Жорж санд грех господина антуана краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Она носила мужское имя, мужской костюм, выпивала, курила сигары, меняла любовников, как перчатки, презирала условности и плевать хотела на общественное мнение. Превыше всего она ценила личную свободу, культивировала независимый нрав и не боялась сплетен и скандалов.
Чертенок в монастыре
Она родилась 1 июля 1804 года в Париже, ей дали имя Аврора. Отец писательницы – Морис Дюпен – выходец из знатного рода, а мать – Софи-Виктория, дочь птицелова – имела репутацию легкомысленной женщины и зарабатывала на жизнь танцами. Из-за происхождения матери аристократичные родственники долго не признавали Аврору. Софи-Виктория боялась, что бабушка-графиня лишит свою внучку наследства. Дабы не испытывать судьбу, она покинула усадьбу, оставив дочь на попечении свекрови.
Санд крайне редко общалась со сверстниками. Круг общения будущей писательницы ограничивался престарелой графиней и учителем месье Дешартром. Девочка так сильно хотела иметь друга, что выдумала его. Верного соратника Авроры звали Корамбе. Это волшебное существо было и советчиком, и слушателем, и ангелом-хранителем.
Конечно же, девочка плохо переносила разлуку с матерью. Она тосковала и никак не могла с этим смириться. Бабушка то и дело настраивала ее против матери, убеждала, что мама нисколько Аврору не любит и что мужа своего она никогда не любила, а до замужества вела себя более чем непристойно. Но Аврора проявила характер и в отместку за плохие слова о своей матери вообще перестала слушаться бабушку, и та отправила внучку в католический монастырь.
В 17 лет Аврора вернулась домой. Вела себя пристойно, но несколько эксцентрично. В ее комнате, например, к ужасу бабушки и слуг, стоял скелет человека — в то время Аврора увлекалась анатомией. А еще она читала книги сомнительных, по мнению бабушки, философов, ездила в мужском платье на охоту и как фурия носилась верхом.
И вот у них родился сын, но это не скрепило разваливающийся брак. Казимир изменял жене и развлекался со служанками, да и Аврора в долгу не осталась. У нее начался серьезный роман с другом детства. Результатом их связи явилось рождение девочки. Казимир признал девочку своей дочерью, в результате это спасло честь семьи, но она распалась. Забрав дочь, Аврора уехала в Париж.
Сперва пришлось туго. Из экономии она носила мужской костюм, который стоил гораздо дешевле женского, был намного теплее, чем женский, и к тому же стал пропуском в театр. Ведь в партер на единственные места, которые были ей по карману, дам не пускали, только мужчин. Вначале она занялась журналистикой, а потом принялась писать романы.
Консуэло – невеста Тургенева
В ее произведениях — идеи свободы и гуманизма. Романы посвящены проблеме любви и брака, прокламируют права женщины, восстают против гнета буржуазной семьи. В её произведениях очень мало персонажей и событий, в основном страницы романов занимают описания переживаний героев. Этот жанр стали называть романтическим психологическим романом.
В середине 30-х годов писательница увлекалась социальными идеями – справедливое распределение материальных благ, уничтожение частной собственности, равенство перед законом, равноправие женщин и мужчин.
8 часов на литературу — и баста!
Они не расстались только потому, что де Мюссе тоже слег: у него был порок сердца, случались припадки с галлюцинациями и высокой температурой. В его больном мозгу то и дело возникала картина, как его любовница отдается врачу прямо у изголовья его кровати. Впоследствии он был убежден, что так и было на самом деле. И люди ему верили, поскольку это прекрасно вязалось с тем образом Жорж Санд, который общество себе нарисовало, слушая о писательнице всякие небылицы.
Да и она сама всю жизнь оставалась верна тому образу, который выдавала за свою личность.
Резюме
резюме
История разворачивается во Франции в XIX - м веке . Эмиль, прогрессивный молодой человек, озабоченный социальной справедливостью, влюбляется в Жильберту, дочь своего соседа, месье Антуана, графа Шатобрена . Месье Антуан - разоренный дворянин, которому пришлось на время стать рабочим, чтобы выжить. Затем молодая пара столкнулась с противодействием отца Эмиля, авторитарного рыцаря промышленности, который управлял фабрикой в Гаржилесе . Эмиль и Жильберте заручились поддержкой рабочего Жана, а также эксцентричного дворянина маркиза де Буагильсбо, который завещал семейной паре свое состояние, чтобы основать аграрную общину. В конце романа Эмилю и Жилберте удается пожениться и претворить в жизнь свои идеи социального прогресса в регионе.
Развитие романа
Ипполит Шатирон, сводный брат автора, изначально был посвящен этой работе. Последний в конце концов отказался, посчитав, что в романе слишком много биографических элементов, касающихся его [исх. необходимо] .
История редакции
Le Péché de Monsieur Antoine впервые появился как сериал в L'Époque , реформистской оппозиционной газете.
Рукопись Греха месье Антуана - одна из немногих сохранившихся рукописей Жорж Санд: она хранится в Национальной библиотеке Франции .
Анализ
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Грех господина Антуана"
Описание и краткое содержание "Грех господина Антуана" читать бесплатно онлайн.
Грех господина Антуана
Мало найдется во Франции таких унылых городишек, как Эгюзон, расположенный на юго-западе провинции Берри, у границы с Маршем. Около сотни домиков, довольно убогих (если не считать двух-трех, принадлежащих зажиточным владельцам, которых мы не назовем, щадя их скромность), образуют две-три улицы этого местечка, прославившегося на десять лье в округе сутяжничеством своих обывателей и скверными дорогами. Невзирая на эту последнюю помеху, которой вскоре не станет — когда проложат наконец новое шоссе, — немало путешественников отважно преодолевают пустынные окрестности Эгюзона и, рискуя своими двуколками, трясутся по его ужасающей мостовой. Единственный постоялый двор расположен на единственной площади городка, тем более обширной, что она неприметно переходит в поле и словно ждет, когда на ней вырастут новые дома будущих горожан; летом, в дни наплыва проезжих, на постоялом дворе вынуждены отказывать гостям в приюте и отсылать их в соседние дома, где их, впрочем, встречают весьма радушно. Эгюзон ведь стоит посреди живописной местности, усеянной величественными развалинами: пожелаете ли вы осмотреть Шатобрен, Крозан, Прюньо-По или, наконец, еще не вполне разрушенный и доныне обитаемый замок Сен-Жермен, вы непременно должны будете переночевать в Эгюзоне, чтобы ранним утром начать осмотр этих достопримечательностей.
Несколько лет тому назад, когда в душном воздухе чувствовалось приближение грозы, жители Эгюзона провожали изумленным взором статного молодого человека, который вскоре после захода солнца проезжал через площадь, покидая город. Погода хмурилась, быстрее обычного наступала темнота, а между тем молодой путник, слегка перекусив на постоялом дворе и задержавшись ровно столько, сколько требовалось, чтобы конь мог передохнуть, отважно пустился на север, не внимая увещаниям трактирщика и, по всей видимости, не страшась предстоящего пути. Юноша не был никому знаком. На расспросы он отвечал нетерпеливым пожатием плеч, на уговоры — улыбкой. Звонкий топот его коня вскоре затих вдали.
— Дело ясное, — решили городские зеваки. — Видно, молодой человек знает дорогу как свои пять пальцев или вовсе ее не знает… То ли он раз сто по ней ездил и каждый булыжник наперечет помнит, то ли понятия о ней не имеет — и тогда ему придется туго!
— Наверно, он нездешний да в придачу еще самонадеян. Подождите-ка с полчасика: только непогода разыграется, он и возвратится, — предсказал чей-то рассудительный голос.
— Если не свернет себе шею при спуске с Пильского моста, — заметил кто-то.
— Его добрая воля, — дружно согласились присутствующие. — Пора ставни закрывать, как бы градом стекла не побило!
И по всему городку пошел гулкий стук поспешно затворяемых окон и дверей, а ветер, завывая над зарослями вереска, опережал запыхавшихся служанок и больно ударял их тяжелыми створками деревянных ставен: местные плотники, верные обычаям предков, не пожалели на них ни дуба, ни железа. На улице то и дело раздавались чьи-то возгласы — это соседи, стоя на пороге своих домов, перекликались друг с другом.
— Эх, у меня еще два воза не свезено!
— А у меня еще шесть копен стоят!
— Ну, а мне и горя мало: все уже под крышей…
Речь шла об уборке сена.
Всадник погнал рысью превосходную бреннскую лошадку; тяжело нависшая туча осталась позади, и, нахлестывая коня, он уже радовался, что сумел ускакать от грозы. Но вдруг дорога круто повернула, и ездок понял, что дождь непременно настигнет его сбоку. Он накинул плащ, притороченный ремнями к баулу, опустил ремешок картуза и, дав шпоры коню, помчался во весь опор, рассчитывая, по крайней мере засветло, миновать опасные места, о которых его предупреждали. Но он обманулся в своих ожиданиях: дорога становилась все круче, и ему пришлось пустить коня шагом, осторожно выбирая путь, так как склоны были сплошь усеяны обломками скал. Когда он поднялся на вершину горы, у подножия которой протекала Крёза, тучи заволокли уже все небо, наступила кромешная тьма, и лишь по глухому реву потока он мог судить о глубине пропасти, по краю которой пролегала тропинка.
Юности свойственна отвага, и всадник, презрев нерешительность сторожкого коня, направил его вниз по опасному склону, который с каждым шагом становился все бугристее и обрывистее. Но внезапно лошадь шарахнулась и разом стала, изрядно встряхнув при этом всадника. В ярком свете молнии он увидел, что находится на самом краю пропасти и, сделай лошадь еще шаг, — очутился бы на дне Крёзы.
Полил дождь; яростный вихрь раскачивал верхушки старых каштанов, пригибая их к земле. Ветер гнал всадника вместе с конем прямо в реку, и опасность была столь очевидной, что, желая спастись от неистовых порывов бури, ездок спешился: так меньше хлестал ветер и легче стало находить во мраке дорогу. Картина, промелькнувшая в блеске молнии перед его взором, показалась ему восхитительной; впрочем, обстоятельства, в которых он очутился, полностью отвечали любви к приключениям, столь свойственной юности.
Снова вспыхнула молния, и это позволило путнику еще раз обозреть местность, а при третьей вспышке он уже ясно различил все вокруг. По крутому склону оврага вилось несколько тропинок, протоптанных лошадиными копытами и усеянных рытвинами; тропинки причудливо переплетались, образуя довольно широкий путь, по которому, однако, было трудно передвигаться. Ни изгороди, ни придорожной канавы — видимо, никто не заботился здесь об удобствах путешественников. Пешеходы карабкались по облысевшим склонам, как им заблагорассудится: летом протаптывали стежку тут, зимою — там или же восстанавливали прежнюю, давно забытую и плотно утрамбованную от времени дорожку. Между этими прихотливо извивающимися тропками торчали скалистые бугорки, неотличимые в темноте от клочковатых зарослей вереска; а тут еще одна стежка пролегала выше, другая ниже и переходить с одной на другую было страшно, так как ничего не стоило сорваться вниз. К тому же дорожки не только круто вздымались вверх, но и сильно кренились в сторону обрыва, так что при спуске приходилось резко откидываться назад и влево. Словом, среди всех этих запутанных тропинок не было ни одной надежной. За лето они были одинаково истоптаны местными жителями, которые шагали по ним среди бела дня, не разбирая дороги; но во мраке грозовой ночи ошибиться было небезопасно, и юноша, заботясь о том, чтобы его любимый конь, который был ему дороже жизни, не повредил себе ног, решил укрыться под первым же скалистым выступом, достаточно высоким, чтобы служить защитой от резких порывов ветра, и переждать там, пока хоть немного прояснится. Прислонившись к Вороному и краем плаща прикрыв седло и бока своего верного друга, он впал в мечтательную задумчивость, наслаждаясь завыванием бури, тогда как жители Эгюзона — если только они еще помнили о нем в эту минуту — воображали, должно быть, что он охвачен тревогой и отчаянием.
С возрастом хочется всё больше говорить. По той простой причине, что внутри созрело слишком много мыслей, чтобы позволять им мариноваться внутри. Нужно обязательно высказаться! Если же ты при этом являешься писателем, уровень вербального шума изливается на страницы потоком. Не нужны более реальные собеседники, они возникают по воле фантазии в произведениях. Кропотливо и по намеченному плану создаётся очередное творение, наполненное личной правдой жизни и собственным видением действительности. Представления о должном быть преподносятся под авторским на то желанием. Так рождается профессиональная беллетристика, отчасти веха, но затёртая среди прочих трудов писателя.
Причина недостижимости положительных подвижек в обществе — само общество. Это лишь кажется, будто социум является устойчивым понятием, резко отделяющим людей по определённому признаку. Надо понимать, социум — многоступенчатая структура. Есть только слово, обозначающее рамки. Если социум заменить на менее узкоспециализированное слово, как истина предстаёт в обыденном виде, то есть речь идёт о возводимых ограничениях, ничего из себя не представляющих. Любой может посчитать себя вольным действовать в разрез представлениям социума, что и происходит, стоит кому-то задуматься улучшить условия жизни.
Люди желают думать, словно кто-то за них в ответе, при этом не позволяя никому над собой устанавливать власть. Нет желания быть понукаемым, но хочется понукать вышестоящих. Пей человек горькую, влачи жалкое существование — он продолжает оставаться гордым, не позволяя переступать через себя и указывать ему на необходимость действовать по чужому велению. Он художник собственного счастья, ищущий дармовых красок и бесплатного холста, на который сможет вынести всё его волнующее, думая, якобы имеет на то право. Упирается человек, не желает блага для себя, дай ему хотя бы один выходной день в неделю и возьми на себя его долговые обязательства, он продолжит гордиться занимаемым им положением, не понимания, как нужно благодарить за заботу.
Понимает это каждый человек, считает других обязанными, не стремясь ударить пальцем о палец. Что с ним делать? Ничего не сделаешь. Он, и только он, опоганит любое благое начинание. Он будет громче всех кричать, видя в росте благополучия подвох. Он же ныне корит тех, кто не позволяет ему чувствовать себя полноценным членом общества, достаточно зарабатывать для обеспечения семьи продуктами и предметами роскоши. Возвёл человек стену из недопонимания, которую нельзя преодолеть. Насыпь хоть рядом с ней гору денег, обеспечь необходимым, человек на краткий момент успокоится. Где тут добиваться для него утопии? Только насильно. Но это требуется человеку, он же сопротивляется.
Кто-то скажет, что не об этом Жорж Санд написала? Отнюдь, как раз об этом.
Автор: Константин Трунин
Дополнительные метки: жорж санд грех господина антуана критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, George Sand Le péché de Monsieur Antoine analysis, review, book, content
Читайте также: