Киплинг как была выдумана азбука краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Теперь, моя любимая, ты узнаешь, что через неделю после того, как Тефимай Металлумай (мы по-прежнему будем называть её Тефи) сделала большую ошибку относительно остроги, чужого человека, письма-картинки и всего остального, она опять пошла с Тегумаем ловить карпов. Тешумай Тевиндрой хотела, чтобы Тефи осталась дома и помогла ей развесить на жердях звериные кожи, но Тефи рано убежала к своему отцу, и они принялись ловить рыбу. Вот Тефи засмеялась, и Тегумай сказал ей:

— Не шали, дитя моё.

— Но я вспомнила, — ответила Тефи, — как забавно главный вождь надул щеки; каким смешным казался мой милый чужой человек с волосами, намазанными глиной! Помнишь?

— Как не помнить, — сказал Тегумай. — Мне пришлось заплатить твоему теваре две оленьи шкуры, мягкие, с бахромой, и все это за то, что мы его обидели.

— Да мы-то с ним ничего не сделали, — сказала Тефи. — Его обидела мама, другие дамы… и глина.

— Не будем говорить об этом, — сказал Тегумай, — лучше давай позавтракаем.

Тефи принялась высасывать костный мозг из бычьей кости и целых десять минут сидела тихо, как мышка; в это время её отец что-то царапал зубом акулы на куске бересты. Наконец, дочка Тегумая сказала!

— Знаешь, папа, я придумала один удивительный сюрприз. Закричи или скажи что-нибудь.

— А! — громко протянул Тегумай. — Это годится для начала?

— А, а, а! — крикнул Тегумай. — Только зачем ты мне нагрубила, дочка?

— Зачем? — спросил Тегумай.

— Да, — ответил Тегумай таким голосом, моя любимая, каким говорят взрослые, когда они действительно чем-нибудь заинтересуются. — Скажи, что дальше, Тефи?

— Недурно, — сказал Тегумай и на другом куске бересты нацарапал тот же рисунок для себя, — только ты забыла усик, — прибавил он, — усик, который висит поперёк его рта.

— Да я не могу нарисовать всей рыбы и её усика, папа.

— Тебе незачем рисовать что-нибудь, кроме открытого рта карпа и усика. Если ты нарисуешь ус, мы будем знать, что это именно карп, потому что у окуней и форелей усиков нет. Посмотри-ка сюда, Тефи. Хорошо вышло? — Вот что показал ей Тегумай (2):

— Я нацарапаю такой же рисунок, — сказала Тефи. — Ты поймёшь его, когда я покажу мой значок. — Говоря это, она нарисовала вот такую фигурку (3):

— Теперь крикни что-нибудь ещё, — попросила Тефи; она очень гордилась своей новой игрой.

— Уа, — очень громко произнёс Тегумай.

— Первый звук очень похож на тот, который мы обозначили ртом карпа. Давай нацарапаем второй рыбий рот и соединим их, — предложил Тегумай. Его тоже заняла новая забава.

— Нет, нет, так нельзя; я забуду. Нужно нарисовать два различных куска карпа. Вот что, нарисуй его хвост. Когда карп стоит головой вниз, его хвост вверху, и, значит, его видишь раньше, чем голову. Кроме того, мне кажется, я сумею нарисовать рыбьи хвосты, — сказала Тефи.

— Теперь и я постараюсь нацарапать хвост карпа, — заметила Тефи. — Только, знаешь, папа, я не могу рисовать, как ты. Как ты думаешь — ничего, если я нарисую только расщеплённую часть рыбьего хвоста; а потом тот плавник, с которым хвост соединяется? Смотри, вот как у меня вышло. — И она показала отцу вот это (5):

Тегумай кивнул головой; его глаза так и блестели.

— Это прелесть как хорошо! — весело произнесла Тефи. — Ну, папа, крикни-ка ещё один отдельный звук.

— О! — закричал Тегумай.

— Теперь дело просто, — сказала Тефи. — У тебя сделался совсем круглый рот, точно яйца или камешек. Значит, для этого крика годится яйцо или камень.

— Ну, не везде найдёшь яйца или камни. Нам просто нужно нацарапать кружок. Что-нибудь вот такое. — И вот что он нарисовал (6):

— Ах, батюшки, — сказала Тефи, — сколько картинок нацарапали мы: рот карпа, хвост карпа и яйца! Ну, ещё папа!

— С-с-с! — прошипел Тегумай и немного нахмурился, но Тефи было так весело, что она этого не заметила.

— Ну, это просто, — сказала она, рисуя на бересте.

— А? Что? — спросил Тегумай. — Я хотел показать тебе, что я думаю и не хочу, чтобы ты мне мешала.

— Видишь? — сказала Тефи. — Это наш новый чудесный секрет. Когда ты нарисуешь шипящую змею подле входа в твою маленькую пещеру, где ты чинишь остроги, я пойму, что ты о чем-то серьёзно думаешь, и войду к тебе неслышно, как тихая мышка. Когда ты во время рыбной ловли нарисуешь змею на дереве около реки, я пойму, что ты хочешь, чтобы я подходила тихо, как самая спокойная мышка.

— Верно, верно, — сказал Тегумай. — И в этой игре больше смысла, чем ты думаешь. Тефи, моя дорогая, сдаётся мне, что дочка твоего папы придумала самую отличную вещь, когда-либо придуманную с того самого дня, в который племя Тегумая впервые насадило на копьё зуб акулы вместо кремня. Мне кажется, мы открыли важную тайну.

— Что такое? Не понимаю, — сказала Тефи, и её глаза тоже загорелись.

— Сейчас увидишь, ну, как на языке племени Тегумая называется вода?

— Конечно, уа, и это также значит река; например, вагай-уа — река Вагаи.

— Скажи-ка теперь, как называется вода, от которой у тебя сделается лихорадка, если ты выпьешь хоть один её глоток? Скажи, как называется чёрная вода, болотная вода?

— Теперь смотри, — сказал Тегумай. — Предположим, ты подошла к луже в большом бобровом болоте и увидела, что на дереве нацарапана вот такая штучка. — И вот что он нарисовал (8):

— Хвост карпа и круглое яйцо. Смесь из двух звуков. Уо — дурная вода, — прочитала Тефи. — Конечно, я не стала бы пить из лужи, потому что поняла бы, что ты называешь эту воду дурной.

— И мне совсем незачем было бы стоять подле лужи. Я мог бы охотиться очень далеко от этого места, и все-таки…

— Нет, погоди, — сказал Тегумай, — сначала нужно придумать ещё кое-что. Давай подумаем. Уо — дурная вода; со — пища, приготовленная на огне. Ведь правда? — И он нарисовал вот это (9):

— Ах, эти ужасные старые колья! — сказала Тефи. — Я так не люблю помогать развешивать на них горячие, волосатые, тяжёлые кожи. Если я увижу, что ты нарисовал змею и яйцо, я подумаю, что это обозначает обед, приду из леса и узнаю, что мне нужно помогать маме развешивать кожи. Что я сделаю тогда?

— Не смейся надо мной, — сказала Тефи; она вспомнила о своём письме-картинке и о грязи в волосах чужого человека. — Нацарапай две или три остроги, отец.

— На этот раз у нас не будет ни бобров, ни холмов. Хорошо, — сказал Тегумай. — Чтобы обозначить остроги, я просто проведу прямые линии. — И он нацарапал вот это (11):

— Даже твоя мама не подумала бы, будто этот рисунок обозначает, что кого-то убили.

— Перестань, папа. Мне так неприятно. Лучше скажи ещё что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.

Тефи быстро нарисовала змею и жердины. Потом задумалась и сказала:

— Мы должны придумать новую картинку для последнего звука.

— Сшю, сшю, ю-ю! — протянул Тегумай. — Знаешь, этот звук похож на звук, обозначенный круглым яйцом, только потоньше, понежнее.

— Тогда нарисуем очень тонкое яйцо и представим себе, что это не яйцо, а лягушка, которая несколько лет голодала.

— О, как хорошо! Это лучше худой лягушки! Ну, дальше! — сказала Тефи, размахивая зубом акулы.

Тегумай продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Он рисовал долго; наконец, вот что у него вышло (13):

— Смотри внимательно, Тефи, — сказал Тегумай, — и постарайся понять, что это значит на наречии племени Тегумая. Если ты все поймёшь, мы открыли великую тайну.

— Змеи; жерди; яйцо и палки; хвост карпа и рот карпа, — прочитала Тефи. — Сшю-уа. Небесная вода (дождь). — В эту минуту на её руку упала капля; небо давно хмурилось. — Дождь идёт, папа. Ты это хотел сказать мне?

— Конечно, — ответил Тегумай, — и я сказал тебе про дождь, не произнеся ни одного слова.

Тегумай тоже вскочил и запрыгал. (В те времена, моя любимая, папа и мама прыгали, не смущаясь.)

— Я захочу тебе сказать, что пойдёт дождь, но несильный, и что ты все-таки должна прийти к реке; скажи, что же тогда придётся мне нарисовать? Скажи это на наречии Тегумая.

— Сшю-уа-лас-уа-мару. (Небесная вода окончится; к реке приди.) Сколько новых звуков. Право, уж не знаю, как мы обозначим их.

— Я очень рада, — сказала Тефи, но зевнула; она сильно устала.

— Это шум сердитый; так шумит валун, когда он вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.

— Да, да, — ответила Тефи. — Только зачем столько значков? Довольно двух.

— Одного достаточно, — сказал Тегумай. — Если наша игра со временем сделается той важной вещью, которой, мне кажется, она должна быть, чем проще будут наши картинки звуков, тем лучше. — И вот что он нарисовал (18):

— Готово, — сказал Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. — Я нарисую все картинки рядком, как мы вешаем рыб на жилу оленя.

— А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не тёрлись друг о друга; знаешь, как мы это делаем, когда сушим карпов?

— Нет, между словами я оставлю пустые пространства, — сказал Тегумай. — И он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей берёзовой коры.

Вот что вышло у него (19):

— Сшю-уа-лас уа-мару, — прочитала Тефи.

— Ну, на сегодня довольно, — сказал Тегумай. — Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая; завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и расколют их на дрова.

Они ушли домой. Весь вечер Тегумай сидел с одной стороны костра, а Тефи с другой; оба рисовали знаки на закопчённой стене, посматривали друг на друга и посмеивались. Наконец, Тешумай сказала:

— Право, Тегумай, ты ещё хуже, чем моя Тефи.

— Пожалуйста, не сердись, мама, — попросила её Тефи. — Это только наш удивительный сюрприз, и мы расскажем тебе о нем, когда он будет готов; теперь же, пожалуйста, не расспрашивай меня, потому что тогда я непременно проговорюсь.

— Гм! — проворчала Тефи. — Эти картинки звуков — скверная шутка. Теперь получилось, как будто папа заглянул ко мне сам и велел натаскать воды, чтобы мамочка сварила нам пищу. — Тефи пошла к ключу, который бил позади пещеры, и ведром, сделанным из древесной коры, наносила воды в выдолбленный камень; сделав это, она побежала к реке, увидела своего папу и дёрнула его за левое ухо. Когда Тефи вела себя очень хорошо, ей позволялось дёргать Тегумая именно за это ухо.

Вскоре после того, как первобытный человек и его дочка составили свою азбуку, Тегумай начал делать волшебное азбучное ожерелье из начерченных ими букв. Он задумал повесить его в храме, чтобы оно вечно-вечно хранилось там. Племя Тегумая приносило для ожерелья свои самые лучшие бусинки, раковины и пряжки, а Тефи с Тегумаем целых пять лет приводили в порядок эти драгоценности. Здесь нарисовано азбучное ожерелье. Бусы, камешки и все остальное было нанизано на самую лучшую и крепкую жилу северного оленя; и каждая вещица была обвязана тонкой медной проволокой. Посмотри, моя любимая. Видишь? Первая бусина — старинная, серебряная, её принёс главный жрец племени Тегумая; потом три чёрные жемчужины; дальше — шарик из голубой и серой глины; за ним — красивая золотая бисерина, присланная в подарок племенем, которое получило её из Африки (но по-настоящему — она была из Индии); дальше ты видишь длинную, плоскую стеклянную пластинку из Африки (племя Тегумая завладело ею после битвы); две глиняные бусинки; одну белую, другую зеленую; одну с точками, другую с точками и полосками; за ними сидят три янтарные бусины, довольно неровные; потом три глиняные — красные с белым; две с точками; большая средняя с небольшим зубчатым рисунком. Потом буквы, а между ними — маленькие, беловатые глиняные шарики.

Так были помещены все буквы. После букв идёт маленький круглый зеленоватый кусочек медной руды; рядом с ним — осколок грубой бирюзы; дальше маленький золотой самородок, то, что называется водяным золотом; подле него — шарик в форме дыни; он белый с зелёными пятнами. Потом четыре пластинки слоновой кости; на них точки, точно на домино; потом ты видишь три каменные бусины, выточенные очень плохо. Дальше две железные бусины со ржавчиной по краям сделанных в них отверстий (вероятно, они были волшебные, потому что кажутся совсем простыми); наконец, очень-очень старинная африканская бусина, похожая на стекло, с синими, красными, чёрными и жёлтыми пятнами. После всего — петля, сделанная для того, чтобы накидывать её на большую серебряную пуговицу, прикреплённую к другому концу ожерелья. Вот и все.

Я очень старательно срисовал ожерелье. Чёрную краску я намазал вокруг рисунков только для того, чтобы бусы и все остальное было виднее и казалось красивее. Весит это ожерелье один фунт семь с половиной унций.

Я же ни за что не забуду Тегумая Бопсулая, Тефимай Металлумай, Тешумай Тевиндрой тех дней, когда они жили, и всего, что в давние времена случилось на берегах огромной реки Вагаи.

Как была выдумана азбука — еще одно произведение, которое Редьярд Киплинг посвятил жизни пещерных людей. В нем глава семейства Тегумай с дочкой Тефи снова оказываются на рыбалке. Шаловливая девочка вспоминает, как неделю назад они попали в смешное положение из-за того, что не смогли сообщить племени вести о себе. Чтобы подобного не произошло вновь, отец с дочерью изобретают первую азбуку. Какой она будет, узнайте вместе с ребятами из иллюстрированной сказки. Она покажет им, как людям важно правильно понимать друг друга.

Теперь ты узнаешь о том, что ровно через неделю после устроенной Тефимай Металлумай (мы по-прежнему будем называть её Тефи) неразберихи с чёрным копьём, Незнакомцем и письмом-картинкой она опять пошла с Тегумаем ловить карпов. Тешумай Тевиндрой хотела, чтобы Тефи осталась дома и помогла ей развесить на жердях звериные шкуры, но Тефи поднялась рано утром и убежала к своему отцу на берег реки, где они принялись ловить рыбу. Вдруг Тефи засмеялась, и Тегумай сказал ей:

– Не шали, дитя мое.

– Но я вспомнила, – ответила Тефи, – как забавно главный вождь надул щёки и каким смешным казался мой милый Незнакомец с волосами, измазанными глиной! Помнишь?

– Как не помнить, – сказал Тегумай. – Мне пришлось отдать твоему Теваре две оленьи шкуры, мягкие, с бахромой, и всё это потому, что мы его обидели.

– Да мы-то ему ничего не сделали, – сказала Тефи. – Его обидели мама, другие дамы… и глина.

– Не будем говорить об этом, – возразил Тегумай, – лучше давай позавтракаем.

Тефи принялась обгладывать косточку и целых десять минут сидела тихо, как мышка. В это время её отец что-то царапал зубом акулы на куске бересты. Наконец дочка Тегумая ска зала:

– Знаешь, папа, я хочу устроить один удивительный сюрприз. Закричи или скажи что-нибудь.

– Ааа… – протянул Тегумай. – Это годится для начала?

– Ааа. – крикнул Тегумай. – Только зачем ты мне нагрубила, дочка?

– Зачем? – удивился Тегумай.

– Да, – ответил Тегумай таким тоном, каким говорят взрослые, когда они действительно чем-нибудь заинтересуются. – Скажи, что дальше, Тефи?

И Тефи нарисовала вот это.

– Недурно, – сказал Тегумай и на другом куске бересты нацарапал тот же рисунок. – Только ты забыла усик, который висит поперёк его рта.

– Но я не могу нарисовать целую рыбу, да ещё и с усиком, папа!

– Тебе незачем рисовать что-нибудь, кроме открытого рта карпа и усика. Если ты нарисуешь ус, мы будем знать, что это именно карп, потому что у окуней и форелей усиков нет. Посмотри-ка сюда, Тефи. Хорошо вышло?

Вот что показал ей Тегумай.

– Я сейчас срисую, – сказала Тефи. – Тогда ты сразу поймёшь, что это, как только увидишь значок.

Говоря это, она нарисовала вот такую фигурку.

– Теперь крикни что-нибудь ещё, – попросила гордая собой Тефи, получая удовольствие от новой игры.

– Уа! – очень громко произнёс Тегумай.

– Первый звук очень похож на тот, который мы обозначили ртом карпа. Давай нарисуем второй рыбий рот и соединим их, – предложил Тегумай. Его тоже захватила новая забава.

– Нет, нет, так нельзя – я всё забуду. Нужно нарисовать две различные части карпа. Вот что, нарисуй его хвост. Когда карп стоит головой вниз, его хвост вверху, и значит, его видишь раньше, чем голову. Кроме того, мне кажется, я сумею нарисовать рыбий хвост, – сказала Тефи.

И вот что он нарисовал.

– Теперь и я постараюсь нарисовать хвост карпа, – сказала Тефи. – Только знаешь, папа, я не могу рисовать так же хорошо. Как ты думаешь, ничего, если я нарисую только кончик рыбьего хвоста и тот плавник, с которым хвост соединяется? Смотри, вот как у меня вышло. – И она показала отцу такой рисунок.

Тегумай кивнул. Глаза его блестели от восторга, так как он тоже увлёкся новой игрой.

– Это чудо как хорошо! – весело воскликнула Тефи. – Ну-ка, папа, крикни ещё что-нибудь.

– О! – закричал Тегумай.

– Теперь дело просто, – сказала Тефи. – Рот у тебя сделался почти совсем круглым, точно яйцо или камешек. Значит, для этого крика годится яйцо или камень.

– Ну не везде же ты найдёшь яйца или камни. Нам просто нужно нарисовать кружок. Что-нибудь вроде этого. – И вот что он нарисовал.

– Ах батюшки, – обрадовалась Тефи, – сколько картинок мы нарисовали: рот карпа, хвост карпа и яйцо! Давай ещё что-нибудь нарисуем, папа!

– С-с-с. – прошипел Тегумай и немного нахмурился, но Тефи было так весело, что она этого не заметила.

– Ну это просто, – сказала она, рисуя на бересте.

– А? Что? – спросил Тегумай. – Я хотел всего лишь дать тебе понять, что я думаю, и не хочу, чтобы ты мне мешала.

– Видишь? – спросила Тефи. – Это наш новый чудесный секрет. Когда ты нарисуешь шипящую змею подле входа в твою маленькую пещеру, где ты чинишь остроги, я пойму, что ты о чём-то серьёзно задумался, и войду к тебе неслышно, как мышка. Если же ты во время рыбной ловли нарисуешь шипящую змею на дереве около реки, я пойму, что ты хочешь, чтобы я подходила как самая тихая на свете мышка и не распугала рыбу.

– Верно, верно, – согласился Тегумай. – В этой игре больше смысла, чем ты думаешь. Тефи, моя дорогая, сдаётся мне, что дочка твоего папы придумала самую отличную вещь, когда-либо придуманную с того самого дня, в который племя Тегумая впервые насадило на копьё зуб акулы вместо кремня. Мне кажется, мы открыли важную тайну.

– Как это? Не понимаю, – проговорила Тефи, и ее глаза загорелись от предвкушения.

– Сейчас увидишь. Ну-ка скажи мне – как на языке племени Тегумая называется вода?

– Скажи-ка теперь – как называется вода, от которой у тебя приключится лихорадка, если ты выпьешь хоть один глоток? Скажи – как называется чёрная вода, болотная вода?

– Рот карпа, яйцо и хвост карпа. Сочетание двух звуков. Аоу – дурная вода, – прочитала Тефи. – Конечно, я не стала бы пить из лужи, я поняла бы, что ты считаешь эту воду дурной.

– И мне совершенно незачем было бы стоять подле лужи, чтобы предупредить тебя. Я мог бы охотиться очень далеко от этого места, и всё-таки…

– Нет, погоди! – возразил Тегумай. – Сначала нужно придумать ещё кое-что. Ну-ка посмотри сюда. Аоу – дурная вода, а вот саоу – пища, приготовленная на огне. Ведь правда? – И он нарисовал вот это.

– Ах, эти ужасные старые жерди! – воскликнула Тефи. – Я так не люблю помогать развешивать на них мохнатые, тяжёлые шкуры. Если я увижу, что ты нарисовал змею и чёрную воду, я подумаю, что это обозначает обед, приду из леса и узнаю, что мне нужно помогать маме развешивать шкуры. Что я сделаю тогда?

– Не смейся надо мной, – нахмурилась Тефи, вспомнив о письме-картинке и о грязи в волосах Незнакомца. – Нарисуй две или три остроги, отец.

– На этот раз у нас не будет ни бобров, ни холмов, – решил чуть-чуть подразнить дочку Тегумай. – Чтобы нарисовать остроги, я просто проведу прямые линии.

И он нацарапал вот это…

– Даже твоя мама не подумала бы, взглянув на этот рисунок, будто меня убили.

– Перестань, папа. Мне и без того стыдно. Лучше скажи ещё что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.

Тефи быстро нарисовала змею и жерди. Потом задумалась и сказала:

– Мы должны придумать новую картинку для последнего звука. Й-и-и-ш, йиш, й-и-и! – протянула она. – Знаешь, очень похоже на обозначенный тремя копьями звук. Вот только нужно что-то ещё прибавить, чтобы понять – это именно небо… Давай нарисуем птицу, летящую в небе! И вот что она нарисовала.

Тегумай же продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Рисовал он долго.

– Смотри внимательно, Тефи, – сказал наконец Тегумай, – и постарайся понять, что это значит на языке нашего племени. Если ты всё сумеешь прочитать, то мы с тобой сделали поистине великое открытие.

– Копья, а над ними летящая птичка, и ещё копья, шесты, хвост карпа, яйцо и, наконец, рот карпа… – прочитала Тефи. – Йиш-уоа. Небесная вода!

В эту же самую минуту на её руку упала капля: небо давно хмурилось.

– Дождь идёт, папа. Ты это хотел сказать мне?

– Конечно, – ответил Тегумай, – и я рассказал тебе о дожде, не произнеся ни одного слова.

Тегумай тоже вскочил и запрыгал от радости: в те времена папы не стеснялись прыгать и танцевать.

– А если я захочу тебе сказать, что идёт дождь, но несильный, и что ты можешь смело идти к реке, скажи – что же тогда придётся мне нарисовать? Произнеси это на языке племени Тегумая.

– Йиш-уоа-лас, уоа-мару (небесная вода-конец-река-идти.) Сколько новых звуков! Право, уж и не знаю, как мы обозначим их все.

– Я очень рада, – обрадовалась Тефи и сразу же зевнула, так как сильно устала.

– Ла, ла, ла, – повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. – Вот досада-то!

И вот что нарисовал Тегумай.

– Это сердитый шум. Так шумит камень, когда вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.

– Да, да, – ответила Тефи. – Только зачем столько значков? Довольно двух.

– Одного достаточно, – решил Тегумай. – Если из нашей игры выйдет что-то путное, а мне кажется, что выйдет, то чем проще будут картинки, тем лучше. – И вот что у него получилось.

– Готово! – воскликнул Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. – Я нарисую все картинки рядком, как мы нанизываем рыб на жилу оленя.

– А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не терлись друг о друга, как настоящая рыба?

– Нет, между словами я оставлю пустые пространства, – сказал Тегумай.

Он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей березовой коры. Вот что у него вышло:

– Йиш-уоа-лас уоа-мару, – прочитала по слогам Тефи.

– Ну на сегодня довольно, – сказал Тегумай. – Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая, завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и разрубят их на дрова.

Они ушли домой. Весь вечер Тегумай с Тефи просидели у костра. Оба рисовали знаки на закопчённой стене, посматривали друг на друга и посмеивались. Наконец Тешумай сказала:

– Право, Тегумай, ты ещё хуже, чем моя Тефи.

– Пожалуйста, не сердись, мама, – попросила её Тефи. – Это только наш удивительный сюрприз, и мы расскажем тебе о нём, когда он будет готов. Теперь же, пожалуйста, не расспрашивай меня, потому что тогда я непременно проговорюсь.

– Гм… – буркнула Тефи. – Эти картинки на самом деле скверная штука. Получается, будто папочка заглянул ко мне сам и велел натаскать воды, чтобы мамочка сварила нам пищу.

Тефи пошла к ключу, который бил позади пещеры, и ведром, сделанным из древесной коры, натаскала воды в бассейн. После этого она побежала к реке, увидела своего папу и дёрнула его за левое ухо, которое ей разрешалось дёргать, но только при условии, что она хорошо себя вела.

– Давай придумаем и нарисуем картинки для остальных звуков, – предложил своей дочке Тегумай.

Я же ни за что не забуду Тегумая Бопсулая, Тефимай Металлумай, Тешумай Тевиндрой и тех дней, когда они жили, и всего того, что в давние времена случилось на берегах огромной реки Вагаи.

Где Тефи и её народ
Когда-то жили в старину,
Там над холмами зной плывёт,
Кукушка будит тишину.

Но время птицею кружит
И обращает годы вспять,
И та же девочка бежит
На тёплый луг весну встречать.

Как небо, взор её лучист,
Шаги стремительнее крыл;
И папоротниковый лист,
Как лентой, лоб её обвил.

Она летит, не чуя ног,
По рощам и холмам родным —
И разжигает костерок,
Чтобы отец заметил дым.

Но нет дорог в далёкий дол,
В тот изобильный дичью край,
Куда от дочери ушёл,
Где заблудился Тегумай.

– Не шали, дитя мое.

– Да мы-то ему ничего не сделали, – сказала Тефи. – Его обидели мама, другие дамы… и глина.

– Не будем говорить об этом, – возразил Тегумай, – лучше давай позавтракаем.
Тефи принялась обгладывать косточку и целых десять минут сидела тихо, как мышка. В это время её отец что-то царапал зубом акулы на куске бересты. Наконец дочка Тегумая ска зала:

– Знаешь, папа, я хочу устроить один удивительный сюрприз. Закричи или скажи что-нибудь.

– Ааа… – протянул Тегумай. – Это годится для начала?

– Ааа. – крикнул Тегумай. – Только зачем ты мне нагрубила, дочка?

– Зачем? – удивился Тегумай.

И Тефи нарисовала вот это.

– Но я не могу нарисовать целую рыбу, да ещё и с усиком, папа!

Вот что показал ей Тегумай.
– Я сейчас срисую, – сказала Тефи. – Тогда ты сразу поймёшь, что это, как только увидишь значок.

Говоря это, она нарисовала вот такую фигурку.

– Теперь крикни что-нибудь ещё, – попросила гордая собой Тефи, получая удовольствие от новой игры.

– Уа! – очень громко произнёс Тегумай.

Тегумай кивнул. Глаза его блестели от восторга, так как он тоже увлёкся новой игрой.

– Это чудо как хорошо! – весело воскликнула Тефи. – Ну-ка, папа, крикни ещё что-нибудь.

– О! – закричал Тегумай.

– С-с-с. – прошипел Тегумай и немного нахмурился, но Тефи было так весело, что она этого не заметила.

– Ну это просто, – сказала она, рисуя на бересте.

– А? Что? – спросил Тегумай. – Я хотел всего лишь дать тебе понять, что я думаю, и не хочу, чтобы ты мне мешала.

– Как это? Не понимаю, – проговорила Тефи, и ее глаза загорелись от предвкушения.

– Сейчас увидишь. Ну-ка скажи мне – как на языке племени Тегумая называется вода?

– Теперь смотри, – сказал Тегумай. – Предположим, ты подошла к луже в большом болоте, где живут бобры, и увидела, что на дереве нацарапаны вот такие рисунки. – И вот что он нарисовал…
– Рот карпа, яйцо и хвост карпа. Сочетание двух звуков. Аоу – дурная вода, – прочитала Тефи. – Конечно, я не стала бы пить из лужи, я поняла бы, что ты считаешь эту воду дурной.

И он нацарапал вот это…

– Даже твоя мама не подумала бы, взглянув на этот рисунок, будто меня убили.

– Перестань, папа. Мне и без того стыдно. Лучше скажи ещё что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.

Тефи быстро нарисовала змею и жерди. Потом задумалась и сказала:

Тегумай же продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Рисовал он долго.
– Смотри внимательно, Тефи, – сказал наконец Тегумай, – и постарайся понять, что это значит на языке нашего племени. Если ты всё сумеешь прочитать, то мы с тобой сделали поистине великое открытие.

– Копья, а над ними летящая птичка, и ещё копья, шесты, хвост карпа, яйцо и, наконец, рот карпа… – прочитала Тефи. – Йиш-уоа. Небесная вода!
В эту же самую минуту на её руку упала капля: небо давно хмурилось.

– Дождь идёт, папа. Ты это хотел сказать мне?

– Конечно, – ответил Тегумай, – и я рассказал тебе о дожде, не произнеся ни одного слова.
В эту же самую минуту на её руку упала капля: небо давно хмурилось.

– Дождь идёт, папа. Ты это хотел сказать мне?

– Конечно, – ответил Тегумай, – и я рассказал тебе о дожде, не произнеся ни одного слова.

Тегумай тоже вскочил и запрыгал от радости: в те времена папы не стеснялись прыгать и танцевать.

– Я очень рада, – обрадовалась Тефи и сразу же зевнула, так как сильно устала.

– Ла, ла, ла, – повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. – Вот досада-то!

И вот что нарисовал Тегумай.

– Это сердитый шум. Так шумит камень, когда вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.

– Да, да, – ответила Тефи. – Только зачем столько значков? Довольно двух.

– Нет, между словами я оставлю пустые пространства, – сказал Тегумай.

Он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей березовой коры. Вот что у него вышло:

– Йиш-уоа-лас уоа-мару, – прочитала по слогам Тефи.

– Право, Тегумай, ты ещё хуже, чем моя Тефи.

– Давай придумаем и нарисуем картинки для остальных звуков, – предложил своей дочке Тегумай.

Наконец Тефи с Тегумаем придумали картинки для всех звуков, которые им были нужны, – получилась полная азбука…

Где Тефи и её народ Когда-то жили в старину,
Там над холмами зной плывёт,
Кукушка будит тишину.

Но время птицею кружит
И обращает годы вспять,
И та же девочка бежит
На тёплый луг весну встречать.

Как небо, взор её лучист,
Шаги стремительнее крыл;
И папоротниковый лист,
Как лентой, лоб её обвил.

Она летит, не чуя ног,
По рощам и холмам родным —
И разжигает костерок,
Чтобы отец заметил дым.

Но нет дорог в далёкий дол,
В тот изобильный дичью край,
Куда от дочери ушёл,
Где заблудился Тегумай.

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 282 628
КНИГИ 671 292
СЕРИИ 25 853
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 704

Как был придуман алфавит

Прошла целая неделя после истории с Чужеземцем, сломанным копьём и Таффиным нарисованным письмом[1], из-за которого вышло столько шума и неразберихи. И вот Таффимай Металлумай (но мы с тобой, моя радость, по-прежнему будем звать её Таффи) снова отправилась с папой на рыбалку. Мама хотела, чтобы Таффи осталась дома и помогла ей развесить шкуры на больших сушильных шестах рядом с Первобытной Пещерой, но Таффи рано утром улизнула к папе на реку; и вот они сидели и ловили карпов. Вдруг Таффи развеселилась и стала хихикать.

— Веди себя прилично, дочь моя, — сказал Тегумай.

— Ну папа, — воскликнула Таффи, — ты что, уже забыл, как юморительно это всё было? Помнишь, как раздувал щёки Большой вождь и какой смешной был наш милый Чужестранец с комьями грязи в волосах?

— Ещё бы мне не помнить! — ответил папа. — Кому, как не мне, пришлось отдать Чужестранцу две выделанные оленьи шкуры с бахромой — в уплату за все обиды, которые мы ему нанесли?

— Мы с тобой ему ничего не наносили, — возразила Таффи. — Это всё мама и другие Первобытные Дамы. И ещё грязь.

— Не хочу больше об этом говорить, — сказал папа. — Лучше давай поедим.

Таффи взяла мозговую кость и целых десять минут сидела тихо как мышка, а Тегумай что-то царапал акульим зубом на кусочках берёзовой коры[2]. Потом Таффи сказала:

— Папочка, я тут всё думаю про один секретный сюрприз. Скажи, пожалуйста, какой-нибудь звук. Любой, какой захочешь.

— А! — сказал Тегумай. — Этого тебе хватит для начала?

— Угу, — ответила Таффи. — Ты был похож на карпа, который разинул рот. Сделай так ещё раз, ладно?

— А! А! А! — повторил папа. — Только не груби мне, дочь моя.

— Зачем? — спросил Тегумай.

— Ну-ка, ну-ка, — сказал папа тем особым голосом, каким говорят взрослые, когда им и вправду интересно. — Рассказывай дальше.

И вот что она нарисовала:

— Недурно, недурно, — сказал Тегумай и перерисовал картинку на свой кусок берёзовой коры. — Только ты забыла усики, которые у него поперёк рта.

— Папа, ну я ведь не умею рисовать!

— А целого карпа рисовать и не надо — только открытый рот и усики поперёк. И мы будем знать, что это карп, ведь у окуня и форели усиков нет. Смотри, Таффи.

И он нарисовал вот это:

— Дай и я себе нарисую, — сказала Таффи. И вот что у неё получилось:

— Ты узнаешь, когда увидишь?

— Теперь давай другой звук! — велела Таффи очень гордо.

— Ай! — воскликнул папа очень громко.

— Раз в нём уже есть карповый звук, давай нарисуем остального карпа и соединим их вместе, — сказал папа. Он тоже увлёкся и завлёкся этой новой игрой.

— Не надо. Если они будут вместе, я их точно перепутаю. Лучше пусть по отдельности. И нарисуй только хвост, потому что когда карп стоит на голове, сперва видишь его хвост, — сказала Таффи. — И вообще, хвосты легче всего рисовать.

— Сейчас попробую, — сказала Таффи. — Только не забывай, что я не умею рисовать как ты. Можно, я нарисую как-нибудь попроще?

И вот что она нарисовала:

Папа кивнул, и глаза его зажигательно заблестели/загорелись и заблестелись.

— Ой, как здорово! — сказала Таффи. — Тогда, папочка, выговори мне ещё какой-нибудь звук.

— O! — громко сказал Тегумай.

— Ну, это просто, — сказала Таффи. — У тебя рот делается круглым — как яйцо или камень-голыш. Так что для этого звука мы можем просто взять яйцо или круглый камень.

— Думаешь, у тебя всегда будет под рукой яйцо или камень? Лучше нарисовать круг или что-нибудь круглое, — вот такое, например.

И вот что он нарисовал:

— Мамочки мои! — сказала Таффи. — Представляешь, у нас уже целая куча звуковых рисунков: карпов рот, карпов хвост и яйцо! Слушай, папа, а скажи ещё какой-нибудь звук.

— Тс-с-с… — сказал Тегумай и нахмурился, но Таффи так увлеклась и завлеклась, что ничего не замечала.

— Ну, это просто, — сказала она, царапая по коре.

И вот что у неё получилось:

— Это будет другой наш сюрпризный секрет, — сказала она. — Если ты нарисуешь шипучую змею у входа в рабочую пещеру, где ты чинишь копья, то я буду знать, что ты там сидишь и думаешь, и прокрадусь к тебе тихо, как мышка. А если ты нарисуешь его на дереве у реки, когда будешь ловить рыбу, я буду красться, как самая-пресамая тихая мышка, так что даже травинка не шелохнётся.

— Это просто здорово, — сказал Тегумай. — Ты даже не догадываешься, какую важную игру придумала. Мне кажется, дорогая моя Таффи, что дочь твоего отца изобрела лучшую в мире вещь! Самую лучшую с тех времён, как тегумайское племя придумало заменить кремнёвые наконечники для копий акульими зубами! По-моему, мы разгадали самый большой в мире секрет.

— Какой? — спросила Таффи, и глаза её тоже заблестели от увлечённости и завлечённности.

— А плохая вода, от которой бывает лихорадка, — болотная, затхлая вода, — как она называется?

— А теперь смотри, — сказал папа. — Допустим, ты шла мимо запруды на бобровом болоте и увидела на берегу вот это.

И вот он что нарисовал:

Когда Киплинг писал сказки тегумайского племени, он и его семья зимой уезжали в Южную Африку, а летом возвращались в Англию, в графство Суссекс (до которого скакала без остановки белка из сказки про табу), в деревню Роттингдин (куда писал письмо Нельсон Даблдей).

Тегумайское племя жило совсем близко от Суссекса — в примыкающем к нему с севера графстве Суррей. В те годы Киплинг часто ездил, в одиночку и с семьёй, к своему другу Джону Стрэчи, который жил около Гилфорда — столицы Суррея.

Тегумайское племя жило на реке Вагай — это нынешняя речка Вэй, приток Темзы. Вэй протекает через Суррей, на ней стоит город Гилфорд. Мерроу — деревушка к востоку от Гилфорда, а Мерроу-Даун — холмистая местность рядом с Мерроу. Она известна тем, что уже четыреста лет назад на её полях играли в крикет — национальную английскую игру. Бремли и Шемли — тоже небольшие деревеньки, в нескольких километрах к югу от Гилфорда.

Тегумайцы были первобытным племенем. Они жили раньше, чем англы и саксы, раньше, чем бритты, и даже раньше, чем дравиды (которые появились несколько тысяч лет назад, и не в Британии, а в Индии). Доисторические люди жили в дописьменные и доалфавитные времена, поэтому нам известно лишь то, что узнали о них археологи.

Первобытные люди жили в пещерах, пока не научились строить хижины. Для охоты у них были копья и дубинки, а рыбу они ловили острогой — похожим на вилы копьём с несколькими зубцами. Железа и меди у них ещё не было, зато они умели обрабатывать камень и делали топоры с кремнёвыми наконечниками. Бывали и топоры из полудрагоценного камня нефрита, а вот про акульи зубы нам ничего не известно.

Из берёсты — берёзовой коры — изготавливали домашнюю утварь, а когда возникла письменность, на берёсте ещё и писали.

Читайте также: