Ночью сумрачной и дикой анализ стихотворения кратко

Обновлено: 07.07.2024

Эти варианты в значительной степени персонифицированы и выполняют в книге функцию двух разных персонажей, благодаря чему лирический сюжет книги приобретает черты фабулы, характерной скорее для произведения эпического либо драматического.

Выше уже говорилось о том, что при обращении к конкретному стиховому материалу ста новится очевидным, что количество различным образом представленных в тексте вариантов субъ екта речи превышает три общепринятых (автор, лирический герой и ролевой персонаж).

Здесь перед нами встает еще один вопрос — о соотнесенности авторской орфографии с сис темой персонажей произведения. Известно, что в одних случаях Блок писал местоимения и прила гательные, отнесенные к героине стихотворения с прописной буквы, в других — со строчной. Это может внушить мысль о соотнесенности того или иного написания с тем или иным женским пер сонажем. Именно так понимал это А. Белый: «…в стихотворении Александра Александровича, по лученном нами приблизительно в это время, я не мог понять, к кому, собственно, относятся ниже следующие строчки, к Л.Д. Менделеевой или к Деве Заре-Купине:

Проходила Ты в дальние залы, Величава, тиха и строга.

Я носил за Тобой покрывало И смотрел на твои жемчуга.

Можно предположить, что двум написательным вариантам соответствуют не два различных персонажа, а два различных взгляда на персонаж, две признаковые системы, относящиеся не к объекту изображения, а к самому субъекту речи. Отсюда совершенно не следует, что в СПД суще ствует только один женский персонаж, однако в формальном плане мы имеем дело с одним и тем же — с адресатом женского пола. К нему обращены все остальные стихотворения.

Именно в этом мы видим ключ к тому пониманию СПД, о котором говорим: наличие раз ных персонажей, способных выполнять одинаковую формально-субъектную роль в стихотворе нии;

Кроме того, становится очевидным, что если речь действительно идет о книге, в которой действует множество безымянных персонажей, то для исследования субъектной организации (в этом случае логичнее говорить о системе персонажей) произведения с достаточной полнотой со вершенно недостаточно ограничиться формально-языковыми показателями (форма местоимения).

С лицом, закрытым от меня, Он быстро шел вперед, Туда, где не было огня И где кончался лед.

Он обернулся — встретил я Один горящий глаз.

Потом сомкнулась полынья, Его огонь погас (1, 1, 209).

Ревело с черной высоты Ночью вьюга снежная И проносило снег… Заметала след… Зарделось нежное лицо, Встали зори красные, Вздохнул холодный снег… Озаряя снег… Потом сомкнулась полынья — Вслед за льдиной синею Его огонь погас… (1, 1, 209). В полдень я всплыву. (1, 1, 144).

Итак, мы действительно имеем дело с двумя сюжетными линиями: один из героев, отчас ти (или впоследствии) призрак, бежит ночью из города и исчезает в воде;

Таким образом, субъект речи в СПД — чисто формальная категория, за которой кроется два разных субъекта сознания. Кого из них следует признать ЛГ, а кому отдать роль ЛП?

Под старость лет, забыв святое, Сухим вниманьем я живу.

Когда-то там нас было двое (…) Но разве можно верить тени, Мелькнувшей в юношеском сне.

Но глупым сказкам я не верю (…) Все это было или мнилось?…(1, 1, 223).

Я стерегу Ее ключи И с Ней присутствую, незримый (. ) Я — черный раб проклятой крови (. ) Когда скрещаются мечи За красоту Недостижимой (…) Со мной всю жизнь — один Завет — Завет служенья Непостижной. (1, 1, 230).

Полон чистою любовью, Верен сладостной мечте, Л.Д.М. — своею кровью — Начертал он на щите.

Речь идет именно о книге: нет сомнений в том, что субъект речи в большинстве блоковских сти хотворений в какой-то мере отражает авторское сознание на определенный момент времени;

Она, без мысли и без речи. Ты без мысли глядишь.

Бросаю белые цветы. И лилий полны объятья.

Падет туманная завеса. (1, 1, 204). Тебя скрывали туманы. (1, 1, 195).

свершения же такой окраской явно не отличаются.

Речь героя этих стихов отмечена эмоциональным напряжением, независимо от того преоб ладают ли эмоции благоговения, удивления или страха;

его чувства и восприятия обострены;

Там жду я Прекрасной Дамы В мерцании красных лампад (1, 1, 232).

Обычно говорят, что красный цвет символизирует тревогу, З.Г. Минц приводит целых шесть его значений у Блока, ассоциируемых с: а) борьбой;

г) красным фона рем;

Ты ли меня на закатах ждала?

Терем зажгла? Ворота отперла? (1, 1, 74), — Такие слова, как:

Ты горишь над высокой горою, Недоступна в своем терему, но:

Я умчусь с огневыми кругами И настигну Тебя в терему (1, 1, 120).

В стихах этой группы картина мира совершенно иная, но вполне определенная.

с другой — архитектоника дантовского ада, ассоциации с по следним тем прочнее, что мотив цикличности, один из ведущих в лирике А. Блока, впоследствии приобретает отчетливо инфернальную окраску.

Все сказанное в равной степени относится и к тем стихам, героиня которых не носит лич ных сверхреальных черт. В них только добавляется тема гадания, ворожбы, — отношения же ге роев и их атрибутика сохраняется:

Одинокий, к тебе прихожу, Околдован огнями любви.

Ты гадаешь. — Меня не зови. — Я и сам уж давно ворожу (1, 1, 93).

Среди этих стихов особенно важны два. Прочтем первое из них целиком:

Гадай и жди. Среди полночи В твоем окошке, милый друг, Зажгутся дерзостные очи, Послышится условный стук.

Днем вершу я дела суеты, Зажигаю огни ввечеру.

Безысходно туманная — ты Предо мной затеваешь игру (1, 1, 186).

Как ты лжива и как ты бела!

И я, невидимый для всех, Следил мужчины профиль грубый, Ее сребристо-черный мех И что-то шепчущие губы (1, 1, 221).

Я любил твое белое платье Утонченность мечты разлюбив (1, 1, 194).

Здесь есть еще строфа исключительной важности, которую, на наш взгляд, можно поста вить эпиграфом ко всей книге, может быть даже ко всей поэзии Блока:

Там лицо укрывали В разноцветную ложь.

Но в руке узнавали Неизбежную дрожь (1, 1, 210).

На самом деле магическая составляющая в поэзии вообще лежит на поверхности, и она состоит не в пристрастии ряда поэтов к мистической тематике или в сознательном использовании некоторы ми из них магических формул, а в самом существе творческого процесса.

Там открывалась дверь, звеня стеклом, Свет выбегал — и снова тьма бродила…(1, 1, 192);

во втором — Жду — внезапно отворится дверь, Набежит исчезающий свет (1, 1, 149).

…живу я, поверь, Смутной памятью сумрачных лет, Смутно помню — отворится дверь, Набежит исчезающий свет.

Так же, как о давно прошедшем, говорится:

Она в себе хранила тайный след.

И в смерть ушла, желая и тоскуя.

Никто из вас не видел здешний прах… (1, 1, 103).

По всей видимости, да.

И протекала ночь туманом сновидений.

И юность робкая с мечтами без числа.

И близится рассвет. И убегают тени.

За нарядные одежды Осень солнцу отдала Улетевшие надежды Вдохновенного тепла (1, 1, 212).

здесь Поэт, кажется, прощается со своим героем, трудно сказать с каким именно.

И в бесконечном отдаленьи Замрут печально голоса, Когда окутанные тенью Мои погаснут небеса (1, 1, 179).

Мне страшно с Тобой встречаться.

Страшнее Тебя не встречать (1, 1, 237).

план СПД является ментальным пространством ЛГ, и лишь в значительно меньшей мере — ЛП.

1.2. Текст СПД как реализация структуры номинативного минимума в первом издании книги (1905) Рассмотренные выше 43 стихотворения включены в состав всех редакций СПД, однако, ес ли учесть, что СПД-1 состоит из 93-х стихотворений, СПД-5 из 163-х, остальные редакции еще шире, становится ясно, что рассмотренное нами множество есть меньшая часть стихотворений даже самого краткого из вариантов книги.

Это соображение, впрочем, мы приводим в качестве объяснения кажущегося противоречия, которое в рамках концепции поэтической книги должно рассматриваться как определенное изме нение автором замысла книги (главы) именно этой точки зрения будем придерживаться мы.

последние слова еще раз подчеркивают отме ченное выше отношение ЛГ к описываемому как к сказке, фантазии.

важно помнить об их хро нологическом сосуществовании в сознании автора книги.

…меж нас никого. Мы вдвоем.

Спи ты, нежная спутница дней, Залитых небывалым лучом.

Ты поймешь, когда в подушках лежа, Ты не сможешь запрокинуть рук… …Кто-то, отделившись от стены;

Подойдет и медленно положит Нежный саван чистой белизны (4, 62).

Мне ночью жаль мое страданье… Она в бессонной тишине Мне льет торжественные муки.

Ночью сумрачной и дикой —
Сын бездонной глубины —
Бродит призрак бледноликий
На полях моей страны,
И поля во мгле великой
Чужды, хладны и темны.

Лишь порой, заслышав бога,
Дочь блаженной стороны
Из родимого чертога
Гонит призрачные сны,
И в полях мелькает много
Чистых девственниц весны.
23 апреля 1901

"Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?"

"Под чуждой властью знойной вьюги,
Виденья прежние забыв,
Я вновь таинственной подруги
Услышал гаснущий призыв.

И с криком ужаса и боли,
Железом схваченный орел –
Затрепетал мой дух в неволе
И сеть порвал, и ввысь ушел…"

“Еще невольник суетному миру,
Под грубою корою вещества
Так я прозрел нетленную порфиру
И ощутил сиянье Божества"

Насколько все это было реальным? Нереальное реальным не бывает… Правда, тут возникает вопрос, что вообще считать реальным…

"…Огонь болотный им неведом.
Мои глаза — глаза совы.
Пускай бегут за мною следом
Среди запутанной травы.

Мое болото их затянет,
Сомкнется мутное кольцо,
И, опрокинувшись, заглянет
Мой белый призрак им в лицо.
21 июля 1902"

И в полях мелькает много
Чистых девственниц весны…

Как только он начинает читать Учителя, рядом из бездонной глубины выкапывается безликий, который будет искушать двойниками.

вкратце о месте стихотворения в общем своде книги "Стихи о Прекрасной Даме".

Вот краткая сводка содержания книги по разделам:

Личный опыт каждого человека помогает выстроить понимание загадочного чувства, называемого любовью. Эта тема в литературе является самой многогранной. Мнение А.А. Блока об этом прекрасном чувстве менялось на протяжении всего периода творчества. Автор рос, развивался, и вместе с этими изменениями тема любви раскрывалась для него с разных сторон.

В его первых стихотворениях тема любви звучит с трепетом и восторгом. На тот момент он был влюблен в Любовь Менделееву, и все творения посвящал ей. Блок описывает абсолютно чистую любовь к прекрасной девушке, которую он не смеет нарушить близким знакомством. Герой Блока чаще всего наблюдает за девушкой со стороны. Поэт рисует идеальный, обожествленный образ, называет возлюбленную мадонной, пречистой девой. Блок видит любовь сквозь призму своих религиозных чувств – герой в стихотворениях преклоняется перед ней, как пред чем-то великим и в то же время прекрасным. Ранние произведения Блока более возвышенные, в них нет примитивности, приземленности. Тема любви у Блока строится на недосказанности, он дает читателю возможность задуматься над тайной бытия.

На протяжении творческого пути Блок пытался понять, что для него есть любовь, ведь на каждом этапе жизни она была разной.

Сочинение Любовь в творчестве Блока

Жизнь Александра Блока была трудной и витиеватой. И не для кого не секрет, что все свои эмоции и переживания, в том числе, и любовные, все поэты переносят на бумагу. Вот и Блок не исключение.

Его творчество можно разделить на 3 этапа, и все они связаны исключительно с женщинами, и его любви к ним.

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —

Все в облике одном предчувствую Тебя.

Согласитесь. Это так похоже на трепетную юношескую влюбленность, робкую, иногда даже безответную.

Но и история любви поэта и его жены Людмилы оказалась палкой о двух концах. То ли не выдержав сложного характера Александра Александровича, то ли оони оба уже выросли из этих чувств, женщина уходит от него к на тот момент очень перспективному писателю Андрею Белому. И этим всем событиями видно отражение в творчестве Блока.

Александр Блок ушел из жизни весьма молодым, но он так и остается символом Серебряного века русской литературы.

Короткие стихи Блока о любви

Будет день — и свершится великое, Чую в будущем подвиг души.

Ты — другая, немая, безликая, Притаилась, колдуешь в тиши.

Но во что обратишься — не ведаю, И не знаешь ты, буду ли твой,

А уж Там веселятся победою Над единой и страшной душой.

Признак истинного чуда В час полночной темноты — Мглистый мрак и камней груда, В них горишь алмазом ты.

А сама — за мглой речною Направляешь горный бег Ты лазурью золотою Просиявшая навек.

Сегодня шла Ты одиноко, Я не видал Твоих чудес. Там, над горой Твоей высокой, Зубчатый простирался лес.

И этот лес, сомкнутый тесно, И эти горные пути Мешали слиться с неизвестным, Твоей лазурью процвести.

Ты не ушла. Но, может быть, В своём непостижимом строе Могла исчерпать и избыть Всё мной любимое, земное…

И нет разлуки тяжелей: Тебе, как роза, безответной, Пою я, серый соловей, В моей темнице многоцветной!

Высоко с темнотой сливается стена, Там — светлое окно и светлое молчанье. Ни звука у дверей, и лестница темна, И бродит по углам знакомое дрожанье.

В дверях дрожащий свет и сумерки вокруг. И суета и шум на улице безмерней. Молчу и жду тебя, мой бедный, поздний друг, Последняя мечта моей души вечерней.

Ушли в туман мечтания, Забылись все слова. Вся в розовом сиянии Воскресла синева.

Умчались тучи грозные И пролились дожди. Великое, бесслёзное. Надейся, верь и жди.

Ужасен холод вечеров, Их ветер, бьющийся в тревоге, Несуществующих шагов Тревожный шорох на дороге.

Холодная черта зари — Как память близкою недуга И верный знак, что мы внутри Неразмыкаемого круга.

Слышу колокол. В поле весна. Ты открыла весёлые окна. День смеялся и гас. Ты следила одна Облаков розоватых волокна.

Смех прошёл по лицу, но замолк и исчез. Что же мимо прошло и смутило? Ухожу в розовеющий лес. Ты забудешь меня, как простила.

Ветер принёс издалёка Песни весенней намёк, Где-то светло и глубоко Неба открылся клочок.

В этой бездонной лазури, В сумерках близкой весны Плакали зимние бури, Реяли звёздные сны.

Робко, темно и глубоко Плакали струны мои. Ветер принёс издалёка Звучные песни твои.

Весна в реке ломает льдины, И милых мёртвых мне не жаль: Преодолев мои вершины, Забыл я зимние теснины И вижу голубую даль.

Что сожалеть в дыму пожара, Что сокрушаться у креста, Когда всечасно жду удара Или божественного дара Из Моисеева куста!

За туманом, за лесами Загорится — пропадёт, Еду влажными полями — Снова издали мелькнёт.

Так блудящими огнями Поздней ночью, за рекой, Над печальными лугами Мы встречаемся с Тобой.

Но и ночью нет ответа, Ты уйдёшь в речной камыш, Унося источник света, Снова издали манишь.

Ты отходишь в сумрак алый, В бесконечные круги. Я послышал отзвук малый, Отдалённые шаги.

Близко ты или далече Затерялась в вышине? Ждать иль нет внезапной встречи В этой звучной тишине?

В тишине звучат сильнее Отдалённые шаги, Ты ль смыкаешь, пламенея, Бесконечные круги?

Ночью сумрачной и дикой — Сын бездонной глубины — Бродит призрак бледноликий На полях моей страны, И поля во мгле великой Чужды, хладны и темны.

Лишь порой, заслышав бога, Дочь блаженной стороны Из родимого чертога Гонит призрачные сны, И в полях мелькает много Чистых девственниц весны.

В передзакатные часы Среди деревьев вековых Люблю неверные красы Твоих очей и слов твоих.

Прощай, идёт ночная тень, Ночь коротка, как вешний сон, Но знаю — завтра новый день, И новый для тебя закон.

Не бред, не призрак ты лесной, Но старина не знала фей С такой неверностью очей, С душой изменчивой такой!

Кто-то шепчет и смеётся Сквозь лазоревый туман. Только мне в тиши взгрустнётся Снова смех из милых стран!

Снова шопот — и в шептаньи Чья-то ласка, как во сне, В чьём-то женственном дыханьи, Видно, вечно радость мне!

Пошепчи, посмейся, милый, Милый образ, нежный сон; Ты нездешней, видно, силой Наделён и окрылён.

Одинокий, к тебе прихожу, Околдован огнями любви. Ты гадаешь. — Меня не зови — Я и сам уж давно ворожу.

От тяжёлого бремени лет Я спасался одной ворожбой, И опять ворожу над тобой, Но неясен и смутен ответ.

Ворожбой полонённые дни Я лелею года, — не зови… Только скоро ль погаснут огни Заколдованной тёмной любви?

Да, и в разлуке чиста ты И непорочно свята. Вон огневого заката Ясная гаснет черта.

Нет безнадёжного горя! Сердце — под гнётом труда, А на небесном просторе — Ты — золотая звезда.

Не жаль мне дней ни радостных, ни знойных, Ни лета зрелого, ни молодой весны. Они прошли — светло и беспокойно, И вновь придут — они землёй даны.

Мне жаль, что день великий скоро минет, Умрёт едва рождённое дитя. О, жаль мне, друг, — грядущий пыл остынет, В прошедший мрак и в холод уходя!

Нет, хоть в конце тревожного скитанья Найду пути, и не вздохну о дне! Не омрачить заветного свиданья Тому, кто здесь вздыхает обо мне.

Ты горишь над высокой горою, Недоступна в Своём терему. Я примчуся вечерней порою, В упоеньи мечту обниму.

Ты, заслышав меня издалёка, Свой костёр разведёшь ввечеру, Стану, верный велениям Рока, Постигать огневую игру.

И когда среди мрака снопами Искры станут кружиться в дыму, Я умчусь с огневыми кругами И настигну Тебя в терему.

На весенний праздник света Я зову родную тень. Приходи, не жди рассвета, Приноси с собою день!

Новый день — не тот, что бьётся С ветром в окна по весне! Пусть без умолку смеётся Небывалый день в окне!

Мы тогда откроем двери, И заплачем, и вздохнём, Наши зимние потери С лёгким сердцем понесём…

Вдали мигнул огонь вечерний — Там расступились облака. И вновь, как прежде, между терний Моя дорога нелегка.

Мы разошлись, вкусивши оба Предчувствий неги и земли. А сердце празднует до гроба Зарю, мигнувшую вдали.

Так мимолётно перед нами Перепорхнула жизнь — и жаль: Всё мнится — зорь вечерних пламя В последний раз открыло даль.

Жду я холодного дня, Сумерек серых я жду. Замерло сердце, звеня: Ты говорила: «Приду, —

Жди на распутьи — вдали Людных и ярких дорог, Чтобы с величьем земли Ты разлучиться не мог.

Скрипнула дверь. Задрожала рука. Вышла я в улицы сонные. Там, в поднебесьи, идут облака Через туман озарённые.

С ними — знакомое, слышу, вослед… Нынче ли сердце пробудится? Новой ли, прошлой ли жизни ответ, Вместе ли оба почудятся?

Если бы злое несли облака, Сердце моё не дрожало бы… Скрипнула дверь. Задрожала рука. Слёзы. И песни. И жалобы.

Ночью вьюга снежная Заметала след. Розовое, нежное Утро будит свет.

Встали зори красные, Озаряя снег. Яркое и страстное Всколыхнуло брег.

Вслед за льдиной синею В полдень я всплыву. Деву в снежном инее Встречу наяву.

Хранила я среди младых созвучий Задумчивый и нежный образ дня. Вот дунул вихрь, поднялся прах летучий, И солнца нет, и сумрак вкруг меня.

Но в келье — май, и я живу, незрима, Одна, в цветах, и жду другой весны. Идите прочь — я чую серафима, Мне чужды здесь земные ваши сны.

Идите прочь, скитальцы, дети, боги! Я расцвету ещё в последний день, Мои мечты — священные чертоги, Моя любовь — немеющая тень.

Я долго ждал — ты вышла поздно, Но в ожиданьи ожил дух, Ложился сумрак, но бесслёзно Я напрягал и взор и слух.

Когда же первый вспыхнул пламень И слово к небу понеслось, — Разбился лёд, последний камень Упал, — и сердце занялось.

Ты в белой вьюге, в снежном стоне Опять волшебницей всплыла, И в вечном свете, в вечном звоне Церквей смешались купола.

Ты была светла до странности И улыбкой — не проста. Я в лучах твоей туманности Понял юного Христа.

Проглянул сквозь тучи прежние Яркий отблеск неземной. Нас колышет безмятежнее Изумрудною волной.

Я твоей любовной ласкою Озарён — и вижу сны. Но, поверь, считаю сказкою Небывалый знак весны.

При посылке роз Смотрел отвека бог лукавый На эти душные цветы. Их вековечною отравой Дыши и упивайся ты.

С их страстной, с их истомной ленью В младые сумерки твои И пламенной и льстивой тенью Войдут мечтания мои.

Неотвратимы и могучи, И без свиданий, и без встреч, Они тебя из душной тучи Живою молньей будут жечь.

Поздно. В окошко закрытое Горькая мудрость стучит. Всё ликованье забытое Перелетело в зенит.

Поздно. Меня не обманешь ты. Смейся же, светлая тень! В небе купаться устанешь ты — Вечером сменится день.

Сменится мертвенной скукою — Краски поблёкнут твои… Мудрость моя близорукая, Тёмные годы мои!

Ты — божий день. Мои мечты — Орлы, кричащие в лазури. Под гневом светлой красоты Они всечасно в вихре бури.

Стрела пронзает их сердца, Они летят в паденьи диком… Но и в паденьи — нет конца Хвалам, и клёкоту, и крикам!

Мы живём в старинной келье У разлива вод. Здесь весной кипит веселье, И река поёт.

Но в предвестие веселий, В день весенних бурь К нам прольётся в двери келий Светлая лазурь.

И полны заветной дрожью Долгожданных лет Мы помчимся к бездорожью В несказанный свет.

Или устал ты до времени, Просишь забвенья могил, Сын утомлённого племени, Чуждый воинственных сил?

Ищешь ты кротости, благости, Где ж молодые огни? Вот и задумчивой старости К нам придвигаются дни.

Негде укрыться от времени — Будет и нам череда… Бедный из бедного племени! Ты не любил никогда!

Ловлю дрожащие, хладеющие руки; Бледнеют в сумраке знакомые черты. Моя ты, вся моя — до завтрашней разлуки, Мне всё равно — со мной до утра ты. Последние слова, изнемогая, Ты шепчешь без конца, в неизречённом сне. И тусклая свеча, бессильно догорая, Нас погружает в мрак, — и ты со мной, во мне. Прошли года, и ты — моя, я знаю, Ловлю блаженный миг, смотрю в твои черты, И жаркие слова невнятно повторяю… До завтра ты — моя… со мной до утра ты…

Как сон, уходит летний день. И летний вечер только снится. За ленью дальних деревень Моя задумчивость таится.

Дышу и мыслю и терплю. Кровавый запад так чудесен. Я этот час, как сон, люблю, И силы нет страшиться песен.

Я в этот час перед тобой Во прахе горестной душою. Мне жутко с песней громовой Под этой тучей грозовою.

Я жалок в глубоком бессильи, Но Ты всё ясней и прелестней. Там бьются лазурные крылья, Трепещет знакомая песня.

В порыве безумном и сладком, В пустыне горящего гнева, Доверюсь бездонным загадкам Очей Твоих, Светлая Дева!

Пускай не избегну неволи, Пускай безнадёжна утрата, — Ты здесь, в неисходной юдоли, Безгневно взглянула когда-то!

Целый день передо мною, Молодая, золотая, Ярким солнцем залитая, Шла Ты яркою стезёю.

Так, сливаясь с милой, дальней, Проводил я день весенний И вечерней светлой тени Шёл навстречу, беспечальный.

Дней блаженных сновиденье — Шла Ты чистою стезёю. О, взойди же предо мною Не в одном воображеньи!

Утомлённый, я терял надежды, Подходила тёмная тоска. Забелели чистые одежды, Задрожала тихая рука.

Без Меня б твои сны улетали В безжеланно-туманную высь, Ты воспомни вечерние дали, В тихий терем, дитя, постучись.

Я живу над зубчатой землёю, Вечерею в Моём терему. Приходи, Я тебя успокою, Милый, милый, тебя обниму.

Отошла Я в снега без возврата, Но, холодные вихри крутя, На черте огневого заката Начергала Я Имя, дитя…

В чужбину по гудящей стали Лечу, опомнившись едва, И, веря обещаньям дали, Твержу вчерашние слова.

Теперь я знаю: где-то в мире, За далью каменных дорог, На страшном, на последнем пире Для нас готовит встречу бог.

И нам недолго любоваться На эти, здешние пиры: Пред нами тайны обнажатся, Возблещут новые миры.

Вариант 4

Александр Александрович Блок – поэт, который часто обращался к теме любви в своей лирике. Он был влюблен в Любовь Дмитриевну Менделееву, поэтому произведения искусства часто были посвящены именно этой женщине. В Прекрасной Даме сочиталась загадка, красота и гармония. Блок жил ожиданиями и желаниями, но боялся быть отвергнутым. Он любил как женщину, перед которой нужно преклоняться и которой нужно восхищаться. Его любовь к Менделеевой можно назвать неземным и божественным чувством.

Л.Д. Менделеева была для А.А. Блока чем-то сверхъестественным. Он восхищался этой женщиной, знал, что она близко, но в то же время понимал, что недосягаема. Именно возможность восхищаться женщиной и чувствовать, что она близко, дало начало многим шедеврам поэзии Блока. Он видел, как быт и будни меняют женщин в худшую сторону, поэтому хотел сделать все для своей возлюбленной.

А.А. Блок всегда на собственном жизненном пути мечтал найти свой идеал, родственную душу, но, к сожалению, ему так и не удалось найти ту, которая будет с поэтом и в радости, и в горе. Любовь Менделеева не выдержала, устала от божественной любви Блока и ушла от него к Андрею Белому. Несмотря на боль и разочарование, стихи великолепного Александра Блока остались.

Любовь к Менделеевой переплеталась с любовью к Родине в совершенных произведениях. Он хотел служить Родине, вопреки тому, что все его переживания и мысли были только о Прекрасной Даме. Александр Александрович взрослел, развивался, и его взгляды на жизнь кардинально менялись. Он не мог спокойно наблюдать за тем, что вокруг смерть, голод и страдания.

Блок искал пути к реальной жизни, на которых его ожидали разочарования, взрывы отчаяния, попытки пересмотра своих жизненных целей и т.д. Но поэту удалось доказать, что он – глубокий человек с большим сердцем. Александр Александрович Блок в своих произведениях показал, какой он человек, как он относиться к народу и любви. Он провел параллель между красивым, прекрасным и тем, что действительно важно: помощь народу, который так нуждается в спокойствии и мире.

Несмотря на то, что жизнь поэта-лирика оборвалась очень рано, популярность стихотворений Александра Александровича Блока не угасает и в наше время. Он всегда воспринимал все происходящее вокруг него чувствами. Поэтому его произведения искусства наполнены загадками, мистицизмом и имеют невероятную притягательность.

Благодаря ему, Блок не только обрёл большую популярность, но также, это повлияло и на его мировоззрение в целом. В его творческой жизни начался новый этап, когда он стал задумываться над более простыми вещами, отрекшись от так привычного для него символизма. После трагической смерти смерти отца и сына поэта в 1909 году, Блок стал задумываться о философском смысле жизни, считая, что символизм не является реальностью и не имеет конкретики.

История создания

Жанр, направление, размер

По жанру данное стихотворение является философской лирикой, в нем герой задумывается о смысле жизни. Он видит жизнь неким замкнутым пространством, из которого нет выхода. Образы предметов в данном произведении создают, так называемую, кольцевую композицию: повторяются первая и последняя строчки. Мысли лирического героя наполнены мраком, и в его тоне можно прочувствовать обреченность и душевную утомленность.

По размеру произведение написано четырёхстопным ямбом. Автор использовал в нем перекрестную рифмовку, так же, в стихотворении присутствует как женская, так и мужская рифма.

Образы и символы

Темы и проблемы

Темой этого произведения стало размышления автора над тем, почему люди приходят в этот мир. Но ответа на свой вопрос поэт так и не нашёл. Он понял, что жизнь, это повторяющийся цикл, отсюда и цикличность в стихотворении.

Основная идея

Главной мыслью этого произведения считается сущность человека, как объекта безысходного стечения обстоятельств времени. По идее Блока, нет смысла в том, чтобы совершать суицид, все вернётся, и будет как прежде.

Стихотворения делится на две части, первая повествует о жизни, вторая же о смерти. Но настроение героя было таковым, что он не видел принципиальной разницы между этими двумя явлениями. Умерев, душа человека воплощается в облике другого, но перед ней все та же унылая картина.

Средства выразительности

В данном произведении существует множество средств выразительности, придающих тексту эмоциональную окраску, и в некоторых случаях, передающих скрытый посыл от автора.

Читайте также: