Юрий слепухин перекресток краткое содержание

Обновлено: 03.07.2024

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 282 171
КНИГИ 669 720
СЕРИИ 25 792
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 030

Уже пятый час без остановки, подхлестываемые стремительными взмахами шатунов, бешено крутились высокие – в полтора человеческих роста – колеса мощного коломенского паровоза. Открытые семафоры проносились мимо; путь был свободен – он летел под колеса километр за километром, холодно и безучастно отсвечивая синеватым блеском металла. Над полотном железной дороги, над желтыми от суглинка полями и поросшими бурьяном оврагами висел густой осенний туман.

Южный экспресс вышел из Москвы на рассвете. Позади остались редкие группы провожающих на перроне, лачуги и новостройки предместий, дымные корпуса, трубы, штабеля угля, мокрые дощатые платформы пригородных станций, дачки с резными мезонинами и стальные мачты высоковольтных линий. Экспресс торопился; его длинное членистое тело, составленное из десяти темно-синих пульманов, содрогалось от нетерпения и мускулисто выгибалось на поворотах пути, чтобы – снова распрямившись стрелой – дальше и дальше со всего размаха вонзаться в туман, оставляя за собой быстро глохнущий грохот и разорванные клочья дыма, медленно оседающие на полотно.

Шел тридцать шестой год, и была осень – холодное октябрьское утро тысяча девятьсот тридцать шестого года.

В длинном лакированном коридоре было тихо. Ритмично покачивались занавески, ровно блестел ряд начищенных дверных ручек; не нарушая тишины, делая ее лишь более ощутимой, из одного купе доносились негромкие голоса да под ковровым настилом пола глухо и безостановочно рокотали колеса.

Военный с двумя шпалами на черных петлицах, вышедший в коридор покурить, стоял у окна, пошатываясь в такт работе рессор и время от времени точным жестом поднося к губам папиросу. За толстым стеклом, затуманенным осевшей влагой, с утомительным однообразием взлетали и медленно опадали телеграфные провода, мелькали столбы, косо перечеркнутые поперечинами с аккуратными рядками зеленых стеклянных изоляторов. Подальше – на самой границе тумана, белесой стеной подступившего к полотну, – реже и медленнее пробегали потемневшие от непогоды шалашики, составленные из решетчатых щитов снегозадержания.

Когда-то они с братом каждый год в конце лета тоже строили себе шалаш – оперативную базу для глубоких рейдов по окрестным садам. Помешанный на индейцах, Виктор называл это вигвамом. Странно, что даже сейчас – почти тридцать лет спустя – он отлично помнит еще запах "вигвама": сенокосный аромат вянущей травы, наваленной на каркас из жердей, и прохладный – награбленной антоновки…

Да, почти тридцать лет. А теперь от брата осталось только это непонятное существо, сидящее там, в купе, да обведенная черным заметка: "Народный комиссариат тяжелого машиностроения с прискорбием извещает о кончине Виктора Семеновича Николаева, главного инженера Востсибмашстроя, погибшего при исполнении служебных обязанностей 29 сентября 1936 года".

В последний раз они виделись четыре – или три? – нет, четыре года назад. Виктор заехал к нему на одну ночь, возвращаясь из очередной поездки в Америку, и привез подарки – хитро устроенную американскую трубку с прозрачным мундштуком и бутылку хорошего французского коньяка. Трубка была потеряна очень скоро, на осенних тактических занятиях, а коньяк они тогда выпили вдвоем, пока Виктор рассказывал свои впечатления об американских заводах. Утром, уже на вокзале, он спросил Виктора о наследнице. "Растет, – ответил тот, – не по дням, а по часам. Приедешь в Москву раз в год, и смотришь – Татьяна это или не Татьяна. Нянька жалуется – озорница, говорит, такая, что просто беда. А в общем, жаль девочку. Матери нет, отец превратился в отвлеченное понятие…"

Затянувшись в последний раз, майор взялся за ручку окна. Рама плавно и тяжело скользнула вниз, в покойное тепло коридора ворвался вместе с ураганным грохотом колес холодный ветер, насыщенный сыростью и сернистым запахом паровозного дыма.

Жаль, что Анна Сысоевна не смогла поехать вместе со своей воспитанницей. Конечно, в ее возрасте это уже сложно. А теперь он, сорокалетний холостяк, давно получивший от подчиненных лестное прозвище "костяной ноги", должен – что? Бегать по городу и искать няню? Или самому браться за воспитание племянницы? Экое ведь нелепое положение, будь оно неладно. С парнишкой было бы уж куда проще, что и говорить. И то трудно! Но девочка…

– Ну ладно, нечего разводить панику, – вслух пробормотал майор, закрывая окно. – Не отдавать же родную племянницу в детдом!

Щелчком сбив пушинку с рукава кителя, майор отодвинул дверь купе. Племянница – худенькое круглолицее существо в пионерском галстуке – сидела с поджатыми ногами в уголку дивана. Майор с сожалением заметил, что купленные в Москве журналы так и лежат на столике нетронутой стопкой. Их было много: не зная в точности, что обычно читают в тринадцать лет, он взял на всякий случай все, что было в вокзальном киоске, – "Огонек", "Костер", "Мурзилку", "Крокодил" и "Пионер". Очевидно, нужно было взять что-то другое, экая история…

– Ну вот, Татьяна, – неопределенно сказал он, усевшись на диванчик напротив, – можно сказать, путешествуем?

В сотый раз, но с тем же чувством недоумения, что и впервые, смотрел он на племянницу – собственно говоря, теперь уже дочку. С одной стороны (насколько он понимал), все было как полагается – круглые, совершенно невероятных размеров глаза, нос пуговкой, еще лоснящийся от утреннего умывания, косички с черными бантами. Банты эти, как и снежная белизна блузочки и отлично отутюженная плиссированная юбка с перекрещенными сзади бретелями, хранили еще прощальную заботу Анны Сысоевны, обряжавшей вчера свою воспитанницу в дальний путь. Что ж – девочка как девочка. Но, с другой стороны, разве это не загадка – посложнее всех тех, с которыми ему приходилось до сих пор иметь дело? Перед его отъездом из Энска директор той школы, куда он ходил договариваться насчет Татьяны, посочувствовал его положению и отчасти успокоил его, сказав, что на девочку будет обращено в школе особое внимание; что же касается воспитания внешкольного, директор посоветовал ему почитать некоего Макаренко – или Макарченко? – по его словам, это был большой специалист по таким делам. В Москве майору удалось после долгих поисков купить "Книгу для родителей"; заглавие его немного ободрило, и на эту книгу он возлагал сейчас единственные свои надежды.

Задав племяннице нелепый вопрос, он тотчас же устыдился, вспомнив слышанное от кого-то мнение, что дети отлично разбираются – когда с ними говорят всерьез и когда просто так, чтобы что-то сказать. И действительно, племянница в ответ промолчала – как ему показалось, укоризненно.

– Когда мы приедем, дядя Саша? – в свою очередь спросила она через минуту, сильно картавя и произнося два последних слова совсем слитно, так что получилось "п'иедем" и "Дядясаша".

– Ну, не так уж скоро, Татьяна! – оживился майор. – Не раньше полуночи, я думаю. Это если без опоздания, поезда сейчас ходят черт знает как. Что, брат, надоело?

– Я немножко устала, Дядясаша, – пожаловалась девочка, – все сидишь и сидишь… и потом жалко, что туман – ничего не видно…

– Да, туман – это несколько э-э-э… непредвиденное обстоятельство, – отозвался майор, мучительно думая, о чем бы еще поговорить.

Нужно было тщательно избегать упоминания об Анне Сысоевне. Прощаясь с ней на вокзале, Татьяна рыдала истерически, и понадобилось очень много неумелых усилий с его стороны, чтобы кое-как успокоить племянницу, убедив ее в том, что расстается она с няней всего на несколько месяцев, а летом уедет к ней в Звенигород на все каникулы, до осени. Нельзя было говорить и о Викторе, хотя – как это ни печально – смерть отца Татьяна восприняла едва ли не легче, чем разлуку с няней. Впрочем, можно ли винить за это девочку, если отец появлялся дома раз в год, а то и реже?

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Девочка Таня, у которой умерла мама, а потом и отец, осталась на попечении у дяди-военного. Она едет из родной Москвы в далёкий город Энск, где теперь будет жить вместе с дядей, майором танковых войск. Там, в Энске, они и проживут ближайшие пять лет, до 1941 года.

Похожие произведения:

Доступность в электронном виде:

Линдабрида, 26 ноября 2018 г.

Славные они, ребята 20-х годов рождения. Даже если не живут в идиллии. Книга вышла в свет в 1962 году, и автор ничуть не скрывает перекосы предвоенного времени: шпиономанию, репрессии, пакт Молотова-Риббентропа.

ant_veronque, 31 марта 2019 г.

Последние главы страшные, конечно. Особенно выпускной, перемежающийся подготовкой немецкой армии к нападению, и падающая в постель счастливая уставшая Татьяна и одновременно с ней падающие первые бомбы на страну.

kagury, 13 мая 2021 г.

Татьяна остается сиротой, и ее забирает из Москвы к себе на Украину дядя. Там Татьяна и проводит свои четыре последних школьных года – предвоенных. Жизнь школьников конца 30х годов в небольшом украинском городке описана просто замечательно. С высоты нынешних лет это особенно интересно. С одной стороны, школьники кажутся гораздо взрослее не то, что нынешних детей, но и моих сверстников в аналогичном возрасте. Вообще нет понятия капризов или нытья, никто не трясется над детьми, не ноет насчет переходного возраста и прочих надуманных подростковых проблем. Кружки – это совсем не занять ребенка в свободное время, а заняться серьезным делом. Туда приводит не мама за ручку, а учитель – на экскурсию. Скажем, один из главных героев мастерит модель электровоза, и это занятие представляется более важным, чем школьные уроки. Сергей остается на второй год (ему неинтересно, как размножаются жабы), но зато его машина занимает третье место на республиканском конкурсе. Горд ли он? Нет, ему немного стыдно, что только третье.

Быт, конечно же, очень простой, но, с другой стороны, домработница – вполне нормальное явление для обычной семьи. Например, Татьяна в свои 13 лет живет практически одна почти все время (дядя – военный, и поэтому постоянно в разъездах), разве что суровая соседка (мать-командирша) приглядывает за ней немного. Однако готовить еду и прибрать квартиру к Татьяне приходит домработница. Такая же помощница есть и у ее одноклассницы, мама которой – крупный ученый, и почти все время проводит в институте. Ей тоже некогда заниматься бытом. Интересно, в Москве было также в те годы?

В общем, книга длинная и обстоятельная, но слушается просто взахлеб. Очень рекомендую. В каком-то смысле, это своего рода живой учебник истории.

KindLion, 17 июля 2020 г.

Ринулся я гуглить – роман написан в 1962-м году, и, получается, является своеобразным свидетелем эпохи. Причем даже сразу двух эпох – эпохи описыеваемой (1936 – 1941гг) и эпохи написания – начало 60-х годов прошлого века. Автор сам являлся свидетелем советской жизни предвоенных лет, сам, будучи угнанным в Германию в 1942-м, хлебнул, я полагаю, горя полной мерой. Герои, которых Слепухин выводит в романе, скорее всего, имеют черты людей, с которыми он был знаком в реальной жизни.

И, в тоже время, книга эта – свидетель и начала 60-х годов прошлого века – времени хрущевской оттепели и относительной (по сравнению со сталинскими временами) свободы слова.

Именно по этим двум косвенным признакам книга показалась мне достаточно правдивой. Я следил за судьбами героев с интересом и тревогой – как будто за судьбой своих дальних родственников и добрых соседей. Переживал — не то чтоб очень сильно – нет в книге какого-то запредельного эмоционального накала. Зато есть правда (выше я объяснил, почему я так думаю). Люди того времени, скорее всего, действительно – так поступали и так думали.

Книга начинается с того, что 5-классницу Таню Николаеву, оставшуюся круглой сиротой, забирает из Москвы в украинский городок Энск ее родной дядя, майор-танкист. О взрослении девочки, о людях, которые ее окружают, и пишет Слепухин. Описывается мирная жизнь мирного городка, но за границами советской страны уже набирает мощь клокочущий смоляной котел войны – Монголия, Финляндия, относительно мирное расширение границ на западе страны. И читатель быстро прибавляет к 5 5 и, как провидец, понимает, что ждет Таню и ее одноклассников аккурат к выпускному вечеру. Но, несмотря на это знание, читать мне книгу было интересно. Потому и оценка высокая, потому я и продолжение взялся читать (эта книга – первая в тетралогии).

Zlata.24, 19 июня 2020 г.

Сначала опасалась большого объема, а затем наслаждалась каждой строчкой. Все время чтения меня стойко сопровождала ностальгия по своим школьным годам — таким беззаботным и безоблачным. Пусть роман Слепухина описывает более ранние годы, чем годы моей юности, но много есть созвучного, особенно те переживания за высокое звание пионеров и комсомольцев. Для нас это был не пустой звук.

Первая любовь, выпускные экзамены и начало войны. Не один раз я пустила слезу. Замечательное произведение, рекомендую!

Podebrad, 20 июня 2020 г.

Это первая книга тетралогии Юрия Слепухина о Второй мировой войне. Хотя для большинства героев война начинается только на последних страницах книги. Вещь очень светлая. Добрая, умная, интересная. Прекрасно написана, легко, ясно и грамотно. Психологические характеристики героев, на мой взгляд, на уровне хорошей классики. И книга очень честная. Автор пишет о том, о чём во времена Хрущёва и Брежнева писать не запрещалось, но и не поощрялось. О бедности почти всех советских граждан тех лет. Об относительном достатке немногих. (Называть это неравенством по сегодняшним временам язык не повернётся). О шпане на улицах (настоящая шпана, не гайдаровский Квакин). Об избыточном и часто бессмысленном идеологическом давлении. О ненужных жертвах в необязательных конфликтах, вроде финского. И при этом книга, повторяю, поразительно светлая. Герои, обычные старшеклассники, дружат, влюбляются, ссорятся на пустом месте, спорят ни о чём, кое-как учатся, слегка хулиганят, помогают друг другу без всякого расчёта. И всем кажется, что впереди долгая жизнь со своими радостями и сложностями. Радостей, конечно, будет намного больше. Из двадцати, кажется, мальчиков 10А до конца войны доживут двое. Девочек уцелеет больше, но тоже далеко не все.

Сейчас век информации, и мы можем в любой уголок мира не только заглянуть по интернету, но и съездить и своими глазами увидеть все, что хотим. А тогда был абсолютно другой мир. Что мы знали, к примеру, об эмиграции, о тех же репатриантах? Его же коллеги, писатели, смотрели на Юрия Григорьевича косо, сторонились – это кто такой?! Эмигрант, репатриант? Почему вернулся, с какой целью? Хотя много в то время говорили о патриотизме, но понять мотивы возвращения не могли – уж слишком необычно…

С Н.А. Слепухиной беседовала журналист Татьяна ТРУБАЧЕВА

Читайте также: