменьшение величины, значения изображаемого, имеющее своей целью эмоционально воздействовать на читателя. В Притче Л.Н. Толстого литота используется для того, чтобы подчеркнуть простоту и скромность жизни старцев: они живут на островке, в земляночке. Внешний вид их тоже очень скромен и прост: махонький, в ряске старенькой, рогожкой подпоясан. инверсия - порядок слов - сначала сказуемое потом подлежащее.
ЛЕВ ТОЛСТОЙ. Группа Музея "Ясная Поляна" запись закреплена
Язык близок к разговорной речи, с широким включением простонародной лексики. Рассказы написаны короткими предложениями, обычно в 6—8 слов, причём это почти всегда глаголы, с которых, как правило, начинается предложение, и существительные. Такая лаконичность позволяет точно выразить мысль.
А молясь, не говорите лишнего, как язычники:
ибо они думают, что в многословии своем
будут услышаны.
Не уподобляйтесь им;
ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду,
прежде вашего прошения у Него (Матф. VI, 7, 8).
Плыл на корабле архиерей из Архангельска-города в Соловецкие. На том же корабле плыли богомольцы к угодникам. Ветер был попутный, погода ясная, не качало. Богомольцы — которые лежали, которые закусывали, которые сидели кучками — беседовали друг с дружкой. Вышел и архиерей на палубу, стал ходить взад и вперед по мосту. Подошел архиерей к носу, видит, собралась кучка народа. Мужичок показывает что-то рукой в море и говорит, а народ слушает. Остановился архиерей, посмотрел, куда показывал мужичок: ничего не видно, только море на солнце блестит. Подошел поближе архиерей, стал прислушиваться. Увидал архиерея мужичок, снял шапку и замолчал. Увидал и народ архиерея, тоже сняли шапки, почтенье сделали.
— Не стесняйтесь, братцы, — сказал архиерей. — Я тоже послушать подошел, чтò ты, добрый человек, рассказываешь.
— Да вот про старцев нам рыбачок рассказывал, — сказал один купец посмелее.
— Что про старцев? — спросил архиерей, подошел к борту и присел на ящик. — Расскажи и мне, я послушаю. Чтò ты показывал?
— Да вот островок маячит, — сказал мужичок и показал вперед в правую сторону. — На этом самом островке и старцы живут, спасаются.
— Где же островок? — спросил архиерей.
— Вот по руке-то моей извольте смотреть. Вон облачко, так полевее его вниз, как полоска, виднеется.
Смотрел, смотрел архиерей, рябит вода на солнце, и не видать ему ничего без привычки.
— Не вижу, — говорит. — Так какие же тут старцы на острове живут?
— Божьи люди, — ответил крестьянин. — Давно уж я слыхал про них, да не доводилось видеть, а вот запрошлым летом сам видел.
И стал опять рассказывать рыбак, как ездил он за рыбой и как прибило его к острову к этому, и сам не знал, где он. Поутру пошел ходить и набрел на земляночку, и увидал у земляночки одного старца, а потом вышли и еще два; покормили и обсушили его и помогли лодку починить.
— Какие же они из себя? — спросил архиерей.
— Один махонький, сгорбленный, совсем древний, в ряске старенькой, должно, годов больше ста, седина в бороде уж зеленеть стала, а сам всё улыбается и светлый, как ангел небесный. Другой ростом повыше, тоже стар, в кафтане рваном, борода широкая, седая с желтизной, а человек сильный: лодку мою перевернул как ушат, не успел я и подсобить ему, — тоже радостный. А третий высокий, борода длинная до колен и белая как лунь, а сам сумрачный, брови на глаза висят, и нагой весь, только рогожкой опоясан.
— Что ж они говорили с тобой? — спросил архиерей.
Пока говорил крестьянин, корабль еще ближе подошел к островам.
— Вот теперь вовсе видно стало, — сказал купец. — Вот извольте посмотреть, ваше преосвященство, — сказал он, показывая.
Архиерей стал смотреть. И точно увидал черную полоску — островок. Посмотрел, посмотрел архиерей и пошел прочь от носу к корме, подошел к кормчему.
— Какой это островок, — говорит, — тут виднеется?
— А так, безыменный. Их много тут.
— Что, правда, — говорят, — тут старцы спасаются?
— Говорят, ваше преосвященство, да не знаю, правда ли. Рыбаки, — говорят, — видали. Да тоже, бывает, и зря болтают.
— Я желаю пристать к острову — повидать старцев, сказал архиерей. — Как это сделать?
— Кораблем подойти нельзя, — сказал кормчий. На лодке можно, да надо старшого спросить.
— Хотелось бы мне посмотреть этих старцев, — сказал архиерей. — Нельзя ли свезти меня?
Стал старшой отговаривать. — Можно-то можно, да много времени проведем и, осмелюсь доложить вашему преосвященству, не стоит смотреть на них. Слыхал я от людей, что совсем глупые старики эти живут, ничего не понимают и ничего и говорить не могут, как рыбы какие морские.
— Я желаю, — сказал архиерей. — Я заплачу за труды, свезите меня.
Посмотрел архиерей в трубу, навел, куда надо; точно, стоят трое: один высокий, другой пониже, а третий вовсе маленький; стоят на берегу, за руки держатся.
— Подошел старшой к архиерею. — Здесь, ваше преосвященство, остановить[ся] кораблю надо. Если уж угодно, так отсюда на лодке вы извольте съездить, а мы тут на якорях постоим.
Сейчас распустили тросо, кинули якорь, спустили парус — дернуло, зашаталось судно. Спустили лодку, соскочили гребцы, и стал спускаться архиерей по лесенке. Спустился архиерей, сел на лавочку в лодке, ударили гребцы в весла, поплыли к острову. Подплыли как камень кинуть; видят — стоят три старца: высокий — нагой, рогожкой опоясан, пониже — в кафтане рваном и древненький сгорбленный — в ряске старенькой; стоят все трое, за руки держатся.
Причалили гребцы к берегу, зацепились багром. Вышел архиерей.
Поклонились ему старцы, благословил он их, поклонились они ему еще ниже. И начал им говорить архиерей:
— Слышал я, — говорит, — что вы здесь, старцы Божии, спасаетесь, за людей Христу-Богу молитесь, а я здесь, по милости Божьей, недостойный раб Христов, Его паству пасти призван; так хотел и вас, рабов Божиих, повидать и вам, если могу, поучение подать.
Молчат старцы, улыбаются, друг на дружку поглядывают.
— Скажите мне, как вы спасаетесь и как Богу служите, — сказал архиерей.
Воздохнул средний старец и посмотрел на старшего, на древнего; нахмурился высокий старец и посмотрел на старшего, на древнего. И улыбнулся старший, древний старец и сказал: Не умеем мы, раб Божий, служить Богу, только себе служим, себя кормим.
— Как же вы Богу молитесь? — спросил архиерей.
И древний старец сказал: Молимся мы так: трое Вас, трое нас, помилуй нас.
Усмехнулся архиерей и сказал:
Это вы про Святую Троицу слышали, да не так вы молитесь. Полюбил я вас, старцы Божии, вижу, что хотите вы угодить Богу, да не знаете, как служить Ему. Не так надо молиться, а слушайте меня, я научу. Не от себя буду учить вас, а из Божьего писания научу тому, как Бог повелел всем людям молиться ему.
И начал архиерей толковать старцам, как Бог открыл Себя людям: растолковал им про Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого и сказал:
— Бог Сын сошел на землю людей спасти и так научил всех молиться. Слушайте и повторяйте за мной.
Повторил еще раз архиерей, повторили еще раз старцы. И присел на камушек архиерей, и стали около него старцы, и смотрели ему в рот, и твердили за ним, пока он говорил им. И весь день до вечера протрудился с ними архиерей; и десять, и двадцать, и сто раз повторял одно слово, и старцы твердили за ним. И путались они, и поправлял он их, и заставлял повторять сначала.
И не оставил архиерей старцев, пока не научил их всей молитве Господней. Прочли они ее за ним и прочли сами. Прежде всех понял средний старец и сам повторил ее всю. И велел ему архиерей еще и еще раз сказать ее, и еще повторить, и другие прочли всю молитву.
Уж смеркаться стало, и месяц из моря всходить стал, когда поднялся архиерей ехать на корабль. Простился архиерей с старцами, поклонились они ему все в ноги. Поднял он их и облобызал каждого, велел им молиться, как он научил их, и сел в лодку и поплыл к кораблю.
И плыл к кораблю архиерей, и всё слышал, как старцы в три голоса громко твердили молитву Господню. Стали подплывать к кораблю, не слышно уж стало голоса старцев, но только видно было при месяце: стоят на берегу, на том же месте, три старца — один поменьше всех посередине, а высокий с правой, а средний с левой стороны. Подъехал архиерей к кораблю, взошел на палубу, вынули якорь, подняли паруса, надуло их ветром, сдвинуло корабль, и поплыли дальше. Прошел архиерей на корму и сел там, и всё смотрел на островок. Сначала видны были старцы, потом скрылись из вида, виднелся только островок, потом и островок скрылся, одно море играло на месячном свете.
Улеглись богомольцы спать, и затихло всё на палубе. Но не хотелось спать архиерею, сидел он один на корме, глядел на море туда, где скрылся островок, и думал о добрых старцах. Думал о том, как радовались они тому, что научились молитве, и благодарил Бога за то, что привел Он его помочь Божьим старцам, научить их слову Божию.
— Погляди, — говорит, — что это?
— Что это, братец? Что это? — спрашивает архиерей, а уж сам видит — бегут по морю старцы, белеют и блестят их седые бороды, и, как к стоячему, к кораблю приближаются.
Оглянулся кормчий, ужаснулся, бросил руль и закричал громким голосом:
— Господи! Старцы за нами по морю, как по суху, бегут! — Услыхал народ, поднялся, бросились все к корме. Все видят: бегут старцы, рука с рукой держатся — крайние руками машут, остановиться велят. Все три по воде, как по суху, бегут и ног не передвигают.
Не успели судна остановить, как поравнялись старцы с кораблем, подошли под самый борт, подняли головы и заговорили в один голос:
— Забыли, раб Божий, забыли твое ученье! Пока твердили — помнили, перестали на час твердить, одно слово выскочило — забыли, всё рассыпалось. Ничего не помним, научи опять.
Перекрестился архиерей, перегнулся к старцам и сказал:
— Доходна до Бога и ваша молитва, старцы Божии. Не мне вас учить. Молитесь за нас грешных!
И поклонился архиерей в ноги старцам. И остановились старцы, повернулись и пошли назад по морю. И до утра видно было сиянье с той стороны, куда ушли старцы.
_
Читайте также: