Жолковский нрзб краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

В понедельник в книжном магазине "Bilingua" прошла презентация книги Александра Жолковского "НРЗБ. Allegro mafioso" (М.: ОГИ, 2005). Публики собралось довольно много, причем не только литературной: пришли, в частности, композитор Александр Журбин и актер Вениамин Смехов. Что до литераторов, их тоже было достаточно: Лев Рубинштейн, Андрей Немзер, Михаил Эпштейн и др.

Александр Жолковский (р. 1937) - лингвист, литературовед. Живет в США, профессор Университета Южной Калифорнии (Лос-Анджелес). Автор множества книг, последние его работы: "Блуждающие сны", "Бабель/Babel" (совместно с М.Б. Ямпольским), "Инвенции", "Работы по поэтике выразительности" (совместно с Ю.К. Щегловым).

Что до "НРЗБ", то это, по словам автора, маленькие новеллы, рассказы, часто автобиографические. Кто-то назван полным именем и фамилией, кто-то загадочными Н., Г. и пр. Забавно было слушать эти буквы, тем более что многие герои в зале присутствовали. Те, кто (по уважительным и иным причинам) прийти не смогли - прислали приветствия и послания, которые были, разумеется, немедленно зачитаны. Дмитрий Быков прислал чуть ли не поэму, полную аббревиатур, которые публика увлеченно разгадывала.

В конце гости начали задавать вопросы, спорить (а как же без этого) о терминах. Журбин сказал, что по-английски инициалы Жолковского - AZ. Именно это же написано на обложках всех англоязычных словарей. В каком-то смысле - от А до Я. Что ж, для филолога и лингвиста, к тому же живущего в США, инициалы вполне подходящие.

Научные интересы: теоретическая семантика и поэтика, художественная и мемуарная проза.

О первом воспоминании

Есть одно смутное воспоминание, которое я не могу точно привязать ко времени. Мы были в эвакуации в Свердловске и под Свердловском. То ли это был отъезд из Москвы — тогда мне было неполных четыре года, то ли возвращение обратно — тогда шесть. И вот мы едем на площадь: надо купить билеты на поезд, ждать, занимать места. У меня образуется понос, меня надо сажать на горшок. Эта атмосфера тревоги, неуверенности, толпы, вокзала, спешки и внутреннего жалкого состояния до сих пор сидит там, в глубине.

О жизни в эвакуации

О родителях

Александр Жолковский с мамой, Деборой Семеновной Рыбаковой (1904–1954) © Из личного архива Александра Жолковского

Фотография Александра Жолковского

О детском чтении

Александр Жолковский в пятом классе. 1949 год © Из личного архива Александра Жолковского

О школе

Александр Жолковский с одноклассниками (первый слева во втором ряду). Около 1953 года © Из личного архива Александра Жолковского

Александр Жолковский со своим школьным другом Феликсом Файкиным. годы © Из личного архива Александра Жолковского

О знакомстве с Игорем Мельчуком и поступлении на филфак

Родители очень не хотели, чтобы я занимался гуманитарными науками, которые в то время были продажными, несчастными, затравленными, подвергавшимися постановлениям ЦК и так далее. Они мечтали, чтобы я имел серьезную профессию: врача, инженера… Но у меня не было такого желания, а было другое — спрашивать, что значит это слово и почему оно это значит.

Тогда мама, пользуясь тем, что папа — доктор наук, записала его в абонементный отдел Ленинской библиотеки и стала приносить мне книги по литературоведению. И я смог прямо дома читать книги и готовиться к собеседованию. Пройти его было легко: у меня в паспорте было написано, что я русский. Мой родной отец — Константин Платонович Жолковский — еврей по маме. А по русской системе, в отличие от еврейской, еврей по маме и русский по папе — это русский. Когда дошло дело до получения паспорта, родители записали меня русским, чтобы избежать неприятностей. Так что я был русский, золотой медалист и к тому же мальчик (на филфак мальчики не шли, у нас на курсе было сто девочек и пять мальчиков). Поэтому собеседование я прошел, ничего толком не зная, и приняли меня без разговоров.

О совете Мельчука

Александр Жолковский на парапете только что построенного МГУ на Ленинских горах после воскресника. 1955 год © Из личного архива Александра Жолковского

В первом ряду: Ольга Шимко, Ирина Тарахтунова (в дальнейшем Ирина Жолковская, затем Арина Гинзбург), Маргарита Курова. Во втором ряду Александр Жолковский, Вадим Роговин.

Сидит будущий знаменитый марксист-диссидент и лагерник Марат Чешков.

Александр Жолковский во втором ряду в центре, группа студентов первого курса, едущих в колхоз. У старого здания МГУ на Моховой, 9. Лето 1955 года © Из личного архива Александра Жолковского

Об учителях

О Владимире Проппе

Ехать было далеко, на Московский проспект. Я встал пораньше, добрался, нашел дом, в 8:00 звоню в дверь. Открывает молодой человек спортивного вида, чуть постарше меня (потом оказалось, что это его сын). На полу лежат байдарки, палатки, мешки, рюкзаки. А вдали, в конце коридора, стоит Пропп. Сам великий Пропп — невысокий, с огромной головой и длинными, как у гориллы, руками. Говорят, что Дарвин был недаром похож на обезьяну. Так вот, и Пропп, исследователь фольклора, то есть тоже примитивно-древнего, был на вид немного в этом роде.

О домашнем семинаре и отношениях с Юрием Лотманом

Обложка протоколов заседаний домашнего семинара по поэтике, где участвовал весь цвет семиотической поэтики. годы © Из личного архива Александра Жолковского

Лекции Александра Жолковского, в которых литературоведение становится точной наукой и раскрываются секреты Пушкина, Пастернака, Мандельштама, Толстого, Чехова — и художественного творчества вообще

О диссидентстве и защите диссертации

О языке сомали

Александр Жолковский с Георгием Капчицем, своим учеником, ныне уникальным специалистом по языку сомали © Из личного архива Александра Жолковского

В Москве в то время было много сомалийцев: советская коммунистическая экспансия состояла в том, чтобы наприглашать сомалийцев в школу комсомольского партизанского движения, обучить их и совершить в конце концов коммунистический переворот. И он был совершен: Сомали стало прокоммунистической колонией СССР под руководством диктатора по имени Мохамед Сиад Барре.

О работе в лаборатории машинного перевода

Автоматическая вычислительная машина, разработанная Аланом Тьюрингом в 1947 году. Лондон, 1950 год © Jimmy Sime / Hulton Archive / Getty Images

О причинах эмиграции

Мне не нравилась советская власть, мне не нравился мой институт. Мне очень не нравился семиотический истеблишмент во главе с Ивановым и Лотманом. Мне мало что нравилось — я был очень независимый человек. А тут оказалось, что можно уехать и там быть самим собой. Мельчук уехал первым, а я еще два года не уезжал, но все собирался. В смысле если уехал твой ближайший соавтор, то страна уже наполовину уехала.

Можно было уезжать по еврейской линии. У меня не было никаких сионистских идей, но ехать туда было и не обязательно. Впрочем, мы не могли уехать, пока была жива мама моей жены, поскольку она не хотела ее оставлять, а мама не думала никуда уезжать. Когда мама умерла, Таня Речь идет о тогдашней жене Жолковского, Татьяне Корельской. сказала, что можно ехать. Дмитрий Михайлович Сегал, уже живший в Израиле, прислал мне фиктивное приглашение, что якобы я его двоюродный брат. Мы подали эту бумагу в ОВИР. Надо было собрать документы, уйти с работы, чтобы не ставить под удар своих сотрудников, поскольку они же не могли работать в одном помещении с людьми, которые хотят предать родину. Даже некоторые приличные знакомые говорили: я теперь не могу с вами общаться, потому что иначе у меня будут проблемы на работе.

О том, как происходил отъезд

О мигренях

Александр Жолковский в Корнельском университете, вскоре после эмиграции. 1980 год © Из личного архива Александра Жолковского

О дружбе с Синявским

Слева направо: Мария Розанова, Александр Жолковский, Андрей Синявский, Ольга Матич. годы © Из личного архива Александра Жолковского

О виньетках

Александр Жолковский читает виньетки. Москва, 2000-е годы В аудитории: Елена Шубина, Лада Панова, Наталья Фатеева, Юрий Орлицкий, Николай Богомолов, Владимир Успенский, Вера Мильчина и другие.
© Из личного архива Александра Жолковского