Юлия кузнецова где папа краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Что случилось с папой
Оказывается, он давно уже ездил в суд. Несколько лет. Шло следствие. Он был одним из обвиняемых. Его обвиняли в том, что он поставил свою подпись на одном документе, который не имел права подписывать. Дедушка сказал, папу заставили подписать этот документ на старой рабо- те. Заставило начальство. По этому документу выходило, что это самое начальство получило огромные деньги. Незаконно. А подпись на нем стояла папина.
Сначала обвинили начальство. Двоих мужчин и одну женщину. А они уехали в Швейцарию! И там скрываются! И тогда обвинили папу и одного его коллегу. Потому что им надо было кого-то обвинить.
— Понимаешь, Костя, там такие деньги… — проговорил дедушка. — Мы даже и не слышали о таких…
— Зачем же он подписал? — спросил Костя.
— Боялся потерять работу. Семья, двое детей. На дворе кризис был.
— Теперь… Подали на апелляцию.
— То есть его могут отпустить?
— Мы надеемся на это, — твердо сказал дедушка.
Я выдохнула. Папу могут отпустить?! Да? Все кончится?
— А если… Если нет?
— Пять лет, — сказал дедушка, — в колонии.
И только тут я поняла, что ошпарила руки! Сильно! Они стали ярко-розовыми, огромными! Будто надувными! Больно ужасно!
Но это неважно. Главное — мне есть на что надеяться.
Папа, папа, папа…
Но счастья не вышло. Пришла мама. Не с бледным. А просто с серым лицом. И сказала, что апелляцию отклонили. И что папу перевели в колонию. Увезли. Ночью на поезде.
И теперь у него в жизни будет такое пятно. Его признали обвиняемым. В том, чего он вообще не совершал! И теперь его везут как бы наказывать. За то, в чем он не виноват. И наказание будет долгим… Даже если половина срока. Все равно — долго.
— Костя сказал, в колонии условия лучше, чем тут, — бесцветным голосом сказала мама.
— Гад он, — сказала я, утирая слезы, — у нас горе, а он умничает. У нас есть апельсины?
Но я уже сама встала и подошла к холодильнику.
Пошуршала пакетами. Вытащила лимон, вернулась с ним за стол, начала резать.
Нам всем кажется, что суд и тюрьма — это дело взрослых. Дети не считаются, дети — они такие сидят себе где-то в уголке, пока взрослые занимаются Действительно Важными Проблемами. Взрослым кажется, что суд и тюрьма — это они, важные проблемы.
А самые важные по-прежнему дети.
Сколько бы им ни было — пять или пятнадцать, они самые главные. Они по-своему переживают свалившуюся беду, по-своему взрослеют, несут свои новые знания и переживания — кому? Ведь самым близким взрослым сейчас не до них, когда в семью пришла Большая Проблема.
Прочитайте эту пронзительную книгу. Положите ее аккуратно на столик своему ребенку — сколько бы ему ни было, пусть эта книга будет его оберегом. Вы же не знаете, что может случиться в жизни. Никто не планирует садиться в тюрьму, но случается так, как произошло с папой героини этой книги. Простым хорошим папой, любящим и любимым.
Но я резала и резала, тоненько, дольку за долькой.
— Перестань, я сказала!
Я тогда схватила горсть этих долек и сунула в рот. Кислота опалила горло, и я зажмурилась.
Зажмурилась и заревела.
— Ну, ну, — мама пересела ко мне и стала гладить по плечу. Когда она притронулась ко мне, то я вдруг вспомнила, как засмеялась Кьяра, когда я выплюнула ее палец. Это было дико странно — плакать, но внутри себя слышать смех.
— Знаешь, — сказала мама задумчиво, — а колония недалеко… Можно ездить на машине. И даже оставаться на ночь. Там специальные комнаты. С кроватью и даже с телевизором. Так что, в общем-то, прав Костя. Условия там лучше. И есть какие-то занятия для них. А то он тут сидит целыми днями, в потолок смотрит. Просто мы-то хотели, чтобы его оправдали… Но не вышло.
Мама закусила губу.
— А я могу к нему поехать?
— Как только он устроится…
Мы помолчали. Смех Кьяры утих во мне. Но и слезы тоже кончились.
Плохо без папы. Горько за него. Страшно: как он там? И жутко — на сколько он там?
— Точно ничего нельзя сделать? — спросила я.
— С обвинением — нет.
— Ну вот — поедем же.
— Вещи ему отвезем. Еду. Там же у него нет ничего.
— Я — хоть сейчас, — кивнула я.
Мама, конечно, плакала вечером. Такое не просто принять. Да еще маме. Которая всегда могла что-то сделать с окружающим миром. Как-то его изменить. А тут — такое бессилие.
Она плакала по ночам целую неделю. Иногда я подходила к ней, гладила по плечу, укрытому одеялом без пододеяльника. Иногда оставляла ее в покое.
А потом папа нашел возможность позвонить и сказать, что у него все хорошо.
У нас появился папин номер. Это была слабая, но связь. Мама почти перестала плакать и наконец запихнула одеяло в пододеяльник — неглаженый, правда.
Все наши разговоры теперь стали касаться только поездки к папе.
Ночь без сна
Поехать к папе удалось нескоро. Оказывается, в колонию нельзя просто взять и приехать, особенно если с ночевкой. Нужно это право еще заслужить.
Во-первых, нельзя было получать выговоры. То есть замечания. А их за любую ерунду могли дать. Вот, скажем, им нельзя сидеть днем на кровати. Если присел — выговор. Или если небритый — тоже выговор. Или шнурок развязался.
Мама говорит, папа там все время в напряжении. Чтобы не получить эти выговоры. Чтобы разрешили с семьей увидеться.
А во-вторых, надо было делать какую-то общественную работу. Мама сказала, папа рисовал стенгазету. Как раз к Двадцать третьему февраля. За это ему разрешили свидание с нами. Мы на полдня с Иркой, а мама — аж до понедельника. Колония далеко, четыре часа на машине. Туда нас повезет Костя.
Обратно мама собиралась на поезде вернуться. На работе уже отгул взяла.
Папе очень нужны эти каши, потому что у них там нет плиты, и готовить нельзя. А в столовке кормят ужасно, мама рассказывала.
Но меня Костя почему-то сразу взбесил.
— Погоду, — говорит, — на завтра ясную передавали. Приятно будет ехать.
Мама рассеянно улыбнулась. А я обозлилась страшно. Приятно? Приятно ехать в колонию? Костя, да ты ку-ку! Выбирай выражения!
Я все это подумала, конечно. Вслух не говорила. Короче, я не стала с ними разговаривать. Ушла в свою комнату и привет! Ирка попыталась меня удержать. Но я и так нервничала перед поездкой. Еще не хватало мне сидеть и слушать Костины разглагольствования.
Я часто слушаю эту песню и думаю о папе. Вчера догадалась, что могу ему попробовать заказать ее. Он говорил, у них там есть радио.
Я прямо подпрыгнула на стуле.
— Добрый день! Минуточку…
В дверь постучала мама.
— Уйдите все, — прошипела я, — я с радио разговариваю!
— Так, мне некогда, — сказала мама строго, но не мне, а Ире в коридор. — Сама ей потом скажешь! Но я, конечно, очень рада. Только давайте все-таки…
Я не дослушала, потому что ко мне в трубке вернулся женский голос и спросил название песни. Это было здорово! Просто фантастика! Я сама первый раз в жизни дозвонилась на радио! Ох, как же жаль, что у меня нет подруг. Андрюше позвонить? Я глянула на часы. Одиннадцать.
Нет, Кьяра спит, могу разбудить.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке
Раз в неделю наши авторы делятся своими впечатлениями от главных событий и текстов
Восемь свежих книг о репрессиях и пенитенциарной системе, выбор редакции
Раз в неделю наши авторы делятся своими впечатлениями от главных событий и текстов
Отца 13-летней Лизы посадили в тюрьму по сфабрикованному делу. Но как ни странно, это несчастье помогает Лизе, закомплексованной, робкой девочке, стать сильнее и найти опору. в себе.
ИД Мещерякова, 248 с.
Новое на сайте
Сегодня читают
Psychologies приглашает
Psychologies в cоц.сетях
iPhone/iPad-версия журнала
Интерактивная версия журнала для iPad, iPhone, iPod и Android
Журнал Psychologies
Ваш любимый журнал в обычном и travel-форматах
Свидетельство о регистрации СМИ ЭЛ №ФС77-82353, выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 23.11.2021 г.
Все права защищены. Любое воспроизведение материалов сайта без разрешения редакции воспрещается. 16+
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Где папа?: краткое содержание, описание и аннотация
Юлия Кузнецова: другие книги автора
Кто написал Где папа?? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Юлия Кузнецова - Где папа? краткое содержание
Юлия Кузнецова - Где папа? читать онлайн бесплатно
Я режу апельсин. Положила его на доску. Держу правой рукой, левой режу. Главное — тонко резать. Тонко — значит долго.
Только не надо глупых аналогий. Апельсин — не вена. Я не собираюсь умирать. Из-за Алаши тем более.
Просто режу апельсин. Тонко и долго. Потому что мне надо как-то дождаться папы. Чтобы он объяснил мне, что я должна была ответить Алаше.
Алаша остановил меня уже на подходе к дому. Отделился от тусовки, над которой возвышалась голова Фокса. Сунул руки в карманы кожаной куртки. Чуть сгорбился, наклонил голову набок, улыбнулся. Приблизился ко мне, весь такой блестящий — от чёрных вьющихся волос до лаковых ботинок. И спросил:
— Тебя как зовут, красавица?
Алаша учится у нас первую неделю. Но уже стал частью компании Фокса. Даже его правой рукой. Почему так быстро? Почему я…
— Так как, красавица?
Он издевается. Я вижу, что он издевается. Фокс видит. Оба видят, что я далеко не красавица.
Но я пытаюсь сохранить достоинство. Показать им, что я не дура. Что я понимаю — они издеваются. Но мне хватит сил держать удар.
Я не знаю, что ответить. И жалко бормочу:
Компания хохочет. Фокс кривится и зовёт:
— Алаха! Отстань от повара!
Я чувствую, что краснею. Повар, значит… Это из-за…
Я тороплюсь к дому. Врываюсь в подъезд. Срываю ненавистную шапку, белый уродский колпак, из-за которого я только что получила ещё одну кличку. Мало мне первой…
Вытаскиваю мобильник, набираю папин номер. Можно позвонить и из дома, но папа необходим мне сейчас, вот именно в эту секунду. Он должен сказать, что всё нормально.
Что земля круглая.
Что она вертится.
Что за днём будет ночь. И наоборот. И много-много дней-ночей, а потом я вырасту и не нужно будет ходить в школу.
И что в субботу мы пойдём в музей. А потом — в пиццерию. И ещё поедем на Воробьёвы горы. Будем там бродить и мечтать, как летом приедем сюда с великами.
Мне срочно нужно услышать от папы эту мечту-про-мечту.
Но папин телефон выключен.
И я иду к лифту, а лифт едет долго, и я пока ещё не знаю, есть ли у нас апельсины. Хорошо бы, чтоб были. Тогда я буду нарезать их на дольки до тех пор, пока не заработает папин телефон.
Когда вернутся родители…
Стемнело, а я так и не включила свет. Режу третий апельсин. Он круглый и напоминает землю, которая (всё-таки!) вертится. Мне немного лучше. Хотя до конца меня приведёт в чувство только папа. Он просто придёт домой после работы. Помоет руки и обязательно прокричит из ванной:
— А вам не кажется, что я похудел?
— Нет! — крикнем мы с мамой хором.
Папа боится худеть. Ему кажется, что худеют только больные.
— А я всё-таки похудел, — с тревогой скажет он, — у меня ввалились щёки.
— Лучше бы у тебя живот ввалился, — скажет мама и хлопнет его легонько по майке.
— Я попрошу, — скажет папа, усаживаясь за стол, — не проявлять жестокости к похудевшему от душевных страданий.
— Ой-ой-ой, — скажет мама и со стуком поставит на стол тарелку.
— Селёдочка! — обрадуется папа и забудет о душевных страданиях.
— Ну, сыпь свой крыжовник!
Сначала он придумает что-то смешное. А потом серьёзно скажет:
— Плюнь. И разотри. Они одноклеточные сейчас, мальчики ваши. Поверь. Им сейчас нужно только одно.
— Ну и разговоры у вас, — проворчит мама, которая понесёт в это время на балкон кастрюлю с оставшейся картошкой.
Мама откроет дверь, и мои коленки обдаст холодом. Папа долгим взглядом посмотрит на маму, а потом скажет:
— Я не об этом. Им сейчас нужно только поклонение. Они завоёвывают, им поклоняются, и они идут дальше — завоёвывать. И так до бесконечности. Пока не захотят жениться. А жениться им захочется на тех, кого ещё не завоевали. Так что, Муськин-Пуськин, плюнь. У тебя есть сейчас дело. Учёба. Ну и делай его потихоньку. Грызи гранит. А эти… Приползут ещё.
— Очень они нам будут нужны, — добавит мама, закрывая балкон. Моим коленкам снова станет тепло.
И тут зазвонил телефон.
Звонила тётя, жена маминого брата. Они живут в Подмосковье, но видимся мы с ними редко. И разговариваем в основном по праздникам.
Если честно, когда её номер высветился на экране, я испугалась: вдруг я забыла какой семейный праздник? Может, забыла кого-то поздравить с днём рождения?
— Алло? — осторожно произнесла я.
— Я не знаю… То есть на работе… Хотя он сегодня же поехал в… А… а что?
— Я не знаю, — сказала тётя, — я не знаю, лучше позвони маме.
Что-то звучало в её голосе… У меня заныло в груди.
Так бывает, когда смотришь кино. И вдруг в голове щёлкает: бац-бац! И понимаешь, что угадал, чем закончится фильм. В общем, где-то внутри меня щёлкнуло: бац! И заныло.
Я позвонила маме. Недоступна.
Я позвонила Ирке.
— Я с учеником, — прошипела сестра в трубку и отключилась.
Я позвонила папе. Недоступен. Я снова позвонила тёте. Я как будто неслась на салазках. Вниз! Вниз! Дыхание перехватывает, по телу мурашки, но ты несёшься вниз. Вжих!
Тётя не подошла к телефону. Вжих!
Снова мама… снова папа… Ирка. Это несложно — долбить всех звонками по мобильному. Просто выбираешь имя из списка контактов и долбишь. Это примерно как резать апельсин.
Наконец мама позвонила сама.
Голос у мамы был такой, словно она бьётся в когтях у хищной птицы.
Она захлёбывалась словами. Словами и слезами.
— Его! Забрали! Только что! Забрали!
— Почему в тюрьму? Как в тюрьму? Его же не должны были… Он же просто так в суд ездил… Поддержать своих… Он так говорил… Мама!
— Забрали! Только что! Увели!
— Когда его отпустят?
— Если приговор подтвердят… через пять лет… Мама замолкает. Не слышно даже всхлипываний.
Кажется, она просто онемела от ужаса. Я тоже молчу. Слёз нет.
— Прямо из зала суда взяли и забрали, — сказала мама чётко, — прямо в белом свитере. Господи…
Папа всегда был в ладу с миром.
У нас в семье — разделение.
Мама с миром борется. Точнее, с его несправедливостями. Исправляет ошибки. Я от мира прячусь. Ирка — и борется, и прячется, и ладит. Когда что. На работе — борется. В учёбе — прячется. С Костей, своим бойфрендом, — ладит, конечно. Но вообще иногда и прячется. Это если ругаются.
Папа у нас всегда со всеми ладит. Даже с Костей. А это, между прочим, не так просто. Мама говорит, что, когда Бог создавал Костю, человеческий материал закончился, и пришлось использовать дерево.
— Ну уж, ну уж, — примиряюще говорит папа.
— Это ты из жалости к Ирке, — спорит мама, — она в него, как дурочка, влюбилась.
Но папа защищает Костю не из-за Иры. И не из-за самого Кости. Из-за себя. Потому что папа не переносит конфликтов.
— Знаешь, кто я, Муськин-Пуськин? — спрашивает он. — Я ручеёк. Любой камень обегу. И если надо — могу в землю уйти.
— Конечно, — ворчит мама, — это я у вас бульдозер.
— Ты двигатель прогресса, — говорит ей папа.
Он у меня мастер — найти такие слова, чтобы и человеку было приятно их слышать, и чтобы это было правдой.
Когда папа был маленьким, он был страшно мнительным. Если он делал себе бутерброды, то спрашивал у своего папы, моего дедушки:
— Папа, а мне хватит двух бутербродов, чтобы не умереть с голоду?
— Ты так хочешь есть? — спрашивал дедушка.
— Нет, но я же всю ночь не буду есть. Вдруг я за это время умру?
— Не умрёшь, — успокаивал дедушка, — двух вполне хватит.
Бабушка эту историю терпеть не может. Ей кажется, что она о том, как папа голодал в детстве. Но она совсем не об этом… Она о том, что папа был мнительным.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Читайте также: